вдребезги

      Ничего не говори Крейгу. Даже чтобы от него избавиться.       Пропадёшь сам.       Крейгова ревность впитывалась синяками под кожу ― туда, где органы вздрагивали каждый раз, когда он заносил руку.       Может, в этот, в этот раз пронесёт?       Словно Билл ― герой телешоу на прохождение препятствий в погоне за призом.       Провалился бы, казалось, на первом этапе. А погляди ж ты ― почти добрался до финала.       Остаток недели Билл подныривал в Робову подсобку ― стерпев пару шуточек, что уроки физкультуры наконец стали его цеплять.       Цеплялся сам. Руками-ногами.       Они болтали ― о всякой ерунде, когда последний ученик выпрыгивал на декабрьскую улицу. О планах на Рождество и подарках, полученных когда-то, ― сломанных игрушках Билла в стареньком ящичке, заставшем детство отца.       Заставшем его смерть.       Зак Денбро оставил ему поломанное наследство ― парализованные часы, хромые паровозики и поганое детство.       это вы шэрон денбро?       Это ты Билли Денбро?       Отец всегда говаривал ― если уж кто-то кличет тебя Билли, так стало быть, чего-то от тебя хочет.       Сведений, показаний, проникнуть членом в нутро.       Чего хотелось Робу?       Робу ― пробраться, кажется, в сердце.       Покинув спортивный корпус, Билл глотнул ртом воздух ― прореженный меленькими снежинками. Школьный двор ― зернистая картинка из альбомов за восемьдесят третий год.       Будь они с Робом одногодками, сторонились бы друг дружку, как вожак стаи и изгнанный из племени ― щёлк! щёлк! ― волчонок.       Знавал уж тех, что из стаи Роба, ― шпыняли малолеток, уродившихся со шкуркой взлохматистее.       Роб ― приручал. Пустил его в логово.       Миновав парковку, Билл остановился ― на выезде из школы, будто экипаж, поджидала знакомая грязноватая тачка. На капоте ― кисель из прикипевшей грязи. Из приспущенного окна тянулся дым ― словно из трубы уютного дома.       Не ведись, как в сказках ― самых страшных, от которых и звёздочки на потолке не защитят, ― обернётся последним пристанищем.       Обернувшись на спортивный корпус, Билл побрёл прочь по тротуару ― в сторону Крейга и не взглянув.       Соскучился?       По его тёплому нутру. Околел без него под боком.       Билл глянул через плечо на парковку ― к «Шевроле» Роба с обеих сторон подбоченились чужие тачки.       Не догадается?       Спросит ― эй, как там твой личный водила?       Неясно, кто хуже ― приглядывающий за Биллом Харли или Крейг, припавший носом, что псина, к его следу.       Как бы только завести его куда-нибудь       куда?       прочь.       Машина покралась за ним вслед, что провинившаяся собака. Билл сунул руки в карманы куртки, не обернувшись.       ― Да погодь, зайчик, ― окликнул его Крейг в щель между окном и крышей. ― Я же побалакать приехал. Так, знаешь… по-хорошему. Что это мы с тобой разбежались, а?       Билл молчал, бредя по тротуару.       ― Да виноват я, понятное дело, ну. Не сдержался… Но теперь всё иначе будет. Ты знаешь, ― усмехнулся он, ― один чувак мне всё растолковал.       Покосившись вправо, Билл приметил замаранный капот. Снежинки просыпались поверх ― что мел в той-самой-комнате       заткнись с-с-сука       где       не сдержался       что-то он, чувствовалось, выколошматил из Билла.       Остатки чего-то ― казалось, пустившие глубоко корни. Выдирать будешь с мясом.       Роб его ощупал. Целый.       ― Тебе не интересно, чё за чувак? ― хмыкнул Крейг и вздохнул. ― Да и понятно. Вряд ли ты о нём помнишь. О Дэме-то. Не зови меня Дэ-э-эмиеном.       Билл поклясться мог ― он покривился, передразнивая.       ― Короче говоря, твоего дружбанчика надолго не хватило, и он опять пришкандыбал под дверь скулить. Как закинулся, так его потенциал и раскрылся. Как понёс всю эту метафизическую лабуду… ― хохотнул он. ― Слушай, я даже подумал, приход ― у меня.       ― Чё с ним с-сейчас? ― спросил Билл, покосившись вправо.       ― Хер его знает. Ушёл в астрал.       Как отец?       Билл, пососав нижнюю губу, не спросил. Не за этим он приехал.       