* * *
Расшумевшаяся детвора покидала спортзал не торопясь ― обменивалась шутками и новостями. Поглядывали на Роба ― словно он главный герой хотя бы одной. ― Мистер Грей, мистер Грей! ― обернулся на Роба в коридоре восьмиклассник Джеффри в сопровождении толпы мальчишек. ― А правда, что у нас типа хоккей теперь будет? ― Откуда ещё такие новости? ― нахмурился Роб и, остановившись, сунул руки в карманы спортивок. ― Отовсюду. ― Кто вам сказал? ― Все говорят! Усмехнувшись, Роб мотнул головой, почесав затылок. Захочешь скрыться вместе с Билли? откопают. Захочешь докричаться до Билли? не услышат. Роб с этим не примирялся ещё со времён учёбы в Ороно. Слухи доползали до крыльца больницы, где он торчал чуть ли не с месяц, ― жирными чайками, что ютятся на солнечном пирсе, отогревались ― не сгонишь. ― Он подслушал разговор Миллер с секретаршей, ― шепнул Джек, подпихнув приятеля локтем. ― Джефф, ты что же, опять к мисс Миллер загремел? ― вскинул Роб брови. Тот, потупившись, зыркнул на прыснувших мальчишек, буркнув: ― Окно разбил. ― Он курил в толчке, ― вставил кто-то ― успев занырнуть за плечи товарищей, пока Джефф не развернулся с занесённым кулаком. ― Так не пойдёт, ― отвёл его запястье в сторону Роб. ― В хоккее что важнее всего? ― Голы! ― Дисциплина. Не будет дисциплины ― не будет хоккея. ― Так значит, это правда? ― оживился Джефф, вспыхнув глазами. Роб вздохнул. Слухи он разбавлять не умел ― ни правдой, ни враньём. Сознаться? Будут таращиться на него потом волком ― как на папашу, обещавшего приехать на важный матч, да задержавшегося вместо этого на работе. Не обижайся, сынок. ― Я работаю над этим, ― наконец ответил Роб. ― Это сложный процесс. Всё ещё впереди. Будет здорово, если вы никому это не разболтаете. Договорились? Раскричавшись в согласии наперебой, восьмиклассники попрощались и покинули корпус. Роб глянул в окно ― шумно переговариваясь, они пихали друг друга в бока-плечи, будто уже сталкиваясь на катке. Миллер не выглядела так, словно попыталась бы хотите совет? ему запретить. Улыбалась, что банковский клерк, одобривший крупный кредит. Не влети под проценты, Роб. До конца жизни не расплатишься. Хочешь совет? Не тумань голову доверчивым мальчишкам. Вернувшись в спортзал, он побрёл к подсобке, покусывая нижнюю губу ― всё ещё будто напитанную Биллиным теплом. Всё ещё берёгшую печать его поцелуя. Сорвёшь ― вскроешь все свои чувства. Запутанные больно ― замучаешься отделять одно от другого, как слипшиеся ледышки. Когда ты успел их заморозить? Когда Билли успел пригласить к тебе гостить весну? Сев за стол в подсобке, Роб пододвинул к себе ведомости, сверяя графики посещений занятий. Копия результатов анкетирования поджидала его на кромке стола. Роб глянул туда ― поспешил отвести взор, как мальчишка ― от запрещённой литературы. Тоже вчитывался бы не отрываясь. А в груди росло бы что-то необъятное ― как проглоченный воздушный шар. Моргнув, Роб вернулся к ведомостям. Только бы у Миллер не нашлось ни одной иглы, чтобы его лопнуть. Вроде как хуже нет разламывать чужие надежды. Поберегись ― щепки попадут и в тебя. Прислушавшись, Роб уловил грохот стальной двери корпуса, следом ― торопливые шаги по налаченному паркету. Детвора, случалось, что-то забывала в раздевалках ― возвращалась, запыхавшись. Тяжёлого дыхания Роб не услыхал. Когда опомнился ― поверх глаз легли холодные ладони. ― Угад-даешь ― получишь поцелуй, ― шепнули за затылком. ― А если нет? ― Тогда обойдёшься. У меня самый узнав-ваемый недостаток на свете. Как у Билли Биббита. ― Что ты тут делаешь, Билли? ― усмехнулся Роб, перехватывая его ладони. Опустил ― вновь от негустой темноты обнажив мир. ― П-пришёл поздравить. Он прислонился к краешку стола, шорхнув распахнутой курткой. От неё повеяло улицей и дымом. Биллины губы, верно, горькие. Вкусив, обожжёшь рот. Тебе должно быть стыдно. Должно же? ― Ну а тебе откуда известно? ― спросил Роб, подняв на него взор и отложив ручку. Билли ухмыльнулся ― румянец ожёг его щёку. То ли от