***
Чакотай наблюдал за её уходом с болью в сердце. В её отсутствие, во время сражения за возвращение их корабля, он постоянно думал о ней. Отложив в сторону некоторые чувства, которые пробудили в нём последние несколько дней. Однако в её присутствии он был опьянен. Таким же он был во время тех вечеров в «Львином сердце». Как он жаждал её прикосновений, её близости. Он обнаружил, что его тянет к ней. Но если на голодеке человек, которым он был, потворствовал этим желаниям, то теперь он был вынужден подавлять их и сдерживаться. Симуляция, возможно, была иллюзией, а брак, возможно, был фальшивкой, но то, что выросло из и отношений, было очень реальным. Каждый поцелуй теперь всплывал в памяти. Каждое прикосновение отдавалось эхом на его коже. Слова привязанности и похоти, прошептанные ему на ухо в пылу страсти, ещё долго отдавались эхом. Образы её тела, завёрнутого в те же простыни, что и его, заполнили его разум. Чудесный взгляд её глаз, когда они впервые оказались вместе. Ощущение её рук и ног, крепко обхвативших его тело. То, как она целовала его, прикасалась и держала его. У него не было ни малейшего шанса забыть что-либо из этого. Но это были воспоминания и образы, которые он не имел права хранить. Что-то, что им нужно было бы отодвинуть в сторону и запереть подальше. Они не могли быть вместе на «Вояджере», он знал это, но это не мешало ему надеяться, что, возможно, они смогут найти способ. Нет. Даже не думай об этом. Он ругал себя по дороге на мостик. Он знал, чем это закончится, что она собиралась сказать, было бессмысленно рассматривать это как-то иначе. Им нужно было бы жить с этим глубоким знанием друг друга. Найти способ справиться с этим. Проложить новый путь вперёд и спрятать всё, что у них было общего, где-нибудь в тёмном уголке памяти.***
Благодаря строгой ротации смен каким-то образом всему экипажу удалось отдохнуть хотя бы несколько часов той ночью. Было около полудня, когда старшие офицеры наконец собрались в конференц-зале для ежедневного брифинга. Чакотай вошёл немного позже, чтобы застать собрание в самом разгаре. Кэтрин тихо поздоровалась с ним, когда он сел рядом с ней, но он заметил, что она слегка напряглась от их близости. Прошло совсем немного времени, прежде чем она встала со стула. Продолжая свой разговор с Б’Эланной и Седьмой, она начала ходить по комнате, как будто это ничего не значило. Однако он знал, что это было больше, чем ничего. Он знал, что она чувствовала то же воздействие его присутствия, как и он её. Она должна была. То, через что они прошли на голодеке, было дразнящим и инстинктивным. Последствия для их жизни на «Вояджере» были неизбежны. Он был уверен, что она тоже это чувствовала. Совещание подошло к завершению с чётким списком приоритетов и обязанностей по ремонту корабля «Вояджер» как можно быстрее. Чакотай отстал, как он часто делал после их брифингов. Осторожный взгляд, который пробежал по лицу Кэтрин, заставил его понять, что она, возможно, предпочла бы, чтобы он этого не делал. На мгновение он засомневался в себе. Возможно, ему следует подождать ещё немного. — Я собирался позже присоединиться к Айале для выхода в открытый космос, чтобы помочь в замене внешней обшивки корпуса, — он продолжил заниматься корабельными делами. — Говоря между нами, мы самые опытные в антигравитационных скафандрах. — В этом есть смысл, — тихо сказала она, подходя к иллюминатору и глядя на световые следы звёзд, движущихся с бесконечной скоростью. — Я, вероятно, проведу день в инженерном отделе, помогая команде Б’Эланны. Прошло много времени с тех пор, как я проводила там время. Будет приятно восстановить связь с кем-нибудь из команды. — Звучит как хорошая идея, — согласился Чакотай, переплетая руки на столе. И затем он ждал. Ждал её реакции. Чтобы понять, что у неё на уме. Нуждаясь в том, чтобы она начала первой. Была готова. Будет ли это сейчас или в другой раз; он