Сопротивление бесполезно

      Фантомное ощущение чужих губ на своих собственных преследовало Андрея до самого вечера. После поцелуя, который случился в захламленной комнате неудачливых майнеров, после Митьки, который так смело шагнул к нему и увлек в неправильное, запретное, мир неожиданно не рухнул. Планета продолжала крутиться вокруг Солнца и своей оси, текли реки, гудели провода, работали магазины. Только в Андрее что-то надломилось болезненно. Пальцы еще помнили жесткие, совсем не женские бока, узкие прижатые тесно бедра, плоскую тяжело вздымающуюся грудь в паре сантиметров от собственной. Андрей тогда так растерялся, так был поражен, что уплыл моментально в эти темные воды. Его снесло бурным Митькиным течением и только на выдохе прибило к берегу, тогда-то он и сбежал самым позорным образом. Очень вовремя сбежал, потому что после того, как Митька отстранился, глядя на него темными глазами, облизывая раскрасневшиеся зацелованные, поблескивающие влажным губы, захотелось с ним сделать столько всего, что сердце забилось еще всполошнее. Андрей тогда ушел на кухню, стоял, долго прижавшись лбом к оконному стеклу, и невидящим взглядом смотрел на улицу, где после шмона, наведенного опергруппой, снова закипала жизнь. На лавочке формировалась группа местного фейсконтроля из нескольких старушек, те перешептывались и наверняка обсуждали случившееся часом ранее, когда к дому подъехала газелька с мужиками в форме. С шумом и гамом из подъезда вылетела пара ребят лет двенадцати и ускакала на детскую площадку неподалеку. Двор ожил, зажужжал словно улей. И только Андрей не двигался, даже дышать боялся, потому что в соседней комнате стучали по клавиатуре тонкие пальцы, слишком близко и слишком далеко одновременно. Собственное жилище встретило Андрея четким ощущением чужого присутствия. Олеська сидела на диване в гостиной, поджав под себя ноги, и со скептицизмом пялилась в экран телевизора, где шел какой-то сериал из тех, на которые случайно натыкаешься при переключении каналов, да так и не можешь оторваться, пока не закончится. На полу стоял опустевший салатник с сиротливо прилипшей к борту веточкой руколы. — Привет, — кивнул Андрей немного обескураженно, когда шагнул в комнату. С Олесей они не пересекались пару дней точно. Ночные дежурства ее и его наслоились друг на друга и не давали графикам скреститься, ведя их параллельными прямыми. — О, привет, — кивнула она не менее удивленно и улыбнулась. Андрей давно заметил, что улыбки у Олеси какие-то ненастоящие. Будто маска на лице неживая, застывшая воском. — Думала, ты снова в ночную сегодня, — она тоже не ждала его этим вечером. Андрей на это только пожал плечами и пошел переодеваться в домашнее. В ванной он завис перед зеркалом, намыливая руки по третьему кругу и пытаясь разглядеть в отражении, изменилось ли что-то. Он поцеловал мужчину, вернее мужчина поцеловал его, а он ответил. И ничего нового в собственном облике не бросалось в глаза. Все тот же Андрей. Все те же коротко остриженные светлые волосы, серо-голубые глаза, тот же шрам на брови и ощущение абсолютного бессилия над собственной жизнью. Столько лет противоречий и борьбы с самим собой, и все летит к черту, стоит перейти дорогу какому-то ушлому парню, который умеет обращаться с компьютерами. — Голодный? — Олеська заглянула к нему в ванную, вырывая из хоровода невеселых мыслей и заставив вздрогнуть. — Я не готовила, салатик пожевала просто. Придумаешь себе сам что-нибудь? — спросила будто из вежливости, потому что никаких других вариантов не было. — Придумаю, — согласился Андрей, вытирая руки маленьким махровым полотенцем поросячьего розового цвета. Это полотенце повесила Олеська. Она же заставила все горизонтальные поверхности в ванной