Не за тем не оборачивался Билл ― лишь бы не видеть его рожи. Пусть и за стеклом.       ― Короче, зайчик, я всё скумекал, ― продолжил Крейг. Позади Билла что-то щёлкнуло ― окурок прыгнул на тротуар из окна. ― Прикатил вроде как мириться. А к тому же ты забыл, по ходу, что всё ещё на меня пашешь. А?       ― Не забыл, ― бросил Билл.       ― Так-то. Тогда, блин, притормози своими лапками. ― Хошь, переломаю? ― Думаешь, в кайф мне за тобой пердеть потихоньку?       В голосе у него что-то лязгнуло, как откинутый перочинный ножик, ― и Билл остановился. Лишь бы не резал.       Уж если Крейг не брезгует марать руки, то погрузит в него и лезвие да поглядит, что там ампутировать ― выросшее во всю грудь от Робовых касаний-слов-поцелуев       лапочкалапочкалапочка       то, что не выбить ― намертво, кажется, приросло.       Качнувшись, тачка остановилась подле. Тёмные Крейговы глаза показались в оконной щели ― как у поджидавшего его под кроватью в детстве чудовища.       Схватит, стоит ступить ногой.       ― Запрыгивай, ― кивнул Крейг на сиденье рядом, пристукнув большим пальцем по рулю. ― Начнём это дерьмо сначала.       Знакомая Биллу пластинка. Крейг любитель ставить её на цикличные повторы.       Поозиравшись, он никого не заприметил поблизости. Хреново Харли       а моджахеды?       за ним приглядывает.       Поцыкав языком, как зверьку, Крейг привлёк его внимание ― головой качнул в сторону пассажирского сиденья.       Запрыгивай.       Тебе чё, дважды повторять надо?       Обогнув машину, Билл открыл прискрипнувшую дверцу и опустился на переднее сиденье. Едва закрыл ― замок щёлкнул, как механизм кроличьей ловушки.       ― Заедем сперва за харчами. У меня, блин, пузо к спине липнет. ― Вновь заведя машину, он подтолкнулся с места ― Билл едва успел прищёлкнуть ремнём безопасности.       Думаешь, поможет?       Они молчали под шебуршавшую волну из магнитолы. Билл тиснул к животу рюкзак.       В нутре что-то роилось ― словно пуд червей.       Может, прислушаться к ощущениям? В «Шевроле» такого не было ― даже в первую поездку. Хоть Роб и кликал его Билли.       Выходит, отцовская теория не подтверждается практикой ― или зависит от задач в Билловом бланке.       Считать он всегда хреново умел.       Крейг притаранился у какой-то лавчонки на Стивенс-авеню. Едва вышел, поторопил Билла хватом за заднюю сторону шеи.       У витрины на них глянула пара бродяг в замызганных куртках ― руки в митенках грели о стаканчики с недопитым кофе. Билл испробовал с Крейгом всё ― и даже дерьмовый кофе в придорожных лавчонках. Но руки погреть можно.       Билл бы вложил свои куда-нибудь       в Робовы?       а тыкался кулаками в чрево карманов. Нащупав листок с его номером, смял ― лишь бы Крейг не развернул.       Что дальше? Развернёт       наружу       Биллову кишку?       ― Чего хошь бери, ― кинул Крейг, когда они остановились перед стеллажом с закусками.       ― А д-денег-то хватит?       ― Спрашиваешь.       Билл покосился на него, придерживающего под мышкой пару бутылок пива. Почудилось, у него стёрто лицо.       За что ты зацепился, прежде чем оказаться у него в койке?       Билл не был уверен, прыгнул ли туда сам.       Он прихватил пакетик цветных драже ― когда Крейг поблизости кашлянул в кулак. Поторапливайся, мол. Думаешь, буду с тобой весь день цацкаться?       Как личный водила, ха. Или кто он там тебе?       ― Скудненько, ― оценил он, выхватив пакетик из Билловой руки. ― Всё дуешься на меня, что ль? Да ты глянь ― совсем же сошло вон.       Ну почти.       Билл потёр под глазом, радиус вокруг которого окрасился охристым. Не отличишь от пациентов матери ― ещё не знающих о своих диагнозах.       Биллу свой, кажется, знаком. Неведомо лишь, хроническое или лечится.       Мужик на кассе поглядел на них исподлобья. Оценил Билловы сходящие увечья, оценил ― мог ли их оставить Крейг. Принял, наверное, их за папашу и сынка.       Билл натянул улыбку, прихватывая пробитое драже, ― что, думаешь, родители детвору только по головке гладят?

