вдребезги

      Маму Билл реже видел не заплаканной.       Заглядывал всё ей в глаза ― это из-за па-пациентов? ну скажи, пожалуйста.       Молчала.       Шэрон знала что-то больше него ― может, из разговоров с копами, ошивающимися в больничке. Билл всё надеялся, обогнут его палату ― а кучковались возле, перешёптываясь склонив головы.       О чём?       Будто он ― безнадёжный случай, откупоривший тему для новой диссертации.       Верно, о безнадёжных мальчишках.       В палате он тосковал ― и один, и нет. Заскочил Ричи, выплеснувший на него вместе с рёвом ведёрко упрёков. Заглядывала мама. Захаживал Роб.       Говорить с ним стало легче ― когда Билл смог сидеть и не сглатывать сипение в глотке.       Легче ― и сложнее одновременно.       Роб тоже знал что-то больше него. Рассовал по карманам, как запасные шайбы, ― попробуй-ка отними.       Рискнёшь ли только со мной сыграть.       С Шэрон ещё можно ― на целый тайм её не хватит. С Робом ― нет. Расквасится.       Билл поглядел в окно ― в палате пахло апельсиновыми корками. Дольки они разделили с мамой на двоих, усыпав ими блюдце.       К своей части Шэрон не притронулась.       Билл знал ― аллергии на цитрусовые у неё нет. А нос утирала, следом ― глаза уголком накрученного на палец платка. Волосы, казалось, потускнели ещё больше ― как лишённые солнечного света цветы.       Может, однажды зацветут. Однажды, когда Билл перестанет ей докучать.       Когда она сможет им гордиться.       ― Это из-за м-миссис Керш? ― спросил Билл, когда она вновь шмыгнула носом.       Она промолчала, скомкав платок в руке. Тонкое обручальное кольцо подмигнуло Биллу в свете ламп ― в больничке не гаснущих день ото дня. Может, потому что зима ― крадущая солнечные лучи, будто самоцветы.       ― Ты да-авно о ней ничего не говорила, ― заметил Билл, не сводя с Шэрон взора. ― Есть новости?       Даже если они плохие ― лишь бы не запираться в вакууме.       Может, Шэрон хотела его оградить ― сыграть на позиции защитника. Выстраивала свою тактику ― лишь бы не натолкнуться на противников.       Сколько их, мама? Сколько ― там, за дверями палаты?       Куча копов, пожелавших закопать его в колонии для малолеток ― не выберешься. Лучше уж сразу передавать привет папочке.       ― Она умерла, ― наконец ответила Шэрон и вдохнула носом глубже. ― Миссис Керш умерла.       ― Мне оч-чень жаль.       ― И мне, Билл.       ― Но ты заботилась о ней. Она это зап-помнила и унесла с собой. ― Он сунул дольку апельсина в рот.       Может, замолвит за неё у бога словечко.       А кто замолвит за тебя?       Не перед ним ― так перед копами.       ― Билл, ― на выдохе позвала Шэрон, взяв его за руку ― липкую от апельсинового сока. ― Я перед тобой виновата, правда.       ― Ма, ты чё, это я…       ― Нет, дай мне сказать, ― отрезала Шэрон, сомкнув глаза. Кожа на её лице словно натянулась ― или так падал свет, ― и оно показалось совсем молодым. Будто склонившимся к Билловой колыбели. ― Я ведь и не представляла, что с тобой творится. Чем ты занимаешься, какая опасность тебе грозит, сколько… Сколько это продолжалось? Я лишь… хотела, чтобы вы с Джорджи ни в чём не нуждались.       ― Ты сбегала, ― мотнул головой Билл. ― Из дома, где у-умер папа.       Она сглотнула ― слюну или возражение. Но руку сжала крепче.       ― Может быть, ― проговорила Шэрон и поджала на миг губы. Нос у неё вновь покраснел. ― Я не спорю. Может быть, я сбегала. Это не оправдывает меня, потому что если б не сбегала, то ты бы не оказался здесь.       