был терпеливым человеком. — Это всё ещё кажется очень реальным, — сказала она наконец, её голос был едва громче шёпота. — Часть меня всё ещё с группой сопротивления, борющейся за свободу и справедливость, — Кэтрин посмотрела на него, встретила его взгляд и удержала его. — Часть меня всё ещё с тобой. Притворяется, что мы не притворяемся. Она позволила словам ненадолго повиснуть в воздухе. Воспоминания об их фиктивном браке, а затем об их самой настоящей любви вышли на передний план в сознании обоих. — Затем я возвращаюсь сюда, в эту комнату, и притворяюсь кем-то совершенно другим… пытаюсь игнорировать то, что произошло, что мы сделали. И я не могу. Я так устала… — она ущипнула себя за переносицу и отвела взгляд. — Я знаю, — посочувствовал он, медленно, осторожно вставая со своего места и подходя к ней. Он отступил на несколько футов. Ему не терпелось прикоснуться к ней, но вместо этого он держал руки строго по бокам. Когда Кэтрин заговорила дальше, в её словах звучало отчаяние. — Я не знаю, как это исправить. Вернуть всё так, как было раньше. Забыть. — А нам это нужно? — осторожно спросил он. Грустный и неохотный взгляд, который она бросила на него в ответ, был ответом сам по себе. Да, им это было нужно. Она сделала глубокий, успокаивающий вдох. Взяв себя в руки, прежде чем позволить ему разглядеть что-то ещё за её маской. — Как вы думаете, сколько времени займёт установка заплат на корпусе? Небольшая часть его сердца разбилась, когда он увидел перемену в её глазах, в её тоне, когда она оттолкнула его и замкнулась в себе. — Четыре часа, — ответил он. Кэтрин натянуто кивнула — Я попрошу Тома вывести нас из варпа. Дайте нам знать, когда наденете скафандр. Её рука дернулась, как будто хотела похлопать его по плечу или груди, но быстро отдернулась. Она отошла, и он смотрел, как она идёт к двери. На секунду он подумал о том, чтобы отпустить её, отпустить всё это. Позволить ей снова игнорировать их чувства друг к другу. Точно так же, как он позволил ей сделать на Новой Земле. Что они оба сделали, когда «Вояджер» вернулся за ними. Однако они разделили нечто особенное и необратимое. Больше не было возможности для притворства. Пути назад не было. Им нужно было найти новый путь вперёд. — Кэтрин», — позвал он её вслед, и она остановилась как вкопанная, прежде чем открылась дверь. Они всё ещё были заперты в комнате вдвоём. Она стояла к нему спиной, но слегка наклонила голову, чтобы он мог видеть её профиль. — Несмотря на то, что я не знал, кто мы такие, это кое-что значило для меня. И я подозреваю, что это могло случиться и с тобой. Я не думаю, что мы можем забыть это. Он наблюдал, как она тяжело сглотнула, но не ответила. Вместо этого она коротко кивнула и продолжила свой путь. Предоставив ему самому собраться с мыслями. *** Кэтрин вполуха слушала сообщение Тувока по коммуникатору. Она была зажата в трубе Джеффри, вокруг неё были разбросаны провода, детали и инструменты, пока она чинила вспомогательные реле. Начальник службы безопасности сказал ей, что основное оружие и щиты будут восстановлены к утру. Это означало, что у «Вояджера» будут шансы на выживание, если они столкнутся с любыми другими враждебными кораблями в ближайшем будущем. Звуки ботинок, скребущих по твердым металлическим решеткам труб Джеффри, дали ей короткое предупреждение о том, что у неё скоро будет компания. — А, капитан, вот и вы. Её звонок был прерван ЭМГ, который завернул за угол и начал ползти в её направлении. Явно намереваясь присоединиться к ней. Она действительно была не в настроении для компании. Закончив разговор с Тувоком, она повернулась к голограмме. — Доктор, чем я могу вам помочь? — Я просто провожу проверку экипажа, — радостно прощебетал он. — Я подумал, что, вероятно, проще прийти к каждому из вас, чем мешать вашей работе. Она действительно была не в настроении для компании, не говоря уже о медицинском