* * *

      Его спальня ― их? ― почудилась мрачным логовом, стены которого придавливают к полу.       Билл, казалось, впервые здесь целиком одет.       Крейг откупорил пиво со щелчком крышки и протянул ему бутылку. Билл взял, опустившись на край застеленной койки.       Больше сесть       а как же на Крейгов член, а, зайчик?       некуда.       Не зови. Не зови меня так.       Пива он не глотнул ― лишь сделав вид, что приложился. Следил за тем, как Крейг суетится ― меняет перегоревшую лампочку в торшере, едва не проливая пиво из бутылки, и шепчет себе под нос проклятия-заклинания-привороты.       Билл глядел на него в упор ― и что-то его взгляд оттягивало прочь.       Отряхивало от него Крейга.       ― Ладно, зайчик, ― вздохнул Крейг, вкрутив лампочку и примкнув на край койки к нему по соседству. ― Хлебанём за мир.       Он стукнулся горлышками бутылок, отпив из своей.       ― А чем ты занимался на прошлой неделе, а?       ― Ничем таким, ― пожал плечами Билл, постукивая ногтем большого пальца по «плечику» бутылки.       ― Уроки, а? Ты же хороший ученик, зайчик, верно? Уж кому знать, как не мне, ― хмыкнул Крейг, повскидывав брови.       Лучше бы прогуливал все его уроки.       ― Х-хошь узнать, не ходил ли я к копам? ― спросил Билл, склонив голову к плечу.       ― Да ты чё, Билли, какие копы… — Он сделал ещё глоток и прищурился: — Ты ж не ходил?       Промолчав, Билл оглядел комнатку ― он отражался в зеркале шкафа в пол. В него вклеился образ тощенького мальчугана, распластанного на потной койке.       У Крейга на потолке не горит ни одной звезды. В его спальне погасли все, что когда-то зажигались в Билле.       ― Ты ведь не ходил. Правда? ― подался к нему Крейг, вшептав куда-то рядом.       Билл глянул за плечо ― отодвинулся. Если Крейг его коснётся, сотрёт прикосновения Роба.       Те, что его защищали ― словно экипировка от падений.       ― Я не успел, ― ответил Билл, вновь упёршись в него взором. Вдруг удастся им проколоть насквозь, как копьём.       ― Что значит ― типа «не успел»? Хотел, что ль?       ― Ты м-меня из…       избил? изнасиловал?       Что это было       тогда       у меня попа бо-оли-ихт       помнишь?       Ты меня измучил.       ― Первый раз, что ль? Давай по чесноку, зайчик, ― кашлянул Крейг, выпрямившись и булькнув пивом в бутылке. ― Ты заслужил. Знаешь почему? Знаешь. Потому что влез в мои хреновы дела. Договаривались мы с тобой, что ты туда не ходок? Договаривались. Скажешь, не было такого?       ― Дог-говаривались, но…       ― А чё тогда расперделся? ― нахмурился Крейг, потянувшись к пакетику драже на прикроватной тумбе. Бросил на колени Биллу ― едва успел их стиснуть. ― На вот. Я к тому же, если ты не заметил, извинился.       Вдохнув носом, Билл уставился в горлышко бутылки ― пиво плеснулось, как кипящая вода в жерле.       Сделает глоток, как раньше, ― и       у меня попа бо-оли-ихт       распахнёт глаза, на потолке не найдя ни одной звезды.       ― Я не с-слышал, ― проговорил Билл.       Воспроизвёл в голове вновь ― голос вроде не дрогнул. Услышь его кто со стороны ― верно, покажется звонче битой чашки.       Тебя ещё можно, думаешь, склеить?       ― Чё ты там мяукнул? ― спросил Крейг, приблизившись корпусом.       Билл глянул на него ― взором полоснул по бледному лицу. Щёки у него ввалились, на коже ― засечки от вчерашнего бритья с опохмела. Может, он готовился ― уверить, что больше этого не повторится.       Прощупать остывшие на Билле синяки касаниями плотнее ― не сбежишь.       Интересно, он, шакал из логова, чует запах другого зверя, остывающий на Билле?       На его руках.       ― Я сказал, что не сл-лышал твоих извинений. ― Билл крепче стиснул горлышко бутылки ― словно Крейгову рябоватую в полумраке спальни шею. ― И знаешь чего? Хоть ты мне в н-ноги бахнешься, я не прощу. На-насрать мне на тебя и на твои обещания. Че-через неделю ты снова меня исколотишь до… крови или ещё ч-чего-нибудь. Чё, не так?       