Ты в кубок яду льешь, а справедливость Подносит этот яд к твоим губам. Уильям Шекспир
— Цель в зоне поражения! Орудие к бою! — загремела команда резким голосом в динамиках под потолком. Операторы и комендоры уже находились на своих постах в ожидании приказаний, последний раз сверяя данные со шкалой расчетов. Компьютерные фреймы мерно гудели, определяя точку поражения при выстреле на установленной мощности, не оставляя вражеским защитным системам окна для маневра. Киборг-наводчик, от которого осталось меньше половины человеческого тела, дернулся, закрепленный в окружении многочисленных проводов синаптической и церебральной связи, объединявшей его с системами орудия в единое целое. Его разум, совмещенный с нейроматрицей наведения, вычислял траекторию движения корабля-цели, определял угол наклона направляющего канала и мощность разгона заряда. Киборгу напрямую в мозг загружались дублированные данные, и оставшаяся человеческая часть сознания сверяла их с тем, что выводилось на экраны прогнозируемых результатов. Комендоры в это же время докладывали о работе энергетических ячеек и магнитных катушек. Система закачки орудия гудела все громче с каждым мгновением, пока в казенной части собиралась критическая масса, сжатая сдерживающими полями. Древние механизмы, восстановленные, отремонтированные и снова запущенные в строй, работали на удивление хорошо, без сбоев и перегрузов, словно радуясь возможности снова вступить в дело. Тристанские техники внимательно наблюдали за происходящим, фиксируя все показатели и сравнивая с имевшимися сведениями. Если подобная система будет действовать без сбоев, это станет настоящим прорывом в военных технологиях, дав доступ к применению энергий, прежде невозможных для использования в подобных целях. — Наведение завершено! Прицел скорректирован! К выстрелу готовы! — доложил главный комендор по общей частоте со своего поста. — Запрашиваем приказ на активацию орудия! — Приказ подтвержден! Огонь! — ответили с центрального штаба обороны крепости. Сигнал прошелся по всем постам. — Огонь! — повторил комендор ровным голосом и активировал систему запуска. В тот же момент из направляющего канала одновременно ударили два луча, в несколько раз превосходившие скорость света. Это всего лишь наведение, по которому мгновение спустя прошел уже сам энергетический заряд, выпущенный из сдерживающих полей. Разогнанный магнитным полем в направляющем канале, он сверкнул словно сверхновая, и достиг цели, буквально испарив все выставленные дефлекторные щиты, способные выдерживать обстрел бортовых орудий. Основной защитой крепости, найденной тристанскими исследователями, являлись не мощные стены или ряды батарей крупного и мелкого калибра. Главным и самым вескими словом защитников являлись обнаруженные сверхтяжелые орудийные установки, для использования которых устанавливались отдельные энергоемкие генераторы темной материи, настолько затратными являлись их выстрелы. Однако возможности этих орудий в итоге превосходили все известные на Рейнсвальде системы вооружения. Единственный выпущенный заряд ударил в тяжелый крейсер, шедший в строю атакующих кораблей. Вспышка при прямом попадании больше походила на искусственное солнце, на мгновение озарившее мрак открытого неба. Многометровое бронирование из десятков слоев металлов различной закалки превратилось в пар, множество палуб оказались задеты взрывом, сотни отдельных секций и помещений исчезли во вспышке, а находившиеся там люди не успели даже ничего понять. Разрушения подобных масштабов вызвали череду более мелких взрывов и дестабилизировали центральный реактор. Корабль разорвало на куски последовавшей детонацией, когда плазменная реакция в одно мгновение вышла из-под контроля, и обломки корпуса, словно картечь, полетели во все стороны. Некоторые особо крупные прошли даже сквозь дефлекторные щиты шедших рядом крейсеров, ударив по ним, словно метеориты. — Прямое попадание! Уничтожение цели подтверждено! — сообщили наводчики. — Смещаем прицел! Дайте новую цель! Орудие, закрытое в отдельном форте со своими защитными батареями и системами противовоздушной обороны, медленно повернулось, наводясь на новую цель. Весь форт, установленный на единый поворотный механизм на антигравитационных плитах, медленно сдвигался с жутким грохотом. Полотнища тристанских флагов, установленные на вершинах острых крыш тонких башенок, трепетали на поднявшемся ветру, громко хлопая тяжелой и толстой тканью, а люди внутри хватались за все подряд, чтобы устоять на месте. Одновременно с поворотом шла накачка для нового выстрела. Выведенные практически к красным значениям шкал нагрузки, генераторы давали максимум энергии, но даже этого не хватало, чтобы быстро зарядить орудие. Однако и его дальнобойность настолько велика, что позволяла уничтожать противника, находясь вне его зоны поражения. Второй выстрел прозвучал примерно через восемь с половиной минут после