Женщина — одновременно яблоко и змея. Генрих Гейне
Работорговец, двигавшийся встречным курсом, не был даже полноценным боевым кораблем. Устаревший тяжелый грузовоз, сопровождаемый тремя звеньями легких перехватчиков. Подобное охранение могло спасти разве что от столь же нищих налетчиков. Кустарно модернизированный где-то в вольных портах, с дополнительно установленными системами противовоздушной обороны и ангарами, он впечатлял лишь размерами. Основной бронированный корпус длиной в полтора километра и второй корпус в нижней полусфере почти восьмисотметровой длины, дополнительно закрывали приваренные листы брони, небольшие башенки наблюдения и три высоких надстройки, явно с другого типа кораблей, слишком непривычных для грузового судна. Плазменные двигатели корабля с широкими увеличенными соплами, как только сканеры обнаружили нового противника, перешли в холостой режим работы, но все еще пылали раскаленные дюзы, слишком медленно остывавшие в холодной атмосфере туманности. Его огромные грузовые трюмы корабля живыми людьми и нелюдями, животными и дикими тварями, захваченными в дикарских поселках и маленьких колониях. Пленников внутри столь много, что многие даже не могли прилечь, их почти не кормили и никуда не выпускали. В плохо вентилируемых помещениях не хватало свежего воздуха, стояла вонь и смрад давно не мытых тел. Многие пленные напуганы и шокированы, не зная и не понимая, что именно произошло, и едва держались на грани истерики. Дикари, давно растерявшие остатки цивилизации и спустившиеся почти до первобытного уровня в постоянной борьбе за выживание, сбивались в маленькие группки, со страхом глядя на металлические стены и потолки слабо освещенных трюмов. Для них все происходящее выглядело сущим кошмаром наяву. В тот день, когда их забрали челноки работорговцев, спустились яркими точками с черного неба прямо на стойбища, открыв огонь газовыми зарядами. Парализующий газ проникал сквозь примитивные противогазы и защиту палаток, лишая возможности сопротивляться. А потом спустились сами работорговцы, отбирая тех, кого можно отправить на продажу и убивая всех остальных. Ценились молодые девушки, подросшие дети и взрослые мужчины. Их грузили в челноки, а потом закидывали в трюмы грузовика, набивая к тем, кого поймали раньше. Для людей, не знавших, что такое огнестрельное оружие, воздушные корабли и боевые экзоскелеты, происходившее выглядело как нападение демонов. И многие действительно считали, что попали в плен к кровожадным тварям из легенд. Хотя работорговцы, беспринципные и бесчестные налетчики, готовые на любые преступления ради прибыли, не сильно отличались по жестокости и любви к убийствам от подобных мифических существ. В общей толпе набитых в трюм пленников, томились и остатки одного из дикарских племен, уничтоженных работорговцами. Несколько десятков человек, испуганных и напряженных, все еще старались держаться вместе, чувствуя себя чуть увереннее при виде знакомых лиц. Взрослые старались успокоить плачущих детей и хотя бы внешне сохранить уверенный вид, но получалось у них это плохо. — Это все демоны Последнего Мира! Слушайте же! — хрипло каркала женщина в старых и длинных обносках, по ошибке заброшенная со всеми остальными в трюм. Постаревшая раньше времени, скрюченная, но единственная из всех действительно ничего не боявшаяся. Старая карга давно забыла это чувство, посвятив жизнь примитивным верованиям племени. Многие ее считали сумасшедшей, а ее хриплый кашель больше напоминал карканье воронья. — Демоны Последнего Мира пришли за нами, чтобы забрать всех с собой в ад! — хрипло сказала ведунья, тыча пальцем куда-то в потолок. — С самого начала этого мира они жаждали лишь крови и разрушенья! И мы все еще позавидуем тем, кто умер сразу! Они откормятся нашими душами! — Заткнись, старая карга! Хватит всех пугать! — оборвал ее кто-то. У слишком многих в трюме нервы и так были на пределе, и не хватало совсем немногого, чтобы вся эта масса превратилась в паникующую неуправляемую толпу. Ведунья снова зашлась кашлем. — Мы все дети этого мира! — продолжила она, немного придя в себя. — Все мы были созданы в вечной тьме, обреченные за ошибки богов. Мы все должны молить прощения за то, что никогда не совершали! А они подарят нам прощение! Демоны сожрут наши души, как и было предсказано!***
