Тень повторяет только внешний контур предмета. В тени можно спрятать многое, чего нет в оригинале. Главное — не нарушать предписанных тени границ. Виктор Пелевин
Корвет «Имени Святого Петра» состыковался с причалов в одном из закрытых военных ангаров Мыса Харкии. Выдвинувшиеся крепления намертво зафиксировали его на одном месте, а по техническим спускам и направляющим к корпусу, словно огромные неуклюжие пауки, полезли сервисные роботы и ремонтные автоплатформы. Корвет прошел долгий и не самый простой путь, о чем говорили повреждения и следы от попаданий орудий и астероидов на внешних бронеплитах. Привычные уже в таких случаях ремонт и замена реакторных стержней, изношенных деталей и проверка остальных систем начинались практически сразу же, как только корабль стыковался. Интендантские службы корабля и порта отправляли взаимные запросы и согласования, пока одновременно с этим шла разгрузка трюмов и спуск пассажиров. В этот раз на борту был только единственный пассажир, прибывший с приглашением самого Гористарского графа к своему двору. Герцог Росский с собственной персоной, прибывший с совсем небольшой свитой. Росское герцогство было незначительным и совсем молодым, располагаясь на окраине одного из крупных островов, колонизированных Рейнсвальдом несколько поколений назад, и меньше четырех сотен лет назад получившее независимость за заслуги во время войны с Аннейской федерацией. Новый род Росских дворян еще не успел особенно отметиться в анналах королевских архивов и не представлял бы из себя ничего значительного, не считая только того факта, что являлись одной из дальних ветвей гористарского рода. Формально они могли даже претендовать на гористарский титул, но реальных возможностей для этого у них никогда не имелось. Нынешний герцог Росский находился под протекцией Омфея Гористара, проталкивавшего его в самые верхи рейнсвальсдкого общества, и даже введя в своей ближайший круг без видимых на то причин. Ходили всевозможные слухи о том, с чем все это может быть связано, где строились гипотезы одна темнее другой, но никто не представлял, что является на самом деле правдой. Причину такого не знал даже сам герцог Росский, но и никогда об этом не задумывался. Протекция графа открывала доступ к возможностям, о которых никогда прежде даже помышлять не мог. И вместо прозябания на границах королевства в собственных землях, он вел практически все свои дела из метрополии, полагаясь на нескольких поверенных, следивших за феодом. Единственное, что не превращало Респира в очередную безликую персону в многочисленной свите графа, было его упрямое желание появляться везде в парадной форме собственного герцогства. Выделявшийся на фоне алых мундиров белый камзол с длинным, почти до земли, плащом на левом плече, где был вышит его герб и девиз, были практически столь же узнаваемы, сколь и вызывающее поведение герцога. Два перекрещенных меча на фоне треугольного щита с пятилепестковой розой, доставшиеся как символ заслуг основателя дворянского рода во время войны, были его родовым гербом. Один из выходцев Гористарского дома, имевший титул благородного лишь по праву крови, но наследник далеко отошедшей и обедневшей ветви, во время сражения с войсками Федерации возглавил контрнаступление против прорвавшего линию фронта корпуса тяжелых мехов, фактически спасая весь левый фланг от окружения. В жуткой спешке, не имея точной информации о противнике, без связи с центральным штабом, не представляя, что происходит на стратегическом уровне, Росс Гористар расстрелял командующего тактическим штабом за паникерство и потерю контроля над ситуацией, после чего взял управление оставшимися войсками на себя. Имея вчетверо меньше сил, практически без прикрытия с воздуха и поддержку всего лишь нескольких батарей дальнего радиуса действия он выступил навстречу противнику, ориентируясь на те данные, что получал от остатков разбитых частей, отступавших с поля боя. Заняв позиции у старой крепости, разрушенной во время предыдущей операции, он сдерживал атаки противника почти сутки, потеряв больше восьмидесяти процентов личного состава, сам получил двенадцать ранений, но отказавшись от эвакуации в тыл. Прорыв удалось остановить и заблокировать, пусть и ценой больших потерь. И когда тристанские войска вернулись на позиции, то на перепаханном воронками поле боя, продуваемом ветрами, несущими радиоактивную пыль, обнаружили поднятое знамя королевской пехоты Рейнсвальда среди руин, еще удерживаемых выжившими под командованием Росса Гористара. «Мы не сдаемся» — официальный девиз Росского герцогства, такой же прямой и упрямый, как и воля первого герцога. — Господин граф ожидал вашего прибытия, герцог, — поклонился встречающий, как только Респир покинул трап. — Транспорт уже ждет, чтобы доставить вас ко двору. Если возникнут дополнительные желания, только обратитесь, все будет немедленно готово на высшем уровне. — У меня есть желание никогда более не слышать твой голос, — бросил Респир, проходя мимо и даже не повернувшись в его сторону. — Просто доставьте меня к графу без всей этой бессмысленной и помпезной ерунды. И как можно быстрее! Больше ничего от вас не требуется. Он не любил Мыс Харкии. Здесь каждый угол, каждое помпезное здание и каждая статуя славных героев прошлого напоминали ему о том, насколько слабыми и незначительными были его собственные земли. Разраставшийся в течении тысячелетий город стал символом и могуществом Гористарского рода, где под огромными закрытыми куполами жили и работали миллионы людей, а высокие шпили величественных небоскребов поднимались высоко в небо, далеко над внешними изоляционными слоями. Здесь всего лишь в одном квартале могло поселится больше людей, чем во всей столице герцогства, а оборонительный гарнизон Мыса Харкии превосходил по возможности все военные силы герцогства. Сложно воспринимать себя как бедного родственника, явившегося ко двору с протянутой для милостыни рукой. И именно так Респир казался сам себе каждый раз, являясь к Омфею Гористару, но не имея возможности отказаться от его прямой и недвусмысленной просьбы. И из-за этого он и ненавидел гористарского графа. Вынужденный просить, но слишком часто получая отказ и подчиняясь его указаниям, Респир давился собственной гордостью, снова и снова ожидая обещанного. Граф успешно пользовался своим положением, заставляя буквально весь мир крутится вокруг себя. В том числе и самого Респира. С другой стороны, герцог Росский испытывал к нему и уважение как к тому человеку, кто когда-то вытащил его с окраин королевской политики. День своей первой встречи с графом Гористара он тоже хорошо помнил. Это случилось во время турнира в честь тысячелетней годовщины победы над Ересью Голдуана на полях Ауринской равнины. Герцог туда прибыл больше из любопытства, посмотреть на других дворян и себя посмотреть, но турнир увлек его тогда с головой обещанием не сколько большого приза, сколько возможностью завести полезные знакомства.***