Или в другом месте ― где все носят одинаковую робу.       ― Билл, я всего лишь хочу сказать, что люблю тебя, ― продолжила она ― сипение вкралось в голос. ― Я буду биться за тебя, я не позволю… Никто не украдёт твоё будущее. Никто тебя не отнимет.       ― Мам…       ― Помнишь, как я называла тебя в детстве? ― Отпустив его ладонь, Шэрон спрятала за руками лицо ― сквозь пальцы цедились всхлипы: ― З-звё-звёз…       ― Звёздочка, ― шепнул Билл, утерев под носом.       Будешь сиять ярче всех.       Не угасай, пожалуйста.       ― Ты был самым удивительным-ребнком-в-клссе, ― прохрипела она.       ― Ма, ма-а-ам, ― подсел к ней Билл, склонившись, ― выискал за напряжёнными сухими ладонями её мокрое лицо. ― Так гов-воришь, как будто я уже того…       Сложнее говорить о смерти, хоть и в шутку, когда разок чуть тебя не выкрала, что ребёнка из колыбели.       Прочь, ведьма.       Билл поцеловал Шэрон в лоб ― солёный от растёртых по лицу слёз, ― и она примкнула к нему. Пока, плача, не пересела на койку и не обняла, приютив в руках ― как от внешних холодов.       Разве теперь они тебя коснутся?       Её поцелуи таяли на макушке и лбу ― припомнилось, хоть и слабо, видением из сна, как она его укачивала перед сном.       Когда её руки казались крепостью ― попробуй пробей.       Сон? Явь?       В дверь палаты постучали ― и она с тихим щелчком приоткрылась. Шэрон прижала его крепче к себе ― будто волчица в тёплом логове.       ― Простите, если помешали, миссис Денбро, ― проговорил мужской голос. Она рывком ладони утёрла лицо. ― Нам бы поболтать с вашим сыном. Наедине.       ― Если хотите говорить с ним ― можете сделать это при мне, офицер. ― Голос Шэрон звякнул ― будто в волчьем лае.       ― Простите, мэм, но я настаиваю. Это всего лишь разговор. Никто не уведёт Уильяма в… Вы понимаете. Прошу вас.       Билл, приподнявшись, выглянул из-за её плеча ― пара типов в гражданском. У одного ― папка с неизвестным содержимым, у другого ― полуулыбка на усатой роже. Будто вышли из «Букера» ― рассказать, что там в будущих сериях. Никто ли не умрёт.       Никого ли не убьют.       ― Я рядом, ― шепнула Шэрон и, пригладив Биллу взъерошенные волосы, вышла из палаты.       Пригласила третьим постояльцем тишину. Уж с ней Билл быстрее сдружится.       Тот, что с усами, ― седой, лет за пятьдесят ― сложил руки перед собой в замок. Глянул по-отечески ― словно Билл всего-то разбил коленку, вскочив на первый в жизни велик.       Не страшнее, чем напороться на нож.       ― Как твоё самочувствие, Уильям? Выполняешь все предписания доктора? ― спросил седой коп.       Билл кивнул, сглатывая кислую от апельсина слюну.       ― Я офицер Хейг. А это мой коллега ― сержант Бакер, ― указал он на второго копа. ― Мы занимаемся твоим делом. Не возражаешь, если мы присядем?       ― А… ― Билл запнулся и махнул ладонью. ― Ла-ладно. Хотите апельсин?       ― Спасибо, сынок. Ешь на здоровье.       Хейг опустился на стул возле койки. Бакер пододвинул тот, что стоял у стены, ― и притулился за прикроватной тумбочкой, бзыкнув молнией папки.       ― Полагаю, ты догадался, по какому вопросу мы пришли? ― спросил Хейг, упёршись локтями в колени и чуть подавшись к нему. ― Мне сказали, ты смышлёный парнишка.       ― Кто? ― нахмурился Билл, не донеся до рта дольку апельсина.       ― Крейг Уайт. Давно ты знаком с этим человеком?       Билл покосился на Бакера ― тот, склонив голову вбок, будто прилежный студент, готовился фиксировать его слова. Пристукнул ручкой ― ну, давай, говори.       Расскажи, до чего довело тебя это знакомство.       ― Пару лет, ― пожал плечами Билл и дольку всё-таки съел. Прожевав под пристальным взглядом Хейга, продолжил: ― Это не са-самое приятное знакомство, если честно. А вам он чего на-наплёл?       Хейг вздохнул, выпрямившись. Из-под рукава медицинского халата, накинутого поверх, на запястье выглянул браслет с чётками.       ― Он сообщил, что ты на него работал. Какое-то время, ― сощурил глаз он. ― Приторговывал разной дрянью. Рекреационными наркотиками ― если на нашем языке. Шёл по тем адресам, которые ему казались лакомыми, и сбывал. Он врёт нам, сынок?       Билл помотал головой, глядя перед собой. Хейг пока не походил на плохого копа ― но мог его кликнуть. В самом себе.       Приструни этого говорливого сопляка.       Горечь во рту Билл заел апельсином. Глянул в окно ― отсюда ему точно не нырнуть       словно в залив       расшибётся, достигнув дна.       Мало, что ли, по нему пошатался, лапочка?       Он хотел, чтобы мама им гордилась.       Билл перевёл взгляд на дверь ― молчавшую, не предсказавшую ничьего прихода.       Даже Робова.       Верно. Он ведь на позиции защитника никогда не играл.       ― Я всё ра-расскажу, ― сказал Билл, переведя взор на Хейга. Тронул им Бакера, вскинувшего брови, ― и вдохнул: ― Я всё вам расскажу.       Хейг, обернувшись на Бакера, кивнул ему ― и тот вынул из-за пазухи пиджака диктофон.       ― Мы запишем этот разговор, Уильям. Не возражаешь? ― спросил Хейг.       Билл, прикрыв глаза, кивнул. Терять ему всё равно нечего.       Утешало лишь, что ладони Крейга больше на его шее       теле ― или забыл об этом, лапочка?       не сомкнутся.       А если его отпустят? За неимением доказательств ― как обычно говорят в сериалах, давая всем конченым уродам индульгенцию ― твори себе что вздумается.       Над кем вздумается.       Бакер щёлкнул кнопкой диктофона ― и Билл заговорил.       Сколько им рассказывал ― не ведал. Сколько времени они замкнулись втроём в палате ― тоже.       Он очистил второй апельсин, когда говорил       у меня попа бо-оли-ихт       о том, что с ним делал Крейг. Что они делали вместе.       Ты ведь тоже участвовал?       Билл сипнул носом, проглатывая апельсиновую дольку. Подтянул блюдце к Хейгу вновь ― и тот взял, может, из вежливости.       Единственное, что смог с ним разделить.       На горе-то вот они с Робом вдвоём напали. Выхлебали до сверкнувшего донца пустых тарелок.       Добавки только бы больше не приносили.       Умолк Билл часам к четырём ― когда за окном уже крались сумерки. В палате пахло апельсиновыми корками и горьковатым одеколоном копов. Будто Билл застрял у них в участке ― запертый в комнате для допросов. То, что ты там один, ― лишь иллюзия.       Он сомкнул веки, сцепив пальцы. Будто Роб       здесь ты в безопасности       вновь взял его за руку.       И они вместе отправились на залив.       ― Знаешь, что тебе грозило бы, сынок? ― начал Хейг ― чётки, оплётшие его пальцы, перестукивали меж собой. ― Повези тебе, скажем так, чуть меньше и окажись Крейг Уайт глупее.       ― Я знаю, сэр, ― прошептал Билл, опустив глаза. ― Ра-распространение в школе и около…       ― Тысяча футов. Отягчающее обстоятельство. Верно, ― кивнул Хейг, вновь надев чётки на запястье. Билл проводил их взглядом. ― Вот что, я уже давно не спрашиваю, почему смышлёные мальчишки вроде тебя впутываются в эти истории. Да и девочки, конечно, порой. Знаешь, сколько таких на учёте наших психологов?       Билл покачал головой, устремив на него взор.       ― Много. И каждый из них бьётся над этим вопросом. ― Хейг наклонился, упёршись локтями в колени, и поглядел куда-то вбок ― словно подыскивал вопрос из вороха в голове, как кусочек мозаики. ― Как думаешь, Уильям, что бы ты на него ответил?       Билл пожал плечами. Это не то, чем гордилась бы мама. Не то, чем гордился бы Роб.       Не то, чем гордился бы ты.       За такое не навесят звёздочек в личном деле.       ― Я не з-знаю, сэр, ― ответил Билл. ― Иногда он нап-поминал мне папу. Особенно ко-кожанкой и… Вы же с этим ра-разберётесь? Он убил моего папу, хот-тел убить Ричи, наверняка убил Генри, ну Бауэрса, пом-помните, он же…       хотел убить меня.       ― Мы всё расставим по местам, ― прервал его Хейг.       ― А Харли?       ― Харли?       ― Тот ч-человек… со шрамом. Он…       ― Мы всё расставим по местам, ― повторил Хейг, похлопав кончиками пальцев по краешку заправленной койки. ― Без твоих показаний сделать это было бы сложно.       Облизнув губы, Билл кивнул, сглатывая кисловатый привкус. В колонии наверняка апельсинов не бывает и по праздникам.       ― М-мистер Хейг? ― позвал он, не поднимая глаз.       ― Да, сынок.       ― А… ск-колько мне?.. Ну…       Билл вытер под носом ― краем глаза заметив, как Хейг и Бакер переглянулись.       Столько, что и до тридцатника не выберешься.       А там уж какой хоккей и карьера защитника, какие блокбастеры и сценарии?       Крейг замуровал тебя в вечные льды.       ― Я вот что скажу, Уильям, ― начал Хейг, откинувшись на спинку стула ― может, у него болела поясница ― и глянув на него исподлобья. ― Твой случай предельно сложный. Однако ты, будучи несовершеннолетним, втянут в преступную деятельность. К тому же распространяемые тобой препараты подлежат категории Y, согласно главе сорок пять уголовного законодательства штата. Знаешь, что это значит? ― Билл мотнул головой, прищурившись. Хейг продолжил: ― Это значит, что, согласно той же главе сорок пять, это преступление класса D. Ну а глава семьдесят один указывает, что за преступление класса D суд может приговорить лицо к административным работам, скажем, на территории школы. Или другого муниципального учреждения. Вкупе с этим продажа препаратов не реализовалась на территории школы. Что тоже тебя, скажем так, выручает. Безусловно, все твои показания подлежат проверке. Но уверен, суд и прокурор рассудят так же. У меня лично нет повода в них сомневаться.       Билл глянул на Бакера ― тот ему подмигнул, покручивая в пальцах диктофон.       ― Поправляйся, сынок, ― поднявшись, пожал ему Хейг руку. Следом ― Бакер.       Билл вцепился взглядом в их спины ― на языке не осело ни одного вопроса.       ― Чуть не забыл, ― обернулся вдруг у двери Хейг, вскинув указательный палец. ― Мистер Грей. Твой учитель физкультуры. Вы с ним в хороших отношениях?       Билл кивнул ― большего вымолвить не посмел.       Спроси они о Робе ещё-ещё-ещё ― и он зальёт им восхищениями уши, как фанатка, встрескавшаяся в звезду хоккейной команды.       ― Дело в том, что мистер Грей взял на себя смелость за тебя поручиться, ― продолжил Хейг, едва Билл открыл рот.       ― Что значит ― пору?..       ― Будет за тобой приглядывать.       ― А. Я типа на уч-чёте?       ― Не совсем так. Обо всём ты узнаешь по ходу дела. Договорились, Уильям? ― спросил Хейг и, дождавшись Биллова кивка, добавил: ― До свидания.       Они с Бакером ушли ― дверь выпроводила их негромким щелчком.       Выдохнув, Билл откинулся на подушку, уставившись в потолок. Примерещились на миг звёзды ― ярче тех, что усеяли его детство.