наведения на цель. В этот раз прямое попадание пришлось в кормовую часть, в одно мгновение разорвав все корабельные двигатели. Взрыв оказался даже мощнее первого, крейсер разворотило на мелкие обломки, а на его месте осталось только еще некоторое время пылавшее плазменное пламя. За время перезарядки корабли нападавшего противника успели подойти достаточно близко, чтобы размещенные спутники наблюдения начали передавать более точные координаты, и дальнобойные ракетные батареи тоже смогли открыть упреждающий огонь. Запущенные тяжелые ракеты корректировали полет, получая новые данные со спутников, и практически не сбивались с курса. В самой крепости уже вовсю звучала тревога, все посты срочно занимали места согласно боевому дежурству, и операторы активировали системы вооружения и поднимали дефлекторные щиты над внешними стенами. Непрерывный звук сирены разносился по высоким и длинным коридорам, по которым торопились на свои посты люди и боевые дроиды. Створки ангаров крепости теперь раскрылись полностью, убирая толстые защитные плиты, и, отсоединившись от своих швартовых мест, в открытое пространство выходили тристанские корабли, до этого не показывавшиеся гостям. Ударные крейсера и ракетные фрегаты, эсминцы и корветы с торпедными аппаратами — вся боевая мощь военно-воздушной эскадры Тристанского бароната, размещенной здесь. А из закрытых аэродромов, выходивших прямо в крепостные стены, взлетали эскадрильи бомбардировщиков и перехватчиков. И их было много. Гораздо больше, чем могли представить нападавшие, рассчитывавшие на внезапную атаку. Капкан захлопнулся. Сверхтяжелые орудия крепости, о которых никто из нападавших даже не подозревал, продолжали стрелять, уничтожая крупные корабли, еще пытавшиеся выйти на линию обстрела. Прикрывая их, в небо взмыли сотни противовоздушных ракет, оставлявшие за собой быстро рассеивавшийся инверсионный след. Им навстречу стартовали противоракеты, и где-то на середине пути между сходившимися эскадрами засверкали десятки вспышек перехваченных и взорванных зарядов. Командующий противника пытался хоть так скрыться от убийственного огня крепости, сменив курс всех кораблей и двигаясь на сближение, чтобы между ними встали появившиеся из ангаров тристанские силы, и только после этого скомандовать отступление. Эдвард Тристанский улыбался, наблюдая за происходящим с голографических экранов, выведенных в зале собрания. Испугавшиеся в первые минуты гости, теперь несколько успокоились, глядя на неподвижного и холодного как камень хозяина, словно и не удивившегося появлению противника. — Господа, — тристанский барон медленно поднялся со своего кресла и театральным жестом развел руки в стороны. — Позвольте вам представить полную мощь этой восстановленной и приведенной в боевое состояние уникальной воздушной крепости, наследия древнего и забытого нами прошлого, столь раннего, что даже в королевских архивах о нем не сохранилось упоминаний. Технологии, использованные в ее реликтовых механизмах, позволят нашей цивилизации шагнуть на десятилетия вперед, как только ученые досконально их изучат. Теперь это наше… мое достояние! Дальнейшее изучение позволить модернизировать наши технологии, обеспечив подавляющее превосходство над противником. Эдвард Тристанский обвел взглядом притихших гостей, смотревших как на него, так и на экраны, где разворачивалось методичное уничтожение нападавшей эскадры. Клещи сжимались, схватив добычу, и противнику бежать больше было некуда. Тристанские корабли, перекрыв пути отхода, расстреливали врага перекрестным огнем или же загоняли под выстрелы сверхтяжелых орудий крепости, не давая и шанса на спасение. Только наивный все еще не догадывался, что барон не только ждал, но и рассчитывал на это нападение. Некоторые из присутствующих мысленно поаплодировали феодалу, столь удачно разыгравшему невыгодную для себя карту и теперь, когда первый испуг прошел, внимательно наблюдали и выжидали дальнейших действий. Ход событий оказался совершенно неожиданным для большинства приглашенных, нарушив все прежние планы. После такого следовало импровизировать, а заниматься подобным столь влиятельные люди не любят, слишком рискованными могут оказаться последствия. Среди наблюдавших за разворачивавшимся сражением сидел и Алексард Сельфарилский, старавшийся контролировать каждое свое движение и дыхание, чтобы ничем не выдавать волнение. Только пальцы чуть крепче обычного сжали сигару, на дымившийся кончик которой дворянин уже не обращал ни малейшего внимания. Все его внимание сосредоточилось на Эдварде, его взгляде и жестах. Судорожные мысли сверкали в голове словно искры, пролетая и исчезая быстрее, чем успевали напугать. Больше всего князя в эти секунды волновало собственное положение. Гористарский граф обещал совсем другое, когда подписывали соглашение. Все должно произойти чисто и без лишнего шума, и угроза тристанского барона сегодня обязана была