лёгкого морозца, то ли от нахлынувшего тепла. Изнутри? Чувствовал ли он то же самое, что и Роб, ― словно они пациенты одной палаты, делившие один анамнез на двоих. Из таких не выписывают. И даже не отправляют в рехабы. ― Бейли растрепал, ― ответил Билли, сцепив ладони перед собой. На фалангу пальца наполз свежий пластырь с улыбчивым кактусом ― стибренный, точно ведь, из Джорджиного рюкзака. ― Он поговорил с Миллер, а п-потом… Ко-ороче, слух летит по всей школе. Давно такого не было. Разве что к-когда… Он осёкся. Генри умер. Роб потянулся к его руке ― взял, смяв в ладони целиком. Отогревал, будто Билли выкован изо льда. Из него освобождён, как древнее животное. Науке неизвестное. ― Ещё ничего не решено, ― пожал плечами Роб. ― Я вроде как должен уговорить школьный совет в конце месяца или что-то вроде того. ― «Уг-говорить»? ― хмыкнул Билли, на миг скривив рот. ― Это они тя до-олжны уговаривать. Свалишь ― и опять не пойми что будет. Роб промолчал ― держа его за руку. Или держась. Словно они опять окунулись в тишину его «Шевроле». Там она их не осуждает. Здешняя, гулкая, ― набивается в уши. Билли, будто её ощутив, почесал ухо мизинцем свободной руки. ― Сл-лушай, Роб, я только… ― Он замолчал, облизнув губы. Перед поцелуем? Или просто обнадёживал? Вдохнув поглубже, продолжил: ― А… А ра-разве тебе можно заниматься? Ну, со спиной. Прости, если это… В о-общем, не повредит? Ты не сломаешься снова? Билли, верно, единственный, кто отважился бы его починить. Ты не сломан. Просто повреждён механизм. ― Я недавно был у врача, ― ответил Роб, ощутив ― в ладони от холодного пота становилось влажнее. ― За этим и ходил. Помимо, конечно, планового осмотра. ― И? Что он ск-казал? ― распахнул глаза Билли. ― Всё путём. Если это тренерская работа или любительская игра. Может, тебе даже не повредит. Билли разулыбался ― и румянец на его щеках окрасился тёплым оттенком. Роб обернулся было к окну ― нет, не солнце. По-прежнему по подсобке рассыпались осколки холодного белёсого света. Билли прячет солнце внутри. Роб пожамкал его ладонь, он ― в ответ. Поглядел перед собой ― в пространство дверного проёма, берёгшего здешнюю тишину. ― Я так давно не вставал на коньки, ― промолвил Роб. Влезет, верно, ― проломится под ним лёд. Просто с непривычки. Как друг, спина которого хрустит от крепких объятий. Э-э, Роб, давненько не виделись. Где тебя только носило? ― А я ни разу, ― признался вдруг Билли, опустив глаза. ― Правда? Никогда? Он помотал головой, поджав губы. ― Это дело поправимое, Билли. Я научу. Ты знаешь, ― выпрямился Роб, вскидывая на него взор, ― только кажется, что сложно. Что вот встанешь ― и будешь падать, если толкнёшься. Главное, первое время не смыкать ноги, а пото… Он вдруг хлебнул тепло ― печать, оставленная вчера Биллиными губами, вспыхнула вновь. Потянулась к хозяину. Загорелась ярче ― от брызнувшей на неё влаги. Билли подсадил ему новый поцелуй ― словно симптом. ― Ты же уг-гадал, ― прошептал он, ― что это был я. И выпрямился, плотнее сомкнув ладонь. Пот в самом центре единения их рук кипятился. Не обожжёт ли?* * *
На хазе глухо ― Билл разрубил тишину щелчком дверного звонка. Никто не вышел его встретить в коридор. Хорошо, что не Крейг. Не успел ещё стереть с лица полуулыбку, после того как попрощался с Робом. Опустившись на корточки, Билл расшнуровал ботинки и, поднявшись, стянул их. Следом ― куртку. В коридоре вновь никого не показалось. ― Крейг? ― на всякий случай окликнул Билл. Что-то прошептал в ответ лёгкий сквозняк. Может быть, из кухни, где попахивало горелым. Подхватив рюкзак, Билл шагнул глубже в коридор, оглядываясь ― словно из-за стен того гляди выплывут торчки. Всё мечтали с ними склеиться по приходу вместо обоев. Здесь уже ничего не казалось фантастикой. Поначалу Биллу всё казалось ― он герой бестселлера, наспех написанного фантастом ― чтоб не нарушить сроков договора. Персонажи этой книжки мнили себя детьми просветлённых или ловили под кожей муравьиных львов ― эй-эй, вот же