*** На капитанском мостике работорговца было оживленно как никогда. Капитан и его офицеры, обнаружив поврежденный пассажирский корабль с минимальным набором вооружения, уже приготовились к легкой добыче. И неожиданно прямо перед ними в реальное пространство вышел тяжеловооруженный крейсер, способный превратить их в пространственную пыль одним бортовым залпом. — Матерь Земная, а ведь так все хорошо начиналось, — медленно протянул капитан Оммирск, известный по прозвищу Мертвая Рука. Жуя стимулирующую резинку, он с ненавистью смотрел на трехмерную модель крейсера, занимавшую в эти минуты практически половину обзорных экранов мостика. Ряды орудий бортовых батарей и жерла тяжелых башенных орудий, способных пробить его собственный грузовоз от носа до кормы, наводили на самые тягостные размышления. — Так что же будем делать?! — его старший помощник нервно вертел в руках отключенный силовой палаш. Как и капитан, он был в кожаной рабочем комбинезоне, прямо поверх которого закреплено армейское снаряжение, и внешний экзоскелет с открытой гидравликой и креплениями для модульного оружия. И, в отличие от капитана, он даже не пытался скрывать свою нервозность. — Я уже поговорил с нашими техниками. Они говорят, что если прямо сейчас дадим резкий разворот, то успеем уйти в прыжок прежде, чем они выпустят абордажные челноки… — Идиот! — рявкнул на него Оммирск. — Это тебе не патрульные с Касселя-Три. Это аристократы с Рейнсвальда. Они сначала стреляют, а потом уже сообщают ультиматум. Чудо, что они сразу же не открыли по нам огонь, как только разобрались, где кто. А если врубим форсаж, они нам всю корму снесут первым же выстрелом. И мы с тобой отправимся гулять по внешнему корпусу. Матерь Земная! Ты это хоть можешь понять?! — Но тогда что же нам делать… — протянул старший помощник, но его прервал голос другого офицера. — Капитан! Мы перехватили сигнал вызова видеосвязи! Кажется, он идет с крейсера! Какие приказания? — Во имя всех Небес! Принимайте, конечно же! — взвыл Оммирск, поражаясь не только неадекватности своих подчиненных, но и самому факту видеосвязи. Насколько он слышал о рейнсвальдцах, чувством жалости их патрули не обладали, как и не особо разбирались, в кого именно палят. И он все еще продолжал проклинать себя, что все-таки пожадничал и рискнул атаковать поврежденный корабль, а не сразу ушел в новый прыжок, как только система перезагрузилась. Сигнал приняли, установив прямой канал видеосвязи с крейсером, и на капитанском голограммном проекторе вскоре высветилось изображение человека, в котором безошибочно угадывались черты рейнсвальдского офицера. Он смотрел на своего собеседника с таким презрением, что будь на его месте кто-либо другой, то капитан работорговцев сразу же бы вызвал его решить все вопросы с помощью оружия. Однако здесь силы были даже слишком неравны, чтобы даже задумываться о подобном. Орудия крейсера выжгут его судно за одно лишнее сказанное слово. — С кем я сейчас разговариваю? — поинтересовался офицер, посмотрев на капитана. — Я предпочитаю вначале узнать имя своего собеседника, а уж потом выдвигать ему ультиматум. — Капитан Оммирик Хольур… — Этого достаточно, — сразу же прервал его рейнсвальдец, не дав закончить начатую фразу. — Капитан Оммирик, вы немедленно должны отключить двигатель и все системы вооружения, снять дефлекторные щиты и перейти в дрейф. После чего не препятствовать стыковке абордажных челноков и выгрузке на борт вашего корабля проверяющей группы и эмиссаров Тристанского бароната. — Почему мы вообще должны принимать такие условия? — смог все-таки выдавить из моментально пересохшего горла капитан и метнул в своего старшего помощника отчаянный взгляд человека, искренне нуждающегося в помощи. Однако тот только развел руками, предусмотрительно оставшись стоять вне