***
13 июня 2011 г. Гермиона слегка изменила свой утренний распорядок. Как всегда, она просыпалась рано и готовила свое тело и разум к предстоящему дню. Как обычно, она составила список дел, проверив свой открытый травяной сад, отметив, какие растения требуют внимания, а какие уже готовы к сбору урожая. Она собрала утренние яйца и убедилась, что с курами все в порядке, выбросив несколько объедков, на которые они слетались, после чего занялась своими делами в доме. Именно здесь ее привычный распорядок дня немного сбился с курса. Глупо, что она привязалась к кактусу, странно, что каждый раз, когда она входила в оранжерею, изобилующую растениями, которые были больше, красочнее, важнее и, честно говоря, более впечатляющими, маленькое зеленое пятнышко в другом конце комнаты всегда первым привлекало ее внимание. Это было первое растение, которое она осматривала. И, черт возьми, если бы Гермиона не проверяла его каждый день. И каждый вечер. Каждый, кто видел растение, отмечал, как печально оно выглядит, кроме Тео, который просто смотрел на него. Гермиона же видела только потенциал растения и ежедневные улучшения, которые оно делало, пытаясь оправиться. Но в ее помощи оно больше не нуждалось. Как и людям, говорила Нарцисса во время их садовой сессии, растениям нужно время, чтобы адаптироваться и исцелиться. Но это не мешало Гермионе проверять растение, читать, чтобы убедиться, что оно получает необходимые питательные вещества, и сидеть с ним, листая утренний выпуск "Пророка". Если бы она не читала газету в то утро, Гермиона могла бы и не заметить других изменений, происходящих вокруг нее. Перси был занят. Он возглавил совместную работу с четырнадцатью другими министерствами по созданию коалиции для борьбы с распространением терроризма. Эта история была на первых полосах газет, а Верховный Чародей стоял рядом с Министром, который пожимал руку американскому президенту. Перси, как всегда, оставался на заднем плане. Несмотря на то что Визенгамот сделал из этого большое шоу, Гермиона знала, что они подписали договор только потому, что у них не было другого выхода. Если бы они не подписали, было бы не очень хорошо. Сразу после шести Гермиона вышла из камина. Она ожидала увидеть Малфоя в очках, водруженных на переносицу, который читал "Пророк" на стойке, но, в отличие от каждого другого утра, она уже второй раз вносила коррективы в свой распорядок дня. Кухня была пуста. Стол был чист, если не считать лежащей на нем записки для Скорпиуса... А электрический чайник был... включен. Для нее? Малфой уже пришел и, видимо, сразу ушел. Разочарование, которое она испытала, было странным по своей остроте. В сочетании с недоумением по поводу причины ее чувств и его постоянных противоречий. Забавно, что простой жест мог вызвать такие глубокие мысли. Это не было случайностью. Малфой был слишком дотошным. Гермиона размышляла об этом, хмуро глядя на чайник. Несмотря на автоматическое отключение, Малфой должен был знать, что она придет вовремя. Что было интересно. Драко Малфой по-настоящему доверял только себе. Его друзья, похоже, самостоятельно собирали кусочки его головоломки, некоторые больше, чем другие, но в совокупности у них не было всех этих кусочков. И уж точно не все, чтобы составить о нем хоть какое-то представление. Но в тот день Малфой вложил ей в руку фрагмент своей головоломки. Маленький, то ли незначительный, то ли очень важный, она не знала, но точно знала, что этот фрагмент означает доверие. По крайней мере, в том, что касалось сложившегося у них распорядка дня. Что было более чем интересно. Это было похоже на сдвиг. Синхронность в простом действии. К тому времени, когда Нарцисса ворвалась на кухню, и раздражение накатывало на нее волнами, Гермиона уже пила вторую чашку чая. Скорпиус пришел на завтрак, оглядываясь по сторонам в поисках отца. Гермиона не оставила его в долгу. Она сказала мальчику, что он уже ушел на работу. Поморщившись, она заметила, как он разочарован тем, что не смог посмотреть ему вслед. Она переключила его внимание на записку и веточку травы дня: базилик. Сегодня Скорпиуса больше заинтересовал ее завтрак, яйца и тосты с джемом из ревеня, чем тот, что приготовила Зиппи. Яйцо-пашот и сосиски – это уже слишком, судя по тому, как Скорпиус отказался есть яичницу и проигнорировал мясо, вздернув нос. Она была рада, что Зиппи там не было. Он мог бы обидеться. Гермиона заговорила с ним о вчерашнем обеде с Альбусом и усмехнулась, когда он застенчиво кивнул в знак согласия. После нескольких минут совиных морганий и того же невинного выражения тоски, которое было у детей Гарри, когда они чего-то хотели, Гермиона предложила ему второй кусочек тоста. Скорпиус съел его целиком. Даже корочку. Когда он улыбнулся, жертва, которую она принесла, совсем не показалась таковой. Гермиона еще долго после того, как он ушел на свои уроки, улыбалась, прихлебывая чай. – Вы сегодня ужасно бодрая, мисс Грейнджер. Судя по раздраженному тону, Нарцисса Малфой не была таковой. Несмотря на то, что она была хорошо одета, а волосы уложены в прическу, из всех щелей сочилась усталость. Физические признаки были либо зачарованы, либо скрыты макияжем. Но Гермиона могла видеть сквозь фасад. Она знала, что искать: мешки под слегка покрасневшими глазами и липкую кожу. Нарцисса Малфой была не в порядке. – Вы получили мой отчет о детской встрече? – спросила Гермиона. – Да, спасибо. – У вас есть вопросы? – Нет. Поведение Нарциссы не сильно изменилось с момента их предыдущего разговора, но она, по крайней мере, принимала зелья и завтракала, правда, без обеда. Вечеринка состоялась в прошлые выходные, и теперь Гермиона была готова обсудить продолжение их плана. – Когда вы хотите возобновить садоводство? – У меня есть другие дела, которые требуют моего внимания. – О? Такие дела, как?.. – Планирование брачные свидания для Драко в результате нескольких договоренностей, достигнутых на вечере. Более того, мероприятие имело такой успех, что меня пригласили еще на три. Перспектива расширить свой поиск... – Мы не договаривались об этом. Если мне не изменяет память... – Гермиона сделала паузу, – Я не буду спорить об этом сегодня. У меня нет ни времени, ни сил. Если вы не заняты, я бы хотела провести с вами несколько диагностических тестов. Нарцисса только вздохнула, выглядя более раздраженной, чем имела на то право. – А нужно ли? Сакс уже проверила меня диагностическими заклинаниями сегодня утром. Результаты появились на пергаменте как раз перед тем, как я спустилась вниз. – Собственно, из-за этих результатов я и хочу провести дополнительные тесты. Было... несколько отклонений. – О? – Я знаю, что в записях Китинг говорится о вашем сне, но я хотела бы узнать об этом от вас. – Я сплю просто замечательно, не считая того, что становлюсь все более беспокойной. – Миссис Малфой, вы забыли и Настой Бодрости, и Укрепляющее зелье, – в комнату вошла Сакс с двумя флаконами в руках. Что-что? Сакс поставила склянки перед Нарциссой, которая выпила их обе и продолжила есть, как ни в чем не бывало. Это было серьезной проблемой и суровым напоминанием о том, что происходило без ее ведома. И это раздражало Гермиону до крайности. – Наверное, мне стоит время от времени принимать такие таблетки, – сухо посоветовала Гермиона. – Они очень хорошо влияют на умственную деятельность, – Сакс выглядела гордой собой, но ее улыбка померкла, когда она заметила раздражение Гермионы. – Миссис Малфой принимала их годами. Она прекратила, когда вы начали ее лечить, но недавно возобновила прием, потому что в последнее время очень устает. Очаровательно. Гермиона отставила чашку с чаем и откинулась на спинку стула с пустым лицом. – Ни вы, ни Китинг не сочли нужным проинформировать об этом меня, ее основного целителя? Сакс неловко пошевелилась. – Перестаньте, мисс Грейнджер. Зелья безвредны, – Нарцисса встала и кивнула Сакс. – Я благодарю вас за то, что вы принесли их мне. Сейчас я чувствую себя гораздо лучше, и у меня примерка новой пары парадных мантий, которая продлится почти всю вторую половину дня. Охрана скоро подойдет, чтобы сопроводить меня. – Хорошо, – Гермиона все равно была