Мы боимся того, чего не понимаем. Бернар Вербер
— Ваше Величество, вы же помните, что этот секретный архив был запечатан по вашему же приказу на высочайшем уровне? — неуверенно переспросил главный архивариус, нервно постукивая металлическими пальцами протезов рук. — Были наложены защитные информационные печати с высшим уровнем защиты, и даже при лицензированном запросе доступа открыть их будет непросто. Искусственный интеллект печати не имеет прямого алгоритма разблокировки. — Но его же можно открыть? — поинтересовался Иинан Третий, внимательно посмотрев на голографическое изображение архивариуса, передаваемое в эти минуты совсем с другого конца королевства. Тайные архивы Рейнсвальда было одной из тех загадок короны, о которых знали только посвященные. Хранители Знаний королевского дворца, изредка показывавшиеся на глаза только в закрытых одеяниях и никогда не покидавшие нижние уровни, передавали сведения о них и ключи доступа лишь новому королю после его избрания, принимая у него клятвы хранить тайны и не допускать утечки сведений. Только с прямого королевского разрешения можно попасть в сам архив, куда ходил единственный корабль с полностью роботоризированным экипажем и подготовленный к самоподрыву в случае любой попытки взлома. Расположенные на отдаленном скалистом острове в зоне аномальных преобразований пространства, архивы королевского дворца в действительности были настоящей крепостью, подготовленной к длительной осаде. Там нес свою службу вечный гарнизон, пополнявшийся добровольными изгнанниками, отказывавшимися от любых связей с внешним миром лишь ради того, чтобы хранить королевские тайны. Уровни секретности были такие, что эти люди числились официально умершими, отказывались от имен и проходили форматирование личности, освобождавшее их от лишних воспоминаний о прошлой жизни. Под нерушимыми печатями были скрыты сведения, представлявшие пугающие государственные тайны, истории о переворотах в королевстве, тайных подпольных войнах, теневых конфликтах, управляемых революциях и бунтах, предательствах союзников, бесчеловечных экспериментах и многом другом. Информация об этих деяниях короны могла внести раскол в общество Рейнсвальда больший, чем любая гражданская война. И потому даже к запросам короля архивариусы относились с осторожностью. — Открыть невозможно, Ваше Величество, но печати можно сломать. Тем более, с королевским уровнем доступа. — Поспешно кивнул архивариус, посмотрев на него через голографическую передачу своими искусственными глазами. Свои у него уже давно высохли от старости, и теперь большую часть лица занимала кибернетическая маска с пятью визорами, расположенными в два ряда. — Однако, Ваше Величество, это будет невозможно без вашего личного присутствия. Необходим анализ свежей королевской крови. Вы знаете правила. — Да, мастер Вилигиус, я помню правила. Но… — король закашлялся, и медицинский киборг сразу же к нему наклонился с экстрактом лекарственных трав и ароматических солей, чтобы облегчить приступ. Иинан отогнал его взмахом руки. — К сожалению, я не в том состоянии, чтобы пережить путешествие до вашего удаленного островка. Неужели нет никакой возможности обойти этот запрет. Мне нужна эта информация, пока я еще вообще могу дышать. — Примите мои сожаления, Ваше Величество, но это невозможно. И даже дело не в правилах, которые не нарушались с первого дня создания архивов, а в недопущении такой возможности самой системой. — Архивариус развел руками. — Мы не в состоянии провести подобную операцию без вашего присутствия. И никто в Известном Пространстве не сможет этого сделать. — Значит, все эти сведения останутся запечатанными? — До тех пор, пока король Рейнсвальда Иинан Третий не явится в архивы лично, чтобы взломать печати и снова вернуть эти знания миру, — согласно кивнул головой архивариус, ничуть не меняя интонации. Иинану показалось, что он намеренно избежал слов о новом короле. — Иного пути нет. Иинан тяжело вздохнул. — Что ж, пусть оно все так и остается. Возможно, оно и к лучшему… — Позвольте передать вам глубочайше искренние пожелания выздоровления, Ваше Величество, — поклонился архивариус прежде, чем отключиться. Иинан жестом велел унести голопроектор с кровати и откинул голову назад, на мягкие подушки перины. Он чувствовал, как неизвестная болезнь медленно подтачивала его, сжигая изнутри, разъедая внутренние органы и постепенно затуманивая разум, несмотря на все усилия сохранить его чистым и ясным. И все же он еще хорошо помнил тот день, когда сам же приказал наложить печати на сведения, добытые бароном Тристанским. Тоже Эдвардом, отцом нынешнего молодого и дерзкого феодала. И он хорошо помнил тот разговор. Даже сейчас он мог вспомнить каждое слово, прозвучавшее в тот день. Как и выражение лица Эдварда Тристанского, прежнего феодала.***