пределов камеры видеосвязи. Единственным шансом было только отчаянно тянуть время в поисках надежды на спасение. По поводу того, как с ними поступят, у капитана работорговцев не имелось особых иллюзий. Рейсвальдцы отличались традиционализмом и строгим следованием своим законам. А работорговля в королевстве считалась одним из самых тяжких преступлений. — Вы находитесь на территориях, находящихся под контролем Тристанского бароната и должны следовать законам, предписанным здесь для исполнения. Показания наших датчиков указывают на то, что ваш корабль является судном работорговцев. Если наши подозрения не подтвердятся, вы сможете дальше продолжить свое путешествие, куда бы вы ни направлялись. — А если я откажусь от таких условий? — прямо спросил Оммирик, все еще пытаясь выторговать для себя хоть какие-то шансы. Речи о том, чтобы остаться с выгодой уже не было. В эти минуты ему хотелось только сбежать и оказаться как можно дальше от этих заносчивых рейнсвальдцев и их кораблей. — Тогда мы поднимемся на борт вашего корабля уже без вашего на то разрешения, — пожал плечами рейнсвальдец. — У меня нет желания вести с подобными вам длительные переговоры, поэтому жду ответа здесь и сейчас. Отключайте двигатели и снимайте щиты. Отказом от наших условий вы признаете себя виновными в преступлениях, в каких вас подозревают. И, соответственно, против вас будут применены все возможные меры принуж… Даже если рейнсвальдец и хотел еще что-то добавить, Оммирик ему не дал, отключив канал связи со своей стороны. — Форсаж всех двигателей! Дайте мне полную мощность и даже больше, крысы тоннельные! Убираемся отсюда прежде, чем они смогут по нам пристреляться! -завопил капитан в полный голос, растеряв остатки храбрости. Переговоры не задались, и продолжать их уже не хотелось. — Во имя всех матерей! Быстрее! Надежда всегда умирает последней. Даже когда крысу загоняют в угол, она отчаянно кусает швабру, которой ее давят. Если есть хоть малейший шанс на спасение, человек обязательно им воспользуется, как бы не складывались обстоятельства. Резкий разворот и пространственный скачок прежде, чем противник успеет выстрелить. Уход с уже наведенной траектории стрельбы и те доли секунды, которые потребуются наводчикам для того, чтобы сместить прицел и угол орудий. Оммирик никогда не любил рисковать и ввязываться в бой с противником, который не то, чтобы превосходил его по силам, но даже был бы равен по огневой мощи и снаряжению. Потому он и стал работорговцем, вполне успешно прожигая свою жизнь в нападениях на заведомо более слабых врагов. И при встрече с тем, кто был явно сильнее, он знал только один путь — поспешное бегство. Двигатели, на которые сразу, без предварительного разогрева, бросили сразу же стопроцентную тягу, продолжая подкручивать мощность, взревели так, что по всему кораблю прошла вибрация. Одно из сопел основного двигательного блока, не выдержав подобного перепада давления, с громким треском слетело со своих креплений и пулей отправилось в открытое пространство, охваченное плазменным огнем. Корабль встряхнуло снова, в этот раз еще сильнее. Пламя вспыхнуло даже внутри самого двигателя, но противовзрывные заслонки сработали сразу же, прерывая цепную реакцию. — Что это было?! — взвизгнул капитан работорговцев. — По нам попали?! — При форсаже один из двигателей не выдержал давления и полетел. Мы потеряли двенадцать процентов крейсерской скорости! — доложил один из операторов. — Сработали системы пожаротушения, взрыва не будет, так что продолжаем наращивать скорость! Все системы выведены на предельные мощности! Корабль резко развернулся, одновременно уходя вниз и вправо, с линии прицеливания главных орудий крейсера. От резкого разворота корпус заскрипел и затрещал во всех своих сочленениях, маневровые двигатели выдавали почти сто семьдесят процентов мощности, готовые взорваться от перегруза в любой момент. Грузовозы не предусмотрены для подобных маневров, их конструкция не была столь прочной и надежной, как у боевых кораблей. И практически сразу же на командных