больше сосредоточена на Сакс. – Сакс? На пару слов, пожалуйста. Наедине. Ведь было очевидно, что ее умение наводить мосты и идти на компромиссы мало что значит для тех, кто любит делать все по-своему. Они просто смело считали, что могут действовать как обычно, когда ее нет рядом. И даже когда она была рядом. Гермиона была готова преподать им всем жесткий урок. Нарцисса выплыла из комнаты, ее длинные перистые одежды развевались за ней, как занавеска на летнем ветерке. – После сегодняшнего дня никаких дополнительных зелий, – в кои-то веки Гермиона дождалась, пока она уйдет. – Мисс Грейнджер, как... – Вы случайно не читали исследование, которое я предоставила вам в начале вашей работы? Вам и Китинг необходимо знать, чего ожидать по мере прогрессирования болезни, и почему я придерживаюсь именно такой точки зрения на лечение. – Я читала, и нигде не сказано, что она не может принимать сторонние зелья. – Правда? Потому что на двадцать восьмой странице написано именно это. Перечитайте еще раз, это вам не помешает. – Я работаю Целителем дольше, чем вы живете, – щеки Сакс вспыхнули от негодования. – Опыт не всегда измеряется годами. Если бы это было так, то возникает вопрос, почему она решила нанять именно меня, – Гермиона встала, уперев руки в бедра. Сакс ничего не ответила, только выпятила челюсть так, что стала похожа на разгневанную Макгонагалл. Если бы это была настоящая МакГонагалл, она, возможно, и отступила бы, но она не была Минервой. – Как мне известно, ваша специализация – уход за больными в терминальной стадии. В нее не входит деменция или любое другое заболевание, поражающее мозг или неврологическую систему. – И ваша тоже. Вы в основном работаете с выздоравливающими наркоманами и реанимированными пациентами. - Я также специализируюсь на замедлении прогрессирования некоторых неизлечимых заболеваний, – огрызнулась Гермиона. – Теперь, когда мы ознакомились с моими полномочиями, я бы хотела продолжить нашу беседу, касающуюся ухода за нашим общим пациентом, – Гермиона обошла стол и взяла два пустых флакона. – При создании зелий я учитывала множество факторов. Вес. Рост. Историю болезни. Переносимость. Формулу. Неблагоприятные эффекты. И, последнее, но определенно не менее важное, взаимодействие с другими зельями: фактор, который в лучшем случае вызывает недоверие в данной ситуации. – Прошло всего два дня с тех пор, как она снова начала их принимать. Никаких признаков неблагоприятного взаимодействия не наблюдалось. – Насколько это известно, – Гермиона сжала в кулак пустые флаконы. – А вы знаете о долгосрочных последствиях смешивания зелий? И вы, и миссис Малфой утверждаете, что зелья, которые она принимает, безвредны, но ни одна из вас не является мастером зелий. И я тоже, но я, по крайней мере, консультировалась с ними достаточно, чтобы знать, что реакция может быть мгновенной или медленной. На проявление одной из них могут уйти месяцы. Я не проверяла ее на это, поскольку не знала, что у меня есть на это причины. – Не думаю, что в этом будет необходимость, – Сакс фыркнула, ханжески вздернув нос. Целители, независимо от специализации, в той или иной степени были самовлюбленными. Даже она. – Вы занимаетесь своей специализацией, а я – своей, – прорычала Гермиона. – По крайней мере, у меня хватило порядочности проконсультироваться с экспертом, прежде чем применять зелье, которое я... – Ингредиенты обоих зелий безвредны. – Если принимать их по отдельности, – Гермиона старалась говорить тише и сохранять профессиональное самообладание. – Нарцисса принимает девять других зелий. Вы даже не представляете... – Миссис Малфой неоднократно просила эти зелья, и у меня не было причин полагать, что они как-то негативно повлияют на нее, – Сакс оставалась совершенно невозмутимой, когда Гермиона едва не впала в ярость. – Это легкомысленный образ мышления, который я не допущу. Я так не работаю, и ничего из этого не выйдет. Если вы заботитесь о Нарциссе так сильно, как я полагаю, если вы хотите работать со мной, чтобы сохранить ее разум так долго, как мы можем, вы постараетесь помочь мне, вместо того, чтобы помогать ей. Если бы у непризнанной вины было свое выражение, то оно было бы очень похоже на лицо Сакс. Она крепко сцепила руки, глядя куда-то в сторону. – После сегодняшнего дня больше никаких зелий, – Гермиона убрала флаконы. – Может, она принимает еще какие-нибудь безвредные зелья, о которых я должна знать? Сакс упрямо сжала челюсти, встретившись с яростным взглядом Гермионы. – Раз в неделю она выпивает глоток Сна без сновидений, – призналась она. Это было то самое сочетание, которое заставило ее взорваться. Гермиона схватила со стола свою сумку с бисером и выскочила из кухни, а вторая Целительница следовала за ней по пятам, бесполезно окликая ее по имени. У нее была цель. Спальня Нарциссы была большой, богато украшенной и оформленной, как крыло в замке, и совсем не похожей на остальную часть дома. Как и кабинет Малфоя, это было именно ее пространство. Достаточно просторная, чтобы устроить здесь чаепитие, эта комната подходила для королевы. Отдельная зона отдыха была украшена потрясающими растениями, декором, мебелью и портьерами. Дверь в ванную была открыта, а двойные двери, ведущие в спальню, закрыты. В центре зоны отдыха стояла Нарцисса в окружении своей охраны. Три головы тут же повернулись в ее сторону. Гермиона вошла без стука, Сакс – сразу за ней. – Я продолжаю давать вам поблажки, – прорычала Гермиона, ее гнев боролся с разочарованием. – Я продолжаю пытаться найти компромисс, я продолжаю вести с вами разговор за разговором о вашем поведении, и с меня хватит. Позвольте напомнить вам, что я – Целитель, а вы – пациентка, и, честно говоря, мне надоело ждать, пока вы поймете, что уже хватит. На лице Нарциссы отразилось раздражение и замешательство. Она открыла рот, готовая высказать все, что думает о Гермионе, ворвавшаяся в ее покои. Или она так бы и сказала. Возможно. Вместо этого нечленораздельные слова вырвались наружу в потоке сознания, который не нес никакой смысловой нагрузки. Ее глаза расширились от удивления, а затем помутнели, когда все краски с ее лица исчезли. Она спонтанно аппарировала через всю комнату и упала, ударившись головой о край кофейного столика. Раздался вздох. Затем еще один, после чего наступил хаос. Гермиона услышала лишь еще один вздох Сакс, после чего ее закрутило в путанице движений, которые привели ее к Нарциссе. Охранник, который "спас" Гермиону, первым добрался до Нарциссы. Он зафиксировал ее голову и шею, а Гермиона принялась зашивать кровоточащую рану. Другой охранник смотрел на них, наклонив голову в замешательстве, но не стал выяснять отношения. Прежде чем охранник отпустил шею Нарциссы, она проверила ее жизненные показатели. Нарцисса дышала слишком тяжело, лицо исказилось от боли, но пульс, к счастью, был медленным и ровным. Пот, выступивший на ее лбу, был таким же холодным, как и ее липкая кожа. Гермиона проверила, нет ли признаков расщепления, затем осмотрела глаза. Зрачки были настолько широкими, что глаза казались почти черными. Черт. – Что с ней? – спросил охранник. Смесь зелий, усталость и болезнь, скорее всего, объединились и привели к тому, что она случайно аппарировала. Было так много ингредиентов, которые могли пересечься и вызвать такую реакцию, но она не сможет точно определить источник, пока не проведет соответствующие тесты. По крайней мере, это можно было исправить. Затем у Нарциссы начались судороги. Гермиона бросила взгляд через плечо на Сакс, а затем схватила свою сумку. Из нее посыпались всевозможные книги и склянки, пока она не нашла ту, которая ей была нужна. Нейтрализующий состав. Она всегда держала его при себе, так как он был предназначен для устранения последствий неблагоприятных реакций. Гермиона откупорила пузырек и, наклонив шею Нарциссы, влила прозрачную жидкость ей в горло. Прошла всего минута, прежде чем тело Нарциссы расслабилось, дыхание выровнялось, а пульс нормализовался. – Этого должно хватить, – с облегчением Гермиона откинулась назад. Она провела рукой по своим буйным волосам, которые во время суматохи вырвались из упругих пут. Она нашла