— Ваше Величество, вы должны понимать, что все это звучит как бред очередного сумасшедшего на паперти городского собора. Однако мы несколько раз все перепроверили. Ошибки быть не может. Основатели Белой Башни были правы. — Старый барон впервые казался напуганным, даже не пытаясь скрывать этого. И в то же время в нем чувствовалась уверенность. Барон выглядел так, словно наконец-то услышал страшные вести, которых так долго ждал, но и которые все-таки надеялся никогда услышать. И теперь он знал, что нужно делать. — Эдвард, мой старый друг. Твои слова больше похожи на пророчества еретиков, которых убивали за одно лишь то, что осмеливались произнести их вслух. Это противоречит всему, о чем говорит Культ Неба. — Иинан Третий в тот день лишь покачал головой. — Однако это правда. Я сам не хочу в это верить, но все совпадает с тем, что пытались до нас донести из Белой Башни. И я так думаю, потому они столь отчаянно и сопротивлялись. Они видели в нас лишь таких же слепцов, которые не хотят ничего понимать. Они думали, что их сил хватит, чтобы остановить грядущее. Они думали, что смогут остановить подобное, но на деле их не хватило даже на нас. А мы теперь должны закрыть глаза на все это? — Старый барон выдохнул и обхватил голову руками, сам с трудом веря в то, что говорил. — У нас еще есть возможность. Надо только начать действовать. — Это невозможно. Ты должен это понимать. То, о чем ты рассказываешь, не может быть в нашей реальности. Просто не может. — Однако все так и есть. Это многое объясняет из того, на что наша наука ответить не в состоянии. Я отправлюсь по указанным координатам, чтобы найти место, где все началось. Там будут доказательства. — Барон развел руками. — Я должен хотя бы понять, как к таким выводам пришли мудрецы Белой Башни. С чего они начали свой путь. Тогда я смогу повторить их действия. — И Церковь назовет тебя еретиком. — Это уже не важно. Мой феод примет мой сын. Он готовился к этому с самого рождения, для него не будет подобное неожиданностью. Тем более, шансов на мое возвращение практически нет. Если я потерплю неудачу, то погибну. Если же у меня хоть что-то получится, возвратиться в Рейнсвальд уже не смогу. — А что делать с тем, чем ты занимался последние двадцать лет? Оставить так, как есть? Все передать ему? — Нет. Все сведения об этих исследованиях будут уничтожены. Все лаборатории находились за пределами метрополии. Их уничтожение будет проведено перед моим отлетом. Все проинформированные о происходивших исследованиях также будут уничтожены. Я не оставлю следов. Если кто-то на Рейнсвальде узнает про результаты, то ересь Белой Башни может повториться, но уже здесь. Мы не готовы к подобному, — старый феодал выглядел встревоженным, но твердо уверенным в своих действиях. Таким Иинан Третий его еще не видел. Прежде, когда случалось что-то из ряда вон выходящее, требовавшее немедленных решений, барон Тристанский напоминал взявшего след пустошного волка, настороженного, но уверенного в своем превосходстве. В эти же минуты его старый друг выглядел совсем иначе. Иинан чувствовал в нем страх. Глубоко забитый, перекрытый железной выдержкой барона, но все равно тот самый страх, что выдавался во взгляде, чуть более заметно дергавшихся движениях и той поспешности, с которой рассказывал свои планы. Барон прежде всегда был скуп на рассказы о своих дальнейших действиях, здесь же говорил много и подробности, будто самому себе, еще раз убеждаясь в правильности решений. Иинан Третий в тот момент только кивнул. Речь шла о безопасности и будущем всего королевства, и он не мог так просто отказать. Это были не сведения об очередном нашествии, или готовящемся вторжении. Эта информация могла потрясти до основания сами устои королевства, и даже зная, что барон не врет, даже сам видев доказательства, король все еще боялся мысли, что реальность действительно такова. — Никто и никогда не узнает о твоем пути, — Иинан уверенно кивнул. — Копии этих данных будут переданы в королевский архив, вся информация о них будет засекречена, а они сами будут заблокированы моей личной печатью. Никто, кроме меня, никогда не сможет их вскрыть. Будь уверен. — Если я не вернусь до момента вашей смерти, Ваше Величество, значит, я все же потерпел неудачу. — барон вздохнул, — если обо мне не