комнате всевозможными баночками, пузырьками и тюбиками. Андрею тут принадлежала только упаковка геля три в одном, которыми и весь дом можно было отпидорить при желании, да бритвенный станок со сменными кассетами. Во всей этой квартире Андрея было так мало, будто он и не жил тут вовсе. Приходил переночевать разве что. — Ты какой-то странный. Случилось чего? — Олеся склонила голову к плечу, сканируя его задумчивым взглядом. Нельзя было отрицать, что за годы совместной жизни они выучили привычки и повадки друг друга назубок. Просто потому что так удобнее, всегда знаешь, когда стоит начать диалог, а когда лучше не высовываться и дать побыть в одиночестве. Андрей знал, что если Олеся появляется дома с упаковкой замороженных креветок и потом долго готовит их на кухне, пропитывая креветочным запахом всю квартиру, — значит, день не задался, и вопросов ей лучше вовсе не задавать. Креветки он, кстати, ненавидел. — Просто тяжелый день, — признался Андрей, глядя на жену хмуро и выходя из ванной. На разговоры его не тянуло совершенно. — Бывает, — пожала худыми плечами Олеська, снова скрываясь в гостиной, то ли поняла его нежелание общаться, то ли просто потеряла интерес. В холодильнике было негусто. На нижней полке валялась пара огурцов и помидорин, пучок умирающей зелени и половинка почерневшего авокадо. Можно было бы приготовить омлет или яичницу, но яйца закончились, а молока в пакете не хватило бы и на чашку кофе. — Я в магазин, жрать нечего, — крикнул Андрей уже из прихожей и прямо в домашних спортивных штанах и футболке ушел, прихватив только телефон, карточку и ключи. Супермаркет располагался на первом этаже дома, народу благодаря позднему часу было немного — пара знакомых лиц, наверное соседи по подъезду, да стайка хихикающей молодежи в алкогольном отделе. Андрей шагал между стеллажей и кидал в тележку все, на что упадет глаз, — палка колбасы, хлеб, бутылка минералки, упаковка плавленого сыра, яйца, молоко, пачка печенья. Не хотелось ничего, но в то же время пустой желудок отправлял сигналы мозгу хватать все, что попадется под руку. В кармане неожиданно пискнул сообщением телефон. Андрей не спешил доставать его. Кому он нужен вообще? Либо очередное предложение супервыгодного кредита с конскими процентами, либо напоминание оплатить тариф по мобильной связи. Но когда через пару минут уже на кассе он все же мельком взглянул на экран, почувствовал, как тело пробирает дрожью. «Я не должен был. Прости» И ничего больше, ни единого слова. Банальное «прости», которое ни капли не упрощало ситуацию, а делало только хуже. Это точно был Митька, каким-то образом раздобывший его номер. Впрочем, это уже и не удивляло. После разговора в курилке Андрей перестал задавать вопросы, а просто принимал все как данность. — Оплачивайте, — поторопила Андрея продавщица, когда он так и завис, пялясь в смартфон и не понимая, что теперь ему со всем этим делать. Ответить? Проигнорировать? Занести в черный список? Митька спровоцировал в нем настоящее цунами из противоречий, разбередил воды, поднял со дна мутное и незнакомое, а теперь так просто надеялся привести все в порядок? Как глупо и лицемерно. Как тупо, в конце концов. «Думаешь, простое прости исправит ситуацию?», — Андрей созрел на ответное СМС только тогда, когда дошел до подъезда. После пары выкуренных сигарет и десятка написанных и стертых вариантов. «Я хотя бы попытаюсь. Но правда прости. Я заигрался и перешел границы» — пришел ответ почти мгновенно, будто Митька ждал его сообщения. А может, и правда ждал. «Пошел на хуй», — напечатал Андрей в сердцах и не успел отправить, потому что следом прилетело новое сообщение. «Но и ты не стал бы отвечать на поцелуй, если бы не хотел. Подумай над этим» Подумать на этим? Андрей