другую резинку для волос и стянула их в беспорядочный пучок. – Очнется ли она? – спросил охранник, сидевший по другую сторону тела. – Не сразу, но скоро. Ей нужно отдохнуть. Не могли бы вы левитировать ее на кровать? Он кивнул, достал свою палочку и выполнил указание. Тело Нарциссы поднялось с пола, и они встали. Сакс бросилась к ней, чтобы удобно держать ее руки, чтобы они не болтались. Оба целительницы обменялись мрачными взглядами. Сейчас было не время перекладывать вину на кого-то, но Гермиона надеялась, что она наконец поняла. Член команды безопасности уже собирался повернуть голову, но замер, как и его напарник. – А что мы должны делать с ним? С ним? Гермиона обернулась и увидела в дверном проеме заплаканного Скорпиуса, прижимающего к груди книгу. Единственное слово, которое пришло ей на ум, было опасно произносить рядом с ним: "Дерьмо". – Возьмите ее, пожалуйста. Сакс, отмените ее расписание на сегодня, – Гермиона больше не смотрела на них, все еще сосредоточенно глядя на краснолицего ребенка. Он уронил книгу, глаза наполнились слезами. Но она чувствовала их вопросы. – Просто уходите, все вы. Дайте нам время. Гермиона не знала, последовали ли они ее приказу, и не заботилась об этом, она пришла в движение еще до того, как было отдано последнее распоряжение. Чистый инстинкт заставил ее опуститься на колени перед Скорпиусом. Безопасность и сострадание заставили ее распахнуть перед ним объятия. Комфорт и убежище, которые она предлагала в своих объятиях. Доброта в ее прикосновениях. Прижавшись щекой к его макушке, Гермиона с тяжелым сердцем слушала, как его сопение перерастает в рыдания. Услышать, как Скорпиус плачет, было все равно что услышать, как кто-то ранен. Этот звук был настолько душераздирающе чистым, что Гермиона никогда его не забудет. Но вместо того, чтобы успокаивать его пустыми словами, она позволила ему сжать рубашку в своих маленьких кулачках и выплеснуть все наружу. Она позволила ему выплакаться и почувствовать все эмоции, которые он испытывал. Все то, что он не хотел говорить. Страх. Печаль. Паника. Горе. Гермиона споткнулась об это слово, то самое, о котором она отчаянно пыталась не думать каждый раз, когда видела Скорпиуса, но было трудно игнорировать то, что находилось прямо перед ней. Боль от потери матери проявлялась в его сдержанности, в каждой медленной, кривой улыбке. Она была в том, что он уходил только после того, как она обещала вернуться. В каждом укромном уголке, в каждом выражении лица, в каждом привычном шаге. В письмах Скорпиуса от отца. В нем самом. Тяжелое сердце Гермионы выскользнуло из рук, упало и разбилось о мальчика, который предпочитал тишину, хотя и был чертовски одинок. Оно разбилось еще больше, когда она осознала, что не может помочь ему, избавить его от этого. Если бы она могла, то сделала бы это. Боль в сердце – странная эмоция. У нее не было ни рифмы, ни причины, она приходила и уходила, когда ей вздумается. Это было слово, которое подразумевало что-то сильное, как будто она должна была услышать, как плотина в ее сердце прорвется и даст выход, чтобы подтвердить, что это произошло. Когда рыдания Скорпиуса стихли до икающих вздохов, она провела пальцами по коротким светлым волосам на его затылке. Разбитое сердце не бывает громким и быстрым. Оно было тихим и медленным. Оно не было похоже на приливную волну и скорее напоминало медленный дрейф в море, когда человек не осознает, как далеко он ушел от берега. Была паника, затем отчаяние. Решимость и, наконец... принятие. Последнее проявилось в том, что на ее глаза навернулись слезы, которые в конце концов потекли по щекам. Он все еще держался, даже когда его рыдания стихли. Гермиона понятия не имела, сколько времени они так простояли, но в конце концов Скорпиус расслабился, и его дыхание выровнялось. Этого оказалось достаточно, чтобы Гермиона смогла сглотнуть эмоции, которыми она едва не подавилась, и вытереть слезы, каскадом катившиеся по щекам. – Вот ты... – Кэтрин, наконец, нашла их. – Что здесь произошло? – Он стал свидетелем того, что его напугало. – О, ну, я могу забрать его отсюда. – Нет, уроки на сегодня отменены, – Гермиона покачала головой. – Не забудь уведомить его репетитора. Она не оставила места для споров. Скорпиус не отпустил ее. Он держал ее за руку, когда они шли на кухню, и прислонился к ее ноге, когда пил воду, которую она ему дала. Она вытерла ему глаза и вывела на свежий воздух, а когда он забрался к ней на колени, решила рассказать несколько историй, которые запомнила, но поняла, что лучше молчать. Лучше была тишина, спокойнее. Они дрейфовали вдвоем, пока не открылась дверь и Сакс не дала о себе знать, громко прочистив горло. – Она очнулась. Скорпиус поднял голову. – Ты хочешь увидеть свою бабушку? Закусив губу, Скорпиус неуверенно кивнул. В том, как он положил свою руку на ее, было неприкрытое доверие, а в том, как она держала его, – открытость. Прогулка до кровати Нарциссы была тихой, и Скорпиус замедлил шаг, когда они приблизились к ее покоям, и замешкался, пока не увидел, что она сидит в постели. Ее охранники стояли у окна, ожидая и наблюдая. Гермиона жестом головы отослала всех. Двое мужчин ушли, но Сакс осталась. – Почему ты не на уроках? – Нарцисса спросила твердо, но глаза ее были удивительно снисходительны. Это было единственное, что удержало Гермиону от реакции в защиту Скорпиуса. – Разве это имеет значение? Он видел... – Если бы он был на уроках, он бы ничего не увидел. Гермиона взяла себя в руки и взяла верх над своим профессионализмом. Усадив Скорпиуса в кресло-качалку, она накрыла его колени пледом и достала книгу, которую он уронил. Это был не словарь, а детская книга о растениях. Он выглядел маленьким в огромном кресле и становился еще меньше с каждым украдкой брошенным взглядом на Нарциссу. Она достала палочку и провела несколько тестов, после чего вышла из комнаты, чтобы вызвать Чарльза через камин, обсудить результаты и сам инцидент. По словам Чарльза, хотя реакция Нарциссы и вызывала беспокойство, это была не совсем обычная реакция при смешивании зелий. Иногда безвредные зелья, вроде тех, что принимала Нарцисса, добавляли без последствий, а иногда они могли нанести серьезный ущерб. Не существовало ни логики, ни причины. Все зависело только от организма пациента. Несмотря на то, что это лишь подтверждало ее правило о том, что не стоило принимать лишние зелья, Гермионе не понравился ответ. Зелья не были лекарством. Они лишь облегчали симптомы, да и то не полностью. Это заставляло ее сомневаться. Задуматься. Лекарства не было, но, возможно, можно было бы улучшить зелья, подкорректировать и стабилизировать их. Раз уж так много факторов ухудшали ее состояние, возможно, есть что-то, что могло бы замедлить его прогрессирование. Это была попытка в темноте, но интригующая, с масштабными последствиями. После звонка Гермиона вернулась в комнату Нарциссы. Скорпиус спал, а она наблюдала за ним сложным взглядом. Любовь. Гордость. Грусть. Гермиона даже не подозревала о существовании такой глубины, потому что не видела ее сама. – Что вы чувствуете? – Я измучена, – ответила Нарцисса, не глядя на нее. – Голова болит, но я не знаю почему. Я ничего не помню после того, как вышла из кухни. Именно этого она и боялась. Сакс, стоявшая по другую сторону кровати, издала небольшой звук, который привлек внимание Гермионы. – Кажется, я... – Я бы предпочла, чтобы мы начали все сначала. Сегодняшний день не может повториться по нескольким причинам, – Гермиона посмотрела на Скорпиуса. – Я больше не торгуюсь и не пытаюсь взывать к чьему-либо здравому смыслу. Меня не интересуют игры в слова и стратегии. Я требую сотрудничества от всех. Нарцисса встретила ее взгляд, но ничего не сказала. – Я бы хотела, чтобы мы все вместе работали над тем, чтобы вы прошли через ваши мероприятия. Я понимаю, что в дополнение к остальным заботам вам нужна умственная стимуляция, которую дает общество, – Нарцисса удивленно моргнула, услышав слова Гермионы. – Соблюдение правил и честность начинаются сегодня. Прямо здесь и сейчас. У меня нет желания контролировать вас. Вы наняли меня, чтобы помочь. Если вы не хотите