пультах начали появляться сообщения о внутренних повреждениях и разрушениях. Каркасные опоры гнулись и ломались, переборки не выдерживали резкого перепада давления и рвались как бумага, нарушая изоляцию и герметизацию помещений. Десятки пленников погибли из-за того, что в грузовых отсеках обвалились потолочные балки или произошло смещение старых контейнеров, давивших всех на своем пути. — Всю возможную энергию на кормовые дефлекторные щиты! Нам нужно перехватить хотя бы пару попаданий! — приказал старший помощник. — Они же сейчас стрелять будут! Корабль снова тряхнуло, в этот раз уже сильнее. Освещение на капитанском мостике мигнуло на одну секунду, прежде чем восстановилось одновременно с брызнувшими искрами перегоревших предохранителей. Автоматика корабля практически сразу же перешла на вторичные цепи, еще не поврежденные, чтобы сохранить в рабочем состоянии хотя бы основные системы жизнеобеспечения. — А это уже они стреляют… — едва ли не в отчаянии протянул Оммирик, а потом снова заорал на своих подчиненных. — Больше мощности! Разгоняйте прыжковый двигатель! Нужно сваливать отсюда прямо сейчас! — Новые цели! На радаре! — уже паникующим голосом вскрикнул офицер, отвечавший за сканеры. — Прямо по курсу! Пять целей! Это корабли! — Прыжок! — капитан работорговцев уже надеялся на спасение, когда по его кораблю крейсер открыл огонь. Стреляли из орудий бортовых батарей, прицельно обстреливая корму в попытке уничтожить двигатели, но первые выстрелы из-за резкого маневра действительно прошли мимо. Ничего не произошло. Ничего из того, что должно случиться после активации прыжкового двигателя, не случилось. Корабль остался в реальном пространстве и только пронзительно выла система предупреждения, что система расчета четырехмерных координат недоступна. Генераторы помех блокировали локаторы, не позволяя покинуть эту реальность. — Они блокируют нас! — взвыл кто-то из офицеров. — Глушат прыжковые системы! Пока они активны… — Мы не сможем сбежать, — протянул капитан корабля, в отчаянии опускаясь на свое кресло. — Мы не успели выскочить…***
*** — Батареям правого борта сосредоточить огонь на двигателях противника, — приказал капитан крейсера, наблюдая за событиями, разворачивавшимися на обзорных мониторах капитанского мостика. — Стрелять через две позиции, прицел выверять, промахи мне не нужны. Приготовить орудия пятого и шестого рядов, они могут пригодиться. И наших перехватчиков на всякий случай, если пойдут в контратаку. Сносите все, что будет приближаться к кораблю. — Связь с нашей эскадрой уже установили? — поинтересовался Эдвард, больше сосредоточившись на трехмерной голограмме сектора боя и внимательно разглядывавший иконку поврежденного гражданского корабля. — Будет неприятно, если на глазах нашего гостя лучшие корабли бароната упустят один тихоходный сухогруз. Постарайтесь этого не допустить. — Уже все сделано, господин барон. Охранная эскадра активировала систему подавления подпространственного сигнала, они никуда не смогут улететь. Так что работорговец не более, чем подвижная мишень, — кивнул капитан и, сложив руки за спиной, поинтересовался по всей форме. — Господин барон, противник пытается сбежать, каковы будут дальнейшие приказания? Уничтожить? — Нет. Лишите его возможности двигаться и защищаться. После чего возьмем его на абордаж. Взорвать этого пирата слишком просто, — Эдвард все-таки отвернулся от голограммной карты и посмотрел на капитана. — Думаю, с нашей стороны будет хорошим жестом обеспечить спасение пленных, каких работорговцы удерживают на борту. Об их качестве озаботиться можно будет позже. — Как будет приказано, господин барон, — капитан отвернулся, чтобы раздать новые приказания подчиненным, а Эдвард склонился над пультом вызова дрона, выбирая, какой кофе заказать. Крепкий бодрящий напиток оказывал на него благотворительное воздействие, успокаивая мысли и не давая принимать слишком поспешных решений. И пока дрон направлялся к нему с чашкой горячего и терпкого напитка, его указания уже дошли до кораблей эскадры. Активировав двигатели