Турнирные доспехи были во многом тяжелее и медленнее боевых, чтобы обеспечить максимальную защиту и безопасность участников, когда разгоряченные адреналином в крови, они забывались, где находятся. В такие моменты правила уже отступали на второй план, а удары шли в полную силу, и даже турнирным оружием можно убить человека, если не соблюдать осторожность. Респир чувствовал себя в таком доспехе словно закованный в кандалы, и собственные движения казались слишком медленными и неуверенными. Когда не хватало скорости, приходилось ее заменять грубой силой, словно какой-то необразованный орк из диких орд пустошей. Однако его противник, кто-то из младших ветвей Фларского рода, был еще медлительнее и не обращался так умело с турнирным мечом, чуть отставая от движений Респира. Прямой выпад, потом удар сверху слева, смешение вправо и новый прямой выпад. В обороне фларец был неплох, но скорости ему все равно не хватало, так что росский герцог даже удивился, как плохо может обращаться с оружием представитель такого знатного и богатого дома, у которого должны быть все возможности, чтобы посвятить жизнь тренировкам и подготовке к защите королевства от врагов. Не являясь наследником титула, он должен был посвятить свою жизнь службе, чтобы подтвердить дворянский статус, а не прохлаждаться где-то в тени дворцов. Новый выпад, переход и снова рубящий удар, теперь прямой сверху вниз, что обычно называли «карой Небес». Сокрушительный удар, простой и эффективный, но рискованный. У фларца не хватило скорости на контратаку, и он поставил жесткий блок, подставив лезвие своего меча и уперев еще наручами левой руки. Удар он выдержал, но уже ничем не мог закрыться от пинка ногой в живот, от которого отступил на пару шагов, одновременно пытаясь восстановить дыхание, а Респир снова налетел на него, нанося удар за ударом и не давая опомнится. На турнирах не имело значения, какой титул носит участник, каково его богатство и сколь сильны армии. Все решала личная выучка и таланты в личных поединках один на один, когда бойцы сходились в турнирном круге, подбадриваемые выкриками зрителей, и вся эта пестрая и цветная толпа на трибунах взрывалась овациями от каждого удачного удара. Под аплодисменты зрителей удачный боец становился героем, а вчерашний повелитель жизни мог упасть лицом в песок, неожиданно осознав, что вся власть и сила могут оборваться всего лишь одним ударом меча. Фларец упал, сбитый с ног подсечкой, и в следующий миг Респир выбил у него оружие из рук. Зрители на трибунах взревели, впечатленные таким ловким приемом, крича, словно не благородные господа и дамы, а зеваки с улиц и торговцы из ярморочных прилавков. Респир, тяжело дыша, вогнал острие своего меча в серую сухую землю рядом с горлом фларца, именно у того узкого зазора, где металл шлема сходился с защитой шеи. Лица противника герцог так и не увидел, скрытого за ребристым забралом турнирного доспеха, но меча тот явно испугался, сразу подняв обе руки, признавая свое поражение. Трибуны взревели еще громче, признавая нового победителя, и Респир позволил себе улыбнуться. Его противник так и остался лежать на земле, все еще приходя в себя, а герцог, подняв руки, принимал заслуженные овации, глядя на всю эту толпу, яркую, сияющую и такую самодовольную, наслаждавшуюся тем, как сражаются люди. На тех, кто стоял между ним и тем, что он заслуживал на самом деле. В эти минуты они все любили его, но, как Респир отлично понимал, лишь до первой ошибки. Стоит ему самому упасть, то точно так же вся эта толпа будет приветствовать совсем другого рыцаря или благородного, оказавшегося чуточку удачливее и быстрее. — Отличный поединок, — он впервые услышал этот голос, когда уже покинул турнирное поле, оставив его другой паре участников, а сам отправившись в оружейную. Несколько киборгов-сервов сняли с него доспех, с тихим жужжанием раскручивая крепления и отключая магнитные стяжки на сочленениях. В оружейной царил вечный полумрак от работавших в экономном режиме ламп, и все время пахло машинным маслом, горячим металлом и озоном. Даже в те моменты, когда основные системы были отключены, а управление переведено в режим ожидания, все равно что-то гремело, лязгало и тихо гудело, словно электроника и механизмы продолжали жить своей жизнью. Респир стоял возле собственного доспеха, разглядывая новые вмятины и сколы на металле, настолько погрузившись в размышления, что даже не заметил, как к нему кто-то подошел. Рука рефлекторно дернулась к кортику, висевшему в ножнах на поясе, но, как только пальцы сжали прохладную костяную рукоятку, первая реакция отступила, и герцог медленно развернулся к говорившему. Тогда он впервые увидел Омфея Гористара. Этот человек нисколько не походил на тот образ феодала, о котором рассказывала королевская пропаганда, и к которому всегда стремились в офицерских и кадетских корпусах. Состарившийся, едва державший расправленными плечи под весом тяжелых меховых накидок и широкого толстого плаща, Омфей опирался на трость с крупным металлическим набалдашником в виде головы пустошного волка с оскаленной пастью. Его холодный и цепкий взгляд из-под седых бровей, казалось, цеплялся за самую душу, и Респир даже почувствовал себя неуверенно. Хотя эту неуверенность могла вызывать и охрана графа из четырех боевых дроидов с модульным вооружением. В стандартном режиме все стволы были спрятаны под внешним корпусом, не видимые для постороннего наблюдателя, но герцог был достаточно опытен, чтобы понимать — одного лишнего движения достаточно, чтобы шквальный огонь разорвал его на куски. А у него из оружия только кортик, больше церемониальный атрибут, чем действенный способ защиты. — Предполагаю, что для начала общения стоит представиться. — Респир остался стоять, прекрасно понимая, кто перед ним. Немногие в Рейнсвальде не знали Гористарского графа, человека, чья власть и влияние распространялись далеко за пределы его