сотрудничать, если вы чувствуете, что не можете перестать сопротивляться мне на каждом шагу, пожалуйста, дайте мне знать, чтобы я могла подать заявление и перейти к другому заданию. – Я понимаю, что была не самым лучшим пациентом, – ее глаза опустились на руки. – Нет, это не так. Я понимаю, что ваша жизнь бесконтрольно меняется, и вы пытаетесь удержаться в нормальном состоянии. Я не могу представить, через что вы проходите, через что прошли, и что вас ждет впереди. Я не берусь понять ваши мысли или страхи, которые вы не хотите высказать. Но я работаю и буду продолжать работать, чтобы выполнить свою часть соглашения. Эта болезнь – ваша реальность, вашей семьи, а не моя. Я здесь, чтобы сделать все возможное, чтобы дать вам шанс на борьбу. Но вы должны мне это позволить. Гермиона протянула руку, и Нарцисса молча взяла ее. Она посмотрела в сторону окна, но не отпустила ее. – С этого момента все, я, вы, Сакс, Китинг и ваша семья, мы все должны быть на одной волне. В противном случае вы можете не успеть сделать или восстановить все то, над чем вы так упорно работали все эти месяцы. Гермиона посмотрела на протрезвевшую Сакс, затем на Скорпиуса, который пошевелился в кресле. – Вы его напугали, и я подозреваю, что это не в последний раз, – было так много слов, которые хотелось произнести, по крайней мере, в отношении Скорпиуса, но сейчас было не время. – Я полагаю, что в сочетании с тяжелым годом, который у него был, Скорпиус не понимает, что происходит, а этого допускать нельзя. Он должен знать, что с вами происходит, но не мне ему об этом рассказывать. Я оставлю это вам с его отцом. – Ему было не так легко, как многие полагают, основываясь на его родословной, – Нарцисса вздохнула с пониманием, отпуская руки Гермионы. Не так давно это имя нельзя было произносить с гордостью. Теперь же все было иначе. Мнение о Малфоях было таким же сложным, как и их принадлежность. Это не может быть просто, нахмурившись, подумала Гермиона. Учитывая их традиции, а также то, как они выглядели, долг перед своей родословной заставлял их откладывать в сторону то, чего они хотели, и сосредоточиться на том, чего от них ожидали. Она подумала о Нарциссе и о том, что та держалась на расстоянии от всех, даже от своей собственной семьи. О добросердечном Скорпиусе, его молчании и потере, которую он пережил в столь юном возрасте. И о том, что должно было произойти. Ее мысли обратились к Драко Малфою. Его слова, сказанные ей в больнице, в течение последних нескольких месяцев, и то, что Кингсли и Пэнси говорили ей в разное время и разными способами. Быть Малфоем было одиноко, но не обязательно. – Объяснить смерть Астории было... сложно, – признание Нарциссы было тихим и сдержанным. – Конечно сложно, но это и должно было быть так… – У него материнское сердце, – неприязненно сказала Нарцисса. – Он также чувствительный мальчик, но я боюсь, что чувствительность – это то, что он унаследовал вдвойне, верите вы в это или нет. Вдвойне. – Я работаю над тем, чтобы подготовить его, – тон Нарциссы не оставлял сомнений в том, что она делает это совсем не теми способами. – Мои методы могут показаться жесткими и неумолимыми, но я делаю это потому, что так меня воспитали, мисс Грейнджер. Он должен быть сильным. Мир не будет прост с ним из-за того, что он такой, какой есть. Я несу за это ответственность и делаю все возможное, чтобы ему было лучше в обществе, но боюсь, что этого будет недостаточно. – Я понимаю, но он всего лишь мальчик. Разве не это вы мне говорили? – Гермиона посмотрела на Скорпиуса, который спал, засунув большой палец в рот. Нарцисса бросила еще один взгляд, но ничего не сказала. – Он потерял мать. Ему не нужно быть сильным или разделять чьи-то чувства. Ему пять лет. Ему нужен фундамент. Безопасность. Ему нужны сострадание и ласка от вас и его отца. – Мисс Грейнджер... – Вы говорите, что у него сердце матери, как будто это плохо. А я говорю, что нет ничего плохого в том, что у него есть сердце, которое работает.***
14 июня 2011 г. Тео с особым интересом изучал покосившийся кактус. Гермиона переключилась с чтения книги на его изучение во время затянувшегося молчания, удобно расположившись в шезлонге в зимнем саду. У его визита была какая-то цель. За каждым действием стояла мотивация, но она не могла понять, какая именно. Обычно его присутствие не беспокоило Гермиону. Молчание с Тео, хотя и заставляло задуматься из-за его двусмысленной природы, никогда не было неловким или некомфортным. В каком-то смысле это была дружеская беседа. Гермиона никогда не чувствовала давления, чтобы придумать хитрый способ прервать молчание, потому что знала, что это намеренно. Тео заканчивал молчание именно тогда, когда хотел, и ни минутой раньше. И... было что-то постыдное в том, чтобы отказаться от крошечного кусочка контроля, пусть даже в таком пустяке, как разговор. Но Гермиона не была склонна отказываться от чего-то большего. Пускать все на самотек было не в ее характере. Она была не из тех, кто бросает осторожность на ветер. Гермиона любила иметь наготове план и запасной вариант. Она хотела знать, что и когда может произойти, и, если на это требовалось слишком много времени, ее это раздражало. Мысль о том, что она что-то не знает, заставляла ее стремиться к разгадке еще больше. Сразу после прибытия Тео устроился на стуле и стал пристально рассматривать кактус, который был настолько прост, насколько вообще может быть простым колючее растение. Он не заслуживал столь пристального внимания. – Хочешь еще чаю? – спросила Гермиона, настолько отвлекаясь от их привычного статуса-кво, что он, казалось, удивился. Единственной вспышкой эмоций было то, что он слегка отпрянул назад. Затем на нее устремился пристальный взгляд зеленых глаз. Он вмешивался... снова. – Нет, спасибо, – медленно ответил он, сделав последний глоток и поставив чашку на стол рядом с кактусом. Тео откинулся в кресле, глядя на стеклянную витрину, где красовался обширный сад трав. Было пасмурно, но дождь пойдет не раньше завтрашнего дня. Она знала, что вид ряда за рядом посевов не самый интересный, но не могла понять, глядя на него. – Как дела с Нарциссой? – спросил Тео, не оборачиваясь. Она сразу же почувствовала себя глупо. Она должна была догадаться об истинной причине его визита. – А ты что думаешь? – Гермиона с треском закрыла книгу. – Лучше скажи, что ты знаешь. – Многое. Его первоначальный ответ был бы таким же раздражающим, как и молчание, но она знала, что он на самом деле имел в виду. Все. Совокупность его знаний была скорее загадкой. Когда Гермиона поднялась из полулежачего положения, она положила книгу на стол рядом с кактусом и его чашкой с чаем. – Думаю, начать все сначала – хорошая идея. А, значит, они поговорили. – Почему ты здесь сегодня, Тео? Ни для кого не было секретом, что он заинтересован в заботе о Нарциссе, что ему нужно, чтобы она жила как можно дольше, но в какой степени и почему... Это была загадка, которую она не разгадывала и над которой не задумывалась с тех пор, как на первый план вышла еще большая: Драко Малфой. Тео наклонился вперед, уперся локтями в ляжки своих шиферно-серых брюк и сцепил руки узлом. – Я могу сказать, что завтра полнолуние. Также я мог бы сказать, что помимо того, что мне нужно узнать о твоем задании, я пришел сюда, как друг, чтобы предложить свою помощь в обеспечении безопасности твоих чар. Но я сомневаюсь, что ты мне поверишь. – Ты будешь прав. Как ты уже знаешь, я починила отвлекающие чары. Я говорила тебе об этом на прошлой неделе. Кроме того, твоя забота о моих чарах – это что-то слишком уж личное для тебя. – Все на каком-то уровне личное, потому что все связано с людьми, их эмоциями и преданностью. – Ты ходишь вокруг да около. – Нет, – отрезал он. – Я говорю правду. Гермиона подумала о том, чтобы изложить свои аргументы, но остановилась. Он говорил загадками, но наказание Сизифа, вечно катить валун на гору в глубинах Аида, было меньшей тратой времени, чем спорить с Тео. – Эмоции и преданность – не твой конек. – И откуда ты это знаешь? – он бросил на нее мрачный взгляд. – Просто знаю. У Тео была своя семья, и он был одинок уже много