и выйдя из дрейфа, три эсминца охранной эскадры атаковали одновременно, выпустив стайки небольших кластерных торпед. Им навстречу вылетели подразделения перехватчиков, бывшие единственной защитой грузового транспорта работорговцев. Поврежденный корабль, по которому тяжелый крейсер все еще вел редкий огонь, добивая двигатели, все еще пытался завершить маневр. И звенья перехватчиков были последней надеждой экипажа выиграть еще немного времени. Они вполне могли сбить торпедные залпы. Однако на заходе столкнулись с высланными с крейсера истребителями. Устаревшие, хуже вооруженные и не имевшие столь опытных и тренированных пилотов, перехватчики работорговцев не могли выстоять против тристанцев. И их уничтожали без всякой жалости. Пока воздушный бой кипел, искрившийся вспышками взрывов и яркими вспышками выстрелов лазерных пушек, кластерные торпеды неслись дальше к цели. Разделяющие заряды взрывались, не долетая до корабля тысячи метров. Боеголовки при детонации выпускали сотни и сотни поражающих элементов, бившихся о броню сухогруза. Такие заряды не могли причинить особого вреда самому кораблю, но многочисленные попадания свободно проникали сквозь дефлекторные щиты и крушили стволы орудий, выбивали камеры наблюдения и посты связи, сбивали антенны и выводили из строя бортовые батареи. Весь корабль превращался в ничем не защищенный корпус, ослепший и лишенный вооружения. — Зафиксированы повреждения корабля-цели. Идет оценка результатов. Щиты цели активны на семьдесят два процента. Вооружение активно на двенадцать процентов. Системы наблюдения потеряли половину мощности. Получено подтверждение с флагмана эскадры, — докладывали операторы, склонившиеся над своими пультами управления и считывавшие новые данные. Вычислительные фреймы загудели громче, получая все новые сведения, преобразуя и анализируя их, прежде чем вывести итоговый результат. Один из операторов, приподняв голову в закрытом шлеме, еще добавил: — Господин барон, поступил запрос от командующего эскадры. Он сообщает о том, что перехватчики противника разбиты и отброшены, и просит разрешение на повторный залп для уничтожения цели. — Отказать, — ответил Эдвард, забрав с подноса чашку кофе и сделав глоток, сразу же скривившись. Армейский кофе из военных запасов слишком сильно отличался от того, к которому успел привыкнуть в своем замке. Однако кофеина и здесь было даже больше, чем достаточно, так что отставлять чашку в сторону Эдвард не стал. — Отправьте ему приказ на подготовку абордажных групп. Крейсер обеспечит ему огневое прикрытие и уничтожит оставшиеся орудия противника, так что пусть смело идет на сближение. Заодно передайте ему мою просьбу по возможности сохранить пленников корабля живыми. Мертвыми они не произведут много впечатления. Молодой барон, продолжая отпивать кофе мелкими глотками, взглянул на изображение поврежденного сухогруза. После того, как новое меткое попадание уничтожило правый стабилизатор корабля, он сильно накренился на правый борт, в то время как его нос все больше опускался, продолжая чадить дымом разгоравшегося там пожара. Опасности он уже никак не мог представлять, но вот его содержимое могло еще принести баронату пользу. Эдвард даже позволил себе улыбнуться. Каким же неожиданным и удачным было появление этого корабля именно здесь и именно в эти минуту. Вот эти бандиты оказались здесь действительно случайно, и можно было благодарить Небеса за такой подарок. Один из главных зрителей получит первые впечатления, даже когда еще основное представление не началось. Глава «ТехКо» любила красочные появления, словно в очередной раз подчеркивая свою значимость. Разочаровывать ее молодой барон не торопился, соглашаясь играть по предложенным правилам, изображая спасителя. Ведь работорговцы все равно работорговцы. В королевстве проходило немало споров о том, насколько справедливы законы о запрете работорговли в любых ее проявлениях. Никто не оспаривал мысль о том, что рожденные свободными подданные короны должны быть защищены от подобных угроз, и никто, кроме короля