* * *
Мунбëль сидела на кровати, крепко сжимая в руке мобильник, слёзы уже навернулись, сложно их держать в таком случае, сложно держать эмоции, сложно держать себя в руках. Прислуга живо начала собирать чемодан молодой девушки, они открывали шкафы, трогали её одежду, её вещи, складывали всё в чемоданы, даже не спросив её саму, они делали только то, что приказал им господин Ха Джун. На протяжение этого времени она сидела и ничего не говорила, молчала, будто язык онемел, будто она оцепенела. Впрочем, что она могла сказать, кто её послушает? Как всегда, никто. Ей позвонил отец и сказал то, что она больше всего не хотела слышать, то, что разорвало сердце на куски. Снова. Мунбёль думала, что забыла чувство ненависти к своему собственному отцу, думала, что больше не встретит его в жизни, но после недавнего звонка возненавидела его ещё больше. Хотя куда ещё больше… Все её планы были разрушены одним лишь звонком, надежды, которые строились пять лет, теперь просто пропадут даром. Не хотела туда, в то место, где закончилось её детство, её счастье не лучшим образом. Мунбëль выросла быстро, морально и душевно. Её детство закончилось, когда не стало её матери, и в той чёртовой стране грустная реальность, которую ни в коем не хотела признавать Мунбëль. И сейчас она вернётся туда. Во тьму. Во мрак. С трудом забытым воспоминаниям. К* * *
Как бы Мунбëль ни хотела сюда, конечной её остановкой становился Сеул. Не смела перечить отцу, если даже душа желала иного, ведь последствия, как никто иной, Мунбëль знала отлично. — Мы приехали, — сообщил ей пожилой водитель, он приостановил машину, готовясь выходить. — Спасибо, — сказала Мунбëль и потянулась к ручке двери, не хотела сейчас открывать её, нужно время, чтобы сжиться с мыслью, что она в Корее. Но, как назло, дверь открыл поспевший водитель. Когда взгляд Мунбёль остановился на внешней стороне дома, абсолютно никаких изменений не подметила. Всё было так же, как прежде, большой шикарный особняк с раскинувшимся перед ним садом. — Добро пожаловать, — поприветствовала её горничная, которая стояла возле двери дома, покорно сложив руку на руку. — Всё внутри, пройдите, пожалуйста. — О, моя дочурка приехала, как же мы ждали тебя, — подбежала к Мунбëль всё такая же ненавистная мачеха, и обняла, якобы показывая любовь, но Мунбëль хорошо знала, что она любила на самом деле. Конечно же, толстый кошелёк отца. — Здравствуйте, тётя Чжинри, — отстраняясь, ответила Мунбëль. — Оу, сколько раз я говорила тебе, Мунбëль, не называй меня тётей, — опять возмутившись, пристала она со своим навязыванием. — Называй меня мама, это же несложно, мама, — как маленького ребёнка, учила она. — Мам, перестань, не видишь, не хочет она называть тебя так, она уже давно не маленькая и знает, кто настоящая мать, а кто мачеха, — подошла к ним сзади сводная сестра Мунбëль. — Добро пожаловать, Мунбëль, — как-то лукаво сказала Исак. Её фальшивая любовь съедала изнутри Мунбёль. Протянутая рука висела в воздухе около минуты, но потом без какой-либо иронии Мунбёль пожала её. Не то что Мунбëль ненавидела свою сводную сестру, она ничего не испытывала этому подростку, абсолютно ничего. Но, как-никак, Исак недолюбливала Мунбëль, она относилась к ней колко, обидчиво. И этого Мунбëль совсем не понимала, что она такого сделала, чтобы с ней поступали так? Разве она сказала госпоже Чжинри выйти замуж за её отца? Она, наоборот, не желала этого, можно понять, что Исак скучала по своему собственному отцу, но Мунбëль с этим ничего не сможет сделать. Это её мать вышла замуж за Сон Ха Джун, который гладко относился только обидевшейся Исак, наплевав на родную дочь. — Давай, дорогая, пройдём, — пропустив мимо ушей слова дочери, предложила Чжинри. — А