лет. Так долго, что до недавнего времени, когда Драко Малфой вернулся на рынок, он был холостяком номер один в волшебном Лондоне. Он встречался с несколькими ведьмами, но ни с одной не был достаточно долго, чтобы считать отношения серьезными. Были предположения, почему. У Парвати список был длиннее, чем эссе, которые Снейп заставлял их писать по Зельеварению, но, когда его спрашивали в "Ведьмином еженедельнике" и других СМИ, которые писали подобную чушь, Тео всегда тактично уклонялся. Больше тайны, меньше правды. У него это хорошо получалось. – Интересно, – ответ Тео был настолько же сухим, насколько и отрывистым. – Просто ты не производишь на меня впечатление человека, который балуется эмоциями, – это больше походило на то, что она роет себе могилу, заколачивая гвозди в гроб. Она неловко сдвинулась с места, неловко откинув бахрому, обрамлявшую ее лицо. – Ты прагматичен. Отстранен. – Полагаю, нужно знать только одно, чтобы понять другое. – Из нас двоих только у одного были серьезные отношения, и мне не хотелось бы тебя расстраивать, но это не ты, – Гермиона поморщилась от такого низкого тона. – Я не хочу тебя расстраивать, Грейнджер, но одни отношения не ставят тебя на более высокий пьедестал, чем того, у кого их не было. Это не значит, что ты была счастливее, любила больше или была честнее, – Тео встал и подошел к стеклянной стене зимнего сада, глядя прямо перед собой. – Наверное, ты прав, – Гермиона потупилась. В ответ она лишь бросила быстрый взгляд через его плечо. – Есть несколько вещей, необходимых для того, чтобы между двумя людьми возникла связь, и статус отношений не является одним из них. Это пронзило ее с такой силой, которая не должна была оставить ее в спокойствии. Но это было так. Гермиона подвергла сомнению устоявшиеся представления о Тео. Он всегда казался выше всего этого, слишком умным и не склонным к обычным человеческим глупостям и иррациональным эмоциям. Любовь не была рациональной. Она была непредсказуемой и не поддавалась оценке, то есть тем, что Тео не интересовало. Или, может быть, он так считал, а она не знала его так хорошо, как думала. – Кто она? – Никто, – все его тело напряглось. Отложив его ложь на потом, Гермиона со вздохом оглядела кактус и присоединилась к нему у окна. Облака медленно надвигались, еще больше закрывая солнце. Судя по колыханию деревьев вдалеке, ветер усилился. Тишина между ними была полна невысказанных разговоров. – Не жалеешь о том, что приняла Нарциссу Малфой в качестве пациента? – Несмотря на наши очевидные различия, могу сказать, что с начала месяца я мысленно уходила всего тринадцать раз. И каждая последняя причина, по которой она оставалась, имела все меньше и меньше отношения к ее настоящей работе. – Как?.. – он сделал паузу, чтобы перефразировать свой вопрос, точно меняя конфигурацию, чтобы скрыть свои истинные намерения. – Как дела? Я бы спросил у Нарциссы, но она прекрасно умеет заставить человека чувствовать себя очень осведомленным, хотя в действительности он ничего не узнает. Скорпиус молчит. В лучшем случае, Драко говорит туманно. – Это мягко сказано, – Гермиона неопределенно фыркнула. – У него нет проблем в разговорах с тобой, – Тео хмыкнул в знак согласия. – Это недавнее событие, произошедшее после чаепитий и ранних утренних разговоров, на которые я его подбивала. – Драко вырос с верой, что он лучше всех просто из-за своего богатства, фамилии и предполагаемой чистоты крови. Всю его жизнь эта вера подпитывалась фальшивыми улыбками и притворными любезностями людей, которые лизали ему задницу из-за того, кем он был. Он получил очень суровый урок о том, как люди на самом деле относятся к его семье во время войны, а также после нее. Особенно после. Люди радовались, когда умер его отец. Она подумала, как это повлияло бы на восприятие Малфоем окружающего мира. Реакция не менялась, пока обстоятельства его смерти не всплыли в книге Нарциссы. Тогда все стало гораздо запутаннее и сложнее. Теперь большинство людей даже не хотят говорить об этом. – Те переменные, которые Драко может контролировать, он контролирует, и это касается людей, которых он допускает к себе. – Забавно, он сказал, что я не подхожу под твои критерии друзей. – И что же? – спокойно спросил Тео. – У тебя есть склонность к потерянным, ты подбираешь заблудших чистокровных. – Или людей, – он усмехнулся. – Ты вписываешься в эту категорию больше, чем думаешь. – Я не... – Гермиона остановила себя, заполняя последнее слово в тишине. Потерянная. Но... она была. И, судя по поднятой брови Тео, он знал об этом. Чтобы найти потерянную душу, нужно было знать, что искать. Они тоже должны были когда-то потеряться. Идея казалась абсурдной. Тео был самым собранным человеком из всех, кого она знала, но что-то не давало ей покоя. – Ты все еще потерян? – тихо спросила Гермиона. Он не ответил. Он вернулся в кресло и продолжил изучать кактус. – А ты? – Нет, я счастлива с тем, что у меня есть. Я нашла цель и любовь к тому, что делаю, и к своей жизни... – Мне кажется, здесь есть какое-то «но». – Возможно... – Гермиона вздохнула. – Я хочу большего. Полагаю, это естественно. – Рост – это часть человеческого существования. – Ты говоришь, как психотерапевт. – Я знаю, что говорю так. Прямо как мой психотерапевт. Это было потрясающе. Тео только что с готовностью предоставил ей личную информацию. – Я не знала... – Каждый в нашем году должен быть в терапии, хотя бы в каком-то качестве. Это было невероятно справедливое замечание. Они оба рассмеялись. Смех Тео больше походил на хихиканье, но юмор был налицо. Тем не менее, они снова замолчали, но это молчание длилось недолго. – Полагаю, он может быть и хуже, – Гермиона обхватила себя руками. – Он мог бы быть все тем же Малфоем из Хогвартса, который наверняка отказался бы помочь мне из вредности. – Он помог? – Тео моргнул. – Несколько недель назад он приходил и ответил на все мои вопросы. Я переслала их Роджеру, потому что он теперь заинтересован в лечении. – Он не сказал мне, что помогает корректировать ее зелье. – Ну, он был мне должен. – Драко ненавидит быть кому-то чем-то обязанным. – Он... – незаконченное предложение повисло в воздухе и оборвалось, не найдя достойного завершения. Казалось, что разные слова не отражают всей сложности его характера. – Он не такой запутанный, как ты думаешь, – сказал Тео с ухмылкой. – Ты только что сказал, что он неясный. – Он много кто. Не все из тех характеристик совпадают, но именно поэтому ты и любопытствуешь. – Я... – Гермиона замерла, чувствуя жар и холод одновременно. – Да. Она знала, что лучше не спорить. Тео не был неправ, но, услышав это вслух, она почувствовала, как в ней поднимается волна неопознанной... странности. Она сделала единственное, что умела. Она проигнорировала его слова. – Гермиона, это нормально, что ты интересуешься тем, чего не понимаешь. Признаться, мало что выходит за рамки твоих знаний, поэтому, когда что-то вспыхивает, оно загорается и горит. Гермиона ничего не ответила. – Двойственность – это то, что ты находишь увлекательным в теории, потому что идея двойственности привлекает твое линейное мышление, но тебе не очень нравится, когда ты видишь это день за днем в Драко, – Тео улыбнулся, словно знал, что прав. Нет, не признала. Гермиона была достаточно женственной, чтобы признать это, но только для себя. – Он непонятный, потому что дуальность – это не только что-то одно или другое. Полностью хорошее или плохое. Правильно или неправильно. Это скорее столкновение между моралью и волей человека, и где на спектре он окажется в конце битвы. – И где же ты оказался? – спросила Гермиона. – С твоей стороны было бы самонадеянно полагать, что я во всем разобрался. – А ты разве не разобрался? – она наблюдала за тем, как он рассматривает кактус, словно между корешками скрывалась какая-то философская мудрость. – Ты, похоже, всех остальных уже разложил по полочкам. – А ты нет? – зеленые глаза обратились к ней. – Твой мир разделен на коробочки, в которые ты все складываешь. Мой совет тебе? Перестань анализировать причины, по которым что-то не помещается в твои аккуратные коробочки, и найди то место, где оно поместится.***