будет никакой информации, то кто-то должен взять ношу этих сведений на себя. Я могу довериться только Вам, но не смею Вас и просить продолжать это дело. — Тогда кто? — Мой сын должен быть готов к этому. Он будет готов к этому. Если у меня не получилось, тогда он должен будет это завершить, — Эдвард Тристанский уверенно кивнул. — У него должно хватить сил. Я оставлю достаточно доверенных людей и сил Сатону, чтобы он поддержал Эдварда. Он мне брат, и не оставит наследника престола без присмотра. С ним тылы бароната останутся хорошо защищенными. — Ты уверен, что Сатону можно доверять? Мы оба знаем, что он верен тебе, но не потому, что хочет этого, — Иинан облокотился об поручень своего кресла. Мебель полевого лагеря бароната была не такой удобной, как во дворце, но ему большего и не требовалось. — Он был местоблюстителем твоего титула, пока ты был в походах, но я бы не доверял ему так сильно. — Я и не доверяю, — барон Тристанский только пожал плечами. — С Эдвардом останется достаточно надежных людей, который будут подчиняться только ему. Сатон не настолько глуп, чтобы начать гражданскую войну в баронате. А если у него все же хватит на это ума, то все закончится довольно быстро. — Может быть, все же не стоит лезть в это? Внутренний Круг Белой Башни был безумен, в этом нет никаких сомнений, но мы тоже можем ошибаться, путая домыслы сумасшедших с реальностью и просто подгоняя факты под то, во что сами хотим верить, — Иинан Третий уже понимал, что не сможет отговорить своего друга от подобных замыслов, но все же не мог не попытаться хотя бы еще раз. — Белая Башня была уничтожена еще до того, как мы сами научились ходить. Эта война закончена. И ни один из тех, кто был в ее стенах, не видел ничего подобного. Возможно ли, что ты все же ошибаешься… Король вздохнул и отвернулся к панорамному окну. Там, за толстым изолирующим стеклом продолжали идти раскопки. Одна из заброшенных крепостей ордена Белой Башни, отдаленный аванпост, не задетый вторжением Рейнсвальда, но заброшенный, когда сам орден был уничтожен. Полуразрушенные стены, взорванные, когда гарнизон их покинул, все еще скрывали тайны и секреты, из-за которых сама Церковь повелела уничтожить всех, кто мог о них знать, без всякой жалости. Ксеноархеологи бароната, закрыв зоны раскопок натянутыми куполами, уже работали здесь несколько недель, сделав несколько интересных находок, но сколько им еще предстояло найти, оставалось только гадать. Подобные исследования запрещены для феодов, но официально их и не существовало. Барон стоял рядом с ним, тоже внимательно глядя на раскопки. Эдвард Тристанский был напряжен, его взгляд был направлен в одну точку. Опершись на трость, он лишь тяжело вздохнул. — Я могу заставить себя поверить в то, что все это вымысел. Что я обманываюсь бреднями безумных колдунов, открывших те знания, какие не позволено лицезреть человеку. Могу. У меня нет строгой уверенности, что сам не схожу с ума. И потому я должен проверить эти данные. Убедиться лично, что все выводы правдивы. — Если ты окажешься прав, то это поставит под сомнение необходимость существования нашей цивилизации как таковой… — король покачал головой и отвернулся от стекла. Он поднялся и, подойдя к столику, взял бутылку вина и налил себе стакан. Задумавшись о своих следующих словах, король засмотрелся, как отблески светильника играют в рубиновой жидкости. Источник света дергался и бился от одной стенки стеклянной колбы до другой. Король наклонился чуть ближе, чтобы разглядеть маленькую фею, бившуюся в заточении. Разряженный инертный газ, которым заполнялась колба, заставляй фею сиять ярче, на пределе своих возможность, чтобы не задохнуться. Напуганное существо металось, не находя выхода, и света ее хватало для освещения всей зоны столика. — Оно мне напоминает, что я тоже не всемогущ, — заметил тристанский барон, проследив за любопытным взглядом короля. — У нас у всех есть свои рамки. — Выглядит так, словно ты свои рамки разрушить собрался, — король протянул бокал вина барону, а потом налил себе еще один. — И вместе с ними ты разрушишь сами основы нашего мира. — А как иначе? Ждать, пока этот мир сам не покажет нам, какова реальность на самом деле? Сидеть на берегу и ждать, пока обещанное наводнение начнется, и только после того, как вода начнет пребывать, побежать прочь, крича об опасности? — барон пригубил вина, но быстро забыл про бокал в руках. Его мысли были слишком далеко в эти минуты. — Я не смогу. — Я присмотрю за Эдвардом. Если в нем есть хотя бы половина того феодала, каким был ты, он