Крейг вглядывался в него ― будто в давший сбой механизм.       Как тебя починить? Где нужная кнопка?       Не нащупает. Биллу казалось, ликвидировал.       Он не шевельнулся ― змея перед броском. Вот чьё, оказывается, логово.       Задушит?       Он уже пытался       это не засосы       навесил на Билла ожерелье из проклятых камней.       Охватил шею вновь клешнёй ― бутылку Билл выронил, полуопрокинувшись на кровать. Нашёл опору в локте ― вцепился в его костистое запястье.       Сил нет переломить. Все-все вшил в свой монолог.       Ну и речистый же ты стал, погляди. Одним переломом лапок, думаешь, обойдётся?       ― Не балакай так со мной, Билли, ― цокнул языком Крейг, вдавив большой палец под его челюстью. ― Смелый, что ль? Я ж тебя дюкану за хомут, и все дела. Где такого нахлебался?       Всего-то коснувшись шрама на Робовом лице губами.       Крейг ему скармливал всякую дрянь через поцелуи.       ― Я ж влёгкую тебя на красный галстук возьму, ― зашептал он, ляжкой придавив Билловы. ― Или обставлю всё так, что искать тебя не станет никто. А если найдут… решат, ты сам. Передознулся или… Сам, мой дорогой. Мой…       Клешня потянулась выщипывать что-то поверх Билловой толстовки ― оставлять мой мой мой       лапочкалапочкалапочка       как клеймо. Это-то точно не сотрёшь, мол, ― только и сдирать с кожей.       Опробовал накрыть хмельным ртом Биллов ― от него пахло, как, бывало       со мной такое впервые       от отца       впервые мне не хочется под тобой раствориться.       В тебе.       Билл толкнулся ― не помогло, повозился ― легче не стало, брыкнулся       заткнись с-с-сука       только вдохнул кисловатый запах в глубину глотки.       Живот покручивало ― будто он съел что-то склизкое. Выплюнешь ― вместе с внутренностями, им охваченными.       ― Отвли! ― заорал Билл под облизывающим его рот языком.       Что-то солёное брызнуло на зубы. Что-то гулкое ― в уши.       Он кричал. Ёбаная мра-а-азь.       Стены дрогнули, подступая. Билл его укусил.       В отместку за самый первый укус, может, ― когда Крейг обратил его в такого же, как он сам.       Как мне исцелиться?       Серебряных пуль у Роба ведь точно нет.       Билл вскочил ― носки промокнул в пиве, впитавшемся в линялый ковёр. Его дёрнули ― назад-назад-назад за рукав толстовки       не свалил ― хрипнуть успел в ухо.       Пообещать ― ты сдохнешь. Ты сдохнешь, манда.       Билл отпихнул дверь и вылетел в коридор. Позади топало-грохало-лязгало ― словно за ним гналась свора собак, сбившихся с цепи.       Спускай их всех. Уже и не страшно.       Глотая спёртый воздух, Билл врезался во входную дверь. Подёргал ― заперто.       Подёргал ― замок пощёлкал в насмешку. Ха, да куда ж ты, да куда ж тебе, да       охнул ― Крейг вбился в него, вшлёпывая в дверь. Вдохнёшь ― рёбра вдавятся в драный дермантин.       Вдохнёшь ― почуешь хмельную вонь.       Что, блин, уже отвык?       ― Ну и куда ты навострился, а, гнида сраная? ― прошипел Крейг, прижавшись к Билловой щеке. ― Мы с тобой не закончили. Сбегаешь со свидания? А теперь всё будет ху…       ― Я-пзвню-Хрли! ― визгнул Билл, притиснувшись щекой к теплеющему от дыхания дермантину.       Стало легче ― дышать.       Он отвалился, как отмёрзшая льдина.       Билл обернулся через плечо ― встретившись с Крейговым взглядом, хмурился. Лицо он обрёл ― теперь только Билл его за вибрацией дрогнувших губ       может, в глазах рябило?       не узнавал.       Если б в его арсенале были эти заклинания раньше.       Может, Крейг над ним бы уже давно не колдовал. Не загасил в нём ни одной звезды.       Подхватив рюкзак-ботинки-куртку, Билл отпер дверь, нащупав таки замок, ― и в мокрых носках вывалился в ледяной подъезд.       Что-то внутри него всё ещё теплилось. Хоть это Крейгу загасить не удалось.

