От вранья умирают традиции ― словно насекомые от яда.
Билл и ногами давить не чурался. А думали
думали ведь?
он не такой.
Джорджи уехал на занятия на школьном автобусе ― а из-за стола выскочил, не доев овсяные хлопья, едва заприметил на лестнице Билла.
В школу он брёл в одиночестве. Туман настигал из-за фонарей, что бродячая собака. Неясно, если приласкаешь, ― укусит ли.
Они с Биллом похожи. На всех
на всех ли?
челюстями щёлкали, будто безродные волчата. Один Грей, казалось, не берёг руки.
Позвоночника тебе, глупый, мало?
Увечья его словно получены на войне ― поцелуй фронта, надолго оставшийся на теле. И взгляд тусклее тех, кому удалось «откосить», ― будто до сих пор там.
На льду, конечно.
Остановившись в школьном дворе, Билл поглядел на основной корпус, на корпус младшеклассников ― верно, Джорджи уже всем нажаловался на братца.
Поглядев на спортивный, отправился туда. Хотя вроде как тех, кто относит с магистрали детёнышей лесных зверей, не благодарят.
В темноватом коридоре в нос ударил запах ядрёного мальчишеского пота. Потащился мимо раздевалок, где с утра шумела ребятня. У кого-то папаша крепко надрался, у кого-то маменька.
Грохотал хохот ― у детей будто аллергия на сочувствие.
Остановившись у двери в спортзал, Билл пожевал нижнюю губу. У самого показатели зашкаливали. Проявит жалость ― чихнёт.
Он бы желал пациентам матери всего хорошего ― если б они не вытягивали её из семьи и напоследок не награждали запахом мертвечины.
Она не чуяла. Билл ― за версту.
Он вошёл в спортзал ― сморщился от свежеватого запаха краски. Пара мужиков хозяйничала у дальней стены, негромко переговариваясь, ― по сырой штукатурке крыла зелёным цветом.
А прежний какой?
Билл не помнил.
Дверь в подсобку была открыта ― а, подойдя, всё равно постучался. Грей поднял взгляд от стола, за которым заполнял то ли расписание, то ли ведомость.
― П-привет, мистер Грей, ― сказал Билл, сглотнув.
Словно вместе со слюной ― ацетоновую вонь краски, расползшуюся по спортзалу.
Хоть снаружи, хоть изнутри выкрашивай, лучше ― новее, пригоднее ― не станет.
― Я хотел… ― Замявшись, Билл опустил взор на его крупное колено. На своём почуял призрачное тепло. ― В об-бщем, спасибо. Спасибо за Дж-джорджи.
― Всё путём.
Нет.
Билл по его взгляду видел ― точно ведь Джорджи ему чего наболтал. Детворе ведь пока не намекнёшь ― рта не сомкнёт.
Может, хоть соплякам Грей не умеет задавать правильные вопросы?
― Почему ты ушёл? ― спросил он, наконец отложив ручку. Поднявшись из-за стола, сунул руки в карманы спортивок.
― Я…
Матери врать как-то проще. Она ничего не знает о Билле.
― Мой… знакомый. Я д-должен был…
― А твой брат? ― перебил Грей.
Билл выдохнул ртом, потерев переносицу.
― Ладно. Я в-виноват. Довольны? ― кинул он, скрестив руки на груди.
Ты ведь не такой.
Вроде бы в Греевых глазах это ещё теплилось ― как последний августовский день перед осенью.
Матери бы этого хватило. А Грею ― нет. Попробуй прокорми отговорками-извинениями-обещаниями ― не хватит на такую тушу.
― Не передо мной, ― пожал он плечами.
― И п-перед вами. Не надо было его везти и…
― Мне не трудно.
Кто бы сомневался.
Билл отступил на шажок ― так сбежать проще. Когда Грей, ощетинившись, выдавит его отсюда вместе с упрёками.
― Насчёт твоего приятеля. Генри, ― продолжил Грей, почесав указательным пальцем висок. ― По результатам вскрытия ― тяжёлые наркотики. Какая-то ядрёная смесь. Метадон и героин, что ли. Подумал, ты захочешь знать.
Они все так кончают. Не добившись привычной ширки, либо пичкают себя понташкой, либо чем потяжелее.
Билл прикусил на миг язык. Вряд ли Грей захочет слушать.
Подумает ― а-а, оправдываешься, Денбро.
― Понятно, ― только и ответил Билл.
Пощипывал толстовку на локтях ― ткань сырела от касания пальцев.
Хорошо, что чёрная. Грей не увидит. И стратегию ― как помощнее накрыть ворота ― не разработает.
― Ты продаёшь такое? ― вдруг спросил он.
Билл моргнул, подняв взор.
