***
Несколько часов до звонка Лис Университет это место возможностей, как любят говорить рекламы и приёмные комиссии, но Велланд считал, что высшее образование переоценено. Не в том плане, что оно бесполезно, а в том, что на желаемую специальность поступают единицы, а выбор приходится делать слишком рано. Ему повезло: он знал, куда хочет пойти (а ещё раньше знал и распланировал это его отец). Повезло, что поступил на бюджет, в тот же универ, что и Лис. Но совершенно не повезло с родительским одобрением. Вместо пророчащих ему отцом юридического и экономического, он выбрала филологический. Отец бунтовал: Стоило спискам о зачислении прийти на почту, как дома разразился скандал. – Филфак?! Парень с моей фамилией среди кучи женщин, закопавший свои способности в выгребную яму и поставивший крест на всëм? ! Ты вообще понимаешь, куда ты себя загоняешь? Тупик! Выпускники филфака не находят себе места в обществе, не вписываются! Кем ты закончишь? Учительшкой по языку в какой-нибудь образовательной школе? Или в спешке пойдёшь искать какую-либо работу, куда примут, а диплом будет вместо подноса? Зачем тратить годы на то, что не выгорит?! Я, – драматичная пауза в духе отца. – не буду платить за это. Велланд спокойно выдержал суровый взгляд и невозмутимо произнёс: – Я на бюджете. Глава семейства стушевался и замер. Помолчал. А потом они синхронно посмотрели в сторону камина, где стояли фотографии в рамках. На одну конкретную, с лёгкой позолотой, и стоящую рядом награду с золотым пером. Смотрели долго, задумчиво, не моргая, а потом взглянули друг на друга, глаза в глаза. Отец отвел взгляд первым. Он возмущался позже, но уже тише, мягче, а потом смирился. Из уважения и личной памяти. А Велланд молча стерпел. Они оба помнили, что мать была поэтессой,. хоть и диплом её и дышал экономическим. В душе её привлекали совершенно не цифры и столбики. Изначально она сделала неправильный выбор, а потом рискнула, выбрала душу и, как сказал бы отец, "не прогорела". Засияла ярко и вполне успешно. Жаль, что горела недолго. Конец истории они оба старались не вспоминать, а тонкую чёрную полоску в углу рамки попросту не замечать. Отец смирился, а возможно в душе был даже рад, что он выбрал духовную профессию матери, хоть иногда ему и припоминал об ошибочном выборе. Скорее из отеческой ворчливости, чем действительно от гнева. Ведь за два года он стабильно держался за стипендию и ни разу не подавал повода для жалобы. В случае чего Велланд при встрече показательно косился на мачеху, и отец намёк понимал. Лили тоже была творческой. Дизайнер и швея. Творец. Тоже связана с цифрами, но её душа больше лежит к меркам, чем к бланкам налоговых расчётов. У отца был тот же вкус. С небольшими отличиями, но точным до мелочей. Возможно именно поэтому Велланд не особо взлюбил мачеху. Выбери он другой типаж, он бы понял, но женщины даже внешне были чуть похожи, и это ранило. Будто бы оскорбляло память о матери, чей портрет был буквально на виду. Но Велл её ценил, искренне ценил, потому что благодаря ей отец не ушёл в себя. Хотя тот и не особо переживал, мгновенно погрузившись в бизнес. Но кто знает, что происходило в его голове? Конфликт о специальности больше не всплывал, были лишь подколы. Велланд надеялся что к брату таких претензий не будет, учитывая, что Виллиам явно подумывал уходить в колледж, а среднее-специальное отец не уважал ещё больше, чем филфак. "Пробираться с низов или батрачить за зарплату на кого-то, даже не знаю, что хуже" Видимо отец сам шёл с низов, раз так категорически настроен, но свою историю никогда не рассказывал. В глазах окружающих он всегда был успешным и преуспевающим. Иного образа и быть не могло. Дверь университета чуть больно не ударила по плечу, но Велланд вовремя отскочил. Привычно неодобрительно оглянулся на нарушительницу морального спокойствия и отвёл взгляд. Несмотря на всю прогрессивность их университета, в нём всё ещё оставались старые советские двери, которые больно били по спине замешкавшихся студентов. Почему-то такие чудовища остались только в их корпусах, ну и где-то у истфака, как дань истории. Филфак был популярным факультетом, но крайне смутным. Да, большая часть кафедры находилась в главном корпусе, где училась Лис, но некоторая часть, включая деканат ютилась в старом здании со старыми порядками по типу дерущихся дверей. В такие моменты Велланд нехотя вспоминал отца. Бегать по корпусам в поисках бумашек и своего научрука было не лучшим удовольствием. С самого утра он был то на кафедре, то в деканате, куда его отправили за контактами, а те снова перенаправили обратно. Он был готов выть от некомпетентности руководства. Научрук, оказывается, ушёл в отпуск, а курсовую нужно либо загружать, либо предоставлять печатную версию, либо все вместе и как можно скорее. Он же даже последние правки не внес, потому что руководитель неделю не отвечал. Вторая злосчастная дверь едва не заставила его проматериться, но он сдержался, мысленно позлорадствовав, что при случае сможет послать кого угодно на английском, старославянском, болгарском и даже латыни. На последнем сможет даже на тот свет закинуть, незнающие подумают, что он их крылатыми выражениями проклял. Измученный и утомлённый, но внешне невозмутимый, Велланд добрался в учебный корпус только к часу дня. Ему повезло: не