Aristotle and Dante Dive Into the Waters of the World

В ЧЕТВЕРГ, 24 НОЯБРЯ, 1988 ГОДА, в 10:43 вечера, появился на свет Софокл Бартоломью Квинтана в Мемориальном Госпитале Провиденса в Эль Пасо, Техас. Следующим утром я смотрел на то, как его старший брат держит его на руках со слезами на глазах. “Это мальчик, Ари. Это мальчик.” И я знал, о чём он думал. И он будет натуралом. Он подарит моим родителям внуков, которых я никогда не смогу им дать. Влияет ли то, что мы геи на наши головы и наши сердца? “Ари,” сказал Данте. “Софокл хочет, чтобы ты его подержал.” “О, правда?” сказал я. Данте передал мне своего брата-младенца - осторожно. Миссис Квинтана сказала, “Так мило, что ты с ним так осторожен. Но, знаешь ли, он ведь не сломается. Просто расслабься.” Данте закатил глаза на свою мать. “Теперь у нас появилась новая тема для разногласий, Мама.” “Дождись, когда я научу тебя менять подгузники.” “Я на это не подписывался.” “А тебе и не нужно подписываться. Тебя уже завербовали.” Мне очень нравилось, как Данте и его мама ладили друг с другом. Пока я держал Софокла на руках, я смотрел в его тёмные глаза. Он выглядел таким же мудрым, как и его имя. “У тебя талант, Ари,” сказала Миссис Квинтана. Я улыбнулся, а потом рассмеялся. “Что в этом смешного?” “Я просто думал о поэме, которую я знаю от Данте. ‘В мире столько вещей на просторах Земли. Нам бы всем быть счастливыми как короли.’*” “Данте знает эту поэму от меня.” “Да?” “Ну конечно. Держу пари, ты думал, что он знает её от своего отца.” “Наверное, да.” “Ты знал, что я сама когда-то писала поэмы?” “Мам? Серьёзно?” сказал Данте. “Когда я была в старшей школе. Они были ужасны. Даже хуже, чем ужасны. Я их сохранила - и однажды, я убиралась в шкафах и нашла коробку из-под обуви, перевязанную бантиком. Я собиралась их выбросить. Вообще, я их выбросила. Но твой отец их спас. Он их куда-то убрал. Я не имею ни малейшего понятия, зачем они ему были нужны.” “Потому что их написали вы,” сказал я. Она улыбнулась. “Думаю, ты прав.” “Моя мама - поэт. Можно я их почитаю?” “Спроси у своего отца. Я не знаю, куда он их положил.” “Почему вы назвали его именно Софокл Бартоломью?” “Бартоломью был нашим лучшим другом в старшей школе. Он не так давно умер от СПИДа. Мы хотели сохранить память о нём. А имя Софокл выбрал твой отец. Это был один из величайших греческих драматургов. Он был знаменит своим музыкальным талантом, энтузиазмом и очарованием.” “Правда?” “Всё, что я знаю о Софокле, я узнала от твоего отца. Однажды, когда он был пьян, они с Бартоломью начали читать одну из его пьес вслух: Царь Эдип. Но это не продолжалось долго. Я положила этому конец.” “Почему, Мама?” “Я не верю, что пьяные старшеклассники, какими бы искренними они ни были, могли бы отдавать честь великому драматургу.” Она рассмеялась. “Плюс, мне это показалось скучным.” Я передал Софокла Миссис Кинтана. “Софокл,” прошептала она и поцеловала его в лоб. “Что ж, это отличное имя. Не очень-то мексиканское, но отличное имя. Софокл Бартоломью Кинтана. Поистине отличное имя. Его, конечно, не было в моём списке, но всё же.” “Мы думали, оно тебе понравится, Данте.” “Это слишком большое имя для такого мелкого пацана.” “Он ещё вырастет для него.”