прокрутил эту фразу в голове не меньше десятка раз, чувствуя, как наваливается на плечи удушающее отчаяние вперемешку с раздражением. Как будто в его голове остались хоть какие-то мысли, кроме тех, что спровоцировал Митька своей выходкой. Да он не переставая думал обо всем этом с того самого момента, как от его губ оторвались чужие. Свое сообщение он все же отправил. В этот раз Митька его проигнорировал. Андрей почему-то еще минут пятнадцать ждал хоть какой-то реакции, сидя все там же на лавочке у подъезда, но, так и не дождавшись, побрел домой. После нехитрого ужина, съеденного в одиночестве — Олеська все еще залипала на свой сериал и даже не вышла к нему на кухню, — Андрей отправился в душ. Хотелось скорее смыть с себя прошедший день. Из головы никак не выходило последнее Митькино сообщение. Он не стал бы отвечать, если бы не хотел. Не стал бы хвататься за чужие бока, словно утопающий за надувной круг при крушении корабля, не стал бы подаваться вперед, чтобы прижать к себе теснее, чтобы почувствовать больше. Не стал бы возбуждаться, в конце концов. Мысли о том, как Митька льнул к нему, заставляли сердце суматошнее биться о ребра. Стоя под горячим потоком воды, Андрей зажмурился и позволил себе представить. Позволил прокрутить в голове произошедшее с ювелирной точностью. Вспомнил, что губы у Митьки мягкие и настойчивые, ласковые и жадные. Да, они первыми затянули его в водоворот поцелуя, но потом он сам подался навстречу, желая большего. Сам целовал до головокружения, скользя языком в жар чужого рта. А когда Митька своими блядскими губами этот язык обхватил, с пошлым влажным звуком обласкивая, Андрея накрыло таким удушающим желанием, что земля казалось вот-вот уйдет из-под ног. И как же хотелось не останавливаться, продолжить выцеловывать остервенело, сжимая Митьку в объятиях. Он писал ему, что перешел все границы, но это было не так, он их сокрушил, растоптал безжалостно, вызывая целый ворох эмоций. Что было бы, если бы Андрей не сбежал, испугавшись их? Воображение подкидывало все новые и новые картинки. Да такие яркие, что член как по команде начал оживать. Бороться с собой не было никаких сил, и Андрей сдался, опуская ладонь вниз и проходясь по стволу вверх-вниз пару раз. Очень легко оказалось представить, как Митька, отстранившись, опускается на колени в покорном жесте, как смотрит из-под ресниц с этим его блядским чувством собственного превосходства. Андрей был уверен, что, даже стоя на коленях, Митька его не теряет. Он бы мог запустить пальцы в его идеально уложенные волосы, взбить модно подстриженную челку, чтобы упала на лоб неряшливо, прижать голову к своему паху, заставляя потереться щекой там, где горело возбуждение. Он бы заставил его расстегнуть ширинку и выпустить жаждущий внимания член, ощутил бы горячее дыхание на собственной плоти, а потом бы смотрел, как губы Митьки обхватывают ее плотным кольцом, скользил бы по языку, толкался до самого горла, заставляя жадно втягивать воздух носом на выходе, он бы трахал его в рот за все те жестокие слова, которыми Митька в него плевался, а тот бы смотрел снизу вверх блестящими от выступившей влаги глазами и гонял в кулаке собственный член. Андрей бы смотрел, как он кончает, зажмурившись, вздрагивая от прошибающих тело разрядов, и спустил бы следом все до последней капли. Собственная ладонь скользила по стволу от основания до самой головки в бешеном темпе. Дыхание сбилось, разрядка наступила так неожиданно, что Андрей чуть не оступился, привалившись спиной к влажному кафелю и глядя, как убегает в слив подтверждение собственной беспомощности перед низменными желаниями. Чертов Митька перевернул все с ног на голову, влез в подкорку сознания и устроил там настоящий переполох.