― Что?
― Метадон. Героин. Ты такое продаёшь?
Он спросит ― сразу после ― принимаешь ли.
― Нет, ― отрезал Билл. ― Я уже го-ово… Стоп. Вы не в-верите. Ясно. Я понял.
― Я должен был спросить, Билл.
― Ни хрена! Ч-чёрт… ― Билл зажмурился. Да, он должен был. Спросить об этом, пошептать кое-что Миллер, потолковать с парочкой жирных копов, у которых в усах чумки больше, чем в карманах Крейга. ― Я д-думал, вы…
верите мне? доверяете мне?
пригляделись ко мне.
Втянув носом воздух, впитавший запах краски и пыльной подсобки, Билл сглотнул. Пищевод чем-то жгло ― словно того гляди обратно хлынет подобие завтрака.
― Псиб-за-Джрджи, ― пробурчал он, развернувшись.
― Билли, ― позвал Грей. Шагнул.
Окликнул куда мягче ― будто Билл наконец перестал гладить зверя против шерсти.
По плечу шлёпнул жар ― Грей крутанул его к себе ладонью, замерев рядом. От него тепло ― впору бы, как к костру, руки подставлять греться.
Свои, озябшие, Билл прятал в рукавах толстовки.
― Не уходи. Конечно, не продаёшь. Конечно, ― проговорил он с негромким вдохом.
Но я должен был спросить. Да?
― Вы мне не верите, ― впечатал в него Билл.
Крепко ― след на теле останется, как от тавро.
― Мне н-никто не верит, ― продолжил Билл, вертнув плечом ― вырвавшись. ― Мать орёт, что я где-то шля-аюсь, Джорджи… он даже не ра-разговаривает со мной. Умотал в школу без меня. Генри по-помер, птму-что… Мож, надо было ему п-продать? Хоть чё-то, блин! Лишь бы… Ещё и…
Скажи ему о Крейге, зайчик.
О Ричи. Ты ведь начал.
Билл вдохнул глубже ― секреты погрузил в таинство сундуков где-то глубоко в голове. Туда, куда сам заглядывать побаивался.
Откроешь этот ларь и ахнешь ― сколько в нём плесени вместо сокровищ.
Щекам было мокро. Билл, натянув рукав толстовки и прищипнув его пальцами, вытерся.
Что ещё он ― по дурости ― покажет Грею?
― Я-не-убвал-Гнри, ― вышептал Билл.
В голове поднывало так, словно насквозь пробило, как дротиком. От запаха краски, может?
Ну или от слёз.
Грей опустился перед ним на корточки, как перед второклассником, ― лишь бы заглянуть в опущенное лицо. Его бледноватое ― просто здешний загар некрепкий, быстро рассеивается.
Просто Грей нечасто бывал на солнце. Одно время видел только из окна больницы.
― Не убивал, ― кивнул он. ― Не убивал, Билли. Ты не сделал ничего плохого. Слышишь?
― Эт-вы-тк-думаете, ― всхлипнул Билл, вновь утёршись рукавом.
Проморгался, чтоб не рябило перед ним, как в больничном телике, Греево лицо. Цвет глаз потеплел ― Билл ненадолго шагнул в ласковый июнь.
Он многого не знает о Билле. Как только ― так ноябрьская сырость сменит прогноз.
― Я не думаю. Я знаю, что не сделал. Эй, ― окликнул его Грей, потянувшись к лицу ладонью. Приподнял за подбородок ― Билл остриём упёрся в мякоть меж большим и указательным пальцами. ― Ты не виноват в том, что случилось с Генри. Мы оба это знаем, Билли.
Кивнуть?
На большее Билла не хватило. Попробует согласиться бурчанием ― заревёт.
Если бы Грей знал о Крейге и Ричи, он бы так не говорил. И
мы из его лексикона куда-то бы испарилось.
Ты не можешь спасти друга. Ты не можешь спасти себя.
А у Грея ― есть такие навыки?
Он вроде как тот самый солдат, который жизнью рискует ― а раненых выносит с линии огня.
Да не старался бы. Биллу уже не помочь ― его насмерть.
― Есть кое-что, что мы можем поправить сейчас, ― заметил Грей, убрав ладонь и упёршись локтем в ляжку.
― Ч-что?
― Помириться с Джорджи. Правда ведь?
― Не д-думаю… Он редко вот та-ак, ― протянул Билл на выдохе, ― на меня злится. Один раз… Од-дин раз не разговаривал со мной полторы нед-дели.
― Почему?
― Я его назвал к-крысёнышем. Потому что он все-егда стучал на меня матери.
Грей кивнул ― не согласился, просто слушал. Отвёл глаза на миг ― последил за качающейся «собачкой» молнии Биллова рюкзака.
