***
Его мать и Черный принц были во внутреннем дворе. И похоже не замечали, что он наблюдал за ними. Якопо ненавидел Черного принца. Ему нравился Перепел, он хотел, чтобы его мать вышла замуж за него. Они бы все вместе жили в замке Омбры, и Перепел научил бы его отрубать головы всем плохим людям, которые угрожали его матери и заставляли ее плакать от страха. Она не любила, когда кто-либо видел ее слезы, и дала бы Якопо пощечину, если бы он увидел ее заплаканное лицо. В такие моменты он очень хотел утешать ее, но не знал, как. Вместо этого она хотела улыбаться Черному принцу. Она никогда не улыбалась Якопо. Черный принц нравился ей гораздо больше, чем он, или Брианна. Она даже предпочитала разговаривать с Бальбулусом, а не с ним, а Бальбулус размахивал своим книжным ножом и рычал на Якопо. В такие моменты мальчик мечтал чтобы Бальбалуса высекли. Медведь, фыркая, приблизился к укрытию Якопо. У него были злые маленькие глазки и ужасно острые когти. Якопо сглотнул. Когда он станет королем, он убьет его и повесит его шкуру на стену. Мальчишка молочник рассказал ему, что медведь на самом деле Ночной кошмар и что он ест таких мальчиков, как Якопо, на завтрак. Якопо не поверил ему: как всегда говорила мать, мальчишка молочник был слабым дураком, и теперь его голова гниет на палке возле Замка Ночи. Якопо сам это видел. Но от медведя все же держался подальше. На всякий случай. Якопо просто хотел, чтобы Черный Принц ушел. Он ненавидел то, как Принц положил руки на талию матери и прильнул губами к ее уху. Он ненавидел, как его руки накрыли ее руки, когда они отводили назад стрелу с тетивой. Он ненавидел то, как мать обернулась и улыбнулась принцу, когда стрела попала в центр мишени, и рассмеялась. Его мать никогда не смеялась. Родимое пятно на ее щеке поблекло, превратившись в слабую тень, и Якопо подумал, что она выглядит почти красивой он хотел сказать ей об этом, но не решался. Его мать ненавидела лесть. Но больше всего Якопо ненавидел Черного принца потому что из-за него мать оставила его одного прошлой ночью. Совсем одного, на рынке. Она забыла о нем. Якопо испугался и чуть не уронил свою игрушечную лошадку. Ему пришлось самому добираться до замка, но стражники повели себя дерзко и сначала отказывались впустить его. Они смеялись над ним, толкали его и называли избалованным отродьем мертвого принца. Якопо почувствовал исходящий от них запах пива. Он хотел наказать их. Он хотел, чтобы их положили на дыбу и растягивали до тех пор, пока они не закричат, а их кожа не порвется, как сырой пергамент! Завтра на рассвете он отправится на войну с Серебряной королевой и поедет среди войск, хотя мать говорила, что ему нельзя, ведь ему всего девять лет. На что он вызывающе поднял свой маленький подбородок. Он умел владеть мечом; он приказал одному из стражников своей матери показать ему, как это делается. Он будет отрубать головы солдатам Серебряной королевы, как Перепел. И тогда все зааплодируют ему, и закричат его имя! Он покажет им всем, и они пожалеют что насмехались над ним!***
— Ты хорошо справилась — в голосе Черного принца слышалось одобрение. — Лучше, чем ты — ответила Виоланта, вешая свой лук на стойку для оружия и ослабляя хватку принца. Он держал ее за талию с тех пор, как они начали тренироваться. Она жестом указала на мишень, усеянную стрелами. —Все же метание ножей — это моя сильная сторона, — быстро сказал Черный принц, наклоняясь через Виоланту, чтобы выхватить стрелы из мишени. Был уже полдень Солнце стояло высоко в небе, и они тренировались уже несколько часов Многие придворные, которые не собирались воевать или отдыхали от приготовлений, все чаще собирались в любопытное, хихикающее скопище, чтобы понаблюдать за их тренировкой Брианна задерживалась с несколькими другими служанками и всякий раз, когда Виоланта смотрела на нее, одаривала ее теплой, понимающей улыбкой, которую королева старательно пыталась игнорировать. — О, я поняла — Виоланта смерила его самодовольным взглядом — милорд, вы чувствуете угрозу? И это абсолютно правильно ведь я выиграла почти в каждом раунде — Её тон был явно дразнящим. Принц напрягся, она знала, что его мужская гордость не выдержит этого насмешливого оскорбления. — Напротив, миледи, — ответил он с полуулыбкой. Небрежно обнимая ее за талию, он снял с пояса нож и замахнулся им через ее плечо в сторону цели Нож взлетел по изящной дуге и угодил в яблочко, расколов надвое застрявшую в мишени стрелу. Толпа придворных разразилась аплодисментами. — Думаю, я выиграл этот раунд — прошептал принц щекоча ей ухо своим дыханием. Виоланта осторожно оттолкнула его, чуть покраснев. — Мне необходимо многое подготовить. Спасибо за обучение. Ты можешь пойти и освежиться. А потом мне нужно, чтобы ты подтвердил нашу стратегию с Редвальдом и Руссо. Жду тебя в тронном зале в четвертом часу от полудня, для заключительного Совета — Затем она зашагала прочь, сопровождаемая толпой придворных, оставив его в недоумении.***
