вдребезги

      На утреннюю пробежку сливается четверть часа ― кажется, что в никуда, словно остатки ужина в унитаз.       Ни пользы нет, ни вреда. Хотя Филлипс убеждал, что лишним не будет.       Альтернатива активностям, с которыми пришлось расстаться. Знающие ― разбирающиеся       как, наверное, Билли       сравнили бы с дрочкой вместо хорошего секса.       Роб наверно согласен. А кроссовки всё равно накидывал ― и запускал секундомер, припрятав его в карман толстовки.       По крайней мере один плюс клеился ― холодный воздух выталкивал мысли из головы. Словно на катке ― когда, кроме пошаговой стратегии, не оставалось на уме ничего.       Даже инстинкт самосохранения притупился.       Филлипс кликал его иногда диким зверем, которого задразнили муштрой, ― ему уж дела нет до того, кто быстрее сомкнёт зубы. Зверь или его противник.       Роб действовал на опережение ― схватил по хребтине.       Теперь от своей соперницы в жизни не отделаешься. Заглянешь за плечо ― спросит: хэй, как ты поживаешь?       Нам здорово вместе, Роб. Не выгоняй меня таблетками.       Даже не пытайся.       Начнёшь требовать ― ты ведь знаешь ― станет хуже.       Становилось ― но изредка. Ночами Роб словно бывал героем средневековых баллад, на спину которому садились всем скопом черти и гнали до самого восхода.       И страницу с таким сюжетом из жизни не вырвать. Вросла накрепко к корешку.       После пробежки он отжимался раз тридцать ― тридцать шесть личный рекорд ― и отправлялся в душ. Позавтракав, заныкивался в «Шевроле» ― вот и весь утренний ритуал.       Из него хочешь исключить таблетки ― хотя бы на словах, ― а из жизни их не вычеркнуть. Растворившись, всасывались в неё, что кишкой.       Роб ничем не краше пацанов, клянчащих у Билли Денбро разную дрянь. Растил в себе зависимость, как растеньице в горшке, ― сдабривал вечерними вздохами поглубже.       Поглубже и она пускала корни. Захочешь избавиться ― не выдерешь, как сорняк.       Ему продали не те семена.       Забавно быть в одном ряду с теми, кто откинется от передозировки ― не распробовав возможность самостоятельно покупать алкоголь и порно.       Может, это знак?       Спортзал приветствовал детским гулом ― третьеклашки повыливались из раздевалок, дразнясь дурацкими прозвищами. Среди них легко определить тех, у кого папаши вроде Джо Хэлленбека. С Билли Денбро ― лучше не стараться.       Куда его отец прошёл бы кастинг?       ― Что мы будем сёдня делать, мистер Грей? ― спросил Джастин, переминаясь с пяток на носки.       ― Сегодня сдаём… Уоп, ― поймал его, задетого мальчишками, Роб. ― Будете пихаться ― так и останетесь на прежнем уровне.       ― Прежнем уровне? ― оживился Джастин.       ― Ну да. А чтоб перейти на следующий ― сегодня сдаём парочку тестов. Самого быстрого и ловкого будем чествовать всю неделю. ― Роб подул в свисток, помахав особенно расшалившейся детворе ладонью. ― Давайте выстроимся. Кувырок вперёд-назад и пяток приседаний. Годится?       Третьеклассники загудели ― блестящие глаза, открытые рты.       Почти у всех ― папаши вроде Джо Хэлленбека. Почти никому бояться нечего.       А Биллу?       Билли боится многого ― детёныш хищного зверька, забывший про клыки-когти. А вспоминая о них, пускает в ход вполсилы.       Может       безнадёжный билли       оно и к лучшему?       Отрасти он клыки-когти ― такие, как у больших зверей из его племени, ― и никто парой царапин не отделается.       