Все на столе Роджера было по-прежнему аккуратно, опрятно и четко, но сам он выглядел усталым. Чернильные кляксы на его пальцах дрожали, словно он не выпил достаточно кофеина... а может, и слишком много. Он что-то искал, наклонившись, полуобернувшись к ней через стол, и тихо ругался про себя. Имя Роджера появилось в ее Магическом планировщике вскоре после того, как она вернулась домой после ужина со Скорпиусом и Нарциссой, которая уже почти вернулась в полную форму. Она была удивлена столь неожиданной просьбой, но все же явилась в его кабинет, гадая, что же он считает настолько важным, чтобы просить ее в нерабочее время. – Спасибо, что согласилась прийти в столь поздний час, – поправил себя Роджер, раскладывая стопку папок на своем слишком чистом столе. – Я хотел спросить, не могла бы ты уделить мне немного времени, чтобы просмотреть эти таблицы. – Это для твоего исследования? – она заглянула в стопку и насчитала не менее сорока таблиц, набитых пергаментом. – Сейчас нет. Не хватает испытуемых, а у нас и без того мало работы. Что было правдой. – К чему это относится? – К Нарциссе Малфой, – Роджер похлопал по стопке папок. – Это дела американских ведьм и волшебников, у которых была диагностирована ее болезнь в течение последних пяти лет. Некоторые живы, некоторые нет. В каждой папке есть список зелий пациента, и в ней прослеживается все вплоть до его нынешнего состояния, если только он уже не умер от болезни. Мне также удалось раздобыть записи об экспериментальном зелье, которое они создают в надежде, что оно замедлит прогрессирование. О, значит, это было возможно. Заинтересованная тем, что он вручал ей хранилище бесценной информации чуть ли не из Гринготтса, Гермиона выпрямилась. Чарльз не хотел раскрывать карты пациентов, так как это нарушало их законы о неприкосновенности частной жизни. – Как ты?.. – Пришлось оказать несколько услуг. Мне удалось заполучить файлы только тех пациентов, которые ранее подписали отказ. Возможно, они помогут отследить развитие ее болезни. – Это было бы здорово. – Возможно, ты могла бы присоединиться к исследовательской группе. Возглавить исследовательскую работу. Может быть, даже придумаешь лучшее лечение, которое замедлит развитие болезни. – Это предложение о работе? – Гермиона замерла. – Это зависит от обстоятельств, – Роджер откинулся в кресле, положив локти на подлокотники. – От каких? – Ну, тебе придется найти замену для работы с Нарциссой Малфой. Ах, вот оно что. – А Тео знает? – Нет, я подумал, что если ты заинтересована, то я должен представить ему свое предложение. Она действительно думала об этом. Правда, она обдумала. Ее мозг быстро перебирал положительные, отрицательные и нейтральные стороны. Нарцисса и их контракт. Время, которое ей требовалось. Прогресс и неудачи, которых она добилась. Сможет ли она плавно перейти к другому целителю? Повлияют ли столь радикальные перемены на здоровье Нарциссы? Гермиона не знала. Кроме того, она только что силой убеждения привлекла на свою сторону Китинг и Сакс. Возможно, ей удастся привлечь и Малфоя. Время покажет, но не в том случае, если она передаст свое дело другому целителю. Было бы несправедливо втягивать кого-то еще в их семейные отношения. И тут все аргументы переключились на маленький росток истины в углу ее сознания. Мысль о том, что она больше не увидит Скорпиуса, как раз в тот момент, когда он начал ей доверять, заставила ее внутренности скрутиться. Совокупность всех факторов, всех аргументов, успехов и неудач, а также одного ростка истины сделала ее ответ предельно ясным. – Мне придется отказаться от этого. – О? – Роджер выглядел ошеломленным ее ответом. – Я думал, ты хотя бы несколько дней подумаешь об этом. Ты не производишь впечатление человека, принимающего быстрые решения. – Нет, но это мой ответ. Я бы все еще хотела просмотреть файлы, если это возможно, и я думаю, что это замечательно, что ты хочешь провести исследование ее болезни, но я не могу бросить своего пациента. – Не могу сказать, что я не пытался, – он как будто ожидал ее ответа, по крайней мере в каком-то смысле, поскольку в его медленном кивке прозвучало понимание. – Я уже много лет хочу, чтобы ты работала в исследовательском отделе. – Возможно, когда-нибудь. Неверие Роджера было очевидным, но он не успел сказать ничего другого, как в тишине громко взвыла больничная сигнализация, а свет в его кабинете перешел от мягкого белого к мигающему синему. Намечался наплыв пациентов. Они вскочили со своих стульев. Роджер схватил свою кобуру с пузырьками и палочку. Гермиона вздрогнула. Мало того, что она была слишком далеко от своего кабинета, чтобы захватить собственное снаряжение, так еще и в джинсах и оранжевой футболке она была одета не лучшим образом, чтобы заниматься сортировкой поступающих пациентов. Тем не менее она последовала за Роджером. Не прошло и нескольких минут, как в приемном покое больницы воцарился хаос. К счастью, они были не первыми целителями на этом месте. Казалось, все целители в здании спустились сюда. Падма уже действовала, кровь на ее мантии была незаметна, когда она накладывала Целительные чары на покрытого копотью Аврора, у которого из открытой раны на ноге текла кровь. Все они были покрыты сажей и кашляли. Пульс Гермионы бешено бился, а время замедлилось. Осознание этого факта вызвало панику в глубине ее нутра. Рейд. И, судя по десяткам раненых, истекающих кровью авроров и членов оперативной группы... все пошло не по плану. Она тут же начала бороться с нарастающим чувством ужаса, отчаянно пытаясь сохранить логику и профессиональное спокойствие. Гарри был в порядке. Он всегда был в порядке. Он и должен быть в порядке. У него не было причин попадать в беду. Точно. Когда Падма заметила, что они осматривают больницу, она побежала за ними. – Похоже, рейд сорвался. Пожиратель Смерти применил заклинание Адского пламени. Все поместье охвачено пламенем. Удивительно, но погибших нет, – Гермиона выдохнула с облегчением. – Сорок раненых, но почти у всех дым только в легких. Мы проводим сортировку здесь, а более тяжелораненых отправляем на наш этаж, где больше всего коек, – она указала на общую палату. – Гермиона, начинай там. Роджер, помоги с транспортировкой. Гермиона не стала дожидаться окончания разговора и побежала в сторону суматохи, ища знакомую темную голову, даже несмотря на то, что она была уже в курсе всех событий. Что бы ни случилось, это было ужасно. О таком сражении она не слышала со времен битвы за поместье Малфоев. Информация, которую она отрывками слышала из разрозненных разговоров, была немного многообещающей, но в основном мрачной. Несмотря на очевидный провал со всеми ранеными, рейд оказался успешным, в том смысле, что никто не погиб. Адское Пламя было наложено только после того, как Пожиратели смерти начали терять позиции, но оно быстро распространилось. Рев, похожий на питона, вызвал у нее леденящие душу воспоминания о том, как она сама столкнулась с пламенем, решившим уничтожить все живое. Все спаслись, трансгрессировав, но Гермиона помнила, что план был связан с установкой заслонов, препятствующих аппарированию, и внутрь, и вовне. Что случилось? Ответ придется подождать. Пока же все превратилось в сплошное расплывчатое пятно. Она переходила от пациента к пациенту, теряя всякое ощущение времени и пространства. Помимо порезов и ушибов, здесь были пациенты, на которых наложены проклятия и гексы. Все без сознания, несмотря на оживляющие заклинания и зелья. Им нужны были кровати. У других были сломаны кости и искалечены конечности, на заживление которых уйдет целая вечность. Ожоги варьировались от незначительных до ужасающих. Спустя несколько часов, когда Гермиона израсходовала четыре флакона диттани и все обезболивающие и успокаивающие зелья, которые были в ее бисерной сумке, она закончила с последним пациентом. Она заметила, как другие целители оглядываются по сторонам в поисках новых пациентов, но была уверена, что только она одна ищет конкретного человека. Но она его не нашла. Гермиона помогла двум целительницам доставить последнего из тяжелораненых – члена оперативной группы без сознания с