***

«Пошел на хуй» — Митька перечитал сообщение и нервно ухмыльнулся, откидывая телефон в сторону и растягиваясь во весь рост на не заправленной с самого утра постели. После того как Андрей сбежал, оставив его одного, Митька кинулся в работу с головой. Все что угодно, лишь бы забить голову, где теперь крутились мысли только об одном: губы Андрея, руки Андрея, Андрей, Андрей, Андрей. Казалось бы — более проблемной партии не найти, а тянуло зверски. До трясучки. С того самого дня, как сцепились словесно на лекции по информационной безопасности. Сначала этот интерес Митька принял за простое желание досадить, поставить на место, но, покопавшись в себе немного, с горечью понял, что увлекся. Заигрался слишком. И вот что вышло: не удержал себя, переступил черту, которую зарекся не переступать, — никаких романов на работе. Хотя когда он давал себе это обещание, думалось, что там и не с кем. Митька с тяжелым вздохом сел прямо и накрыл лицо ладонями, потер глаза и поднялся на ноги, пошлепал в ванную, по дороге прокручивая в голове то, что происходило после Андреева побега. Он тогда капитально завис, скрупулезно переписывая номера майников в таблицу учета. Застрял до самого вечера, пока не начало темнеть. Андрей за все это время зашел к нему лишь единожды. На входе в комнату натянул обратно на лицо балаклаву, будто боясь, что Митька на него снова с поцелуями бросится, и прошел к окну, забирая «Вихрь». Пробормотал что-то о том, что за Митькой машина приедет и Андрея заменит кто-то другой из группы. Митька на это лишь разочарованно хмыкнул. Нет, не один он делов натворил, Андрей тоже хорош — крутилась в голове навязчивая мысль, пока Митька настраивал воду в душе. Андрей ведь сам к нему после первого поцелуя потянулся, не оттолкнул и не ударил, прижал к себе крепко, как Митька любит, и целовал так глубоко, что казалось вот-вот гланды пощупает. Андрей сам этого хотел, но как только осознал, испугался и сбежал, поджав хвост. Под пули лезть не побоялся бы, а поцелуи с Митькой его напугали до усрачки. Митька не хотел представлять, что было бы, если бы Андрей не свалил из комнаты, если бы остался, если бы продолжил целовать и обнимать, но картинки сами собой всплывали перед глазами, генерируемые воспаленной фантазией. Андрей мог развернуть его спиной к себе, вжать бедрами в компьютерный стол и прижаться сзади, давая почувствовать свое желание. Если бы он его — это желание — принял, он бы точно дал Митьке насладиться им сполна. Митька выдавил на пальцы еще немного геля для душа, размазывая его по груди, животу и спуская руку на пах. Если бы Андрей не ушел, он бы, как в том видео, стянул с него рывком брюки вместе с бельем и размашисто шлепнул по заднице. И Митьке бы понравилось, Митька бы прогнулся в пояснице, как он умеет, и потерся задом о стояк под тканью форменных черных брюк. Скользкая от мыльной пены ладонь обхватила начинающий вставать член, большой палец огладил раскрывшуюся головку прямо по дырочке уретры, вторая пятерня сжала яйца, помассировала ощутимо. Митька тяжело выдохнул и поставил одну ногу на бортик ванны, заводя руку за спину и оттягивая в сторону ягодицу, нырнул пальцами туда, где было еще пока туго и не податливо, ввинтил на выдохе первый палец и поморщился. Гель для душа в качестве смазки так себе идея, слишком уж щиплет, но искать нужный тюбик в ящике не хватит терпения. Хочется здесь и сейчас, пока в голове все еще мелькают яркие образы. Андрей бы стал его растягивать? Наверняка бы стал. Митька был уверен, что он из тех, кто любит контролировать ситуацию и включаться в процесс от и до. Он был бы нежен или груб? Каково было бы ощущать его пальцы в себе? Ощущение собственных пальцев, разрабатывающих вход в тело, Митьке было давно знакомо, хоть он и перестал себя таким баловать еще в студенчестве — всегда находился кто-то, кто мог их заменить. Может, поэтому все было таким острым. Может, поэтому Митька даже тихонько застонал, выгибаясь, когда нащупал уплотнение простаты и быстрее задвигал рукой по члену. Может, поэтому ему хватило меньше десятка минут, чтобы кончить. Белесые капли густо выплеснулись на белый кафель, побежали вниз наперегонки под аккомпанемент тяжелого Митькиного дыхания, под барабан ухающего в груди сердца, под имя, которое крутилось на языке и будто выжглось где-то на подкорке: Андрей, Андрей, Андрей. — Пошел на хуй, — хрипло выдохнул Митька, хватаясь за лейку душа и смывая со стены то, что не успело стечь вниз.