собственного феода. И еще меньше людей готовы были с ним спорить. — Чем имею честь личного знакомства с вами? — Проявляю некоторое любопытство в отношении судьбы даже дальних родственников. — Омфей изобразил на лице улыбку, но герцог заметил, что глаза графа оставались все такими же холодными. — О Росском герцогстве в последние годы ходят весьма интересные слухи, а вот отношения с вашим отцом у меня были, откровенно говоря, не самыми приятными. Теперь же я вижу его наследника, действительно талантливого мечника. Такое мастерство не каждый день увидишь на турнире. — Смею сказать, что тоже не каждый день вижу в оружейной человека, который не может выйти на поле боя. — Ответил Респир, коротко кивнув головой, но Омфей, если и заметил подколку, то совершенно на нее не отреагировал, оставаясь спокойным и улыбчивым. — Моя персона полностью удовлетворяет ваше любопытство? — В некоторой мере. Одного вашего вида не достаточно, чтобы подтвердить или опровергнуть слухи, что ходят среди сплетников королевства о тех вещах, что творятся в замке Росского герцогства. — Герцог чуть развел руками. — Хотя я вижу, что смелости нынешнему герцогу не занимать. Весьма полезное качество для феодала, если только оно не сопутствует другим, не столь же приятным чертам. — Только для этого замечания вы порадовали меня своим визитом? — Не только, Респир Росский. Меня весьма огорчает мысль, что пусть даже дальние, но все равно родственники гористарского рода оказались на столь незначительном положении. И мне было бы весьма приятно оказать вам всю посильную помощь в возрождении доброго имени герцогов Росского. Именно такого, какого они заслуживают, а не того бессмысленного состояния, до которого довел их предыдущий феодал. — Не думаю, что вы имеете право судить моего отца, кем бы он ни был. — Респир сразу напрягся, возмущенный тем, что человек, не видевший всю ситуацию даже со стороны, берется так просто судить обо всем. — Не стоит бросаться такими словами, когда не можешь понять истинный смысл происходящего. — У Омфея были такие нотки, словно он говорил с непонятливым мальчишкой, едва оторванном от материнской груди. Такое отношение раздражало, и Респир сразу же оскалился, уже меньше думая о последствиях, но прежде, чем успел выдать очередную тираду, граф поднял руку, остановив слова еще в горле. — Не стоит так легко реагировать, даже если видишь, что тебя пытаются задеть намеренно, юный герцог. Порой стоит задуматься о написанном не словами, а между строк. Тогда ситуация может предстать в совершенно ином свете. — Если вы пришли сюда, чтобы меня учить, то думаю, ваши старания будут напрасны. Тяжел труд того учителя, что пытается учить ненужному своих учеников. Сотрясайте воздух своими речами где-нибудь в другом месте, а у меня есть способы потратить время с куда большей пользой! — Всего несколько секунд личного знакомства, а Омфей Гористар уже раздражал. Вместо ответа граф только покачал головой, в очередной раз пропустив мимо ушей открытое оскорбление. Опершись о трость двумя руками, он смерил Респира холодным взглядом, обжигающим ничуть не слабее огня. Герцог даже отступил на шаг, внезапно вспомнив все, что рассказывали об этом человеке, распустившем нити своей паутины, словно паук, по всему королевству. Почему-то не возникало сомнений, что если герцог Респир умрет в эту же минуты, никто и никогда не посмеет обвинить в этом Омфея Гористара. — Возможно, ты удивишься, юный герцог, но наше знакомство не случайно и не результат сиюминутного решения. Ты интересен мне, особенно твой неукротимый талант устраивать неприятности на пустом месте. Возможно, я даже дам тебе шанс стать чем-то больше, чем ты сможешь достигнуть собственными усилиями. — С чего вы, уважаемый граф, вообще взяли, что мне нужна чья-то помощь? — Респир отвернулся. — Весьма польщен вашим предложением, но все же откажусь. Найдите кого-нибудь другого для подобной благотворительности. — Кто-то говорил о предложении? — Бросил граф ему в спину. — Герцог, вы либо действительно не понимаете, либо не хотите понимать, о чем идет речь. Я же сказал, что вы интересны мне. Этого вполне достаточно. — А мне интересно выиграть этот турнир. — Респир услышал шаги за спиной, и снова потянулся к кортику, но в тот миг, когда развернулся, его шею сдавила металлическая рука, моментально перекрыв кислород. Он попытался вздохнуть, то только смог едва рот открыть, чувствуя, как задыхается. Судорожно дергаясь, он застучал кулаками по металлу корпуса, но для бронированного робота такие удары не представляли ни малейшей угрозы. Мир потемнел, когда робот без малейших усилий оторвал его от земли, подняв на вытянутой руке. Воздуха не хватало, но попытки вырваться ни к чему не приводили. — Возможно, теперь вы пересмотрите собственные взгляды, герцог. — Столь же спокойным голосом заметил граф, подходя ближе, пока Респир безуспешно долбил руками и ногами в корпус робота охранника. Эту тяжелую машины подвинуть смогло бы разве что попадание артиллерийского снаряда. — Как видите, в действительности смелость слов должна подтверждаться силой, которой вы не обладаете. Поэтому без моей поддержки вы либо бесславно погибнете, рано или поздно, либо познаете достойное себе место, оставшись где-то на задних ролях рейнсвальдской политики. Как понимаю, такой расклад вас не устраивает… — Собачий выродок… — прохрипел Респир. — легко говорить из-за спины охраны… А у самого сил не хватает доказать слова… В этот момент рука робота сжала его горло еще крепче, не дав договорить начатую фразу. Герцогу показалось, что еще немного, и охранник графа просто переломит ему шею как тонкую тростинку. И он все равно отказывался сдаваться, отчаянно сопротивляясь, хоть и отлично понимая, что никакого результата от такого не будет. Кулак уже заболел, но герцог продолжал бить по бронированным наручам снова и снова, будто это могло хоть что-то изменить. — Упрям. Прямо как твой отец. Тот тоже не знал, где следует остановиться и каковы его реальные возможности. Возможно, слухи и правы, что прежний герцог не нашел спокойной смерти в своей кровати, как гласили официальные новости. — Граф покачал головой, с показным любопытством рассматривая, как герцог медленно задыхается в стальном захвате робота. — Отпусти его. Телохранитель тут же разжал руку, и Респир упал на пол, хватаясь за промятое горло и кашляя, пытаясь сделать хоть один нормальный вдох. Омфей Гористар даже с места не сдвинулся, посмотрев