подозрительными следами укусов на шее и руке. Только потом она поняла, что они всего лишь перенесли хаос из одной части больницы в другую. По обеим сторонам зала стояли плавающие каталки, и все они были заполнены. Целители и помощницы носились от пациента к пациенту в какофонии звуков, от резких приказов до всеобщей перебранки. Организованный беспорядок, похоже, работал на них. Пока целительница принимала пациента, Гермиона перечисляла его травмы и диагнозы. Измученная ведьма понимающе кивнула. – Это мой четвертый пациент с обширными следами укусов. Человеческих укусов. Это насторожило, но и подтвердило, что там побывал весь ближний круг Пожирателей смерти, включая обезумевшего Сивого. В ночь перед полнолунием. Должно быть, он был неописуемо кровожаден. Она содрогнулась от этой мысли и от того, что испытали его жертвы и чему были свидетелями все остальные. – Насколько все плохо? – Они выживут, – она поморщилась. – С трудом. Гермиона позволила целительнице взять все на себя, продолжая делать все, что в ее силах, пока она шла по коридору и использовала последние запасы диттани на нескольких пациентах. Это не исцелило бы их полностью, но немного улучшило бы ситуацию до тех пор, пока они не смогут вылечиться как следует. Любопытно, что в конце коридора собрались целители, знахари и разные пациенты, которых уже исцелили. Они перешептывались между собой, когда Гермиона проскользнула сквозь группу. Она заметила Сьюзен, сидящую в кресле у входа в комнату. Дверь была закрыта, но это не могло заглушить крики, доносившиеся изнутри. – Я не совершил ошибки! Я сделал то, что считал правильным! Гарри. Должно быть, он проскользнул мимо в хаосе. Она была рада его слышать, хотя в голосе звучала злость. – И это сработало бы, если бы они не устроили пожар! Может, если бы ты... – Не пытайся переложить это на меня. Это не я облажался, Поттер! Малфой. – Как долго они там? – спросила Гермиона, указывая пальцем в сторону закрытой двери, где двое мужчин оглушительно перекрикивались друг с другом. – Недолго. Мне поручили подлатать Гарри. У него рваная рана на голове и ушиб ребер. – Хорошо. Так, стоп. Они не должны были участвовать в драке. – Прежде чем я успел что-то сделать, ворвался Малфой, сказал, чтобы я убиралась к чертовой матери, а потом захлопнул дверь. С тех пор они кричат. Я бы наложила Маффлиато, но... – Сьюзен пожала плечами, поморщившись. Наверное, лучше бы она этого не делала, если бы кому-то понадобилось вмешаться. – Я бы также разняла их, но это, – она жестикулировала в общем направлении, и их голоса столкнулись, как стена звука, – Выше моего достоинства. Разумеется, это было не так. В лучшем случае, их крики друг на друга были подтверждением того, что ни один из них не был ранен. И никто не был убит. Пока. В худшем... Гермиона решила, что лучше не рассматривать худшие сценарии. Она оглянулась через плечо на собравшуюся аудиторию из потрепанных авроров и членов оперативной группы. – Уверена, у вас у всех сейчас есть дела поважнее. Идите домой. Утром, скорее всего, состоится совещание. Не дожидаясь ответа, она повернулась и наложила чары, заставившие умолкнуть стремительно разгорающийся спор. Многочисленные шаги раздавались со всех сторон. Хорошо. Гермиона положила руку на ручку и перевела дыхание. – Через сколько я должна войти? – спросила Сьюзен прежде, чем открыть дверь. – Пять минут, – обе они знали, что это слишком смелое предположение, но попытка не пытка. – Тогда заходи и заканчивай лечить Гарри. – Малфою тоже понадобится помощь. – Опять? – Его рука в плохом состоянии. Возможно, вывихнута. Возможно, сломана. Я не смогла осмотреть ее, чтобы знать наверняка. Гермиона помнила об этом, когда вошла в комнату, и ее взгляд сразу же остановился на ее нынешней головной боли. Гарри в мантии Аврора и Малфой в стандартном черном. Ни тот, ни другой не соответствовали образам людей, которые должны были быть на рейде. Она пыталась понять, о чем они говорят, но они оба были грязными, потными и выкрикивали яростные неразборчивые слова. Гермиона как будто вернулась на пятый курс квиддича, когда в ход пошли кулаки. Быстро осмотрев их обоих, заметив кровь на лице Гарри и то, как Малфой держал его руку, Гермиона резко встала между двумя взвинченными мужчинами и оттолкнула их друг от друга. – Хватит! – крикнула Гермиона. Когда Гарри попытался возразить, она схватила его за переднюю часть мантии Аврора. – Хватит, – яростно повторила она, а затем повернула голову к Малфою, блокируя его попытку закричать на нее, и положила руку ему на грудь. Она почувствовала жар, исходящий от Малфоя, а не от Гарри, но от них обоих пахло дымом и огнем. От Малфоя исходила жесткая, жестокая сила, почти опасная энергия, которая заставляла ее напрягаться. Но ей не было страшно. – Грейнджер... – его голос был низким, размеренным предупреждением, это был результат либо крайнего гнева, либо совершенного самоконтроля. То, как колотилось его сердце под ее рукой, ничего не проясняло. – Хватит, – повторила она чуть мягче. Малфой схватил ее за запястье своей неповрежденной рукой и втиснул в пространство между ними. На его покрытом сажей лице застыла хмурая гримаса. В отличие от его глаз, его рука была теплой и сухой, когда он сжимал ее запястье, словно тиски. Он отпустил руку, когда они оба посмотрели вниз, а затем друг на друга. Гермиона снова переключилась на Гарри, который был в замешательстве. – Я не знаю, что произошло сегодня ночью или что пошло не так во время рейда, но вы оба – лидеры, а не дети, – слова Гермионы были спокойными и ровными, а в голосе звучала холодная сталь. – Плохо, что ваши команды слышали, как вы ссорились. Сейчас не место и не время винить друг друга в случившемся. Там есть раненые, и вы оба должны вести их за собой. – Я забыл наложить чары, – Гарри заговорил первым. – Да, видимо вы оба забыли, – она бросила взгляд на Драко Малфоя, который, казалось, ни в чем не раскаивался. Закатив глаза, Гермиона вернула свое внимание к более легкому из них – своему лучшему другу. К сожалению, вспышка гнева Гарри попыталась вернуться к жизни в ответ на беззаботность Малфоя, но она быстро прервала его, отработанным движением заставив его замолчать, звучно клацнув зубами. Отлично. – Что случилось? – Да, Поттер, – с презрением усмехнулся Малфой. Краем глаза она заметила, как вена на его шее стала заметнее. – Расскажи ей, что случилось. Прежде чем возмущение Гарри вышло из-под контроля и он начал поливать его словесной грязью, Гермиона щелкнула пальцами перед лицом Гарри. – Сосредоточься на мне. Не на нем. Это сработало. Вроде того. Гарри ущипнул себя за переносицу и поморщился от боли. Наверное, сломал. Быстрое решение. – Один из новичков сбил защиту, прежде чем специалист по чарам успел ее снять, что не только предупредило их о нашем присутствии, но и не позволило нам должным образом установить антиаппариционную защиту. Голдштейн сказал нам отменить это, но я... – Потому что это было скомпрометировано и, как и безрассудство... – Нет, – Гермиона толкнула Малфоя в грудь, подняв глаза и встретившись с его критическим, но спокойным взглядом. – Дай ему закончить, Драко. Как только его имя прозвучало, они оба замерли. Невероятное сочетание неверия и удивления заставило Малфоя сделать шаг назад, все еще держась за руку. С его плечом было что-то не так, но это не имело значения, так как он напряженно смотрел на нее, переводя взгляд на ее руку и обратно. В его энергии произошел необъяснимый сдвиг. Хотя его взгляд и не был угрожающим, но все же был достаточно резким. Она вдохнула и выдохнула, опустила руку и стала к нему спиной, повернувшись лицом к Гарри, чья челюсть была крепко сжата, пока она не подтолкнула его. – Продолжай. – Я не хотел упускать возможность, время, которое мы потратили на подготовку, поэтому я не стал отменять встречу, когда Голдштейн сказал, что мы должны это сделать, – сказал Гарри, аргументируя свою точку зрения Малфою, стоящему позади нее. – Кто знает, когда у нас снова появится такая возможность. Малфой явно был не согласен. Она не могла его видеть, но чувствовала его присутствие, яростное и неистовое. – Я знаю, что ты просто