от-отец не дома? — Мунбёль заикнулась, осознавая, что в любую минуту может увидеть отца. — Нет, милая, он на работе, но сказал, что к ужину будет, ах, наверно, соскучилась, всё же долго не виделись, — «Знала бы ты, мать, что совсем не так», — хотела сказать Мунбëль, но не стала. — Показать комнату? Надеюсь, не забыла? — Спасибо, но с этим я могу справиться сама, — максимально не обидно попыталась сказать Мунбëль, к счастью или же к сожалению, ныряя в свою комнату. — Как хочешь, милая, — дружелюбно улыбнулась Чжинри. Внутри дом тоже совсем не изменился, есть небольшие изменения, скорее всего, от рук мачехи. Джун никому не разрешал перестраивать дом, абсолютно никому, это стало после смерти матери Мунбëль, он даже переставить стул не разрешал уборщицам. Но сейчас он позволил ей, этой мерзкой женщине, одурманившей ему голову. Для Мунбëль она всегда будет мерзкой и противной. Зайдя в комнату, Мунбëль окунулась в не очень приятные чувства. Но она будет игнорировать их, она сильная, не подвластна ненужным чувствам. Её игрушки всё так же стояли на полке… Её самые любимые игрушки… То есть были.* * *
Вечер подошёл незаметно, Мунбëль разложила свои вещи по местам, никогда не любила, когда их трогал кто-то другой, и поэтому сделала всё сама. Послышался стук в дверь, девушка дала разрешение на вход, и в комнату зашла домработница. — Госпожа Мунбëль, извините за беспокойство, но ужин готов и господин Ха Джун ждёт вас за столом, — сообщила горничная. — Хорошо, сейчас спущусь. Домработница захлопнула дверь, а Мунбëль совсем не хотелось спускаться. Совсем не хотелось видеть ненавистное лицо отца. Руки вспотели, она нервничала, но не знала, из-за чего. Не могла она нервничать из-за отца. Нет, не могла. Ну и что, что она не видела его пять лет, это ничего не значило для Мунбëль.* * *
По бокам стола стояли горничные, ожидая приказа хозяев, стол накрыт шикарно, чего тут нет, на любой вкус и на любой вид, мачеха старалась не напрасно, по крайней мере, расставляла блюда. Но Бëль совсем было не до еды, её сильно крутило, несмотря на то, что она съела всего несколько кусочков мяса, больше не лезло в горло. — Ну, как тебе еда, Мунбëль, тебе понравилась? — сказала, как будто сама приготовила, будто сама трудилась, Мунбëль это бесило. — Неплохо, — коротко ответила Мунбëль. — Но ты всего-то стейк съела, попробуй и другие блюда, — настаивала мачеха. — Извините, тëтя Чжинри, но я себя неладно чувствую, наверно, из-за дороги, могу я пойти к себе в комнату? Отдох… — Нет, — перебил её отец. — Чжинри права, ты ничего совсем не съела, поешь нормально, потом мне нужно будет кое-что важное сказать вам. Мунбëль незаметно кивнула, проглотив неприятный ком в горле, она правда не чувствовала себя хорошо, хотелось поскорее свалить отсюда, принять душ и лечь спать. Ещё презрительные взгляды отца не оставляли Мунбëль в покое, он как-то странно смотрел, обычно он выглядел то сердитым, то агрессивным, то безэмоциональным, а сейчас как-то взволнованно или даже как-то подозрительно. Мунбëль старалась не обращать внимания и продолжила нарезать куски мяса на тарелке. — Так что ты хотел сказать, пап? — перервала недолгую тишину Исак, ей было интересно, что хотел сказать отец такого, что аж у него руки тряслись и глаза бегали. — Так, — прочистив горло, заговорил господин Джун. — Я хотел сказать кое-что Мунбëль, думал сообщить об этом только ей, но потом подумал, зачем? Если об этом и так все узнают, так ведь? — наигранно засмеялся господин Джун, и его поддержала жена. Мунбëль совсем не до смеха, чувства тревоги и неприязни заполнили её, руки опять начали потеть и трястись. Мун это совсем не нравилось, если отец сказал приехать в Корею, то это должно быть что-то важное, и