Disappointment
17 августа 2023 г. в 01:32
Время бежит, как капельки вниз по каменному наросту в пещере — незаметно и отчего-то очень стремительно. Пейзаж вокруг становится всё аскетичнее: вместо залитых солнцем лугов стопы Фанди встают на жёсткую бирюзово-серую травку, а тихие ручьи и озёра всё чаще сменяются ледяными грохочущими потоками воды, от шума которых невозможно спать, — но он привыкает.
Он привыкает просыпаться не в Л’Мэнбурге, не в доме отца, привыкает к тишине, в которой Дрим работает с самого утра, как заведённый, что-то рассчитывающий, о чём-то всегда хмурящийся: Фанди не видит его лица, но отчего-то знает.
Он привыкает не плакать по ночам, пряча лицо в пахнущей зверем шкуре, когда Дрим ворочается на холодном полу, на робкое предложение поменяться местами всегда делающий вид, что ничего не слышит. Привыкает не думать о доме, когда они останавливаются на привал, не чувствовать, как глаза жжёт слезами от воспоминаний — таких далёких, хотя прошло, кажется, буквально пару дней.
Фанди решает однажды — если у Дрима нет дома, то у него его тоже нет. Эта мысль поселяется внутри него маленьким тёплым шариком нежности, которую ни с кем делить не надо: она просто есть, греет его изнутри, когда становится слишком плохо.
— Обед готов, — он вносит тарелки с тушёным кроликом и картошкой, и Дрим впервые откладывает работу, чтобы принять тарелку у него из рук, и неловко застывает, пока Фанди не охает и не чешет в затылке: — я пойду, да.
Дрим не снимает маску при нём, даже когда спит, словно она приросла к его лицу. Фанди не спрашивает, потому что боится, но ещё потому что не хочет показаться слишком назойливым. Приходит спустя час, забирает тарелку и идёт мыть посуду, идёт продолжать свою жизнь, идёт считать капельки, падающие с уродливого нароста на своде пещеры, в которой мокро и сквозит, но они спят здесь — день и ещё два, и затем собирают вещи, заливают костры водой и отправляются дальше.
Фанди крутит на пальце кольцо, когда ему одиноко, и гадает, кто попросил сделать его таким, сам не до конца понимая, хочет ли знать ответ. Дрим не видит этого — или просто делает вид, что не видит, и они никогда не говорят ни о свадьбе, ни о Уилбуре, да и вообще слишком редко говорят. Фанди замечает, как его голос становится хриплым от долгого молчания, и на стоянке, где снег ложится в полдень и так уже и не сходит, понимает, что прошло уже четыре месяца.
В кровати холодно, будто в ледяном гробу, и Фанди сжимает челюсти, чтобы не стучали зубы, и не может не думать, как холодно сейчас должно быть Дриму в коморке с письменным столом, где он с наступлением темноты разложил постель. Сжимается как можно сильнее, обнимая себя руками, и проваливается в глубокий сон без сновидений.
Утром он просыпается ещё до рассвета, обнаруживая на себе пошитый из грубой зелёной ткани плащ и чувствуя, как начинают алеть кончики ушей: плащ пахнет Дримом — пахнет костром, железом и еловой древесиной. Фанди сворачивается калачиком вокруг плаща и снова засыпает.
Ближе к вечеру Дрим возвращается не один.
— Свяжи его, — бесстрастный приказ, пока Фанди ещё отходит от полудрёмы и сковывающего движения холода, пока полубессознательное тело с лицом в крови валится на шаткий стул. Кое-как обматывает запястья незнакомца верёвкой, заведя его руки за спинку стула, и даже привязывает ноги к ножкам стула, на что Дрим неопределённо хмыкает, подбросив и поймав сверкнувшие в морозном воздухе длинные щипцы. У Фанди холодок пробегает по спине.
— Вы его пытать собираетесь? — выпаливает, и незнакомец стонет, поднимает голову и сплёвывает кровь на пол: осоловевшие глаза оглядывают помещение, но не могут ни на чём остановиться.
— А похоже на что-то другое?
Фанди очень рад, что сдерживается и не говорит, что похоже на довольно жёсткие ролевые игры, потому что не знает, скажет ли это что-то о нём самом или о его впечатлении о Дриме, и молча отходит в сторону.
— Набери воды, — приказывает Дрим и присаживается на корточки перед приходящим в себя человеком, и Фанди почти благодарен за возможность исчезнуть. Когда он закрывает за собой дверь, раздаётся протяжный крик боли. Фанди зажмуривается и спешит к ручью.
Тянет с возвращением, по пути собирая немного трав в чай, стараясь думать о чём угодно, только не о том, что Дрим, наверное, вырывает там зубы этому бедолаге или ломает пальцы, один за другим. Ведро с водой тяжёлое, и Фанди плетётся еле-еле, не зная, к чему готовиться.
Всё это время он отчего-то полагал, что Дрим может оказаться не таким уж плохим, просто молчаливым и замкнутым, и убеждал себя, что во всех можно найти что-то хорошее, если достаточно долго всматриваться, только вот…
Дрим так и не снял перед ним маску. Фанди всё это время разглядывал нарисованное лицо. Он снимает с пальца кольцо и кладёт в карман куртки — просто чтобы не потерять, говорит он себе, и неизбежно оказывается у порога. Вздыхает, толкает дверь ногой и заходит, старательно глядя себе под ноги.
Незнакомец сидит, скрючившись, насколько позволяют связанные конечности, и прерывисто дышит. Фанди наступает на что-то — под подошвой хрустит. Поднимает ногу и с подкатывающей к горлу тошнотой разглядывает окровавленный корнистый зуб.
— Давай сюда, — Дрим берёт у него из рук ведро, как всего пару дней назад брал тарелку с едой, — с той же безучастностью. Выливает воду на гулко вскрикнувшего человека, поднимает его голову за волосы так, чтобы видеть его лицо, негромко спрашивает:
— Теперь хочешь всё рассказать или мы продолжим нашу беседу?
Незнакомец бормочет что-то бессвязное и снова отключается. Дрим выглядит разочарованным — да и только. Машет в сторону Фанди рукой:
— Согрей три чашки вина, — затем вдруг замечает что-то, подходит почти вплотную и покрытыми кровью руками касается ледяных рук Фанди, отчего тот чувствует, как его пробивает дрожью, как от электрического разряда: — не отморозь пальцы.
Дрим касается пальцем того места, где раньше было кольцо Фанди, и тот чувствует, как пальцы вздрагивают.