станет отличным бароном, — король кивнул. — Я не всегда смогу вмешаться напрямую, но сделаю все, что от меня зависит. — Он будет лучше меня, я нисколько не сомневаюсь, — старый барон кивнул в ответ и вытащил из полки стола инфопланшет, — здесь запрос на возвращение Эдварда из королевской армии. Подготовка экспедиции уже идет полным ходом, и в ближайшие дни я планирую отправиться. Я могу лишь просить, чтобы к этому времени мой сын уже был дома. — Запрос будет предан на исполнение, как только я вернусь во дворец. — король забрал инфопланшет и передал своему адъютанту. — Когда планируешь покинуть нас? — В самое ближайшее время. Как только закончу с зачистками. Всех, без кого не получится восстановить процесс, я уже передал. Прошу их также сохранить к тому моменту, если все же придется снова этим заняться. Это моя последняя просьба. — Друг мой, я сделаю все, что король Рейнсвальда может сделать, но тогда удовлетвори и мое любопытство. Что же мы нашли в Такийской провинции? Старый барон вздохнул. Он отошел к стене, к высокому стеллажу, заставленному инфопланшетами, блоками данных и старыми книгами. Достав один из выглядевших очень древними фолиантов, он положил его на стол перед королем. От страниц толстой книги в черном переплете и скованной металлическими замками, исходил странный запах, похожий на тот, что модно уловить после выстрела ионного орудия. Пахло озоном и метаном. А на самой книге, прямо поверх толстой кожаной обложки, золотом был пролит один из священных символов Неба, в виде херувима с шестью крыльями. Материал книги в этом месте вздулся и пошел буграми, словно его заливали наспех, прямо на готовое изделие. — Этого достаточно, чтобы прямо сейчас отправить меня на плаху, Инквизиция не будет даже разбираться, по какой именно причине это оказалось в моих руках, — заметил барон Тристанский, — друг мой, это книга из архивов Внутреннего Круга Белой Башни. Они была написана за две тысячи лет до того, как Такия открыла перед нами врата в Преисподнюю. Открой… Король посмотрел на барона, а потом, отставив бокал в сторону, поднял тяжелую книжную обложку. Толстые страницы фолианта были сделаны из мягкого пергамента с оплавленными краями. Буквы стандартного рейнсвальдского языка, написанные церковным шрифтом, складывали в старые архаичные слова и необычно построенные предложения. Иинан Третий даже протер глаза, пытаясь избавиться от ощущения, словно строки расплываются, когда пытался на них сосредоточиться, но поднеся книгу ближе к свету, понял, что это все же не иллюзия. Текст преображался прямо на глазах, и буквы, написанные странными красными чернилами, размывались и складывались в новые слова, будто намеренно подстраиваясь под понимание читающего. И, осознание чего заставило короля могущественного государства вздрогнуть и отступить от книги, эти слова сами звучали в его голове, произносимые глухим рычащим голосом, перебивавшим любые другие мысли. — На пергаменте из кожи невинных кровью Нерожденных написан путь на другую сторону. В мир, который существует параллельно с нашим. В один из тех миров, которые существуют параллельно с нашим. — прокомментировал барон, увидев реакцию короля. — Авторы этого текста нашли способ преодолеть границы нашего трехмерного измерения, сломав сами грани реальности. И они нашли то, что наш мир лишь часть огромной структуры, которая намного больше и сложнее, чем наше сознание может представить… И намного сложнее, чем то, что нам говорит Церковь… — Сефирот? — спросил король, снова склонившись над книгой. Голос букв звучал четче, рассказывая о том, что мир строится в нескольких плоскостях, каждая из которых одновременно изолирована от всех других и, в то же время, пересекается со всеми остальными. Они соединены путями истин и энергий, по которым можно перенестись с одной плоскости на другую. Великие силы объединяют их воедино, и стоят на страже врат каждой из них. Бездны безумия и несуществующего распахиваются между мирами, не возможные ни к описанию, ни к осознанию. — Сефирот. Сущее. Осознанное. Внутренний Круг называл это Игдрассилем. Древом Вселенной. Они верили, что Сефирот связывает воедино все миры, и что по его ветвям можно пройти от одного к другому. — кивнул барон. — Казалось бы, безумный бред, но именно этот бред объясняет, почему наш мир таков. Я покажу… Барон перевернул несколько страниц, пока не распахнул схему, состоявшую из сложного переплетения линий и сфер, вытянутых жилами прямо в пергаменте. Схема не была неподвижна, она размывалась и ее границы становились нечеткими, а