ждешь, когда Пожиратели смерти будут схвачены, чтобы уйти, так что не делай вид, будто ты не сделал бы то же самое, чтобы уйти раньше. Не делай вид, что ты не принял бы решение продолжать... – Конечно, да, – прорычал Малфой. – Но я же не могу уйти, если я мертв, верно? – Ты такой... – фырканье Гарри было лишено юмора. – Какой? – Малфой сделал невольный шаг, теперь прижимаясь к спине Гермионы. – Единственное, кем я являюсь – это человеком, который спас твою неблагодарную задницу. – У меня все было под контролем! – Ничего в этом рейде не было под контролем. Если бы не я, схвативший тебя, когда дезаппарировал, за что, кстати, спасибо, ты бы сгорел дотла. Как ни больно было ей не соглашаться с Гарри, но звучало это очень плохо. – Макнейр и Рабастан ранены, мы все еще захватили девять Пожирателей смерти, а также Джагсона и Эйвери, – Гарри, конечно же, сразу нашел просвет посреди тьмы. – Кроме этих двоих, остальные – низшего сорта, мы не поймали никого из тех, кто имеет значение, – а именно его дядю. Или Сивого, Кэрроу и Роул. – Никто из тех, кто может вызвать серьезные потрясения в их организации. Единственное, что удалось сделать сегодня ночью, – это навесить на спины наших семей еще большую мишень, – в его голосе звучала ярость. Беспокойство. И в памяти всплыл образ Скорпиуса. Ох. – Они видели нас обоих там, благодаря тому, что ты ворвался туда, как гребаный герой. «Герой» звучало скорее как оскорбление. – Я защищал свою команду и выполнял свою работу! Я не мог просто сидеть сложа руки и... – Ты отвлекал внимание в ситуации, которая и так была полным и абсолютным дерьмом! – А ты нет? Как только ты вошел, они... Гермиона промолчала. Она услышала достаточно, чтобы понять, что в эту ночь компромисс не будет достигнут. Да и вообще. Было уже поздно, и им обоим требовалась медицинская помощь. Стук в дверь был вовремя, но человека, которого Гермиона ожидала увидеть, там не оказалось. В комнату вошел Тео, а за ним Сьюзен, которая как-то странно улыбалась. – Мы просто проверяли, – Сьюзен неловко махнула рукой, темные волосы упали ей на плечо. – Тео сказал, что он здесь, чтобы вылечить плечо Малфоя. Двое мужчин обменялись несколькими сложными выражениями, что, по ее мнению, было уже разговором. Малфой отступил назад и без лишних слов вышел, пропуская Тео и Сьюзен. Первый последовал за ним, не проронив ни слова. Это был такой странный обмен, но она слишком устала, чтобы размышлять над этим. Кроме того, Гарри нужно было вылечить и отправить домой к семье. Последствия сегодняшнего рейда будут ждать его утром. – Я могу исцелить Гарри, – Гермиона похлопала по сумке, которую во время суматохи пристегнула к пряжке ремня. – Отлично, тогда я найду Роджера и помогу ему, – дверь закрылась за Сьюзен с тихим щелчком. Теперь, когда они остались одни, Гарри сдулся, как проколотый воздушный шарик. Сев на кровать, он несколько раз потер лицо, и напряжение волнами накатывало на него. – Он прав. – Ты не должен быть так строг к себе. – Я действительно был безрассуден. Я на минуту потерял рассудок, – он покачал головой, поправляя очки, которые все еще были испачканы сажей. Прямо как он. – Я должен был прислушаться, а поскольку я этого не сделал, то подверг риску жизни всех людей по своим эгоистичным мотивам. – Я не думаю... – Сегодня днем, когда я вернулся домой, над моим домом была Черная Метка. – Что? – сердце Гермионы упало. – Дверь была выбита, а в доме царил беспорядок. Ничего не взяли, но оставили послание на стенах. Дома никого не было, и я запаниковал, – он был на грани плача. – Я думал, я думал что... Он подумал, что опоздал. Опять. Что его семьи больше нет. Снова. – Они все это время были в Норе, Молли подгоняла Джеймсу свитер. Они и сейчас там. Джинни не хотела, чтобы дети видели, но мы думаем увезти их на лето, пока мы ищем новый дом. Билл предложил забрать их. Она знала, что ему это не нравится, Гермионе тоже, но это была хорошая идея. – Ты знаешь, что я здесь, если я могу чем-то помочь. Если ты хочешь, чтобы они остались... – Я знаю, но у тебя и так полно дел. Я не хочу перекладывать их на тебя. – Это не проблема, Гарри. Ты знаешь, как сильно я их люблю. – Я знаю, – Гарри сделал несколько вдохов. – Мы с Джинни еще немного подумаем и сообщим тебе, хорошо? Это было вполне справедливо. Гермиона заполнила наступившую тишину не словами, а действиями. Результаты диагностики появились на зачарованном пергаменте у его кровати. Гермиона не заметила никаких остаточных эффектов от заклинаний, которыми он был поражен, поэтому взмахом палочки залечила его сломанный нос и капнула три капли диттани на рану на голове. У него был ожог на тыльной стороне руки, который требовал дополнительной обработки, но, если не считать сажи, которой он был покрыт, стресса от работы, последствий ужасного рейда и тяжелого беспокойства за свою семью, Гарри был в порядке. На данный момент этого будет достаточно. – Сегодняшний вечер был не для того, чтобы я стал героем. Ничего подобного. Я согласился на эту работу, зная, что буду работать с Малфоем, и я просто... – Гарри выдохнул свое хрупкое разочарование. – Речь всегда шла об устранении угрозы моей семье. Угрозы для всех нас. Это утомительно – оглядываться через плечо, гадая, когда и где они появятся. Я ненавижу, что мне приходится учить своих детей драться и объяснять им, что делать, если на них нападут. Я ненавижу, что в их школах есть телохранители. Сегодня вечером у меня была возможность покончить с этим раз и навсегда, но... Ну, после сегодняшнего дня я действовал под влиянием страха и... – Гарри провел рукой по волосам. – Это была не самая умная идея в моей жизни, но если бы Малфой был на моем месте, я уверен, что он поступил бы так же. Гермиона подумала о мерах безопасности и о том, как он охраняет свой дом. Правила и рекомендации для тех, кто входил в его дом. Поиски информации. Его паранойя. О том, что Малфой сделал целую карьеру только для того, чтобы не оказаться во власти тех, кому наплевать на то, что происходит с каждым членом его семьи... – Гарри, откуда ты знаешь, что это не так? Гермиона вышла из палаты Гарри, когда появилась Гестия, и мрачно спросила его о том, как обстоят дела. Она уже поговорила с Малфоем. Гермиона могла только представить, как прошел этот разговор. Трудно было определить время, но в коридорах было пусто, и царивший ранее хаос улегся. Не похоже, чтобы она была нужна, поэтому Гермиона направилась к камину. Остановившись на полпути, она перевела взгляд на новый пункт назначения. Дверь кабинета Тео была открыта. Его там не было, зато был Малфой. Стоя перед камином, сложив руки, он смотрел в пустоту. Он поражал. Впечатлял. Ярость, которая лилась из него раньше, теперь была приглушена. Была замкнутой. И поскольку Гермионе не хотелось снова его злить, она постучала. – Нет необходимости... – при виде нее выражение его лица переменилось с отчаяния на раздражение. – Что тебе нужно? – Я зашла узнать, не нужна ли Тео помощь в лечении твоего плеча. Малфой покатал свое некогда травмированное плечо. – Как видишь, я в порядке, – в его движении чувствовалась легкая нерешительность, а жесткая гримаса говорила о боли. Учитывая постоянный дискомфорт, травма плеча не могла быть новой. – Я могу дать тебе что-нибудь от боли, – покопавшись в сумке, Гермиона решила так и сделать. Она пересекла комнату, стоя перед ним, и протянула ему пузырек. – Мне это не нужно, – Малфой поправил манжету. – Мне нужно вернуться домой и усилить меры безопасности моего дома из-за неумелости Поттера. Советую тебе сделать то же самое. – Гарри... – Сегодня ты не посредник, Грейнджер, так что, если это из-за него ты решила прийти сюда, не трать свое время. – Это не так, но если уж на то пошло, спасибо, что спас его, – она поставила пузырек с болеутоляющим зельем на мантию и повернулась, намереваясь оставить его наедине со своими мыслями. – Забирай, – бросила она на прощание. Из дверного проема Гермиона увидела, как Малфой взял пузырек, внимательно осмотрел его и сунул в карман.Главный парадокс заключается в том, что человек превосходит все окружающие его вещи и в то же время находится в их власти.
Г.К. Честертон