на герцога сверху вниз. — Не люблю прибегать к столь жестоким способам убеждения. Боль, конечно, весьма эффективный способ предоставить необходимое впечатление о себе, но к слишком неожиданным последствиям может привести. Однако даже такие грубые методы порой действительно необходимы. Надеюсь, этот урок герцог Росский уже усвоил, и повторять его не придется. — Респир бросил на него полный ненависти взгляд, и гористарский граф удовлетворенно кивнул. — Что ж, наше первое знакомство можно считать завершенным. Герцог, надеюсь увидеть вас в следующий раз в более подходящем для продолжения диалога расположении духа. И искренне не хочу разочаровываться в вас окончательно. Респир, цепляясь за собственный турнирный доспех, едва сумел распрямится, все еще с трудом дыша, но с опаской поглядывая на роботов. Омфей добродушно улыбнулся и протянул ему руку для прощания. Герцог смерил его тяжелым взглядом, но все равно ответил на рукопожатие, не став отказываться от жеста вежливости. Он удивился только, насколько крепкой была жесткая и сухая ладонь старика. Первая встреча с Омфеем Гористаром не оставила приятных впечатлений, но старик к этому никогда и не стремился, оставаясь вежливым и обходительным только на словах, но неожиданно жестокий и быстрый на ответные действия, стоило лишь хоть немного проявить непокорность его словам. На следующий поединок Респир выходил уже без такого настроения, что было прежде. Тяжело топая по сухой земле подошвами бронированных сапог доспеха, он перекладывал меч из одной руки в другую, полностью сосредоточившись на своем противнике. Против него в этот раз был рыцарь Гарранского княжества, чьи доспехи казались даже слишком украшенными, с многочисленными рельефными изображениями ангелов и крылатых зверей, с высокими наплечниками в виде остроконечных гребней, и в шлеме. Его забрало было искусно выполнено в форме оскаленной пасти знаменитого гарранского скального льва. Рыцарь был вооружен топором и большим щитом с собственным гербом. Крылатый человек, держащий в руках солнце — такого символа Респир не видел и не собирался обращать на него особого внимания. — Щитом на поединке пользуются только трусы. — Процедил герцог, несколько раз взмахнув мечом, и встал в атакующую стойку, подняв меч над головой и вытянув левую руку перед собой, просчитывая примерно расстояние до медленно шедшего ему навстречу рыцаря. Тот узнал стойку и остановился, после чего ударил клинком по щиту, бросая вызов. Раздался звук трубы, когда судья дал разрешение на начало поединка, и в тот же миг Респир бросился вперед. Его противник тут же выставил щит, ожидая прямого удара, но Респир на полной скорости, так что даже сервоприводы доспеха загудели от напряжения, вынужденные подтягивать больший, чем рассчитано, вес турнирного доспеха, скользнул в сторону. Удар пришелся с правой стороны, но рыцарь тоже отступил, снова закрываясь щитом, и клинок лишь лязгнул по металлу, оставляя глубокую царапину в рельефном изображении герба. Герцог остановился и ударил с другой стороны, широко размахивая мечом. Щит был эффективным способом защиты, но одновременно с этим он замедлял и утяжелял бойца, лишая прежней мобильности. Были и атакующие техники с использованием подобного снаряжения, но для них требовалась долгая выучка и огромная выносливость, которой хватало не у каждого. Респир наносил удар за ударом, позволяя пережитому гневу и раздражению взять верх над холодностью и расчетом, что должны быть при поединке. Рыцарь княжества, стоявший перед ним, стал казаться всем тем, что его так раздражало и выводило из себя, и каждый новый удар был еще сильнее предыдущего. Клинок звенел от ударов по щиту, не давая противнику контратаковать и загоняя в защиту все глубже. Схватив рукоять меча двумя руками, Респир буквально вбивал своего соперника в сухую пепельную землю Рейнсвальда, но слишком поддался ярости, пропустив внезапный выпад. Топор противника выскользнул с правой стороны, снизу вверх уходя прямо в уязвимое место сочленения защиты руки и груди. Герцог заметил его слишком поздно, чтобы отбить или увернуться, но успел прижать руку к телу, чтобы удар получился не слишком болезненный. И все равно ощущения было такое, словно в него врезалась машина. На броне осталась заметная вмятина, и Респир едва не свалился, почти потеряв равновесие. Рыцарь распрямился и ударил его щитом, стараясь попасть по забралу, заставив отступить еще на шаг, после чего снова ударил топором, теперь уже сверху. Удар пришелся в подставленный наплечник, и Респир даже присел на одно колено, почувствовав себя так, словно ключица разлетелась на мелкие осколки, впивавшиеся в мышцы и плоть. Рыцарь замахнулся для нового удара, вынужденный остановится из-за тяжелого щита, но в этот раз герцог уже был готов и новый удар пришелся мимо. Топор оружие тяжелое, его инерцию не изменить так легко, как у меча, и рыцарю требовалось больше времени, чтобы вернутся в прежнюю стойку, а Респиру хватило времени, чтобы сделать выпад и ударить клинком в сочленение доспехов у локтя. Топор выпал из руки, на секунду парализованной от боли, так что даже рыцарь взвыл, утратив на мгновение самоконтроль. Вполне достаточно времени для нового удара, но в этот раз Респир пнул со всей силы ногой прямо в щит, заставляя врага отступить и выигрывая дистанцию. Упавшее оружие осталось вне пределов досягаемости, и рыцарю пришлось рассчитывать только на щит и кортик, все еще висевший на поясе. Респир снова ударил ногой по щиту, заставляя противника упереть его в землю, а потом еще раз, а в следующий миг полоснув уже мечом, так что из металла искры полетели. Рыцарь выругался, но из-за закрытого забрала все звуки смешивались в единый непонятный шум, не имевший никакого логического содержания. Респир даже не обратил на него внимания, продолжая пинать щит и не давая противнику даже возможности распрямиться. Все-таки такое снаряжение не совсем подходит для одиночных поединков, сковывая движения и сильно ограничивая в возможностях. Зажатый в одной позиции рыцарь остался практически беспомощным, и ему не осталось ничего другого, как попытаться бросить щит и вложить все в последнюю атаку с кортиком наперевес. Именно этого герцог и ждал, тут же отступив от упавшего щита и уходя влево, пропуская мимо вытянутую руку с коротким лезвием. Перехватим меч двумя руками, он со всей силы рубанул по противнику, и даже броня оказалась не настолько надежной, чтобы