отдельные элементы плавно перетекали друг в друга. Стоило только распахнуть это изображение, фея в светильнике забилась еще сильнее, разбиваясь о стеклянные стенки, словно чувствуя что-то пугающее, что не мог заметить человек. Эдвард Тристанский же только показал пальцем в схему. — Так видели Сефирот те, кто его здесь описал. Наше место здесь, в самом низу, где у корней этого мироздания остается то, что опускается вниз. И отсюда Внутренний Круг пытался вырваться. Пытался подчинить себе то, что уводит наверх… Я понимаю, как это звучит, но здесь… Барон достал другой фолиант, выглядевший не менее пугающим, чем предыдущий. Толщиной в пару тысяч страниц, он был настолько тяжелым, что феодал держал его двумя руками, чтобы случайно не выронить. Обложка была инкрустирована костью, а все стыки были пролиты золотом. Книга выглядела обожженной, и прямо на обложку были нанесены священные письмена Церкви, защитные молитвы, преграждающие путь всякому злу. Эдвард Тристанский положил фолиант рядом с первым и распахнул где-то на середине. — Вот здесь. Это часть учения Внутреннего Круга, в которое посвящали охотников на демонов. Здесь они описывают мир, который назвали Эйн. Мир несуществующего, который окружает Сефирот, и где обитают великие силы, способные сравниться по могуществу с Отцом. Они вышли на контакт с ними, и получили возможность подчинить Нерожденных. Тех демонов, которых и видели наши солдаты под стенами Белой Башни. Тех самых тварей, одно существование которых сводило с ума даже самых крепких из нас. И Эйн здесь, на схеме, всюду за пределами Сефирот… И это… Барон снял несколько выключенных инфопланшетов и бросил их поверх страниц. — Это, то, что они описывают. То, как должны быть распахнуты врата, как они обретают материальный облик, то, что должно пройти сквозь них, полностью совпадает с отчетами выживших тех сил, что участвовали в штурме Разлома. И выживших из сорок пятого штурмового полка Королевской Гвардии, спустившихся в подземелья под Белой Башней. Это сложно назвать совпадением. — Церковь назвала это Тьмой. — заметил король. — Белая Башня подчинилась Тьме, и рыцари стали ее верными слугами. — Мы это называем Тьмой. Белая Башня назвала это Эйном. А авторы вот этого фолианта называли это Гиннунгап. Космос. Не существующее. Первородный Хаос, противостоящий Сефирот. И именно туда открылись ворота в Такии, и я бы мог поверить в совпадение, что Такия и Белая Башня не связаны, если бы не было одного вот этого… Барон снова перелистнул страницы фолианта учения проклятого ордена, показывая другие тексты. Голос букв зазвучал громче и снова изменился, став более бархатным, нашептывающим и убеждающим. — Здесь говорится о другом плане бытия, Кэтэр, вершина Сефирот, противостоящим нашей стороне. С помощью его сил можно изменить течения Эйна, направив их сквозь наш мир. И тогда Тьма полностью сможет его поглотить. Только Белая Башня не пыталась сделать это. Они не собирались разрушать наш мир. Тут и нечего разрушать, так-то… Они пытались не допустить этого. Они научились управлять силами Эйна, чтобы попытаться отвести его в сторону… У меня есть другие материалы, которые мы получили из архивов Белой Башни. Там говорится об их экспериментах, поисках дверей на другую сторону, способах контролировать силы там. Они учились сами контролировать Эйн. Не подчиняться ему, а сам взять над ним верх… — Подожди, — Иинан Третий усмехнулся. — Ты хочешь сказать, что Белая Башня пыталась нас всех спасти? Тогда как понимать то, что они творили? Ты ведь сам рассказывал, что видел их алтари из человеческой плоти, когда уничтожали последние его ячейки. И я видел такие же в Топях. Если это спасение, то от чего они вообще пытались этот мир уберечь? — От конца всего. От конца Сефирот. Не допустить, что вот это все вообще окончательно было поглощено Тьмой. И если они правы, то произошедшее в Такии — результат наших ошибок. Разлом это и был прорыв Эйна… — Слабый конец мироздания, если мы смогли его остановить, — усмехнулся король. — Вы ведь читали отчеты моего сына? — Естественно, читал! Весьма вероятно, что я и есть тот единственный, не считая его отца, который и читал эти отчеты полностью! — Иинан только выдохнул. — Он увел к Разлому десять тысяч человек, а вернулся один. И если бы не я, то сейчас бы его уже разбирали на молекулы где-нибудь в застенках Инквизиции. И я уже озвучивал в нашей прошлой беседе, что не знай я его лично, и не знай его отца, то сам бы затребовал его синаптического допроса. Подобное просто невозможно! — А теперь взгляните сюда, — барон