исчезнуть. Князь даже не подозревал о существовании подобных возможностей своего еще недавнего торгового партнера. И больше всего его пугала мысль, что барон мог знать, кто навел силы врагов на крепость. От таких размышлений пальцы сжались еще крепче, и князь едва не переломил сигару. — Вы должны понимать, что после всех принятых мер предосторожности подобное могло произойти только одним путем, — Эдвард Тристанский говорил медленно и спокойно, сложив руки за спиной и переводя взгляд с одного гостя на другого. — Один из приглашенных в этот зал оказался предателем. Не смею его винить в произошедшем. Каждому из нас важнее всего его собственные интересы, каждый из нас защищает в первую очередь собственные вложения. Однако этот человек поступился моим доверием, пришедший сюда как друг, отпив моего вина и опробовав еду с моего стола. Он улыбался в лицо каждому из нас, зная, что именно он будет виновен в вашей смерти. Сейчас вы уже должны все умереть именно по его вине. Повторюсь, я не смею обвинять его в желании выгоды, но он оскорбил мою честь, оскорбил мое доверие. Оскорбил каждого из нас… По рядам приглашенных прошелся недовольный ропот. Барон говорил правду, и каждый из сидевших за столом в ту же секунду подозрительно посмотрел на ближайших соседей, словно рассчитывая увидеть указанного предателя. Планы каждого сорвались в ту минуту, когда из пространственного прыжка появились рейдерские корабли, и это никому удовольствия не доставило. Жажда мести не появляется так легко, но и думать, что никто не хотел за это расквитаться, наивно. — Не так ли, князь Сельфарилский? — тихо, но четко и ясно произнес Эдвард, остановив свой взгляд на благородном госте, замершем и побледневшем до мертвенного оттенка кожи. Барон смотрел прямо на него, и на бледной коже замерли отблески горевших ламп освещения. На лице Эдварда медленно расползлась улыбка, слишком похожая на оскал приготовившегося к броску хищника. — Так что же обещал вам граф Гористарский за мою смерть? — Что? Вы, наверное, ошиблись! Я бы никогда не посмел… — Князя буквально вырвали с места тристанские стражники, закованные в боевую броню. Церемониальные доспехи, раскрашенные в гербовые цвета дворянского рода и покрытые гравированной вязью с символами диких растений и цветов, переливались светом в отблесках ламп, пока, не произнося ни слова, воины Эдварда тащили напуганного князя к барону, установив на колени. Металлические пальцы, чуть слышно гудя сервоприводами, сжались на его плечах, едва не ломая кости, и князь вскрикнул от боли. — Барон! Какого демона вы творите?! — Именно это я и хотел спросить у вас, уважаемый князь, — Эдвард медленно вытащил родовой клинок из ножен, и отраженный свет блеснул на лезвии. Острие клинка приблизилось к горлу его собеседника. — Вы решили продать меня гористарскому графу, уверенные, что это хороший ход. Однако подумайте, почему в пригласительном письме были указаны правильные координаты места встречи и отдельно упоминалась секретность и связанная с этим малочисленность охраны. Там было написано, что это нужно, чтобы не привлекать внимание, но… Эдвард говорил тише, хотя князь Сельфарилский отлично слышал каждое сказанное слово. Гримаса ненависти исказила его лицо, когда эмоции все же прорвались наружу. Его раскрыли, и теперь, перед страхом смерти продолжать отрицать все сказанное дальше глупо и недостойно. — Вы все знали с самого начала! Вы знали, что я собираюсь сделать! — прохрипел князь, прожигая взглядом Эдварда и его жуткую улыбку хищника. В плясавших огоньках в зрачках феодала Алексард не видел ни жалости, ни сострадания. Острие шпаги коснулось кожи на горле князя, выступила капля крови. Он сразу замолчал, неотрывно глядя на феодала. — Я предполагал. Надеялся, что ошибаюсь, но не мог позволить себе довериться надежде. И все же, вы это сделали… Это ваша последняя ошибка, уважаемый Алексард, — спокойно произнес Эдвард, отводя клинок для замаха. — Ответьте на мой вопрос и примите смерть с достоинством, как полагает благородному человеку. — Что он мог обещать? Выгодную торговлю, деньги и защиту, — сухо ответил князь, смотря Эдварду в глаза. — Вы сами сказали, что мы защищаем свои интересы. Мое княжество слишком мало, чтобы вести самостоятельную политику в тени Рейнсвальда. Однако это не значит, что я обязан вас любить. Я презираю каждого из вас! Каждого напыщенного феодала, считающего, что он имеет право на все лишь потому, что родился таким! И когда появилась возможность разобраться хоть с одним из вас, пусть даже чужими руками, я не стал сомневаться! — И ради этого согласились рискнуть даже собственной семьей? — Эдвард бросил взгляд на остальных гостей. Все внимательно наблюдали за ними. Кто-то напуган, кто-то удивлен, кого-то просто забавляло происходящее. Жалости или сострадания к проигравшему не испытывал никто. Всего лишь частные интересы, где нет места таким вещам. Так что барон снова спокойно