We'll cast some light and you'll be alright

— Это не Уилбур. Фанди чувствует, как гигантский груз на его сердце исчезает, и падает на мягкий диван рядом с Дримом, закрывая лицо руками. Шлатт качает кистью с бокалом вина из стороны в сторону: — Он отдал этот приказ, но отменил его спустя час. Всё, что произошло после, было вне его контроля. Думаю, Квакити и твой ненаглядный бывший бойфренд могли бы подсуетиться и превратить кризис Уилбура в свою возможность, руками наёмников Уилбура убив Фанди и предъявив доказательства того, что всё это спланировал Уилбур. — Умно, — пожимает плечами Дрим. Фанди хочется положить голову ему на плечо, но он не знает, как Шлатт отреагирует на это. — Как ты узнал об этом? — Птичка в клювике принесла, — усмехается Шлатт, — та самая, которая следила за вами всё это время, — Фанди чертыхается одними губами. — Фил решил, что убивать собственного сына — это низко и неправильно, поэтому попросил повлиять на Уилбура. — С чего бы? — Мы не только на дебатах встречаемся, — отвечает Шлатт, и Фанди замечает, как его ухмылка будто бы становится немного мягче, — Уилбур часто навещает мою спальню. Ты должен понимать, с какими намерениями, Клэй, ты всё-таки замужний мужчина… — “Клэй”? — Фанди разворачивает лицо к Дриму, но встречается взглядом только с безжизненной маской. — Он у тебя такое солнышко, — смеётся Шлатт. — Всегда всё узнаёт последним. Дрим не говорил своего имени, и Фанди смирился с тем, что, вероятно, никогда его не узнает, но Шлатту он отчего-то его сказал — это несильно, но вполне ощутимо колет внутри ещё не до конца оформившейся ревностью. — Не строй неприличных догадок, юноша, — безошибочно угадывает его мысли Шлатт, — я знаю Клэя ещё с тех времён, когда он учился говорить и махать палками в сторону воображаемых врагов. Моя покойная сестра часто оставляла на меня своего сына и в итоге оставила нас навсегда. — Шлатт, — предупредительно говорит Дрим — негромко, но весомо. Шлатт вздыхает и решает не продолжать свой рассказ: — Я не хочу показаться пессимистом, но ты не сможешь защитить Фанди от постоянных атак. Тебе нужно сдаться, Клэй, — Шлатт ставит бокал на стол, подходит к Дриму и садится перед ним на корточки, глядя снизу вверх, — для чего бы ты ни начал это дело, ты не сможешь его завершить. Дрим нащупывает руку Фанди и сжимает в своей. — Что ты предлагаешь? — Ты можешь доверить мне свою лисичку — под моим крылом он будет в безопасности. Это поместье хорошо охраняется, да и в пасть Джею Шлатту полезет только безумец. Флорис останется здесь до конца выборов, а после я передам его тебе из рук в руки живым и невредимым. — Но я, вероятно, должен сделать так, чтобы к моменту этой передачи ты был президентом, — догадывается Дрим. Шлатт улыбается: — Небольшая цена за гарантию хэппи-энда. Они сидят в тишине ещё некоторое время: Шлатт поднимается на ноги и отходит к окну, чтобы они вполголоса обсудили это предложение, пока он выкурит сигарету-другую и проглотит таблетку, чтобы сердце перестало так оглушающе колотиться в грудной клетке. — Я не согласен, — сразу заявляет Фанди, — я не хочу снова быть предметом обмена в твоих договорах. Дрим берёт его руки в свои и просит: — Доверься мне. Подожди пару месяцев, и потом ты будешь свободен, я обещаю тебе. Фанди хочется сказать, что никакая свобода ему не нужна, что ему нужен только Дрим, что эти несколько месяцев станут для него большим адом, чем постоянный побег от наёмников, что тоска попросту сожрёт его целиком, — но это слова глупого ребёнка. Они оба знают, что это предложение звучит слишком хорошо, чтобы отказаться, и что это единственный способ обезопасить их обоих, но согласиться на это означает для Фанди заткнуть своё глупое сердце. — Скажете мне завтра, — фыркает Шлатт, — нет сил смотреть на ваши кислые лица. Они расходятся по разным комнатам, и Фанди ложится на большую и мягкую кровать с миллионом подушек, даже не притронувшись к оставленному на столе ужину, и смотрит в высокий белёный потолок ещё чёрт знает сколько времени, думая, думая, и всё никак не приходя к решению, которое полностью бы его устроило, и подсознательно понимая: он не сможет до бесконечности спорить с Дримом и однажды уступит, потому что Дрим прав. Фанди прокручивает кольцо по кругу раз за разом, пока на коже не остаётся розоватый отпечаток. Порознь