перевернул страницы фолианта, открыв новые изображения с текстом, описывавшим некие демонические порождения. Голос букв стал еще глуше, больше напоминая рычание, какое не способно издать человеческое горло. Изображения тварей в беззвучном вопле раскрывали пасти и размахивали крыльями или хвостами, пока король читал их описание. — Но ведь… я сам видел записи с камер его шлема. Это ведь то, с чем столкнулись наши солдаты. Тут говорится, что они приобретают разные формы, и никогда нельзя предугадать, какие они будут в следующий раз, но это… — И в его отчетах о первой контратаке в Такии упоминается о существах, которые могли убивать человека одной лишь своей волей. Про них здесь также говорится. И про них говорится в архивах Внутреннего Круга. Внутренний Круг их называл Повелителями, а в более древних записях, которые мы нашли в их архивах, они упоминаются как Творчество Эйна или Дети Нэйаха. Я собрал о них всю информацию, какую только мог. И наткнулся на свидетельства присутствия подобных существ в Хрониках Иерофанта. Про них рассказывается как о высших существах, которым поклонялись древние жители острова Мельнос… Он погиб в одном из Катаклизмов примерно триста тысячелетий назад, когда о Рейнсвальде еще и не упоминалось. Последователи этого культа называли их предвестниками. Информацию приходилось собирать буквально по крупицам, и из того, что получилось найти, выходит, что они герольды богов. Они приходят, чтобы узнать. — О чем узнать? — К сожалению, этого я не выяснил, но перевод четкий, двусмысленности быть не может. И судя по тому, что произошло в Разломе, они узнали, что мы можем дать отпор. И в следующий раз должны прийти более подготовленными… Но не это важно. Важно то, что они лишь герольды. Они не сама сила. У меня есть теория, что события Разлома лишь проверка. Проверка нашего мира, на что мы способны… И теперь их боги тоже об этом знают. — Безумие, — король покачал головой, переваривая услышанное. — Ты безумен. И я еще более безумен, потому что верю твоим словам. Герольды, боги, другие измерения… Чушь! Наш мир сам по себе не самая разумная вещь, но даже для него это звучит безумно! — Безумно лишь то, что окруженные загадками и противоречиями нашего собственного мира, мы не можем принять, что вопросы власти и денег не единственные, на какие нам следует искать ответ. Вопросы здесь. В этих книгах. В архивах Белой Башни, в тех свидетельствах, что есть в этом мире. Что мы не первая и даже не тысячная цивилизация этого мира. Вопросы в том, где все остальные, где знания и память о тех, кто был раньше нас. И почему у нас на это нет ответов. Вот здесь, под самым нашим носом. У Белой Башни были ответы, которые мы упорно не хотели замечать. Они описывают силы высших миров. Четыре основные силы, над которыми есть нечто больше, прародитель всего сущего, поднявшиеся много выше нашего мироздания, и которые готовы обрушить на нас саму Бездну! — барон выдохнул, — Ваше Величество, вам это ничего не напоминает? Ничего из того, что проповедуют нам с алтарей Церкви? — Вот это уже звучит как ересь, — уверенно заявил король, сложив руки на груди, а потом показал на священные знаки Небес. — И вот эти символы на этих книгах этому прямо противоречат. — Именно поэтому никаких свидетельств не должно остаться. Никаких, кроме тех, что у меня в голове, и тех, что останутся под печатями королевских архивов, — развел руками барон Тристанский, — пока я не узнаю правду. Пока я не выясню то, что не смогли найти или объяснить старейшины Внутреннего Круга. Я надеюсь, что я ошибаюсь. Я надеюсь, что старейшины Белой Башни ошибались. Я очень хочу верить в это, но, если это будет правдой? Даже сомнения в этом расколют наше королевство до самого основания. Без той веры, что есть у Рейнсвальда, даже пусть и лживой насквозь, королевство не сможет существовать. — С твоей стороны очень по-дружески оставлять меня с этими знаниями, — Иинан улыбнулся. — Мне ведь, а не тебе, придется делать вид, что этого всего никогда не существовало. — Прошу простить за это, но только король сможет укрыть эту информацию достаточно, чтобы она оставалась в безопасности достаточно долго, не причиняя вреда, — барон Тристанский выдохнул. — Мне придется бросить вызов всем порядкам королевства. А, возможно, и этого мира. Я не хочу принести это на Рейнсвальд. — Когда начинать волноваться? — король закрыл книги, и голос букв сразу же пропал. Даже фея в светильнике несколько успокоилась, стараясь держаться от фолиантов так далеко, как ей позволяло стекло. — Никогда. Если я не