Билли сторожил своё сердце ― живое сырое мясо ― от других хищников. От других травоядных. От всех охотников.       Для кого-то оно ― истинный трофей.       Наблюдая за детворой, подталкивающей друг друга к свеженькому мату на паркете, Роб едва улыбнулся. Безнадёжных биллов у него, как ни бейся, целый полк ― только не отваживаются присвоить себе клеймо.       А от Билли до сих пор попахивало горелой кожей.       Роб только улавливал?       ― Энни, твоя очередь, ― подбодрил он светловолосую девочку. Ткнувшись носками кед в основание мата, она замерла, вскинув взор, ― кожа потихоньку розовела от лба до подбородка. ― Это не страшно. Видела, как делал Джастин?       Она кивнула ― а шажок сделала прочь, наперев спиной на одноклассницу.       ― Я помогу. Хорошо? ― наклонился к ней Роб, уперев руки в колени.       Энни кивнула вновь ― стоило им обоим присесть на корточки, оставила мокрые отпечатки ладоней на покрытии мата.       Это полбеды. Билли вот такие сажал на всём, чего бы ни касался.       Кого он пятнает ещё?       ― Всё правильно, Энни, ― похвалил Роб, упёршись в мат ладонями крепче. ― Группируешься в комок ― и толкаешься ногами. Это весело.       Те, на ком Билли ставит клеймо       кто ставит ― ему       тоже так говорят? Засыпают его обещаниями, словно детвору ― конфетами.       А развернёшь ― червивые.       Подтолкнув Энни, он помог ей кувырнуться ― вскочив на другой стороне мата, она расхохоталась.       ― Все видели? У Энни получилось. Не страшно, правда ведь? ― спросил её Роб, поднявшись.       Билли, верно, слышит от своих охотников и это ― только верит ли?       Стоит один раз с этими словами поставить болючую прививку ― начинаешь бояться до смерти.       Только Билли       безнадёжный билли       уникальный. Планета, на которой всё функционирует иначе, чем на Земле.       Зачем только Роб       там уже ничё не по-поможет       снаряжал свой звездолёт.       ― Терминатор! ― грохнуло откуда-то снизу.       Роб поозирался ― группка мальчишек таращилась на него. Один топорщил указательный палец за спину.       Он для них диковинка из странствующего цирка ― в том шатре, где показывают уродов.       Ну или ещё один герой боевиков. Быть для мальчишек киборгом не самая ужасная доля.       Не ужаснее той, которая выпала Робу вообще.

* * *

      Когда учишься муштровать зверей, они кажутся котятами, навалившими мимо лотка. Может, и Крейг из такой всё-таки породы? Шлёпнешь по носу ― и мявкнет с жалобой.       А когти точить всё равно придётся ― чтоб в следующий раз Билл был осторожнее со словечками.       Наверное, вот что чувствуют дрессировщики, вынувшие голову из пасти льва.       У Билла разве что был ассистент. Один бы ничуть не сладил.       В гулком школьном кафетерии он Грея не усмотрел ― может быть, уже пообедал и умыкнул, как в логово, в спортивный корпус. А повстречав, сказал бы ему что?       Вряд ли. Кроме попытки помахать ладонью издалека, большего Билл из своего арсенала бы не вынул.       Вроде как приходится платить совестью ― словно обмен валюты, ― а с этим у Билла туговато. Сколько ни перетряхивай карманы ― дай бог наскребёт по мелочи.       Матери ещё можно врать ― она вроде привыкшая, как к обязательному блюду в рационе.       Грей сидит на другой диете. Его таким закармливать-травить ― всё равно что палками стегать слона.       Покинув кафетерий, Билл накинул лямку рюкзака на плечо и отправился вдоль коридора. Пронеслась мимо пара восьмиклашек ― шепталась так, что брызгала с губ слюна.       