это очень сильно настораживало. — Да, папочка, мы тебя слушаем, — с неким сарказмом произнесла Исак, смотря на Мун. — Так вот, недавно я встретился с Чон Кван Гëль. — С Чон Кваном? Дорогой, ты же вроде недолюбливал его… — один суровый взгляд, и госпожа Чжинри прикусила язык. Ему не нравилось, когда его перебивали. — Не перебивай меня, — строгость в голос пробралась моментально. — Так вот, потом он предложил пообедать вместе, — незаинтересованно отпустил этот момент, взглядывая в глаза родной дочери, — Мунбëль, послушай меня внимательно. Ты уже взрослая девушка, умная, красивая, такая же, как Изабель, — Мун сильно сжала в кулаке кухонный нож, желая в любой момент пырнуть им, он не смел произносить это имя своим грязным ртом. — Короче говоря, он предложил нам сделку, на которую я не мог не согласиться, — вытер губы салфеткой, продолжая. — Я решил, что будет лучше поженить вас с его сыном, — его напряжение и волнения были очевидны, какая же Мунбёль глупая, должна была предположить что всё ради денег. Размером с маленькую крупинку, всё же в сердце Мунбёль были надежды на что-то хорошее от него. Кажется, Мунбëль оглохла, ибо она не слышала дальнейших слов отца. Кажется, воздух в лёгких закончился, ибо часто поднимающая грудь замечалось отчётливо. Кажется, душа потихоньку выходила из её тела, ведь она чувствовала, что умирает. — Что значит замуж? — её голос дрожал, водяной кристаллик скользнул по щеке брюнетки. — Я не буду нет, нет, нет, — отрицательно покачала головой Мун, настойчиво отрицая только что сказанное. — Что значит не буду? — от удара кулаком о стол все от страха подпрыгнули, опуская головы. Злить господин Джуна — это как играться с волком куском мяса. — Разве кто-то спрашивал твоего мнения? — Вот именно, что нет! Никто никогда не спрашивают моего мнения, вы всегда решаете всё за меня! Я человек, слышишь, человек, а не марионетка, у меня тоже есть душа, чувства, мнение, я могу сама выбрать свой путь, сама выбрать, когда выходить замуж и за кого, у тебя нет на это права, слышишь, нет! — со всей ненавистью выдала Мунбëль. Не сдержалась, ситуация перешла все границы. — Ты забыла, с кем разговариваешь? — Мунбëль… — Заткнись, Чжинри, — уже дыша через нос, зашипел он. — Ты за все эти годы не поняла, что, пока ты живёшь в этом доме на мои деньги, за мой счëт, ты будешь слушаться только меня, а? Ты всё ещё не поняла этого? — Да нахер мне нужен твой дом и твои чёртовы деньги! — заорала Мунбëль и, встав со стула, пошла в комнату. — Стоять! Кому говорю, стоять, — выкрикнул в спиру отец, но Мун уже было всё равно. — Ах ты сучка, ну, я покажу тебе. — Дорогой, — он уже хотел подозвать охрану, но госпожа Чжинри помешала, — послушай, милый, — она встала со своего места и подошла к мужу, чтобы успокоить его, — не злись, не видишь, она сейчас уставшая, соображать сейчас не может, дай ей время, пусть отдохнёт, хорошо? Она по-любому согласится, — попыталась усмирить она мужа, улыбаясь. — Мне не нужно никакое согласие, она всё равно выйдет за него замуж.* * *
Мунбëль ртом с трудом хватала воздух, она еле держалась на ногах, стойкий ком больно стоял в горле, больно сдавило в груди. Она вся тряслась. Дрожащими руками открыла кран холодной воды в ванной, наполнила руки и несколько раз брызнула себе в лицо. Она не могла поверить в услышанное. Это невозможно. Тошнило, сильно тошнило. Тошно от своего положения, от ситуации, в котором она оказалась. И кому сейчас она станет жаловаться? Кто будет успокаивать её? Сев на холодную плитку, обняла колени. «Всё хорошо, Мунбëль, это всего лишь сон, ты скоро проснёшься в своей тёплой и уютной кровати, прочитаешь милую записку про доброе утро от любимого…Любимый, где же ты?
Ведь я так нуждаюсь в тебе».