вернусь, то, значит, либо я нашел то, что искал, и отправился дальше, либо меня все равно уже никто не найдет. Если же я вернусь… Тогда сам все расскажу, — барон осторожно расставил книги обратно. — Сроки назвать не могу… — И когда же мне тогда рассказать твоему сыну, что же на самом деле случилось с его отцом. Не знаю, что ты сам ему скажешь, но я видел его. Он будет отличным феодалом, и наверняка будет пытаться тебя разыскать. Даже если ты сам ему не оставишь никаких подсказок. — Единственная подсказка, где меня искать, будет в той информации, что останется в королевских архивах. И прошу ничего ему не говорить обо всем этом. У него будет достаточно проблем с политикой Рейнсвальда, чтобы еще заниматься и этим. До поры, до времени… — Эдвард Тристанский оперся о свою трость и усмехнулся, — Ваше Величество, однажды вы сами поймете, когда будет время ему все рассказать. Вы последний в королевстве, кто знает обо всем. И нельзя, чтобы эти труды пропали вместе с вами.***
Иинан вздохнул и опустился на свои подушки, с отвращением ощущая, что управлять собственным телом становится с каждым разом все труднее и труднее. Болезнь никак не отпускала, и король Рейнсвальда чувствовал, что постепенно она берет верх, несмотря на все старания врачей и все совершенство медицины. Он и сам был бы рад уже давно окончить жизнь, которая становилась все более тяжким грузом на его плечах. И только упрямство и чувство долга не позволяли ему отказаться от медицинской помощи и завершить все эти муки за несколько считанных дней. Нужно было отдышаться. Медицинский киборг рядом с ним взволнованно защелкал, зафиксировав изменения в состоянии короля, и тут же подключил к капельнице дозу обезболивающего и успокоительного. Спазм в легких отпустил, и Иинан снова смог вздохнуть полной грудью. Ему нужно было сосредоточиться на собственных мыслях, а боль в груди продолжала мешать. — Ваше Величество? — в комнату заглянул Герлан Антесвертский, — прошу прощения за вторжение в ваши покои, но возникла необходимость утвердить список блюд, которые будут сегодня на столе при встрече посла Селирийского королевства. Должен быть званый ужин, если вы помните… — Конечно, я бы не забыл этого заносчивого выскочку, который даже вилку не может взять в руку, не напомнив о своих традициях, — король раздраженно выдохнул, снова вынужденный отвлечься от своих размышлений. — Герлан, друг мой, мне совершенно все равно, что вы подадите на стол, убедитесь только, что там не будет ничего рыбного или из головоногих. Видите ли, селирийцы не употребляют в пищу продукты, выращенные под водой. Традиции не позволяют… Я бы с удовольствием напихал ему полный рот рыбных голов, но пока еще необходимо поддерживать с королевством добрососедские отношения. — Как вам будет угодно, — главный королевский дегустатор поклонился, что-то пометив в своем инфопланшете. — И еще вопрос, если позволите. От герцога Династийского Рубежа пришли большие подарки с пожеланиями скорейшего выздоровления. В том числе редкие сорта мяса с Династия. Прикажете их отправить сразу на кухню, или пока сохранить? — Герлан, я отлично понимаю, что королевская пища твоя главная забота, но можно меня не беспокоить о такой ерунде? — король вздохнул еще больше, — мне вот действительно не хватало только разбираться с кухонными запасами. Пока ничего не трогайте, и пусть этим вопросом займется церемониймейстер. Это вообще в его обязанностях продумывать такие мелочи. Хорошо? — Как вам будет угодно, — Герлан снова поклонился. — Через час к вам подойдут врачи с лекарствами, там все проверено, можете не беспокоится. — Да, еще эти коновалы. Хорошо, я отсюда никуда не планирую убираться. Иинан проводил Герлана взглядом, а потом посмотрел наверх, на потолок королевской спальни. Там была большая фреска с изображением построения мира, где Отец распростер свои руки над создаваемым раем. Художник изобразил Отца в виде умудренного сединами старца в свободных одеяниях, вокруг которого парили херувимы и облака, но особенно ему удался пронзительный взгляд его глаз, выглядевших словно настоящие. Великий король Рейнсвальда и всех его владений снова задумался о прошедших днях. Груз данного обещания давил на него сильнее болезни, и чем ближе ощущалась собственная смерть, тем тяжелее становилось это бремя. Он должен был решиться и принять то, что сделать надо было еще в тот день, когда его власть была крепка, но он и тогда испугался. Испугался действовать впервые в своей жизни, слишком пораженный тем, что узнал. Ведь если чернокнижники Белой Башни были