Вдруг у него на спине тот же механизм ― чтобы набить нутро да менять, когда истаскается.
― Думаешь, он это со зла? ― спросил Грей, подняв на него взор.
Зеленца в глазах ярче новёхоньких стен спортзала.
― Не знаю, ― пожал плечами Билл. ― В-видели б вы его довольную рожу…
― Думаю, он заботился. Просто по-своему. Знаешь же, что дети зло чувствуют острее взрослых?
Поэтому в машину Грея Джорджи запрыгнул без боязни.
Поэтому и Билл. Не такой уж он
зайчик
взрослый.
Когда очень хочешь быть таким, топчешься в дерьме, от которого и взрослый-то не отмоется.
― Наверное, ― вздохнул Билл, потерев висок. В голове что-то покалывало шилом.
Мысли? Чувства?
Или вонь краски сшибала.
― Ты ведь его старший брат. Он за тебя беспокоится. Хочет на тебя равняться. Любит. И долго не может обижаться.
― Ещё как, ― хмыкнул Билл.
На что конкретно, правда.
Беспокоится? Любит? Хочет равняться?
Ещё как.
Если бы у Джорджи был старший брат вроде Грея ― хоккей по выходным, общие шутки, заедание вечерними сладостями дневных горестей, ― Билл бы ещё согласился.
Но у Джорджи был он. Несъёмная деталь, словно на протезе.
С таким далеко не доковыляешь.
― Он хочет тебе доверять. Как старшему брату. И обижается, если не получается, ― сказал Грей ― за пределами подсобки не услыхать.
Билл шмыгнул носом, отведя взор. Сам знал ― почему не получается.
Грею хватило ума не уточнять. Не припоминать.
Билл справился и без него. Повторял тот же ритуал, что на отцовской могиле.
Навестишь ― всё-о припомнишь.
Дети не должны спасать родителей ― а Биллу впору бы записаться на этот фронт.
― Я всё п-порчу, ― потёр под глазами Билл. ― Всё, чего ка-касаюсь.
Грей развернул перед ним ладонь. Ну давай, дотронься.
Его как-то боязно. Вдруг то, что удалось собрать врачам, вновь рассыплется на куски?
Но Билл попробовал ― притронулся кончиками влажноватых пальцев к окаменевшим ― наждачка почти ― мозолям. У него сухая, тёплая ладонь.
Прежде Билл таких не касался.
― Как, испортил? ― спросил Грей, кивнув ― вызов бросал, как противнику на льду.
Усмехнувшись, Билл качнул головой. Пальцами замер на его ладони ― что коньками на катке.
Кататься он ни черта не умел. А владел бы этим навыком ― не осмелился бы.
― А говоришь, ― в шутку упрекнул его Грей.
Просто его невозможно испортить. Даже Джессу Муру, здоровенному бугаю, не удалось.
― Я по-оговорю с Джорджи, ― пообещал Билл, вытерев нос рукавом толстовки.
― Верно. Не стоит ждать, когда он чего-то попросит. Помочь с той же домашкой.
― Ск-корее, посмотреть телик, ― улыбнулся Билл в тёплый флис.
Пальцы так и не отнял ― словно коньки врезались в лёд.
* * *
Джорджи брёл рядом, шлёпая ботинками по лужам ― купая в них носы. Свой утирал пальцами ― сколько мать ни совала ему в карманы платки, привычку подцепил, как простуду, от Билла.
Он хочет равняться на тебя.
Ещё как.
Билл глубже пихал кулаки в карманы куртки ― шею ласкал ледяными пальцами ветер. Крался с побережья ― прятался за углами домов, настигая вдруг со спины, как грабитель.
Равнялся на старшего брата ― Портленд.
Сколько раз городу удалось обчистить Билла?
― Чего это у тя? ― спросил Билл, кивнув на поролоновый кругляш в покрасневших от холода руках Джорджи.
― Это? ― поиграл он кругляшом в воздухе. ― Это мистер Грей подарил. Ша-а-айба.
Точно. Билл полазил по куче тачек ― Греева запомнилась не нутром. Теплом и запахом.
В такой можно спать ― а холод пусть скребётся в лобовое стекло.
― Вып-просил ведь наверно, ― ухмыльнулся Билл, подпихнув его бедром.
Захихикав, Джорджи замотал головой ― пихнул в ответ локтем. Выше он не доставал.
― Он хороший. Мистер Грей, ― уточнил он, спрятав шайбу в карман. ― Его Терминатором стали обзывать.
― Терминатором? ― нахмурился Билл.
― Ага-а. У него шрам на спине, вот тут, ― постучал ребром ладони Джорджи за воротом куртки. ― Такое выдумали! Может, он реально с другой планеты?