Рейнсвальда не имеет права на власть над их жизнями. С другой стороны, дикари и мутанты Поверхности, все те, кого даже за людей не считали, не имели тех же прав, что и граждане королевства. Многие соглашались, что их жизнь вполне можно расценивать как чью-то собственность. Молодой барон, неоднократно бывший на Поверхности и не раз участвовавший в зачистках рейдерских баз и дикарских поселений, не соглашался с такими уступками. Королевству важнее не столько законы с их сложными формулировками, сколько принципы, прописанные в самых древних пергаментах, когда-то заложивших начало истории. Рейнсвальд отказался от рабства во всех его проявлениях. Свобода рожденного на право распоряжаться собственной жизнью была неприкасаемым постулатом. Ее можно было ограничивать данными клятвами верности и законами, но никогда нельзя отменять полностью. Право на жизнь неотъемлемо, как и право ее защищать. Именно потому работорговля и наркотики были одними из страшнейших грехов. Будь то кандалы или одурманивающие вещества, человек лишался собственной воли, возможности управлять собственной жизнью. Он превращался в вещь, полностью зависимую от хозяина, будь то державший поводок или же пакетик с дозой. За любой из этих грехов не было кары другой, кроме как немедленной смерти. Отступить от этого значило отступить от тех принципов, которые заложили двенадцать основателей королевства, и забыть о своем прошлом. И потерять свое будущее. — Господин барон, эсминцы выходят на второй заход, подготавливая корабль-цель к абордажу, — спокойным голосом доложил оператор, пока на трехмерной карте точки эсминцев начали сближение с отметкой цели. Неподвижный и лишенный возможности к сопротивлению, сухогруз все равно открыл огонь из уцелевших орудий. Лазерные скорострельные установки и рельсовые автопушки пытались что-то противопоставить боевым кораблям бароната, но выпущенные заряды лишь бессильно лизали выведенные на полную мощность дефлекторные щиты, расплываясь в разноцветных вспышках взрывов. Открыв огонь, уцелевшие орудия только выдавали свое местоположение на корпусе, и именно по ним пришлись первые залпы бортовых батарей эсминцев. Эти корабли не предназначались для длительных артиллерийских дуэлей, и их огневая мощь не была столь разрушительной, как у крейсеров или линкоров. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы снять дефлекторные щиты сухогруза за пару залпов. После этого рельсовые и лазерные орудия батарей принялись обрабатывать уже сам корпус, разрушая уцелевшие внешние палубы и добивая то, что уцелело после торпедного обстрела. Эсминцы отступили на дальнюю орбиту, освобождая место двум подходившим фрегатам. Скорострельные мелкокалиберные орудия этих кораблей оставались наготове, держа внешний разрушенный корпус под прицелом, когда начался отстрел абордажных капсул. Набитые солдатами челноки на форсированных двигателях подлетали к разбитым бортам, где еще вспыхивали пожары и во все стороны торчали куски искореженной внешней обшивки. Тормозя перед самой посадкой, челноки закреплялись и открывали десантные люки, выпуская абордажные команды. Самые отчаянные и неуправляемые солдаты регулярных войск, имеющие самые высокие средние показатели смертности и одновременно боевых навыков, абордажники заранее записывались в таблицы потерь. Однако в этот раз их противника вряд ли можно было назвать опасным. Потягивая кофе, Эдвард наблюдал за тем, как на экранах капитанского пульта всплывали сообщения о продвижении абордажных групп. Данные от сержантов отделений поступали в режиме реального времени на фрегаты, чтобы капитаны кораблей могли вовремя отправлять подкрепление в виде второй волны. И эти сведения сразу же пересылались на крейсер барона. Как оказалось, какое-то сопротивление абордажники все же встретили. Работорговцы, закрепившиеся во внутренних корабельных помещениях, сдаваться не торопились и встретили солдат бароната огнем. Поступали доклады о применении легкого стрелкового оружия, не способного пробить индивидуальные дефлекторные щиты солдат, и пару раз