повернулся к князю, прошипев сквозь зубы: — Непредусмотрительно. Клинок взмахнул в воздухе, но вместо рубящего удара внезапно сменил направление, и острие, пробив зубы, вошло глубоко в горло человека. Эдвард погрузил оружие в человека по самую рукоять, разрезая внутренности. Князь задергался от жуткой боли, но стражники держали его крепко, не давая вырваться. Он еще был жив и вполне мог понимать, что произошло. — Теперь они тоже умрут. Медленно, — тихо, так, чтобы только князь и разобрал эти слова, прошипел Эдвард, глядя в глаза умирающему. Клинок таким прямым ударом не повредил ни одного жизненно важного органа, и впереди ждала долгая и мучительная смерть. «Поцелуй боли», как однажды назвал этот смертельный удар его учитель. Старик в тот день усмехнулся, держа в руках тренировочный меч. Страшный и жестокий прием, который используют, чтобы заставить врага страдать. Самое жуткое в нем то, что человек остается в сознании и успеет осознать собственную смерть, а в такие мгновения могут сломаться даже самые крепкие и твердые волей. Барон успел заметить, как расширились зрачки князя, прежде чем резко выдернул шпагу обратно. Кровь брызнула в стороны, но Эдвард успел отступить, не запачкавшись. Князь дернулся и, когда стражники его отпустили, упал на пол, судорожно перхая кровью. Раздались одинокие хлопки. Тристанец, удивленно выгнул одну бровь, посмотрев на гостей и увидев, что Лейна Кейнивал, удобно устроившись на своем месте в роскошном платье, улыбалась и тихо хлопала в ладоши, словно приветствуя такой спектакль. — Господин барон, вы сумели произвести впечатление на всех присутствующих, — честно произнесла девушка, перехватив его взгляд. — Очень смело. — Я лишь защищал свои интересы, — Эдвард включил силовое поле, сжигая оставшуюся на клинке кровь, прежде чем убрать его обратно в ножны. — Не больше и не меньше. Однако к нашим делам отношение это все же имеет. Последние слова уже были обращены ко всем присутствующим. Вернувшись на свое место, он подставил руку под голову, опершись о подлокотник кресла. — Как вы должны понимать, я учитываю важность интересов каждого из вас и вовсе не желаю ставить собственные нужды выше остальных. Только прошу взаимного понимания и от вас. Учитывайте не только ваши интересы, но и мои, — барон говорил спокойно и тихо, но в замолчавшем зале его слова звучали ясно и громко, легко подхватываясь тихим эхом под каменными сводами. — Каждый пришедший сюда заключает соглашение с Тристанским домом к вящему процветанию и обогащению всех сторон. Если хоть один из вас решит, что ему выгоднее продать доверие барона Тристанского и выдать его врагам, то пусть помнит, что каждый имеет право и защищать себя. Защищать свои интересы, подданных и вложения. Я уничтожу любого, кто посмеет встать на моем пути. Уничтожу и того, кто будет считать, что способен встать между мной и… — Эдвард обвел взглядом всех присутствующих, — моими союзниками. — Господин барон, можете быть уверены в нашей верности сказанным сегодня словам. — Обратился представитель Тесфарийской транспортной корпорации, сделавшей огромные состояния на перевозках грузов по всем ближайшим секторам. Приподняв сегментированную лапку, заканчивавшуюся острыми коготками, он подправил модулятор голоса, вживленный под беспокойно шевелившиеся жвала. Подтянув частоту, инсектоид уже с более твердой интонацией добавил: — Я обращаюсь ко всем здесь присутствующим, впечатленный и напуганный произошедшим сегодня. Как честные торговцы, мы должны помнить, что в наши времена репутация на рынке значит все. Лишившись ее, мы лишимся заказов и клиентов, прибылей и выручки. Наша репутация — наше слово, наша подпись на документе. Как представитель своей транспортной компании, я со всей уверенностью и с человеческим пониманием чести заявляю, что Тесфарийская транспортная корпорация будет придерживаться каждого слова прежде заключенных и сегодня подписанных соглашений, если такие состоятся. Любой, кто поступит обратным образом, станет врагом и соперником не только уважаемого нами барона, но и самой корпорации, от имени которой я говорю сегодня. Многие из присутствующих закивали, другие заулыбались, кто-то даже добавил, что сохранить заключенный договор — дело чести для каждого. Эдвард кивал и благодарил за подобные озвученные слова. А на экранах уже догорали остатки флота нападавших, к которым уже подходили десантные челноки тристанских кораблей, направленные на поиск доказательств о причастности к этому одного из соперников барона.***