он! не прозевай! Из фантастики он умудрился перескочить на страницы триллера. Главное, чтоб в спешке его не перелистывали. За событиями как-то перестаёшь поспевать. Остановившись подле двери комнаты, служившей лабораторией слыхал про тамошних моджахедов? Билл огляделся. Он здесь один ― только стены, казалось, съёживались в полумраке. Заталкивали его в сомкнутое нутро. Может, и над Крейгом властвовали. Сам бы он, всё думалось раньше, вряд ли влез на Билла. Кому нужны мальчишки нет не смущает с топорщащимися под кожей мослами. Может, если б Билл так не считал в самом начале, когда не питал бы иллюзий на него взглянули, как на Крейг не стал бы в него пихаться. Толкнув дверь, Билл вдохнул ― поддалась. Если уж Крейг не стал запирать ― скоро вернётся. Куда бы его ни занесло. Шагнув в комнату, некогда бывшую гостиную, Билл осмотрелся ― по стенам плыл полумрак, вытертые обои выкрасив в пыльный песочный оттенок. Цветастые шторы задёрнуты, как в спальне любовников. На журнальном столике ― белесоватые разводы, будто вытертый мел с доски. У Крейга свои уроки ― хотя вроде как он успел преподать Биллу не все. Сбегай с них чаще. Сбегай с них на Греевы. Билл прикрыл за собой дверь, оставив щель, ― и прокрался к шифоньеру. Наклонившись, пошуровал в ящиках ― ни черта, кроме откупоренных ампул без содержимого. Без больничных печатей ― не как у матери. О результатах анализов Ричи и не сообщил ― не знал, может? ― перед тем как отправиться в рехаб. Зря, блин, ― выдал бы, что ли, карту для поисков. А без неё влёгкую можно заблудиться. Билл шорхнул ещё парой ящиков ― вывалились, на языке явив ему блистеры таблеток среди перекопанного торчками? тряпья. Обернувшись, подошёл к письменному столу напротив зашторенного окна ― пошарил среди бумаг и пакетов. Откатив напасы, пригляделся к записной книжке, обёрнутой в треснутый дермантин. Крейгова? Не поднимая её со стола, Билл полистал страницы ― куча номеров, вбитых корявоватым Крейговым почерком. Позвонишь хотя бы по одному ― либо не дождёшься ответа, либо сделаешь ещё один поворот в лабиринте. Какой из них выведет Билла к Минотавру? Хах, надо было спросить ниточку у Роба. А не только стребовать пару поцелуев. Что-то грохнуло с края стола ― Билл, цокнув языком, присел на корточки, шаря ладонью в темноте. Дзынькнуло ― он подскочил, едва не насадив макушкой изнанку поверхности стола. Не дверной звонок ― телефон из-под бумаг, сваленных в угол. Вдохнув носом, Билл откопал его, сдвинув смятый от впитавшейся влаги номер журнала с какой-то тёлкой. На табло высветился номер ― он покосился на Крейгов блокнот. Замучаешься сверять цифры. Развернувшись, Билл хотел было уйти ― словно звонивший материализуется в комнате, как ожившая галлюцинация заколотого торчка. Автоответчик пикнул ― и голос заболтал, кашлянув: ― Хреновые дела, mi amigo. Товар списывают из-за недостачи бабок. Так сказали. ― Повисла пауза ― автоответчик записал пару сиплых вдохов. ― А я предупреждал, Крейг. Без обид. Автоответчик снова пикнул ― проглоченный тишиной. Билл нахмурился ― в последнюю встречу Маркус не казался готовым сорвать сделку. А на других Билл не присутствовал. Может, и к лучшему? Может, Маркус тоже знает о моджахедах? Билл зашагал на выход, потянувшись к ручке, готовый распахнуть дверь, ― она в ответ едва не шмякнула по носу. Крейг встрял в дверном проёме, рукой упёршись в косяк ― не проскочить. Что, зайчик, попался? Хошь, переломаю лапки? ― Ну привет, манда, ― отрубил Крейг. От него пахнуло перегаром ― Билл сглотнул, задержав дыхание. Смял в кулаки пальцы ― вспотевшие, как от ты же уг-гадал что это был я цветущих по телу поцелуев. Пока надейся только на синяки. Они, говорят, тоже дают хороший урожай ― соберут в больничке. ― Крейг, я ус-слыш-слышал… ― Заткнись, блядь. Заткнись, с-с-сука, пока я… тебя не прирезал. Не изрешетил тебе кишку. Не. Грохнуло ― то ли внутри Биллова уха, то ли за его спиной. Он потянулся ладонью к голове ― нет, не вытащить. Ты же уг-гадал, что это был я.