Может, и с другой. На этой ему было бы тяжело прижиться.
А на родной ― вечные льды, которые его не кололи ― покусывали, что стая верных волков.
Билл улыбнулся себе под нос. Руку сжал в кулак ― припрятал ещё не остывшее прикосновение.
― Наверняка, ― пожал плечами он.
― От чего эта фигня у него на спине? ― поднял к нему лицо Джорджи, щурясь от ветра.
Билл умелец хранить чужие секреты. Этот навык они с Греем
мы оба это знаем билли
делили на двоих.
― Не знаю. Чё-то се-ерьёзное. Войны между ки-и-иборгами, ― протянул Билл, понизив голос и растопырив пальцы на Джорджи, словно захват из автомата с игрушками.
Тот отскочил ― шлёпнув ботинками прямиком в лужу ― и расхохотался. Встопорщил руку ― не трожь-не трожь.
― Ты не в обиде, Дж-джорджи? ― спросил Билл, вытянув его из лужи за руку. ― Ну на меня.
― Не. Ну чу-чуть, ― показал он, сложив пальцы щипком.
― Ты же мо-ожешь мне доверять? ― поглядел на него Билл, не выпуская руку.
Джорджи закивал, вновь щурясь от ветра.
― Наверно, если мистер Грей грит, что ты типа славный, то да, ― пожал плечами он.
Билл подпустил его к себе, прижавшегося с объятием к бедру.
Если Грей так грит, верить ему, кажется, можно.
* * *
У подростков всегда найдётся мотив солгать. Знать бы ещё в случае с Билли ― какой.
Враньё сродни тренировкам ― вынужденное и по желанию. Тоже навык, который накачивается со временем.
Припарковавшись напротив подъезда, в котором давеча пропал Билли, Роб осматривался. Холм-авеню застлали фонари ― пролегали вдоль, что рассыпавшийся жемчуг. Рыбаков здесь тоже хватало.
Тех, что ловят рыбёшек вроде Билли ― а потом счищают с них чешую.
Что-то не так в его рассказах ― самое гремучее затаилось внутри. Настоявшись, шарахнет так, что последствий не оберёшься.
Роб не то чтобы огнеупорный ― но Терминатором же за что-то прозвали.
В очевидное не скатывался ― ребятня быстро забывает о чужих шрамах, сама ли их оставляет или кто другой. Билли вот ― сколько готов?
Пусть колотит. Не поломается.
Прильнув к окну, Роб оглядел окна дома ― некоторые выбиты, как рваные рты, некоторые заколочены, на некоторых ― опущены шторы. Не угадаешь, какие притянули Билли.
Притянули ли сегодня?
Глядишь, бывал-то там всего раз. У Билли такое… ремесло, что ли, ― кидаться приходится из района в район да тормозить безбашенных вроде Генри ― куда, куда тебе.
На тот свет.
Не Биллина вина. Сколько б на себя её, как одеяло, ни натягивал.
По бронзовому кирпичу дома бродили полоски света от фар машин, покидающих Холм-авеню. Где-то сигналила полицейская ― не сюда ли, часом, рвалась?
Пригребут его как свидетеля. Потерпевшим Роб уже бывал ― пора менять амплуа.
Нет. Притихла где-то вдалеке под гулкий собачий лай.
Приметив движение в зеркале заднего вида, Роб нахмурился ― невысокий мужик, сгорбившись, тащился к нему. Приостановился, поглядев на номера, ― и приблизился к водительской двери. Стуканул костяшками пальцев в окно.
Роб вперился в него взором ― словно лезвиями коньков покрепче в лёд.
Мужик выставил ладони ― чисто, чисто, мол, не боись. Местный наверно ― раз потенциал района оценивал верно.
Ладони бледные, как у утопленника. Горбатый нос в контраст ― румяный, словно сожжённый. От холода ― из-под неглубокого капюшона толстовки сочилось дыхание паром.
Приспустив оконце, Роб кивнул ему.
― Огоньку не найдётся? ― спросил мужик, поиграв двумя пальцами у заплывшего щетиной рта.
― Не курю.
Дотронувшись языком до уголка губ, мужик кивнул. Вглядывался ― узнавал будто в Робе черты. Как актёра, который светанулся в нескольких ромкомах, ― эй, где-то я тебя уже видел.
Роб его ― нигде.
Шагнув назад, мужик крутанулся к подъезду, запихивая руки в карманы кожанки. Роб обрубил холодноватый воздух и запах перегара, закрыв оконце машины.
Проводил его взором ― сколько таких обескровленных заселили район?
Разве место здесь Билли ― с его-то согретыми руками.