даже были обнаружены боевые роботы примитивных модификаций. Препятствием не стали, но аналитикам могут быть интересны их останки. — Господин барон, солдаты уничтожают всех членов экипажа, как и было приказано, — сообщил один из операторов. — Попытки сдачи в плен игнорируются. Поступают сообщения так же и о том, что обнаружены помещения с пленниками. Взяты под охрану, но есть запросы на разрешение ведения огня на поражение для подавления попыток бунтов. — Даю разрешение, только пусть не переусердствуют, — кивнул Эдвард. — При возможности начинайте эвакуацию пленных на челноки. Когда все закончится, установите заряд на реактор. Это дело вполне можно закончить красочным фейерверком. — Господин барон, получен входящий видеосигнал с гражданского корабля, — доложил оператор. — Использование личного гостевого кода. Куда прикажете вывести сигнал? — На личный капитанский пульт, — велел Эдвард, отставив чашку в сторону, сразу подтянувшись и поправив мундир. Личный гостевой код мог быть только у одного человека. Кивнув капитану и передав ему контроль над пультом связи, барон отступил к голопроектору, где уже проецировалось лицо собеседника на том конце линии. — Госпожа Кейнивал. Рад видеть вас в полном порядке и здравии. Я опасался, что авария на вашем корабле может угрожать и вашей жизни. Проектор выдал изображение молодой миловидной девушки с белой кожей, большими глазами и маленьким, чуть загнутым вверх носиком. С пышной шевелюрой крашеных в темные коричневые оттенки волос и прозрачной шелковой накидкой на нижней половине лица, она чуть задорно улыбалась, глядя на барона томным взглядом своих ярких зеленых глаз. Цветные глаза считались допустимой аномалией у необычайно бледных людей этого мира. Без естественного света цветовые пигменты тела практически не развивались, и подавляющее большинство подданных королевства напоминало альбиносов с белым цветом кожи, практически белыми волосами и светлыми, порой красноватыми глазами. Лишь у дворян в результате искусственного вмешательства глаза обладали яркими оттенками, и многие древние рода старались создать собственный оттенок глаз, чтобы подчеркнуть свою значимость. Так, глаза тристанских баронов обладали заметным зеленым оттенком. Здесь же Эдвард до сих пор гадал, был ли это настоящий цвет глаз владельцев корпорации, либо же искусные цветные линзы. Он подметил, что она даже не выглядела напуганной или встревоженной, будто все так и планировала. Слишком спокойной для случайного стечения обстоятельств. — Господин Тристан, — она коротко кивнула, приветствуя собеседника. — Я необычайно рада, что именно вы пришли на наш сигнал о помощи. И что именно вы спасаете меня и моих людей от этих ужасных работорговцев. — Спасаю не я, а мои люди. Не считаю себя обязанным пачкать оружие о подобный мусор, — честно признался Эдвард. — Однако, как я понимаю по вашему звонку, увиденное вам пришлось по нраву. — Я бы предпочла спокойное прибытие на место встречи, — невинно хлопая глазами, ответила глава корпорации «ТехКо». — Не люблю находиться на кораблях, способных взорваться в любую минуту. — Об этом я предпочел бы переговорить с вами лично, госпожа, — Эдвард усмехнулся. — Если пожелаете, я немедленно вышлю транспорт, чтобы доставить вас на борт крейсера. Это военный корабль, но обещаю подготовить вам лучшие помещения. — Будьте столь любезны, барон, — девушка еще раз, намеренно медленно повела широкими ресницами, отливавшими золотом, и улыбнулась. — Я во многом приняла ваше приглашение лишь из-за желания вновь увидеть вас лично, и не хочу откладывать нашу встречи еще дольше. Так что с удовольствием принимаю приглашение подняться на борт вашего корабля. — Сейчас же прикажу подготовить транспорт. А пока отключаюсь, мне еще необходимо руководить сражением. — Эдвард тоже вежливо улыбнулся, после чего движением руки отключил связь. Тяжело вздохнув, барон добавил, обращаюсь к уже отключенному голопроектору: — Ну что же, пока будем следовать у тебя на поводу. Что же ты задумала такое, раз даже решилась рискнуть собственной жизнью?