Челноки подлетали к разбитым корпусам, подсоединяя переходные шлюзы или напрямую к проломам в броне или к внешним гермозатворам, которые компьютерные системы корабля уже не контролировали. Внутрь через взломанные двери пробирались команды специалистов при поддержке штурмовых групп. Герметизированная броня переведена на замкнутый цикл, датчики приглушены, чтобы не выдавать слишком много лишнего шума в условиях поврежденного корабельного корпуса, а визоры быстро переключались с одного канала зрения на другой, подбирая наиболее подходящую картинку. Корпус уничтоженного в ходе артиллерийской дуэли корабля с близкого расстояния представлял собой жалкое зрелище. Чаще всего комендоры орудий целятся в реакторные отсеки или накопительные батареи, чтобы вызвать взрыв и цепную реакцию по всему корпусу, но сегодня они имели другой приказ. Флагман напавшей эскадры запрещено было уничтожать полностью. Его разбили прямыми попаданиями до такой степени, что практически целого места не оставили, только сплошные пробоины и рваные дыры от взрыва снарядов замедленного действия. Коридоры внешних секций превратились в нагромождение искореженного металла и сталепласта, многие охвачены пламенем, словно стихии сошли с ума в этих замкнутых помещениях. Трупов здесь оказалось даже больше, чем предполагалось. Аналитики во время подготовки операции уже выдвинули идею, что на каждом корабле находилось большое количество десантных групп для захвата крепости и ее зачистки, и все они оказались между молотом и наковальней, не сумев даже ни разу выстрелить. Груды тел были навалены буквально в каждом коридоре, искалеченные и обугленные. Кровь выкипала, оставляя только бурые разводы на металле, которые следом выгорали в бушующих языках плазменного пламени. Штурмовики бароната держали оружие наготове, проходя коридоры в поисках возможных выживших. Они были снаряжены специальными осколочными ружьями, не имевшими нагревательных или накопительных элементов, а потому не способные внезапно взорваться прямо в руках при высоких температурах. — Группа «Альфа», осмотрите реактор. Там уже должна начинаться критическая реакция. Постарайтесь ее притормозить и сообщите, сколько у нас есть времени. Группа «Бета», осмотрите капитанский мостик. Группа «Гамма», на вас жилые помещения. Точнее то, что от них осталось. Группа «Сигма», мостик координации огня. Все остальным занять периметр и развернуть контрольную точку. Готовимся сматываться отсюда в любую секунду. В такие команды набирали самых отчаянных головорезов, готовых на все ради денег, и тех, у кого уже нет другого пути — приговоренные к смертной казни или киборгизации преступники. Таким дают последнюю надежду на спасение, позволяя собственной кровью искупить преступления. Им действительно подписывают помилования, но до такого времени доживают лишь единицы. Зная, куда идут, эти солдаты не боялись вообще ничего — ни Неба, ни Бездны, не знали жалости и чести. В войсках они не ценились, и никто бы не стал горевать, погибни они все до единого. И только информация, что должны забрать с расстрелянного корабля эти группы, имела значение. Если они не вернутся вовсе, то инцидент станет неудачным допущением, если же вернутся без нее, то их расстреляют за невыполнение приказа. — Реактор в критическом состоянии! Стабилизировать нет возможности. Замедлители плазмы не способны остановить реакцию. У нас в лучшем случае одиннадцать минут. Лучше закончить все за восемь, — на частоте, пробиваясь сквозь шум многочисленных помех, раздался голос командира группы «Альфа», добравшейся до реакторного отсека через проломы в корпусе и занявшейся остатками электроники и систем управления. Неуправляемая реакция в поврежденных накопителях могла разорвать корабль на части в любой миг. Так называемые «замедлители», установленные прямо на генераторы, только оттягивали неизбежное. Смерть дышала в спину высадившимся бойцам. — Тогда не будем терять времени, — командир группа «Бета» махнул рукой подчиненным, приказывая ускориться. Бойцы только бегло осматривали тела по пути, пытаясь найти хоть в ком-то признаки жизни, но там только обгорелые и искалеченные клочья плоти. — На мостике кто-то должен выжить! Корабельные мостики обычно являлись одними из самых хорошо укрепленных помещений, расположенных глубоко во внутренних помещениях корабля. И если только по ним не приходились прямые попадания, обычно они сохранялись даже в относительной целостности. Имевшие автономные системы жизнеобеспечения и запасы воздуха и воды, помещения мостика могли на ограниченное время спасти жизни офицеров, находившихся там. Поэтому штурмовая группа надеялась, что хоть в тех запертых помещениях кто-то смог пережить все произошедшее с ударным крейсером. Время поджимало, все торопились, но внутренние разрушения и завалы обломков вставали одним препятствием за другим. Вооруженные плазменными резаками, раскалявшимися до сорока тысяч градусов за несколько мгновений, бойцы буквально прорубались сквозь завалы обломков или же запертые по последнему сигналу аварийной тревоги заслонки, стараясь выгадать каждую секунду. Командир группы, внимательно следя за часами, каждые полторы минуты сверялся с командой «Альфа», уточняя, как обстоят дела с реактором. Те прикладывали все силы, чтобы стабилизировать ситуацию, но перед ними встала