* * *

      На потолке спальни ещё не погасли отцовские звёзды. Билл вглядывался ― созвездия не составил. Зак просто не успел объяснить ― кто есть кто на небе.       Кто есть кто на земле.       Ты сам поймёшь, сынок. По опыту, со временем.       А моё уже вышло.       Показалось, от него, хоть и принял душ, всё ещё несло пивом. К приходу Шэрон ― она, постучав, прокралась, наливаясь теплом от света ночника, ― Билл припрятал ноги под одеяло.       ― Не спишь? ― спросила она, опустившись на край его кровати.       Билл помотал головой.       Оглядел её ― бледноватое лицо, собранные в узел на затылке выцветшие волосы. Шэрон померещилась ему героиней военных книг с выгоревших иллюстраций ― медсестрой в госпитале, может.       Он вот тоже, кажется, ранен. Может, наконец комиссуют домой?       Я уже навоевался. Отпусти.       ― Как м-миссис Керш? ― спросил Билл, вглядываясь в неё в охристом свете.       ― По правде говоря, неважно. Привет она тебе не передала, ― поджала Шэрон губы.       ― Почему?       ― Не может. Всё реже узнаёт даже меня.       Билл промолчал, уставившись в засыпанный звёздами потолок. Отец толковал всё ― точно-точно с неба свалились.       Неужто сомневаешься?       Раньше. А теперь ― нет. Иначе давно бы уже погасли.       ― Как д-думаешь, умирать очень больно? ― перевёл он на мать взор.       ― Смотря кому, ― пожала она плечами. ― Иногда люди очень мучаются. А иногда даже не понимают, как умерли. Ну, мне так кажется. При эвтаназии, в коме, например, или во сне.       ― Мне бы хо-отелось умереть вот так. ― Приподнявшись на локте, Билл подпёр голову рукой. Нерастворённый синяк кольнул ребро ― и притих. ― Не как папа. Д-думаешь, он понял, что с ним случилось?       Она вздохнула ― взор опустила. Полегоньку запиралась от него на засов.       Ничего, ничегошеньки тебе не расскажу.       ― Не знаю, Билл, ― отрезала наконец Шэрон, вскинув взор. Сощурилась, вглядываясь ― как в пациента, утаивающего опасный симптом ― авось и пронесёт. ― Почему ты вообще об этом спрашиваешь? Что за разговор на ночь глядя?       ― Просто под-думал о миссис Керш, ― пробормотал Билл, покорябывая ногтем выпечатанные на простыне полосы.       Взгляд Шэрон смягчился, что талое масло.       ― Я бы уже д-давно сдал, ― усмехнулся Билл. ― А ты вот держишься. Круто. Ты п-правда клёвая, ма.       ― Но мать я точно не ахти.       Билл пожал плечами:       ― П-папу вот ты тоже ругаешь. А гов-воришь, он хороший отец.       Шэрон улыбнулась ― показалось лишь проблеском света от ночника. На миг отогнала от себя       это вы шэрон денбро?       потухшее воспоминание. Погладив-потормошив Билловы волосы, прогнала и у него.       Ненадолго. Если бы она знала.       ― Я беспокоюсь за тебя, Билл. Может, уволиться с этой твоей подработки? Чаще бывать дома? ― Склонив голову к плечу, она попробовала заглянуть ему в глаза.       ― А гов-воришь, мать из тебя не ахти.       ― Я всерьёз, Билл, ― вздохнула Шэрон. Накрыла его ладонь своей, тёплой и сухой от медицинских печаток, ― чтоб ноготь не проредил в простыни дырку. ― Ты выглядишь замотанным. Весь у себя на уме. Что тебя тревожит?       Если бы она знала.       Биллова жизнь всё больше походила на триллер ― следующая сцена грозит обернуться убийством       мы с тобой не закончили       или появлением моджахедов.       