у них больше шансов остаться в живых. Дриму не придётся защищать его день и ночь, не придётся рисковать своей шкурой. Фанди не придётся больше участвовать в этой гонке со смертью просыпаться от каждого шороха. Это хороший вариант, и Фанди должен быть рад, но всё внутри него гудит и болит от осознания скорой разлуки с Дримом. Когда это вообще произошло? Когда эти страх и любопытство превратились в жгучее, требовательное чувство, занимающее Фанди целиком, заставляющее его каждый раз становиться глупым мальчишкой, когда Дрим рядом? Фанди не отвечает на эти вопросы, потому что они не имеют никакого смысла, — поднимается с кровати, неслышно выходит из комнаты и идёт по тёмному коридору к спальне, занятой Дримом. Не стучась, приоткрывает дверь и рассматривает сквозь щель лежащую на боку фигуру на кровати: Дрим по-прежнему спит в маске, зная, что он придёт, и у Фанди всё теплеет внутри от этой мысли. Заходит, стараясь не шуметь, и пробирается к кровати в полной темноте, забирается под одеяло и обнимает Дрима со спины, уткнувшись лицом в его лопатки. — Снова пришёл погреться? — у Дрима совсем не сонный голос. — Да. — Сейчас июль, и ты весь горишь. — Да, — Фанди разворачивает его к себе и берётся пальцами за край маски, — да. Маска оказывается на полу, и Фанди притягивает лицо Дрима к своему и целует его, и это оказывается так просто, так естественно, словно они уже несколько веков вместе, словно не было вокруг этого такой страшной тайны. Фанди целует щёки Дрима, его лоб, его скулы, его подбородок, его закрытые веки, не понимая, как до этого жил, как терпел всё это время. Они садятся на кровати, и Дрим стягивает с него рубашку, целует шею и ключицы, оставляя розовые следы, и спускается ниже, когда Фанди останавливает его и шепчет: — Не спеши. У них впереди вся ночь. У них впереди вся жизнь, если всё получится, если всё получится. Фанди неспешно раздевает Дрима, касаясь пальцами каждого шрама, каждой родинки, запоминая его на ощупь, отпечатывая в своей голове, как люди отпечатывают в памяти священные тексты, — потому что ему никогда не будет хватать времени, никогда не будет больше желания сделать всё неспешно и правильно, если он узнает, каково это. Дрим ложится на живот, и Фанди изучает его спину, расчерченную белёсыми отметинами шрамов: отмечает их губами, чувствуя, как дыхание Дрима сбивается, как его сердце бьётся почти слышимо. — Я хочу видеть тебя, — просит Фанди, и Дрим разворачивается, обнимая его торс ногами, — хочу видеть твоё лицо. Он всегда хочет видеть его лицо, его черты в темноте, его блестящие глаза — каким разочарованием будет завтра снова увидеть только маску. Фанди осторожно вводит в Дрима два смоченных слюной пальца и неспешно проникает глубже — Дрим загнанно дышит, двигаясь ему навстречу, и Фанди видит капельки пота на его лбу. Вытаскивает пальцы, заменяя их членом, наклоняясь над Дримом и сцеловывая солёный пот с его лица, слыша, как тот тихо стонет, — точно так, как Фанди и представлял. — Флорис, — выдыхает Дрим, — Флорис. Его член трётся о живот Фанди, и тому даже не приходится ничего больше делать, чтобы Дрим, изогнувшись, кончил, до боли сжав коленями бёдра Фанди, и спустя пару движений Фанди следует за ним, прижавшись горячим лбом ко лбу Дрима. Они шумно дышат, не двигаясь, пока Фанди, наконец, не отстраняется, ища глазами что-нибудь, чтобы вытереться, когда Дрим притягивает его к себе, положив руку на его затылок, чтобы поцеловать. — Я люблю тебя, — шепчет Фанди, пока их губы разделяет всего несколько миллиметров, и Дрим может ощутить его слова на коже. — Я так тебя люблю. *** Фанди просыпается один: половина кровати, на которой спал Дрим, уже холодная, одежды нигде нет, но маска до сих пор лежит на полу рядом с кроватью, и отчего-то Фанди тепло на душе от этого. Он одевается и выходит из комнаты, чтобы найти Дрима, но, съедаемый любопытством, останавливается перед неплотно закрытой дверью кабинета: — Ты нашёл её? — Книга у меня. С последним наёмником пришлось повозиться, но он всё-таки отдал её мне. — Хорошо. Раз наследство Иззи теперь у тебя, мне не о чем беспокоиться. Что вы решили с лисом? Дрим медлит с ответом, и Фанди решает, что пора зайти, пока его не поймали за подслушиванием. Он открывает дверь, встаёт рядом с Дримом и берёт его за руку: — Мы согласны на эти условия.