В ту ночь Виоланта забралась в постель с раскалывающейся головой. Весь день она провела, занимаясь организацией мирских армий, в равной мере ссорясь и осыпая лестью своих беспокойных дворян, причем последнее далось ей нелегко. Она часами изучала различные стратегии, карты и маршруты сражений, а также поручила Чернильному Шелкопряду не прекращая писать воодушевляющие речи для своих глашатаев. Её дворяне недолюбливали принца, что только усложняло провидение стратегических совещания, но Виоланта находила его присутствие более успокаивающим, чем хотела бы признать, он был для нее как постоянный якорь здравого смысла. Когда она наконец закрыла глаза, то обнаружила, что сон ее не был легким. Земля была залита кровью. Разбитые тела валялись на пожухлой запачканной кровью траве, а небо было грязно-серым, подернутым шлейфами сизого дыма. В воздухе витал запах горелой плоти и разлагающихся трупов. Вороны кружили над землей, перепрыгивая от одного раздувшегося тела к другому вырывая глаза и улетая со своими ужасающими сокровищами. Пепел тихо падал мягким дождем, словно слезы мертвецов, медленно разлагающихся на погребальных кострах. Было ужасающе тихо но в этой тишине слышались истошные рыдания, а иногда тихие причитания, говорившие лишь о крайней степени отчаянья. В этом не было славы. Реки окрасились в багровый цвет, и не было никакой радости от такого жуткого зрелища. Если это и была победа, то она была горькой. В залитой кровью грязи лежал растоптанный и изорванный штандарт, но он был так изуродован, что невозможно было определить, был ли на нем герб Серебряной королевы или Омбры. Это было совсем не похоже на те золотые триумфы и военные эпопеи, о которых писал Чернильных Шелкопряд и прочие придворные поэты своими величественными, великолепными словами. Она споткнулась о трупы и наступила на чью-то вытянутую руку. Лицо было до боли знакомым. Холодный ужас резко скрутил желудок. Его пустые, темные глаза смотрели в небо, словно молясь оставившему их Богу. Мухи ползали по его некогда смуглой коже, которая теперь приобрела мертвенную бледность. Белые женщины не беспокоили его. Его душа была давным-давно унесена дочерями смерти. Виоланта проснулась от собственного крика. Солнце выглянуло из-за горизонта, и Виоланте показалось, что огромная звезда перерезала себе вены и залила небо своей кровью. Все вокруг казалось мрачным предвестником гибели. армия добровольцев собралась у ворот Омбры, и Виоланта была рада видеть, насколько велика ее численность. Среди них были и женщины, с гордостью отметила она, и молодые девушки и юноши, некоторым из которых едва исполнилось пятнадцать. Хотя призывной возраст составлял семнадцать лет, казалось, что даже дети Омбры были воодушевлены патриотическим пылом, созданным паутиной из прекрасных слов Чернильного Шелкопряда. Виоланта прикрыла глаза, когда перед ее мысленным взором непроизвольно пронёсся образ из ночного кошмара с убитыми детьми. — Ты выглядишь очень привлекательно в доспехах, — раздался голос у неё за спиной. Виоланта вздрогнула, взглянув в ухмыляющееся лицо Черного принца, такое полное жизни, в отличие от его воскового двойника из ее сна. Виоланта решительно отдернула себя, этот сон ничего не значит. Когда в детстве она с криком просыпалась по ночам мучимая кошмарами о мертвецах, повешенных за воротами отцовского замка, их раздутые руки и затуманенные глаза тянулись к ней в знак возмездия, мать гладила ее по волосам и говорила, что это всего лишь феи, гнездовавшиеся над ее кроватью. У этих существ был дьявольский характер, их было очень легко обидеть, и они быстро нашёптывали ночное проклятие на ухо любому спящему, имевшему несчастье оскорбить их в дневное время. Но на этот раз над кроватью Виоланты не было никаких волшебных гнезд. — Если бы только я могла сказать то же самое о тебе, — парировала Виоланта притворно-извиняющимся тоном. — Ваши слова — стрела в мое сердце, миледи, — поморщился Черный принц. — Что ж, тогда, полагаю, я должна сказать несколько слов утешения, чтобы твои нежные чувства не пострадали слишком сильно и не