опоздал, все пары начинались с часу и шли до пяти. Но он надеялся хотя бы на одной выловить Лис. У той были с девяти, но до трёх. Поднявшись на её этаж, он столкнулся с толпой её одногруппников. Посторонился, рассматривая их. Удивительно, но некоторых он знал, поэтому вполне привычно рассматривал знакомые лица. И выискивал конкретные. Невольно одна из его бровей поползла вверх. Группа отличалась неплохой посещаемостью, но сегодня самые ответственные решили нарушить порядок. Громова видно не было. Видный, высокий качок Март обычно возвышался над толпой и шествовал, как танк, невозмутимо и с достоинством. Сегодня же его фигура показательно отсутствовала. Раньше он уйти не мог, слишком любил быть в центре внимания и в коллективе. Дальше взгляд попытался выцепить Кому, но носивших чёрные толстовки парней в их группе сегодня было четверо. Велланд сжал зубы. Ланч уже был, значит они не в столовой. Они. Как он привычно записал туда Лис, хотя они снова разговаривают. "Всего-то сутки", – услужливо напомнила память. "Сегодня тоже поговорим"– парировало подсознание. Рыжеватую копну волос он не нашёл вообще. Досада прошлась по пальцам, заставив сжаться. Взгляд слегка сщурился и потемнел. «Неужели не послушала?» Спрашивать у одногруппников о Лис – глупо. Те особо не общаются, а его слова или вовсе примут за любовное беспокойство. Этот факт ещё больше взбесил. Гребанные шипперы! Он был лично готов разорвать всё фанфики и иллюстрации о них, если таковые существуют, но их не было. К счастью. Пока. Ещё раз оглядев толпу и пройдя с ними до кабинета, будто б в обход, Велл ещё больше задумался. Пара была той преподавательницы, которую Лис и даже.. Кома пропускать не решились бы. Он развернулся и пошёл на свой этаж. Эту преподавательницу ему тоже пропускать нельзя. Вот бывают же люди, которые уважительной причиной пропуска не считают даже смерть. Они могли бы прекрасно сегодня об этом переговорить Неподалёку от кабинета его догнала Ребекка, одногруппница. Светловолосая, почти платиновая блондинка, с волосами до лопаток и ростом ему чуть до плеча. Красивая, но не его типаж. Велланд знал, что нравится ей, но предпочитал не замечать. Общаться общался, но намёков не давал и не поддерживал. Сдержанная любезность. Любезнее, чем с Комой, с которым он предпочитал вообще не разговаривать и даже не смотреть. Почему ему не понравился этот парень, он и сам себе объяснить не мог. Ну вот не нравится, гад этакий. Ребекка мягко вынырнула из-за плеча и осторожно тронула. Велл обернулась, сбавил шаг и замер. Слишком пристально смотрящие голубые глаза его напрягли. Словно стеклянные, как у куклы, они не моргали, хотя черты лица были мягкими, несмотря на намеченные косметикой скулы. Девушка не улыбалась. – Невозможно остановить время и спрятаться от прошлого. Даже в могилу нельзя унести все секреты. Руки по локоть в крови гладили мальчика, а потом коснулись себя. Возмездие, справедливость, но цена слишком не равноценна. Нужна ещё одна. Другая. Сломленная. Такая же. Весы должны встать в равновесие. Завиток буквы должен быть дочерчен. Клеймо никогда не сотрется с паршивой овцы, как бы та не старалась стать чистой. Стены сужаются. Пространство не бесконечно. Её голос безжизненный, серьёзный, говорил, и лишь мелодичность была похожа на обычную Ребекку. Её глаза приковывали, и Велланд слушал, завороженный ледяной синевой. Он понимал, о чем она говорит, но мысли никак не могли сцепиться. Они кружились и кружились, но никак не могли найти свой крючок и петельку. Девушка его не держала, но он чувствовал хватку, сковавшую всё тело. Что-то заставляло его слушать и слушать, пока голова окончательно не стала тяжелеть, а сознание сходить с ума. Множество мутных образов. Чьих-то воспоминаний. Но ни единой чёткой картинки. Шум голосов, и один чётко звучащий. Тот, чей обладатель стоит перед ним. Велланд вдыхает, ощущая, как холодный воздух медленно погружается в лёгкие. Он делает шаг назад, вырываясь из этого омута. И мир трещит, раскаиваясь. Велл прикрывает глаза, слыша шум разбитого стекла, льда, разрывающего слуховые связки. Ждёт, пока всё стихнет, чувствует прикосновение к руке, которой закрыл лицо, и дёргается. Открывает глаза и видит обеспокоенную Ребекку. Привычную, нормальную. Её зрачки живо двигаются, а ресницы трепещут. Глаза моргают, а не сверлят. Смутно он слышит своё имя. – Велл? Ты в порядке? Ты очень бледный и будто чём-то напуган. "Ты в порядке?" Как часто он произносил эту фразу сам и только сейчас услышал в сторону себя. Он нифига не в порядке. Ему нужно позвонить ЛисГлава 7
19 ноября 2023 г. в 19:55
Переживать личную драму лучше в одиночестве. Никто не лезет в голову, огонь страстей гаснет и уже не так пугает.
На крыше высотки дует ветер и весь город как на ладони. Далёкий, прекрасный и совершенно чужой.
Небо покрыто облаками, постепенно превращающимися в тучи. Будет дождь.
Погода не радует, но в то же время полностью копирует его внутреннее состояние.
Велланд привык к солнцу. Его личному солнцу. Но сегодня от него отвернулись оба. Природное скрылось за тучами, а Лис.. Он задумался, а как же ему теперь её называть?
Игра закончена, карты вскрыты, но такое ощущение, будто победителя нет. Все игроки проиграли, а куш сгорел в пожаре вместе с казино. Опаленные и покрытые сажей игроки живы, но сломлены.