выдержать удар. Рыцарь закричал от боли, когда его наручи прогнулись, и кость все-таки переломилась. Сил держать кортик уже не хватило, но Респир был еще быстрее. Новый удар мечом пришелся в корпус, а потом и вовсе левой рукой он схватил противника за забрало и навалившись всем телом, с силой впечатал его всей спиной в землю, так что все сервоприводы загудели от перенапряжения. — Одни только украшения… — выдохнул Респир, поднимаясь и уже привычным движением поднося острие клинка к шее противника, заставляя его признать поражение. Рыцарь медленно поднял левую руку, все еще не в силах шевелить правой. Еще одна победа герцога, которую зрители приветствовали овациями. Толпа на трибунах ликовала, и Респир снова в том же жесте развел руки, поднимая их к нему. В эти мгновения его обожали, и можно хоть на секунду, но забыть, что из себя на самом деле представляешь. Он остановился, увидев на нижних рядах трибун, ближе всего к арене, графа Гористарского с несколькими своими приближенными, устроившегося в ложе с бокалом вина. Даже с такого расстояния можно было заметить, каким внимательным взглядом он смотрит на герцога, и от этого Респиру стало неприятно. Ощущение триумфа отравило чувство тревоги и недосказанности. Он все еще не понимал, что нужно графу, и это ощущение марионетки, которую внезапно пытаются дергать за нити, Респиру не нравилось. Перехватив меч правой рукой, он направил острие на графа, и овации стали еще громче. Толпа решила, что это такое приветствие от победителя, но Омфей Гористар все понял и, улыбнувшись, только приподнял свой бокал вина в ответ.***
Респир выдохнул и постарался избавиться от этих воспоминаний, так неожиданно на него нахлынувших. Почему-то ему вечно в голову лезли тяжелые мысли, стоило только оказаться под сводами Гористарского замка. Эти древние стены и коридоры, некоторые из которых помнили еще становление королевства, насквозь были пропитаны кровью и интригами, и даже прекрасные фрески лучших художников Рейнсвальда, как казалось герцогу, не могли скрыть их истинную суть. Гористарский замок, цитадель могущества и силы графов этого древнего рода, занимал больше территории, чем вся столица Росского герцогства. Монументальные многоуровневые стены с башнями комплексной защиты и вынесенными вперед фортами, поднимались на скалах, вытесанные из цельных блоков керамита и укрепленные адамантиевыми решетками. В небе, высоко над башнями с развевавшимися полотнищами флагов, висели орбитальные оборонительные платформы, и там же можно было разглядеть сигнальные огни кораблей флота охранения. Правое крыло центрального донжона замка было специально выстроено под приемы высоких гостей и специально предназначалось для того, чтобы впечатлить и удивить каждого входившего могуществом и богатством Гористарского рода. Длинные коридоры с огромными витражами украшались статуями всех Гористаров, отмеченных в анналах этого рода, и каждое такого изображение было выполнено так, чтобы напоминать, чем прославился этот предок. Флотоводцы и офицеры королевской армии, исследователи и экспедиторы, навигаторы и политики — статуи, выполненные из чистого золота и серебра, стояли на высоких мраморных постаментах в специальных нишах, словно глядя сверху вниз на каждого проходящего, больше напоминавшего мошку на фоне их величия. Респир помнил и яркие разноцветные витражи, где в церковных мотивах изображались самые значимые события из истории Гористарского рода. Он всегда останавливался только возле одного из них, чтобы отдать должное уважение основателю своего рода. Росс Гористар тоже был изображен здесь. Изображенный в боевом доспехе без шлема, он держал в руках рейнсвальдское знамя, стоя на телах убитых врагов и товарищей, а сверху, с Неба, к нему спускались архангелы с обнаженными мечами, неся в руках мантию со священными символами Церкви, признавая его подвиг. Герцог остановился на несколько мгновений около своего предка и склонил голову, и только после этого снова пошел дальше, к гостевым залам, где, как уже было сказано, его ожидали. Однако в большом и пустом зале с толстыми квадратными колоннами, державшими высокий потолок, практически никого не было. Казавшийся бесконечным из-за зеркал на стенах, бальный зал в эти минуты, без людей и с притушенным освещением, производил гнетущее впечатление. Даже Респира проняло, и он захотел быстрее покинуть это место, но именно там его ждал один из адъютантов графа. Омфей не стал оскорблять его, присылая вместо себя киборга, и герцога встречал живой человек. — Мой повелитель просит у вас прощение за то, что место встречи пришлось перенести, но у графа Гористара появились неотложные дела, которые не могут ждать. И мой повелитель просит вас присоединиться к нему, выражая надежду, что ваше присутствие самым благоприятным образом скажется на его размышлениях и принимаемых решениях. И потому извольте следовать за мной, дабы не сбиться с пути. — Адъютант в парадной форме бароната, без знаков отличия, но с богатыми меховыми накидками на воротнике и плечах, поклонился, одарив его лучезарной улыбкой с совершенно стеклянным взглядом. Респира передернуло. Эта жуткая привычка Омфея форматировать сознание его приближенных слуг, превращая их в послушных и не имеющих собственной личности куклы, заставляла чувствовать себя не в своей тарелке даже самых уверенных в себе людей. Особенно находясь в самом сердце его феода. В этот момент хотелось вытащить церемониальную шпагу из ножен на поясе и разрубить эту пародию на человека пополам. Несмотря на отсутствие генератора силового поля на таком оружии, лезвие из закаленной стали было острым как бритва. Однако вместо этого герцог, положив руку на рукоять, смирно последовал за своим новым проводником, размышляя теперь уже о том, почему граф вызвал его в такой спешке. Обычно он предупреждал заранее, когда требовалось что-то обсудить, и у Респира оставалось несколько дней в запасе, чтобы привести в порядок все дела и отбыть в Гористарский замок со спокойной душой. Однако последняя просьба звучала больше, как не требовавший возражений указ, где граф настаивал на том, чтобы немедленно бросить все дела и явиться в Мыс Харкии. Его отвели в башню Святого Ховериана, где часто любил бывать сам граф. Из окон башни открывался красивый вид на город, разросшийся у подножия Гористарского замка, и картина высоких и ярко освещенных шпилей жилых и промышленных модулей, поднимавшихся над куполами защиты, обычно