действительно непосильная задача. Повреждения достигли таких критических масштабов, что оставалось лишь молиться Небу, дабы все это дело не взорвалось, испепелив их всех в одну секунду. Один из бойцов «Альфы» уже погиб, когда произошел разрыв сети, и разряд в несколько миллиардов вольт прожег его насквозь. Искусственная молния буквально распылила человека вместе с броней в мгновение ока. — Есть, этот коридор ведет к мостику! — сказал один из бойцов, пинком ноги вышибая вырезанную из пазов дверь и указывая на чистый проход с перегоревшими панелями освещения. На полу лежало еще несколько скрючившихся тел матросов, задохнувшихся в угарном газе пожара. Респираторы не смогли их спасти. Заблокированные сошедшими с ума системами пожаротушения, они бились в дверь до тех пор, пока не забились фильтры, после чего задохнулись. Солдаты штурмовой группы не обратили на тела ни малейшего внимания, широкими прыжками направившись к двери на противоположном краю. Несколько секунд потребовалось им для того, чтобы вырезать заблокированные замки и выбить последнюю преграду. Шлюз самого мостика оказался поврежден, одна из оборванных опорных балок корабельного каркаса просела и раздавила потолок. Разъехавшиеся в стороны плиты продавили створки внутренней стороны шлюза, не дав им закрыться. На мостике, судя по разгрому, царившему в помещении, произошла внутренняя детонация. Ничем не сдерживаемая взрывная волна разворотила все и вся, превратив экраны и контрольную аппарату в нагромождение оплавленных обломков и кусков электроплат. Живых тут тоже не осталось, только обугленные тела, некоторые из которых еще продолжали дымиться. Огонь все еще танцевал среди обломков, пожирая все, что еще могло гореть, и температура внутри царила такая, что людей спасали только герметизированные защитные костюмы. — Проклятье. Выживших нет. Проверьте банки данных! Что-то должно уцелеть в этому аду! Быстрее! — приказал командир, оглядываясь по сторонам, и его подчиненные торопились исполнить сказанное. Никто не хотел задерживаться здесь ни на секунду дольше, чем требовалось. Большинство компьютеров и операторских пультов безвозвратно уничтожено. Не к чему было подключить дешифраторы. Один из бойцов даже взбежал наверх, на капитанскую надстройку, и, откинув труп старшего офицера с простреленной головой, прежде командовавшего кораблем, попытался подключить дешифратор к его пульту. — Есть контакт! Есть доступ к части баз данных, куда еще проходят сигналы. Очень много повреждений, большая часть серверов не отзывается, но кое-что еще сохранилось! — обрадовался он, когда экран дешифратора вспыхнул довольным зеленым светом и стал выводить данные касательно имеющейся информации. — Начинаю загрузку! — Подключите связь с флагманом! — скомандовал командир группы, отвлекшись от изучения разрушенных операторских пультов. — Пусть принимают! Времени взламывать у нас нет. Отправляй, как есть. Аналитики сами дальше голову поломают! Сколько у нас есть времени?! — Группа «Альфа» докладывает, что у нас есть еще минуты три. Они как-то сумели задержать плазменную реакцию. Подробности не уточняют! — Метерь Земная! В Бездну подробности! — рявкнул он в ответ. — Сколько времени будет идти передача? — Если четкий сигнал с флагмана, — быстро ответил солдат, занятый своим дешифратором, и в его голосе проскальзывали нотки нервозности. — Восемь с половиной минут необходимо для передачи всего блока данных. Мы не успеваем. Нужно подключить усилитель сигнала, у дешифратора просто мощностей не хватает для такого потока информации! — Минуту! — солдат, большую часть снаряжения которого составлял переносной усилитель сигнала, напоминавший портативную радиостанцию, отреагировал сразу же. Сняв прибор с креплений на спине, он установил его на пол и активировал протоколы запуска. — У нас нет минуты! — ответил ему командир нервным тоном, понимая, что может случиться. Если они так ничего и не передадут с борта этого корабля, то командование не станет рисковать челноками, пытаясь их забирать, но надежда умирала последней. Командование прежде всегда оставалось верным слову, уже вытаскивая прежде группу или же ее остатки из самых безнадежных ситуаций. — Передавай первым сообщением, чтобы усилили канал, у нас большой объем информации, а времени мало. Пускай принимают и высылают за нами челнок. Ориентироваться придется по нашему сигналу, чем ближе окажется, тем лучше… — Идет передача данных… — повторил боец, вцепившись двумя руками в дешифратор и подкручивая частоты, чтобы канал не прерывался помехами. — Сигнал принят, — раздался ответ с флагмана охранной эскадры. — Идет загрузка передаваемых данных. Ожидайте завершения передачи. — Выжившие на борту не обнаружены. Офицерский состав мертв. Капитанский мостик уничтожен, — доложил командир группы, пока солдат жестом показал, что с каналом связи все отлично. — Повторяю, выжившие не обнаружены! — Вас понял. Пересылайте все