лишили тебя способности сражаться. По правде говоря, ты похож на красивого разбойника, за которым побежит любая глупая девчонка, — фыркнула Виоланта. И быстро оседлала свою лошадь. Конюх приподнял ее, и она царственно уселась в седле, держа меч наготове. — Но я не хочу, чтобы за мной бегала каждая девушка, — негромко сказал принц, и Виоланта стиснула зубы. Он подогнал свою лошадь ближе и попытался поймать ее взгляд, от которого она решительно старалась уклонится. Внезапно трава показалась очень привлекательной для лучшего рассмотрения. — Виоланта, ради Бога, посмотри на меня! — В голосе Черного принца сквозило отчаяньем. — Ты знаешь, кто мне нужен. Слова Виоланты были до мозга костей королевскими: холодными, повелительными, превосходящими, и она почти ненавидела себя за это — Ты выбрал прекрасное время для безрассудного признания в любви, Черный принц! Тебе лучше сосредоточиться на пролитии крови, а не на сердечных делах. Сентиментальность на поле боя приведет тебя к скорой могиле. — Не глядя больше в его сторону, она резко рванула коня прочь от него, руки в волнении дернули поводья. Она не могла отрицать ни теплого чувства, возникшего при его словах, ни того, как она непроизвольно покраснела; но хуже всего было внезапное и непреодолимое желание наклониться и поцеловать его. Но ее также переполняла холодная ярость. Чего он ожидал, что она ответит ему взаимностью дочь Змееглава! В то время как они всего лишь через несколько минут должны были отправиться на поле боя, где погибнет столько людей! — «Из всех возможных моментов, когда можно было сказать подобное, почему именно сейчас?» — с досадой подумал Виоланта. Неужели у него нет ни чувства приличия, ни уважения? Как она могла разжигать в своих солдатах жажду крови, когда сама едва могла собраться с мыслями? Наконец она достигла головы бронированной группы. Когда она открыла рот, чтобы заговорить, все замолчали. — Мой народ, сегодня мы отправляемся в путь. Я знаю, что для меня нет большей чести, чем сражаться рядом с такими доблестными людьми. Когда этот день закончится, — продолжала Виоланта с нарастающей убежденностью — клянусь, что владения Серебряной королевы будут нашими!***
Предательство. В воздухе витал его запах. Возможно, это был сон, или просто интуиция, но Виоланта каким-то образом знала, что ее противник носит на себе обман, как привычную маску. Обе армии должны были встретиться в Роще Заблудших Душ, расположенной на границе Омбры и владений Серебряной королевы. Жуткое место, где тени заглушают и без того слабый свет, а кости, тихо позвякивая, свисают с ветвей; место, названное так потому, что в трудные времена здесь оставляли жертвы богам. Реликвии висят тут и по сей день, ибо снимать их — плохая примета. И действительно, местные жители говорят, что несчастье постигнет каждого, кто потревожит это страшное место. Некоторые из висящих там костей — совсем свежие. Гробовая тишина воцарилась над ощетинившейся серебристой массой солдат Виоланты, когда они вошли в рощу. Она вздрогнула и машинально сделала знак, защищающий от сглаза. Виоланта не была склонна к фантазиям и суевериям, но по позвоночнику у нее поползли мурашки, а лошади беспокойно переминались с ноги на ногу и закатывали глаза. Был уже час после полудня, но лиственный покров над головой был таким густым, что можно было подумать, будто наступили сумерки. С нарастающим чувством тревоги она огляделась по сторонам в поисках королевы Розалины и ее людей. Они должны были встретиться здесь, официально перед началом сражения. — Это ловушка! — закричал вдруг один из ее дворян, его глаза расширились от страха — Эти подлые змеиные ублюдки, это засада! — Тут же сзади них из-за деревьев выскочили люди. Они были окружены. Среди них были не только солдаты, но и разбойники. Розалина откопала всех преступников, всех наемников с мечами и обрушила их, как чуму, на свое родственное королевство. Виоланта наблюдала, как вокруг нее яростно гаснут жизни, и лихорадочно искала свой меч. Как только пальцы схватились за рукоять, ее стащили с лошади и впечатали в дерево. Она была слишком сильно напугана, чтобы кричать, а ее рыцари были заняты разворачивающимся перед ними сражением. На мгновение ее охватило неверие, что она, Виоланта, королева Омбры, умрет, как собака забитая в сточной канаве. Но она не хотела, чтобы кто-нибудь когда-нибудь обвинил ее в том, что она умерла трусихой. Виоланта выпрямила спину и вытянула шею, чтобы принять удар, когда холодная сталь со свистом рассекла воздух, целясь ей в горло.