производила на графа самое умиротворяющее впечатление. И там не было таких помпезных залов с высокими потолками и зеркальными стенами, где человек терялся, чувствуя свою ничтожность на фоне монументальности возвышавшихся перед ним стен. Граф любил проводить совещания Малого Совета, как он сам называл такие небольшие встречи приближенных и доверенных лиц, в небольших комнатах, где места едва хватало, чтобы всем разместиться. Меньше шансов, что туда сможет проникнуть кто-нибудь незаметный и подслушать разговоры, да и сами такие собрания больше напоминали неформальные встречи, где каждый мог высказаться и, как порой казалось Респиру, оставались единственным временем, когда можно было без страха оспаривать слова графа, пытаясь доказать собственную точку зрения. В этот раз граф в качестве места встречи выбрал небольшое помещение с несколькими диванами и столиками в центре, где был развернут небольшой голографический проектор с трехмерными картами высокого разрешения. Все приглашенные уже собрались и что-то обсуждали, когда Респир вошел внутрь, не извинившись за свое вторжение. — А! Вот и герцог Камский! Я весьма польщен, что вы все же решили оказать нам честь своим визитом! — Первым приветствовал его граф, словно и не изменившийся со дня их первой встречи. Омфей Гористар оставался таким же спокойным и даже улыбался, все так же опираясь на свою неизменную трость и глядя на всех из-под густых белых бровей. — Прошу, занимайте свободное место и устраивайтесь. Если хотите что-то, герцог, то можете вызвать сервисного дрона. А мы тем временем вернемся к нашему обсуждению. Я бы не стал никого из вас беспокоить, но у нас появились известия, что в Сельфарил прибыли представители Тристанского бароната, сопровождающие нового князя, принявшего титул от своего скоропостижно скончавшегося отца. Учитывая то, что нам докладывал Алексард, прежде чем отправился на встречу с Эдвардом по полученному приглашению, многое становится на свои места. И ситуация вырисовывается в самом неблагоприятном для нас свете. — Алексард не оправдал наших ожиданий? — поинтересовался Азель де Киренен, один из его ближайших советников. С военной осанкой, но в строгом гражданском камзоле, этот уже умудренный сединами человек отвечал за контрразведку на территории графства. Вытянутое лицо со впалыми щеками и обрамленное тонкими бакенбардами выглядело так, будто де Киренен был вечно чем-то недоволен. Заметив появление Респира, он его демонстративно проигнорировал, не считая чем-то достойным своего уровня реагировать на появление столь незначительной персоны. — Я предупреждал, что слишком многого от этого человека ожидать не стоит. — Алексард мертв. Официальная причина — несчастный случай во время тренировки. Однако я искренне сомневаюсь, что тренировочный киборг способен убить человека, даже если все предохранители одновременно перестанут работать. Признаем, что в этот раз Тристанский барон оказался быстрее нас, и теперь необходимо подгонять события, пока еще можем их контролировать. — Омфей уселся в кресло в центре стола, постукивая пальцами по подлокотнику и переводя взгляд по очереди на каждого из присутствующих здесь людей. — На наши основные планы данное событие вряд ли может оказаться серьезное влияние, однако в краткосрочной перспективе баронат получит преимущество в виде подконтрольного княжества и влиянии на столь значимый транспортный и торговый узел в секторе. Это привлечет к нему новых сторонников, и если Эдвард выразит свою официальную поддержку одному из кандидатов… Это уже будет иметь долгосрочные перспективы, которые, к моему сожалению, никак не укладываются в наши ожидания. — Неудивительно. — Заметил министр экономики графства Дуррон де Оррик. Еще один человек, которого Респир искренне ненавидел в окружении графа. Один его вид толстого, расплывшегося тела, потерявшего нормальные человеческие очертания, едва скрываемого мундиром государственного служащего, настолько натянутого, что казалось, будто молнии и заклепки могут разойтись в любое мгновение, вызывал у герцога омерзение. Ни один человек не должен позволять себе опускаться до подобного уровня, противопоставляя себя всем идеалам рыцарства и собственной природы. Министр экономики даже говорил с одышкой, будто ему сложно было произносить слишком много слов за раз. — Алексард пытался усидеть на всех стульях сразу, что в итоге привело к падению. Я могу лишь выразить свое удивление, что вообще он смог удержаться в этом мире столько лет. Однако следует принять за должное, что благодаря ему мы смогли узнать о столь ценной находке Тристанского бароната. — И о том, факте, что войска Эдварда Тристанского охраняют ее не хуже родового замка. — Заметил командующий Ударный Флотом Горрен де Урзонс, худой и нервный человек с тонкой шеей и короткой бородкой. Несмотря на свой совершенно невпечатляющий вид, де Урзонс был одним из самых талантливых тактиков королевства, благодаря которому графство смогло выиграть несколько тяжелых конфликтов на своих дальних границах. Даже Респира впечатлили известия о его сражении у Расколотых Хребтов, когда Ударный Флот Гористара обратил в бегство силы вторжения Найянской Республики, уступая и количественно, и качественно. Де Урзонс снова затянулся и следом стряхнул с сигары пепел в небольшую хрустальную пепельницу, стоявшую прямо перед ним. — Даже если бы мы отправили силы втрое большие, результат был таким же. Какой вообще был смысл в этой наступательной операции, если у нас вообще не было ни малейших шансов на победу? — Теперь Эдвард Тристанский будет искренне уверен, что меня волнует его внешняя политика. — Граф пожал плечами. — И не будет уделять столько времени, сколько на самом деле необходимо, вопросам внутренних дел королевства. Тристанский феод может стать переломным моментом на чаше весов, если дело не удастся решить миром. И потому должен оставаться в стороне от этих проблем. Эдварда не интересуют дрязги вокруг престола, и пусть он не смотрит на них и в дальнейшем. Пускай у него будут свои заботы. — Я о чем-то не в курсе? — Поинтересовался Респир, устроившись в свободном кресле и положив ногу на ногу. — Тристанец опять перешел дорогу нашему графу? — Респир, это вопрос уже старых дней, не стоит вникать к него только сейчас. Куда больше времени уйдет на разъяснения всех деталей. И… — Граф предупреждающе поднял палец, когда Респир уже открыл рот, чтобы возразить и напомнить о своих планах. — Я