* * *

      В коридоры больницы прокрадывался полумрак ― боролись с ним белёсые лампы.       Запрокинь голову хоть к одной. Помнишь, как согревала?       Помнил. И как стены давили ― будто толпа журналистов, смыкающих на крыльце кольцо, ― тоже.       Здешние поддавливали. Напоминали о том, что Билли ― тут.       Не дома. Не даже в Робовой спальне, где взбивает, ёрничая, постельное бельё.       Поднявшись на третий этаж, Роб плотнее прижал к себе бумажный пакет и вышел из лифта. Свет сопроводил его к палате Билли вслед за медсестрой ― приветившей его улыбкой, как старого знакомого.       Вы наверно родственник?       Вы наверно родственная душа.       Перед дверью в палату Роб остановился ― приметив миссис Денбро в конце коридора. Стоя у окна, она склонила голову ― словно что-то рассматривала. Не то на улице, не то в руках.       Не то в своём сердце. Сколько у неё там всего?       Недолеченные воспоминания о Заке да похрипывающие ― о Билли.       Подойдя, Роб тронул её за плечо ― почти не коснувшись.       ― А-а, мистер Грей, ― улыбнулась она и вытерла щёку. Роб и в полумраке, которым обросла улица, приметил ― глаза у неё красные.       Не от усталости. Билли шепнул ― её подменяет напарница.       ― Добрый вечер, миссис Денбро. Я только освободился и вот решил заглянуть, ― сказал Роб и похлопал по пакету ладонью. ― Привёз для Билли фрукты и всякое такое.       ― Спасибо. Спасибо вам за заботу.       ― Как он?       Миссис Денбро вздохнула, опустив глаза ― проводила Робов взгляд к раскрытому кошельку в её ладонях. С фотокарточки-вкладыша за прозрачным клапаном им улыбался темноволосый мальчонка ― в кадр совал часы.       ― Лучше. С каждым днём, ― ответила миссис Денбро.       ― Сколько ему здесь? ― спросил Роб, кивнув на фотокарточку.       Миссис Денбро вновь улыбнулась. Ямочки у Билли от неё ― достались в дар.       Продавленные, может, поцелуями ― ещё в младенчестве.       ― Семь. Представляете, эти часы они с отцом смастерили сами, ― кивнула она ― будто своему воспоминанию. ― Он всегда находил чем его занять. Зак.       ― Он говорил о нём. Билли то есть, ― перехватил Роб её взгляд, чуть сжав дно бумажного пакета. ― Много хорошего. Про залив и… Всякое. Вот.       ― Залив… Да.       Миссис Денбро вновь кивнула ― на этот раз Робу.       Они помолчали ― и звуки в коридоре, показалось, растворились вовсе. Грохнула где-то тележка, доставляющая полдник, внизу ― лифт, в холле шуршала лёгкая обувка медсестёр и пациентов.       А Билли босиком?       В носках наверно. Улыбался всё ― мне ма п-притащила.       Вглядишься в него ― вновь увидишь семилетнего мальчугана с полузасвеченной фотокарточки.       Часы Зака остановились. Биллиным ещё тикать и тикать.       ― Мистер Грей, ― начала миссис Денбро и, защёлкнув кошелёк, повернулась к нему.       ― Роберт.       ― Роберт. ― Она вдохнула носом. ― Спасибо вам. За всё, что вы сделали для Билла… сделали и делаете. Я вам жизнью обязана и…       ― Слушайте, миссис Денбро… ― качнул головой Роб.       Огляделся ― куда-нибудь деться бы от её слов.       Ну давай. Забейся обратно в своё логово ― за бором, в котором обитают зубастые звери.       Билли всех приручил ― а ты заселишь-разведёшь новых.       ― Нет, правда, ― всхлипнула миссис Денбро, приложив ладонь тыльной стороной к носу. ― Если б вы тогда там не оказались… если б не оказались, мы бы с вами стояли на… Даже не хочу это говорить. Но знаете, оно так и сидит в голове.       Перехватив пакет другой рукой, Роб приложил ладонь меж её лопаток. Билли, верно, и комплекцией в неё пошёл ― такой же худенький.       Как же ты, лапочка, не сломался?       Не сломался, пока меня ждал.       ― Билли здесь. Идёт на поправку, и это главное, ― проговорил Роб, заглянув ей в глаза. Дождавшись судорожного кивка ― миссис Денбро сглотнула, ― продолжил: ― Значит, всё плохое позади.       Миссис Денбро вдруг помотала головой, вынув платок из кармана выцветшего кардигана в катышках.       ― Полиция, ― кивнула она куда-то в коридор и высморкалась. ― Они пришли, что-то у него расспрашивали. Долго мусолили… Сказали, что со мной свяжутся позже, как вышли. Разве это мыслимо?       Смяв в ладони платок, она прислонила кулак ко рту, локтем упёршись в живот.       Если бы она знала.       Сколько она знала?       ― Всё образуется, ― сказал Роб, поглядев на неё. ― Увидите. Билли сильный мальчишка. Иногда, знаете, смотрю на него и не верю, что настолько.       Сжав плечо миссис Денбро на миг, Роб вернулся к Биллиной палате. Не успел тронуть дверную ручку ― как она его окликнула:       ― Роберт?       Обернувшись, он кивнул.       Сколько она знала?       Взгляд не прятала и его не кляла ― а всматривалась, словно что-то ей подсказало, кто вручил Билли варежки да шапку.       ― Нет. Ничего, ― улыбнулась миссис Денбро и вновь повернулась к окну, открыв, в отражении заметил Роб, кошелёк.       В Биллиной палате балакал приёмник ― сбитая волна, которая едва пропускала песни в свой порт. Фрукты они сперва разложили на застеленной койке. Билли покрутил в руках яблоко и пару раз подбросил ― грозясь не поймать.       Выглядел лучше. Во флисовой серой пижаме видеть его было легче ― будто он юркнул из спальни глотнуть таблетку от головной боли.       Пусть больше ни одна другая тебя не донимает.       ― Что там с хо-хоккеем? ― спросил Билли чуть ли не первым делом, едва Роб взял его за руку. ― Они согласны ведь? Да же?       ― Пока ничего неизвестно, ― пожал плечами Роб. ― Думаю, им просто не понравилось моё выступление. Проект ведь хороший.       ― И ты тоже.       Для кого-нибудь ― для Билли, например.       А для остальных?       Деятельных учителей наверно мало чествуют в школьном совете ― те накидывают бумажной волокиты, будто сломанный принтер.       Когда ты там уже заглохнешь?       Мало тебя шибануло тогда на льду.       ― Ну а ты как, Билли? Что говорит доктор? ― спросил Роб, погладив костяшку его большого пальца.       Повернёшь тыльной стороной ― отыщешь засечки от игл капельниц да анализов.       Словно Билли ― часть безумного эксперимента.       Словно и Роб был когда-то таким же подопытным. А вместе со штифтами вживили что-то ещё.       Билли только позже пробуждённый.       ― Ничего такого, ― ответил он, скрестив ноги на койке. ― Я здесь п-просто как на курорте. Не сравнить с па-ациентами мамы или Ричиным рехабом. Вот ты и фрукты мне принёс. Даже киви! И п-приходишь каждый…       Он вдруг осёкся, облизнув губы. Добавил вполголоса:       ― Крейг бы ник-када такого не сделал. Для меня.       Роб чуть крепче сжал его ладонь.       ― Я слышал, приходили копы. От твоей мамы, ― уточнил он ― Биллину ладонь поглаживал большим пальцем.       ― Хейг и Б-бакер, да. Я им всё рассказал, ― шмыгнул носом Билли, поспешив под ним вытереть свободной рукой. Округлив глаза, вперил в Роба взгляд: ― Много гов-ворил. Никогда б не подумал, что… ох, ст-только выболтаю, Роб.       Наклонившись, он поцеловал Биллин большой палец. Кожа едва-едва хранила запах апельсиновой цедры.       ― Мне ин-ногда, знаешь, не верится, что всё это случилось именно со мной, ― продолжил он вполшёпота. ― Может, это был друг-гой пацан… или я посмотрел кино.       ― Блокбастер.       ― Да, ― хохотнул Билли, припав лбом к его макушке. ― А эпизоды с тоб-бой я ни за что не отдал бы дублёру. Сыграл бы сам.       Приподняв голову, Роб уткнулся лбом в его. Ресницы у Билли, оказалось, сырые.       Моргни. Может, просыплется пара слезинок вослед.       ― Роб, ― шепнул Билли, не поднимая глаз.       В ладони становилось мокро ― от холодного пота.       Что ему вспомнилось? Что представилось?       Что теперь тебе снится?       ― Что, лапочка?       ― Мне… ― Он вдохнул носом. ― Мне ск-казал Хейг кое-что. Что ты за меня, ну… по-поручился. Это как?       Значит, все разговоры с ним       ты погляди что он с тобой натворил       того стоили.       Копы продают их за бесценок ― достаточно не иметь за спиной ничего, кроме поломанных костей.       ― Это значит, что я взял за тебя ответственность, ― ответил Роб. ― Какое-то время, наверное, они будут за тобой наблюдать.       ― А-а, ― протянул Билли, ― убедиться, что я хороший мальчик.       ― Ты всегда им был, Билли, ― поглядел на него Роб, выпрямившись. ― Помнишь, Санта к тебе заглядывал в это Рождество? Даже для копов это аргумент.       Всхлипнув, Билли улыбнулся и, подвинувшись, обнял ― повиснув почти, словно подаренный волнами залива в руки, ― Роба за шею.       От него пахло апельсинами ― скрылся запах медикаментов от волос.       Ты всегда был хорошим мальчиком. Просто надолго упрятался в самом себе.