Он там? Он там?       Ты видел?       Чума-а.       Нахмурившись, Билл поглядел им вслед ― на болтовню о «Стритфайтере» не похоже. Эту легко распознаешь по азарту. Да вот тон разговоров ― он там? он там? ― предметом которых становится жмур, Биллу как-то ближе.       Кто-то взвизгнул ― дальше по коридору, не успел Билл свернуть из него в холл. Приостановившись, пропустил наваливший из кафетерия народ ― кто-то надавил на носок кеда.       Шикнув, Билл шагнул к стене. Тупому стаду лучше не попадаться под копыта.       Лучше тебя раздавят они или лапы хищника?       ― Позовите кого-нибудь! ― закричала девчонка в глубине холла.       Билл зашагал туда ― сердце рванулось следом. Пока так ― грозилось с аорты и вен.       Что-то не так. Взглянешь в глаза других ― в этом убедишься.       Точного ответа никто не даст, как в фюзеляже самолёта при скорой катастрофе. Что-то не так.       Пристегните ремни безопасности.       Билл сглотнул остатки обеда, взмывшие по пищеводу. Ткнувшись в толпу, попробовал продраться ― студенты вросли при входе в мужской туалет.       Подпрыгнув, Билл уловил в дверном проёме потёртые «адики». Похожими ему прилетело в живот в прошлом году       пиздобол ты вонючий       да мало ли у кого похожие кроссы?       ― Эй! ― возмутился пацан впереди Билла. ― Хорош скакать, ты…       ― Чё там т-такое? ― кивнул он в сторону распахнутой двери туалета.       ― Пацан, грят, сдох.       ― Ты чё, живой, ― осадил его студент поблизости. ― Это Бауэрс.       Ухмыльнувшись, он отвернулся. Ха, мол, ― доигрался.       Билл врос пятками в пол, открыв рот.       Это Бауэрс.       Может       грят сдох       однофамилец?       Больше Билл никаких Бауэрсов в Диринге не знал. Особенно ― с чёрными «адиками» на подклеенных вручную подошвах.       Ха, доигрался.       Билл вновь сглотнул ― травянистый вкус брокколи, подслащенный желудочной кислотой, нырнул обратно в живот.       Покосился на туалет ― как бы не пришлось воспользоваться.       ― Дайте дорогу, ― раздался позади колючий голос Миллер. Протиснулась ― донёсся сладковатый запах её духов ― и скрылась в дверном проёме.       Шёпот обволок со всех сторон ― будто Билл окунулся в воду. Вылезет ― не обсохнет.       Нескоро уж точно.       Он поднял взор ― над головами студентов, склонённых к двери, различил высящегося Грея. В толпе друг друга выискали взглядами.       Это ведь ты?       Брызги шёпота коснулись и его.       Это ведь ты?       Безнадёжный Билли.       Замотав головой, Билл попятился ― словно уже предстал на допросе. Холл просторный — а мерещился тесной комнаткой в полицейском участке.       Грей хороший или плохой коп?       В глазах жгло, будто плеснули песком, ― и Билл бросился прочь. Коленки, казалось, проваливались в онемевшие ляжки.       Шум таял позади ― нарастали тяжёлые шаги следом.       От знакомых «адиков» Билл удрать ещё способен ― хоть и в этой дисциплине в последнее время подсдал, ― а от этих нет.       Заглатывая спёртый воздух мытого коридора ― хлорка и лимонный раствор, ― давился, закашлявшись.       Это ведь ты?       ― Билл! ― окликнул его Грей. ― Вернись, Билл!       Ну и кто всё-таки в его окружении хищная зверюга?       Билл хапнул воздух, клацнув челюстями, ― Грей, нагнав, сжал ему плечо. Опробовал развернуть к себе ― в глаза у него спросить       вслух       это ведь ты?       а Билл не давался, отворачиваясь.       ― Перестань, Билл, я просто хочу…       ― Это не я! ― заорал Билл, крутанувшись. ― Это не я ясно ясно?!       Сердцу в груди стало туго ― Грей перехватил его за запястье.       Он взгляд не прятал ― ему незачем.       Грей ничем не торгует. И даже не покупает ничего ― почти-противозаконного.       Всех вроде Билла мысленно клеймит безнадёжными.       Билл всмотрелся ему в лицо. Углядел отголосок но ты ведь не такой? ― в поднятых бровях.       Я хуже.       ― Билл…       ― Пстите! ― выплюнул Билл и швырнулся прочь.       Показалось, услышал хруст ― тяжёлый вдох. Своё запястье, высвобожденное из Греева хвата, цело.       Он вскинул голову ― Грей схватился за плечо-шею-мясо между ними. Попытался нащупать боль ― отогнать или раздавить, как насекомое.       Вгрызаясь, впрыскивало яд.       Обернувшись на пустой коридор позади ― это ведь ты? ― Билл сделал шажок. Замер, вдохнув носом.       А вдруг и Грей       это ведь ты?       прямо здесь шлёпнется замертво.       Но ты ведь не такой.       ― М-мистер Грей… ― Билл сглотнул, попробовав подойти ― как к зверю с застрявшей в лапе занозой.       Он не откликнулся ― ладонью пришлёпнул воздух. Всё путём. Всё путём.       Лоб блестел от брызг пота, словно жиром смазанный.       ― Сл-лушайте, надо… ― Билл поозирался ― засёк взглядом скамейку неподалёку, ― позвать кого-ни… Дав-вайте я помогу. Вам плохо?       ― Я-в-прдке.       Генрины словечки Билл наизусть выучил ― вырвалось почти. Одно-то можно позаимствовать Грею?       Хоть тащить всё на себе будет не так тяжко.       Он выдохнул ртом, надувая щёки, ― до скамейки кое-как догрёб и опустился на неё. Лицо порозовевшее ― пробежал целый марафон.       Не хотелось бы Биллу в таком участвовать ― какие бы награды ни светили.       Весь металлолом, внесённый в список Греевых заслуг в том архиве, ни хрена этого не стоит.       Билл примостился рядом, сомкнув коленки ― чтоб не коснуться Греевых, здоровых, как кувалды.       Прислушался ― не фонит ли его боль так, что отскакивает мячиком от посеревших стен коридора.       Ни звука. Дыхание только общее ― будто они задремали в тесной спальне.       ― Не дрожи так, ― сказал Грей. Билл моргнул ― зубы расцепил, только теперь ощутив нытьё под самыми ушами. ― Испугался?       ― Нет.       Глотнув слюну, Билл дёрнул плечом. Почти-правда.       Поколачивало до сих пор ― дрожь наползала из самого нутра. Не спрячешь, затолкав обратно.       С Крейгом ещё можно, с Греем       не дрожи так       не получится.       ― Я думал, вам по-омогает «Циннамедрин», ― заметил Билл, уставившись перед собой ― на почерневшую лепёшку жвачки, вдавленную в паркет.       Чувствовал себя примерно так же.       ― Помогает, ― согласился Грей. Шум дыхания притихал ― вот как, оказывается, фонит его боль. ― Но не от…       ― Это из-за меня. Да? ― вскинул на него Билл взор. ― Я д-дёрнулся. Я хотел… Вы…       Он спрятался за ладонями, как за ширмой, ― чтоб ничегошеньки на его лице Грею распознать не удалось.       У него вроде как талант       никогда не считал тебя безнадёжным       такой таблетками не заглушишь.       Билл втёр кончики пальцев в веки, засипев, ― притих снова.       Если б кинул его одного в коридоре ― стало бы легче?       Ты ведь не такой.       Всё равно что наблюдать за выкрутасами сбитой собаки на асфальте. Ничем не помочь ― а в память врежется острее мальчишеских перочинных ножей.       ― Билл. Билли, ― позвал его Грей, коснувшись плеча ― сперва едва-едва, после Биллова хнн — крепче. ― Посмотри на меня. Всё прошло. Всё путём.       Билл видел мамкиных пациентов ― призраки-доходяги, просыпающиеся здесь, а вечерующие уже на том свете.       Вдруг и Грей туда однажды заглянул?       Он отнял ладони от лица, вдохнув ― воздух продрался сквозь загустевшие сопли. Болью от Грея тоже не пахло.       Может, вдыхать надо глубже.       Подняв на него взор, Билл поморгал, разлепив мокрые ресницы. Греево лицо прояснилось ― подсвеченное дневной белизной из окна, как в чёрно-белом кинце.       ― Чё у вас с?.. ― потыкал пальцем себе в плечо Билл.       В Греево не стал бы. Вдруг снова       всё путём       он тяжело задышит.       На другие волны Билл не умел настраивать ― одни и те же хиты про боль-страдания-воспоминания.       ― Это, ― вздохнул Грей, почесав щёку, ― из-за операции. Спондилодез. Знаешь, что это такое?       Билл помотал головой. Вроде не слышал ― даже от матери.       Она ходячий справочник неизлечимых хронических ― замучаешься листать, чтоб добраться до её авторского примечания. Не затягивайте с профилактикой ― или типа того.       Он толкнул ладони под тёплые ляжки ― тайком вытирая с них влагу.       ты грёбаный нытик билл       В чём-то Крейг прав, а?       ― В общем, ломаются шейные позвонки, — продолжил Грей. — У меня вот с C5 до C7. И их соединяют скобами. Или штифтами. Как на скрепку.       ― Чт…       ― Они срастаются снова. Но иногда тебя донимает боль вот тут, ― потёр он заднюю сторону шеи ― там, где начинающие рост волосы кололись. ― Потом стихает. Потом опять печёт. Потом затихает. Ну и по кругу. Поэтому я попросил тебя принести «Циннамедрин».       ― Так рец-цепт правда просрочен? ― вполголоса спросил Билл.       Глаза бы опустить ― а не смог, приклеившись к нему взором.       Грей кивнул.       Биллу вроде как возраст даёт карт-бланш осыпать дерьмовыми словами округу ― а губы он облизнул. Склеил ― чтоб ни одного подобного с них больше не соскочило.       Жаль, что мать ещё не научилась исцелять души. У Билла тоже ― хроническое.       Вдохнув, он спросил:       ― Эт-из-за-хкея?       ― Что?       ― Хо-оккей. Это из-за него? Пмните-мне-нзначили-накзание? ― протараторил Билл, прижав ладони к скамейке ляжками. ― В библиотеке. Ну и вот, я, короче, там на-аткнулся на книжку в архиве, чё-то вроде крутых бывших ст-тудентов. Я нашёл…       Грей покивал. Свёл было брови ― а вновь выпрямились.       Билл выдохнул ― так, чтоб ему не было слышно.       Ты ещё и ссыкло.       ― Вы иг-грали за Ороно. После Портленда, ― продолжил Билл.       ― Да. За «Медведей».       ― Клёво играли?       Грей едва улыбнулся ― снова показал прогалинку ямочки на щеке.       Справа, где стелился шрам, Биллу тоже сесть было бы не страшно.       ― Да. Да, я… Знаешь, что такое драфт, Билли? ― посмотрел на него Грей. Билл кивнул ― всяко ведь от Джорджи наслушаешься, пока варишь дерьмовые спагетти на ужин. ― Всякие менеджеры из НХЛ разъезжают по играм университетских сборных. Отбирают на драфт новичков. Я им приглянулся.       Билл стукнул носки кед друг о друга, прикусив на миг губу. Понять их ― менеджеров-то ― мог.       ― Не п-прошли?       ― Не докатился, ― ответил Грей.       ― Сп-пондилодез, ― догадался Билл.       ― Да. Мы играли против Бостонского университета в полуфинале сезона восемьдесят шестого — восемьдесят седьмого. ― Грей чуть склонил голову ― словно на миг перевесил хоккейный шлем. ― Ты знаешь, хоккей очень динамичная игра. Не успеешь докатиться до шайбы, как ― пум! ― летишь в борт.       