превосходно понимаю, о чем ты сейчас хочешь сказать, и уверяю от самого чистого сердце, твои слова не забыты, а наши с тобой договоренности остаются в силе. Не заставляй меня думать, будто прежние условия тебя больше не устраивают, и следует их обновить. Герцог Росский шумно выдохнул, но все же замолчал, сложив руки на груди и дальше вслушиваясь в разговор. Граф, улыбнувшись и вызвав себе сервисного дрона с бокалом охлажденного вина, посмотрел на остальных присутствующих. — Ситуацию с княжеством следует решать. Обострять отношения с баронатом в настоящий момент мы себе позволить не можем, но, тем не менее, следует заявить, что действия Эдварда не остались незамеченными. Графство вполне может выразить официальный протест против подобных действий… — И таким образом открыто заявить, что мы стоим за нападением на позиции Тристанского бароната? До сих пор у них есть подозрения, но никаких подтвержденных фактов. Если поступим так, то фактически подтвердим все подозрения. — Возмутился командующий ударным флотом. — Господин граф, конечно, ваше мнение остается решающим, но лично я категорически против каких бы то ни было дипломатических контактов с Тристанским баронатом по этому вопросу. Мы не можем позволить себе так подставляться. Если до короля дойдут хотя бы слухи о подобном выяснении отношений между феодалами, могут последовать разбирательства. Все-таки речь не о воровстве скота с чуждого пастбища и не о перестрелках на границах мелких феодов. Тристанский баронат… — Успокойтесь, сир де Урзонс, — поднял руку глава Дипломатического корпуса Дегласс де Хоринеш, про которого говорили, что он старше самого графа. Старик в длинной и свободной мантии, расшитой узорами в геральдических цветах графства, давно отпустил бороду, которую теперь сплетал в несколько тонких косичек, доходивших практически до живота. Респир не помнил, чтобы он хоть когда-нибудь полностью открывал глаза, поднимая морщинистые веки, и ощущение все время было такое, будто де Хоринеш спит на ходу. — При всем уважении к вашим воинским талантам, не стоит забывать, что человек не может быть выдающейся личностью во всех направлениях. Есть материи куда более тонкие, чем сила оружия, и следовать учитывать, что каждое событие всего лишь один из вариантов возможных… — Не хватало еще только этих ваших витиеватых выражений с кучей слов без всякой пользы, — отмахнулся командующий флотом. — Если у вас есть, что предложить конкретно, то всегда готов выслушать. Если же нечего сказать по делу, то, как мне кажется, не следует начинать говорить и вовсе. — Эту ситуацию можно использовать, чтобы попытаться надавить на барона в связи с «Сакралом». Этот вопрос все еще остается нерешенным, а его важность не стоит недооценивать. Акции проекта бьют все рекорды на Королевской Бирже, пока любые голоса против остаются неуслышанными. — Заметил один из приближенных графа, чьего имени Респир не помнил. Количество гостей на таких обсуждениях менялось, кто-то приходил практически каждый раз, некоторых можно было увидеть всего лишь единожды. Этого человека, похожего на полевого офицера или опытного воздушного капитана, Респир уже видел. Герцог помнил его лицо, но никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. — Допустим, что известия о том, что наши корабли напали на позиции тристанских войск, звучать будут негативно, но насколько же тогда прогремят известия о том, что барон Тристанский по собственной воле убивает правителей союзных королевству княжеств и решает, кто будет следующим наследником? — И тристанец просто вытрет о вас ноги, — заметил Респир, снова привлекая к себе всеобщее внимание. — Вам еще не надоела эта подковерная возня, от которой больше бессмысленной болтовни, чем реальной пользы? У графства есть ресурсы, есть возможности! Есть, в конце концов, войска! Может, уже стоить напомнить, что статус графства у вас не просто за красивые глаза?! — Порой мне становится интересно, когда же все-таки герцог Росский привыкнет к тому, что в политике далеко не все решается грубой силой… — Граф только улыбнулся, подперев голову рукой. — И когда уже перестанет бросать такие необдуманные призывы… — Возвращаясь к проекту «Сакрала»… — заметил министр экономики прежде, чем Респир нашелся, что сказать в ответ на такие слова. — Даже если мы заставим Тристанский баронат отступиться от проекта, в чем лично я сомневаюсь и… склоняюсь, что разделяю точку зрения герцога касательно ответной реакции барона Тристанского. Однако… Проект «Сакрал» поддерживается многими и многими. Любые прежние попытки его оспорить закончились неудачей. И тристанские вложения в проект далеко не самые крупные… — Тристанец является гарантом безопасности Камского герцогства, пока «Сакрал» строится. — Напомнил граф, приняв у подлетевшего брона бокал с вином. — Как сильно изменится положение дел, если акции самого герцогства снова окажутся на открытом рынке, не поддерживаемые больше тристанскими вливаниями? Не для кого не секрет, что «Сакрал» опустошил казну герцогства. — Барон Тристанский никогда на это не пойдет! — Присутствующие даже удивились таким словам своего сюзерена. — Он скорее вступит в открытый конфликт, рискнув отношениями с короной, чем позволит обанкротить герцога Камского. Тут даже маленький ребенок поймет, для чего все это нужно. — Мы все еще можем повлиять на короля… — заметил Дегласс де Хоринеш, сложив руки на животе и нервно перебирая пальцами. — Из всех возможных вариантов этот выглядит единственным, что можно реализовать… — Могу сказать то же самое… — Согласился командующий внешней разведкой, все еще с раздражением глядя на герцога, выглядевшего так, словно у него под носом намазали нашатырного спирта. — Корабль обещают спустить со стапелей в ближайшее время. Герцог заявил об этом уже публично. Теперь, когда феод вернул все кредиты, и ему больше не грозит банкротство, Райсор Камский снова чувствует себя на коне. С внутренними вкладчиками вопрос решенный. Если король не изменит свое мнение, все наши усилия будут напрасны. А вот на внешнем направлении есть некоторые изменения. Наши люди на рынке сообщают, что саальтские князья ищут способы выкупить еще имеющиеся в хождении на рынке акции проекта через своих посредников. На этом можно сыграть, если раскрыть такие закупки вовремя. Представьте себе, что может сказать король, если узнают о вложениях Саальта в проект. Наверняка это резко скажется на доверии к нему. — Продолжайте отслеживать