правы, если их домысли хотя бы на одну каплю приоткрыли потусторонний занавес их мира, то все, на что он потратил собственную жизнь, было бессмысленным. И от осознания этого опускались руки. Иинан Третий, правитель Золотого Века Рейнсвальда, лично сразивший Великого Вождя Ург-Аргха, победитель сил Сан-Орды, великий магистр победоносного Небесного Похода на владения Кар-Морхара, перед которым склоняли колени легионы солдат и послы тысяч государств просили о великодушии и милости, позволил в своей душе прорости семени сомнения, подломив его непреклонную волю. Если этот мир всего лишь ловушка, всего лишь пепелище других мирозданий, в котором иногда становится слишком тесно, и те самые боги, которым они поклоняются, реальны и даже больше этого, планируют его уничтожить, какой может быть смысл во всех их ухищрениях, страданиях, борьбе и желании выжить. Король уже не раз размышлял о том, на что способен человек, столкнувшись с силой самих богов. Насколько мелочными и ничтожными должны быть их потуги в глазах высших существ, создающих и разрушающих целые мироздания по собственному желанию. Рейнсвальд будет сопротивляться, они наверняка даже какое-то время смогут сдерживать натиск. И каждый раз король задавался вопросом, что же будет после того, как их силы истощаться. Каким же опустошениям подвергнется то, что было построено трудами тысяч поколений, положивших свои жизни и кровь на алтарь будущего. Королю нестерпимо мучительно ощущать, что будущего может и не быть. Теперь же он мог практически точно сказать, что сожалеет о том согласии. Тогда он принял на себя, как первый из равных, обязанность нести бремя знаний, который могли разрушить до основания не только все королевство, но и вообще весь цивилизованный мир. Знания о том, что все уже предрешено, а вся их великая история чей-то заранее прописанный план, который однажды должен подойти к своему логическому завершению. Он ждал того дня, когда можно будет снять печати, в какой-то дикой надежде, что прежний барон Тристанский вернется и снимет с него муки выбора судьбоносного решения. Решения, в котором ни один из вариант не несет ничего хорошего. И только теперь понимал, что времени на ожидание у него практически не осталось. Его забирала болезнь, нещадно подтачивавшая тело. Иинан задумался, что же будет после него. Слова барона Гористарского остались в памяти гораздо крепче, чем тот сам хотел. Грядущая война, если ей предстоит разразиться, ослабит королевство, но чем он больше размышлял, тем больше видел иной путь. Феодалов Рейнсвальда еще можно объединить. Если дать им угрозу, способную уничтожить всех, они не станут сражаться друг с другом. И им нужно было дать короля. Короля, который поведет их против самой смерти. Против тех угроз, с которыми Рейнсвальд еще не сталкивался. Иинана никто не мог упрекнуть в том, что он проталкивал на высокие должности недостойных, или что он использовал свою власть не столько для королевства, сколько для себя. Только теперь, когда смерть стояла рядом с ним, он мог позволить себе быть немного субъективным. И дать волю личным размышлениям, а не расчетам объективности и логичности. Эдвард Тристанский. Плоть и кровь от того человека, которого Иинан Третий до сих пор считал самым преданным слугой престола. Офицер, доказавший свою преданность короне и народу королевства, когда Такийский Разлом готов был поглотить их всех. Феодал, удержавший власть еще ребенком, когда против него развернулись даже ближайшие из его соратников. Правитель, приведший свой феод к расцвету, затмившему даже достижения его отца. — Эдвард… Возможно, тебе придется стать следующим королем, — вздохнул Иинан Третий, подумал о молодом бароне. — Если только у тебя хватит смелости взять корону, которая тебе не принадлежит. Старый барон Тристанский был бы рад видеть своего сына королем. — Ты ведь сможешь ему рассказать? — Иинан Третий усмехнулся, повернув голову. — Там, на той стороне, сможешь рассказать ему, каким стал его сын? Нет? Не сможешь? Или не хочешь… Нет, вряд ли, ты просто ждешь… Ничего, подожди еще немного. Я еще не закончил все дела на этом свете. Иинан покачал головой, в очередной раз задумываясь, сходит ли он с ума или же в его состоянии, на грани между жизнью и смертью, поддерживаемой лишь лекарствами, взгляду человека открывается нечто больше, чем доступно простому смертному. И все же, размытый силуэт тени, в мягком электрическом свете больше похожий на дымку испарений в холодном воздухе, снова был там же, в дальнем углу. И Смерть в этот раз улыбнулась ему в ответ.