Билл сам видал ― в матчах, которые включал по телику Джорджи.       Куча рыцарей на побоище ― в амуниции, которая весит килограммов… сколько?       У Крейга спина бы проломилась раньше, чем он вышел на лёд.       ― Так вы о… ― пожестикулировал Билл, высвободив ладони.       ― Нет. Нет, ― покачал головой Грей. Глаза у него потускневшие ― зелень опадающая. А рассказывал так, будто наблюдал за этим кошмаром со стороны ― за бортом, не на льду. ― Я гнал к партнёру передать шайбу. И тут… меня так шарахнуло сзади. Всё устроено так. Твоя голова смещается вперёд раньше тела от толчка. Оно будто отстаёт. Хлоп ― и у тебя перелом шейных позвонков.       Хлоп ― и путёвка на драфт осыпается пеплом в руки.       Билл сомкнул губы, передними зубами подковырнув на нижней корочку ранки. Глаза прикрыл ― нет, такая боль с этим не сравнится. Да и фонит тише ― потому что своя.       ― Кто это был? С-сзади? ― спросил Билл, открыв глаза.       ― Парень из «Ястребов». Джесс Мур. Мы примерно одних габаритов.       ― Жесть…       Лёд не проломился?       Под Греем, когда он прокарябал его щекой.       ― Зн-начит, вы больше не смогли? Хоккей и?.. ― замялся Билл, потерев коленки друг о друга.       ― Крупные соревнования для меня табу. Это Филлипс сказал. Филлипс ― мой врач. Он меня починил, ― усмехнулся Грей.       Заштопали ― и вперёд, словно заводную игрушку, которой время от времени нужна смазка.       Опустив глаза, Билл нахмурился. Грей не заправлялся виски, чтоб штифтики-скобы работали без скрипа.       Значит, однажды заржавеют?       Билл, пожевав губу, поднял на него взор ― но спросил не об этом:       ― Что ст-тало с тем парнем, мистер Грей? С Джессом Муром.       ― Ну, его отстранили от игр на год, ― почесал он бровь. ― Он кое-что выплатил по суду.       И всё?       Легко, оказывается, отделываешься, перекопав чужую судьбу. Наломав не дров ― костей.       Нахмурившись, Билл вновь взглянул на него, проговорив:       ― Восьмест сед-дьмой… ― возвёл он глаза к потолку. ― А скок вам было?       ― Двадцать.       ― О…       Поглядел на Греевы морщинки у глаз ― въевшиеся, что у пустынных странников.       Ему всего-то двадцать пять.       ― Разве вы на него не з-злитесь? Он же жизнь вам сломал! ― воскликнул Билл ― голос унёсся вдаль коридора.       В двадцать пять ты, наверное, клеишь фанаток после раздевалки ― а не учишь малышню приседать.       ― Да человек сам себе жизнь ломает, ― пожал плечами Грей. ― Никто тут ни при чём.       Билл опустил глаза ― он-то уж давно топтался на обломках.       А склеить их можно?       ― Вы п-правда думаете, что я не безнад-дёжный? ― спросил Билл.       ― Уверен, Билли.       Ты ведь не такой.       Он вытер под носом, опустив глаза на клубок тепла у колен. Оказалось, прижался ими к Греевым.       Он не отодвинулся.       ― Это не я. Генри, ― пояснил Билл, вдохнув. ― Я не п-продавал ему ничё. Он вып-прашивал, выпрашивал, двинул мне вот за это, он…       ― Билли, ― коснулся его запястья Грей.       Так, слегка. Как мать ― пациентов перед уходом. Своим или их.       У него тёплая рука. Билл сдержался       не дрожи так       не вздрогнул.       ― Я ни в чём тебя не обвиняю, ― сказал Грей. ― Не знаю, что с Генри. Надеюсь, всё будет в порядке.       Всё путём.       Билл кивнул, не шевеля рукой. Только бы прикосновение к нему не растаяло.