эту ситуацию. С помощью этого можно надавить и на самого герцога. И заодно постарайтесь обеспечить саальским агентам возможность выкупа акций, но так, чтобы ничего не указывало на нас. Королю наверняка не понравится факт сотрудничества герцогства с Саальтом. — Граф кивнул, все еще выглядяд таким же равнодушным, как и прежде. — Однако его ведь нет как такового. Герцог не может отслеживать все акции проекта! — Развел руками министр финансов. — И не может запрещать кому-либо их покупать. Мы сами можем оказаться в глупом положении, предъявив такие обвинения. — Никто никого ни в чем обвинять не будет, — Респир снова вмешался, развалившись в своем кресле и закинув ноги в армейских сапогах на столик. — Важна не правда, а как ее преподносишь. Вы ведь сами так говорили, дядя? — Именно так. Респир, порой ты проявляешь задатки действительно умного человека, и я хотя бы вижу, что некоторые из моих усилий не пропали даром. Это действительно приятно. Однако я хочу, чтобы ты больше слушал на этих собраниях, чем выступал. Для тебя это гораздо важнее, — граф смотрел на герцога до тех пор, пока тот снова не выпрямился и не убрал ноги со стола. Только после этого глава Гористарского феода вернулся к разглядыванию витражей зала. Титул герцога был самым молодым в Рейнсвальде, хоть и насчитывал уже тысячи лет с того момента, когда первый человек, получивший его, был внесен в записи архивов королевского двора. Герцогствами называли молодые феоды, появившиеся в результате последней масштабной гражданской войны в королевстве, остатки крупных расколовшихся феодов либо вышедшие из-под контроля колонии, объявившие о собственном суверенитете. В последние столетия статус герцогств стали получать так же королевские колонии, начинавшие требовать самостоятельности во внутренних вопросах. Герцоги имели такие же дворянские права, как графы и бароны, и старый граф Гористар считал, что понимает, почему Иинан Третий продолжает такую политику своих предшественников. Герцогства не были сильны по отдельности, но их много, и они оставались куда менее самостоятельными в плане внутренней и внешней политики, чем полнокровные и богатые графства и баронаты. Короли создавали себе прочную опору в дворянской среде, поддерживая малые феоды, зависимые от престола. Правители Рейнсвальда за последние три тысячи лет сильно укрепили позиции во внутренней политике государства, превратившись в полноценных правителей. И если на заре своей истории они выступали лишь как посредники между феодами и представители их общей воли, то теперь уже сами феоды вынуждены следовать в русле политики, проводимой престолом. — Пока барон ведет переговоры с нашим представителем, я хочу, чтобы наших людей отправили к главам корпораций «СерПромо», «ТехКо» и «Данайрис». Кроме их участия в строительстве «Сакрала», они имеют договоренности и с нами касательно поддержки будущих операций. И обязательно свяжитесь с Реструкторами. Если наши данные не врут, то именно у них герцог получил чертежи для нуль-реактора корабельного размера, — граф вновь повернулся к своим собеседникам. — Вот это действительно не поддается осознанию. Такие технологии считались невоспроизводимыми, но потом герцог ставил подобный реактор на «Сакрал». Мы должны знать, каким образом он его заполучил. — Реструкторы уже сообщили нашим представителям, что чертежи переданы в единичном экземпляре с условием создания только одной установки подобного типа. Если они посчитают, что эти условия нарушены, то у королевства могут возникнуть проблемы, — заметил министр внешних связей. — Господин, не мне вам объяснять, насколько гордыми и отчужденными могут быть Реструкторы. С ними совершенно невозможно вести переговоры… — А без них и вовсе нельзя! — раздраженно взмахнул руками граф, но быстро взял себя под контроль и постарался успокоиться. — В любом случае, вопрос с Реструкторами необходимо решать. Как и с тристанцем. Он в последнее время все больше мешает нашим планам. — Тристанский баронат серьезный соперник, — заметил все тот же министр разочарованным тоном. — Барон восстановил практически все старые связи своего отца и даже приобрел новые. К нему прислушивается король и многие из других баронов. Его популярность после победы во внутреннем конфликте только выросла. — Тристанец! Тристанец и тристанец! — Вырвалось со стороны герцога Росского. — Я который раз уже слышу об этом тристанце, словно вокруг него у всего королевства пупок завязался! Неужели нет дел более значительных, чем этот выскочка?! — Мы снова будем это обсуждать? — Уставшим голосом поинтересовался младший брат графа, закатив глаза. Прежде сидевший тихо и не вмешивавшийся, он дернулся и заявил о себе, больше не имея сил сдерживаться от вида Респира. — Если хотите знать мое мнение, то я уже устал от подобных эмоциональных всплесков. Это переходит всякие границы… — А я устал от вида твоего жирного тела! — Рявкнул Респир, моментально напрягшись. — Сидите тут и обмусоливаете ничего не значащую ерунду как нечто важное! Весь феод заплыл в жиру и собственной лени, а вы только и делаете, что бултыхаетесь в этом, вместо того, чтобы начать действовать! Я в Мысе Харкии уже шесть лет! И знаете, что увидел за все это время?! Он вскочил со своего места и оттолкнул подлетевший к нему сервисный дрон с подносом, на котором стоял заказанный напиток. Дрон обиженно запищал и едва удержался в воздухе, чтобы не разлить содержимое бокала. Роботоризированная охрана, вспыхнув предупредительными желтыми индикаторами на шлемах, сделала шаг вперед, но остановилась, подчинившись жесту самого графа. Феодалу Гористара хотелось узнать, что же так долго сдерживал в себе герцог. — Я ничего не увидел! — рявкнул герцог, обвинительно ткнув в присутствующих пальцем. — За все шесть лет своей жизни здесь я не увидел ничего нового! Только эта бесконечная возня во внутренних дрязгах королевства! Вы как мыши на консервном складе! Сами уже зачерствели в этом удобном мирке, устроенном для себя! Не хватает смелости даже сделать что-нибудь, чтобы разрушить эти проклятые рамки консерватизма! Все королевство застыло в стагнации, а вы только и делаете, что поддерживаете ее! — Хватит! — поднял голос граф, прервав речь своего двоюродного племенника. Тот сразу замолчал и, обернувшись, недовольно посмотрел на своего дядю. Старый Гористар сложил руки на груди и велел всем присутствующим: — Оставьте нас. Останется только Респир. Хочу поговорить с ним лично.