обнаруженные данные. После завершения загрузки будет отправлен челнок. Советуем поторопиться, по нашим оценкам корабль нестабилен, — голос оператора на другом конце канала оставался спокойным и равнодушным. Вживленные в мозг связистов чипы обычно активировались в определенные стрессовые моменты, полностью отключая все эмоции, чтобы оператор продолжал эффективно работать. Известны случаи, когда люди оставались на местах, даже сгорая заживо в охваченных огнем помещениях. И последние приказания, переданные ценой собственной жизни операторов, могли изменить всю ситуацию на поле боя. Командир группы «Бета» решил, что у оператора, говорившего с ними, сработал такой чип. В какой-то мере это даже плохо. Человек более не испытывал сострадания, и мыслил исключительно логически, а потому меньше шансов, что он станет рисковать челноком, забирая штурмовую группу. — Реакторный отсек снова горит, — по частному каналу доложил командир группы «Альфа». — Мы больше не можем его контролировать. Необходимо эвакуироваться как можно быстрее! Что у вас с передачей? — Осталось буквально три минуты, нам нужно выиграть это время! — У нас больше нет времени! Надо вызывать эвакуационный челнок, пока еще есть шанс! — группа «Альфа» могла оценить ситуацию более реалистично, и начинавшаяся там паника еще сильнее пугала командира группы «Бета». Их не будут забирать, пока не получат всю имевшуюся информацию, а без живых пленных есть шанс, что вообще посчитают спасение излишне рискованным. — Нужно дождаться передачи всей информации, до этого челнока не будет! Минуты тянулись медленно. Словно кто-то специально замедлил секундный счетчик. В таком состоянии казалось, что прошел целый час, прежде чем временная шкала перешла на следующее деление. Командиры групп волновались больше остальных, имея лучшее представление о происходящем, а их подчиненные старались сделать все, чтобы ускорить весь процесс. Развернутый усилитель сигнала работал бесперебойно, и командир группы все еще надеялся на успешный результат, постоянно сверяясь с часами. — Все! Данные переданы! Сворачиваемся! — обрадованно закричал солдат, бросая дешифратор. — Все данные на флагмане! Сваливаем! — Сваливаем! Бросайте аппаратуру! Быстрее! — торопить людей даже не требовалось. Все понимали и так, что происходит. Солдаты сразу же бросились к выходу, только сохраняя привычное построение. Подключив антигравитационные ускорители, они широкими прыжками помчались назад по коридору, перепрыгивая через тела и обломки. — Челноки направляются к вам, координаты переданы отдельным файлом, выводите их на локатор, — спокойным голосом по внешней связи сообщил оператор флагмана. — Все группы будет эвакуированы одновременно. Просто продолжайте продвигаться к указанным координатам. — Вас понял! — обрадовался командир группы, после чего переключился на общую частоту. — Слышали парни! Всего пара минут, и будем дома! В этот момент раздался взрыв. Охваченный огнем реактор все-таки окончательно вышел из стабильного состояния. Неуправляемая реакция в одно мгновения охватила поврежденные помещения. Кормовая часть ударного крейсера исчезла во вспышке взрыва. Последнее, что успели заметить находившиеся там люди — вспышка яркого белого света, выжигавшего глаза сквозь опущенные линзы фильтров. Никто не успел даже закричать, безумное пламя поглотило их, испарив в мгновение ока. Весь корабль, криво зависнувший в открытом пространстве, снесло взрывом, и охваченная огнем носовая часть еще пару мгновений вращалась в воздухе куда-то вдаль от крепости. Как только обезумевшее пламя дошло до накопителей орудий главного калибра, раздался второй взрыв. Носовая часть разлетелась на мелкие обломки, яркими метеорами падавшими на Поверхность далеко внизу. — Штурмовая группа? Вы меня слышите? — последний сигнал был отправлен уже в тишину. Челноки только успели вылететь, не проделав и половину пути, так что теперь оставалось их развернуть обратно в ангар. Оператор отключился и повернулся к капитану корабля. — Господин, штурмовая группа не успела эвакуироваться. Точный статус не подтвержден, вероятность выживания нулевая. Они будут занесены в списки погибших. Переданные ими данные получены в полном объеме, в настоящее время переданы в отдел дешифровки. — Отлично. Сообщите барону о результатах, — капитан, сложив руки за спиной, только кивнул. — Операцию считать законченной. Всем кораблям возвращаться в доки. Доложите группе зачистки о завершении. Пусть отправляют мусорщиков собрать все, что еще осталось ценного.***