В глазах Шэрон он, наверное, всё ещё примелькавшийся герой школьных мелодрам.       ― Ничего, ― попробовал усмехнуться ей Билл, подняв взор.       ― Ничего, ― повторила она со вздохом. Будь свободна ладонь ― точно всплеснула бы руками. ― Можно подумать, я этого раньше не слышала. Ты где-то пропадаешь, ночуешь у одноклассников, занят каким-то школьным проектом… Как он, кстати?       ― Неплохо, ― сказал Билл, покривив уголки рта. ― Ск-коро защитим его. Ты будешь мной гордиться.       Если не учитывать, что в ответе за него ― Роб.       Ну а ты?       Ну а ты просто вертишься под боком. Словно девчонка в юбке-волане из группы поддержки.       ― Что ж, не сомневаюсь, ― проговорила Шэрон, покосившись на него. ― И в чём же суть этого проекта?       ― Ну… ― возвёл глаза к потолку Билл, вновь бухнувшись головой на подушку. ― Он в-вроде как связан с… про-оп-пагандой спорта. И всякого такого.       ― Спорта? Не припомню, чтобы тебя это интересовало.       ― Жизнь вын-нудила, мам.       Она улыбнулась, оглядев его. Будто что-то ей бросилось в глаза ― как то, что опасный скрытый симптом могло бы стереть.       ― Я, кажется, понимаю. Твой партнёр по проекту ― девочка, которая тебе нравится, ― прищурилась она.       Билл захохотал, мотая головой.       Может, потому что доверительных разговоров, питающих добрые сны, у них не было давненько. А может, потому что в голове дзынькнуло ― если бы она знала.       Она бы на него накинулась, как орлица? Заклеймила бы позором, очернившим их семью?       Нашлись бы у неё на это силы?       Билл вдохнул носом, подстиснув край одеяла. Ноги ― почувствовал, под одеялом скрестив щиколотки, ― будто вновь смочило пивом. До того сырые.       ― А если б мне… ну-у… ― протянул Билл, не глядя на неё ― не глядя в потолок. Звёзды ему подсказки не дадут. ― А если б мне-нрвилсь-мльчики?       ― Мальчики, ― повторила Шэрон эхом, вроде не спросив, а вроде и не всадив ему тоном голоса под рёбра.       Туда, где всё ещё ныло. Не от синяка в этот раз ― а от того, что будто промчался марафоном.       Ещё и первым пришёл. Ты будешь мной гордиться?       Шэрон молчала, потирая переносицу, ― ответ, наверное, прикидывала. Или сразу ― наказание. Теперь, верно, ему точно больше некуда пойти.       Может быть, Роб решит его приютить, как беспризорника. Завещает поливать каланхоэ в его отсутствие ― только не забудь, пожалуйста.       Будет целовать перед уходами.       Билл разомкнул глаза ― Шэрон с неглубоким вдохом обхватила его ладонь.       ― Ничего не важно, потому что ты мой ребёнок, ― сказала она вполголоса и добавила чуть громче ― словно для кого-то в спальне ещё: ― Но впрочем, ещё нужно это переварить. Доброй ночи, Билл.       Наклонившись, она поцеловала Билла в лоб ― едва-едва, будто думая ― оттолкнёт, сморщится.       От неё ещё пахло духами и больничной столовой. Билл вдохнул глубже ― чтоб запах сберёг его ночью, словно он ― в материнских руках.       ― Ма, ― окликнул он Шэрон, когда она направилась на выход. ― Не гов-вори больше, что мать из тебя не ахти.       ― Я разрушаю этот образ?       ― Ещё как.       Улыбнувшись, она вышла, прикрыв за собой дверь.       Билл воздел взгляд к потолку. Точно ли, подумал вдруг, имя Харли оттолкнуло Крейга?       Может, что-то, что искрилось       симптом, считанный Шэрон       в его глазах.