*** — Великолепное представление, — леди Кейнивал, держа в руках бокал шампанского, подошла к барону и положила руку ему на плечо. Здесь, вдалеке от границ цивилизованных государств, где первобытная дикость пустошей ощущалась буквально на самой грани, достаточно протянуть руку, чтобы почувствовать ее, прежние понятия этикета размывались. Многие в подобной дали вели себя куда фривольнее, чем дозволялось в высшем обществе. Эдвард предвидел и такую возможность, а потому кроме сервисных роботов его гостей обслуживали и живые девушки, одетые даже излишне откровенно. Немало присутствующих провожали их взглядами, отвлекаясь от разговоров и на какое-то время забывая обо всем остальном, даже ксеносы порой задерживали внимание на подносчицах. Чувство настоящей красоты не было чуждо даже таким существам. Если эти девушки хоть немного отвлекут гостей от серьезных обсуждений, то они уже окажутся выгодным вложением средств. Барон, как только его плеча коснулись, отключил коммуникатор и снял с уха гарнитуру связи, и лишь после этого посмотрел на главу корпорации. Когда первые соглашения были заключены, и переговоры уже смело можно назвать успешными, хозяин крепости предложил всем вернуться в банкетный зал и отметить всеобщий успех, а также отдохнуть на некоторое время от сложных тем. Подобное необходимо после увиденного. Адреналин от неожиданного нападения и картин настоящего боя должен выветриться из крови, прежде чем приступать ко второму этапу переговоров. И пусть пока гости пьют и с возбуждением пересказывают друг другу увиденное сегодня, строя свои теории и прикидывая возможности использовать происходящее себе на пользу. Барон Тристанский медленно потягивал вино из бокала, глядя в большое открытое окно, заменявшее балкон в этом зале. С трех сторон открывалась панорама огромной орбитальной крепости, где-то ярко освещенная огнями жилых помещений и укреплений, а где-то темная и мрачная. Там еще только работали исследовательские команды, группы инженеров и реставраторов, приводя в порядок древние системы и восстанавливая освещение. Тристанский баронат отдавать эту крепость со всеми ее секретами никому больше не собирался. Теперь она должна была стать символом его могущества. — Тебе понравилось? — Эдвард отвлекся и посмотрел на собеседницу. — Знаешь, из-за того, что противник запоздал, не удалось рассчитать правильно время. И теперь главное представление придется смотреть уже в записи. С одной стороны, так даже лучше. Можно в деталях рассмотреть каждый момент. Уверяю, скучно не будет… — Ты не перестаешь удивлять, — Лейна встала рядом с ним, сложив руки на груди и тоже глядя вперед, в темную бесконечность Открытого Пространства. — Не ожидала, что ты так просто решишься убить независимого князя. Такие действия могут серьезно сказаться на твоем политическом положении. Не многие оценят… — Не многие оценят предательство. Если бы я просто выдвинул обвинения и убил Алексарда, то тогда бы все обернулись против меня, но князь признался. Вина лежит не на мне, а на нем. Я же выгляжу как человек, защищавший свою честь и гостей. Меня не в чем винить, — барон пожал плечами. — К тому же, это будет урок остальным. Когда будут думать, как лучше меня продать… — Ты собираешься и их тоже вырезать под корень со всеми семьями? — Что? — Эдвард даже удивился. — А! Значит, ты все же услышала? Это выглядело даже слишком реалистично, согласись? Нет, я не собираюсь убивать его семью. Просто мне хотелось, чтобы перед смертью он так думал. Его наследник примет титул, принесет мне клятву верности и вернется к себе в сопровождении гарнизона тристанских солдат. Официально я не буду препятствовать его независимости, но действовать он будет только в выгодном для меня курсе. У этого было какое-то название… Я пару раз встречал его в трудах современных философов… А, точно! Установление демократии! Это княжество давно набило мозоль всему Рейнсвальду. Алексард знал, что больше так продолжаться не может, и ему нужны союзники. Правда, сделал он не ту ставку… Да и, в конце концов, я же не настолько холодный убийца. Злоупотреблять смертью не стоит… — Я действительно поверила. Говорил ты очень убедительно. — Значит, у меня хорошо вышло, — холодно ответил барон, отпив из своего бокала и не отрывая взгляда от черного неба. — Однако следует вернутся к гостям. Они могут заскучать без своего радушного хозяина. — Мне кажется или ты действительно не в восторге от происходящего? — Лейна, опершись о перила перед окнами балкона, склонила голову, словно пыталась что-то разглядеть в глазах барона. — Что должно случиться, чтобы лишить радости успеха? Ты же добился своего, твои враги получили пощечину, а твои союзники — лишний повод оставаться верными. — Речь не о них, — Эдвард залпом опустошил бокал и поставил его на перила. — Есть вещи в этой жизни, которые важнее денег и успеха. То, что не дает нам спокойно спать ночами. То, что висит над нами, как непринятое решение… И именно это гложет меня последнее время… — И что же? — глава корпорации заинтересовалась, — Что же не хватает вашей душе, барон? — Самое противное в том, что я этого действительно не могу понять. Но оно отвлекает… — Барон тоже человек? — Леди Кейнивал усмехнулась, — Кажется, мне понятны ваши печали, но… Об этом не стоит говорить при посторонних. Возможно, позже…