осмотре. Наблюдая, как он достаёт свой трикодер, она поняла, что у неё нет выбора. Продолжая свою работу, она изо всех сил старалась приспособиться к его сканированию. Вы решили, что делать с голоэммиторами, установленными за пределами голопалубы? —беззаботно спросил он. — Я попросила Гарри оставить их как есть, — сказала она, а затем, заметив проблему с исправлением, попросила о быстром одолжении. — Не могли бы вы передать мне тот гаечный ключ? Доктор с радостью подчинился, затем повернулся, чтобы сесть рядом с ней, и внезапно стал задумчивым. — Возможно, стоило бы расширить голоматрицу на все критические области корабля. Мы могли бы в будущем запрограммировать какую-нибудь голографическую команду для поддержки ремонта или защиты в случае нового нападения? Кэтрин напряглась, чтобы дотянуться до компонента над головой, когда отвечала. — К сожалению, на «Вояджере» не хватает опытных голографистов. Одно дело создавать вымышленных персонажей, другое — просить их выполнять сложные задачи, требующие критического мышления, — Кэтрин мягко объяснила сложности, стоящие за его предложением. — И это при условии, что у нас были бы ресурсы для создания и обслуживания голографического оборудования… —она вздохнула. — Мы оставим технологию на месте, но, к сожалению, у меня нет планов поддерживать её в рабочем состоянии. Как только обнаружится неисправность, мы отключим устройства. Доктор помрачнел. Возможно, он надеялся на голографическую компанию. — Я понимаю. Кэтрин протянула руку и положила её ему на колено. — Вы действительно довольно уникальны, доктор, — заверила она его. — Было бы практически невозможно, чтобы кто-либо из этой команды воспроизвел вашу голоматрицу. Эти слова, казалось, приободрили его, когда он снова поднял свой трикодер и возобновил сканирование. — Я хотел бы вернуть вас в лазарет в течение следующих нескольких дней, чтобы завершить ремонт вашей левой ключицы, — он продолжил свою оценку. — Вы сломали её во время крестовых походов, и я вижу, что мне нужно её вправить и восстановить кости вокруг, чтобы свести к минимуму риск будущих переломов. Она согласно кивнула и, закончив свою работу, откинулась на спинку стула и начала убирать оборудование. — Хммм, — задумчиво произнёс он, заметив нечто неожиданное на её снимках. Она бросила на него острый взгляд, но терпеливо ждала, пока он совершал ещё один обряд ниже её талии. — И ваше бедро тоже. Вдоль бедренной кости есть трещина, — он оглянулся на нее. — Есть ещё какие-нибудь боли, о которых я должен знать? Кэтрин подумывала рассказать ему о шраме, образовавшемся у неё на плече. Том, с голографическим пулевым ранением, которое Чакотай обработал кожным регенератором. Было не больно, но она обнаружила, что рассматривает его тем утром в ванной. Свежая розовая полоска. Вещественное доказательство мечты, которой они жили. Медицинские записи экипажа часто содержали детали шрамов или отметин, которые следовало оставить нетронутыми. Она подумывала добавить это к своим собственным. Возможно. Волна усталости одолела её, и она непроизвольно зевнула. Это был долгий день. — Вам, вероятно, следует немного поспать, — посоветовал Доктор, пристегивая устройство обратно к поясу. — И хорошо поесть, — добавил он, вспомнив результаты сканирования её пустой пищеварительной системы. — Так и сделаю, — уступила она. Он натянуто улыбнулся ей, явно сомневаясь в её решимости последовать его совету. На этот раз, однако, он был слишком занят, чтобы увещевать её, и отправился в путь, чтобы найти ещё кого-нибудь из команды. Закрыв панель, над которой она работала, Кэтрин выползла из туннеля и дала указания дроидам-уборщикам убрать любой беспорядок, оставшийся в секции. Она очень устала, когда возвращалась в свою каюту. Ей удалось поспать несколько часов прошлой ночью, по настоянию Чакотая, но она проснулась рано и пыталась занять себя чем-то активным весь день. Всякий раз, когда она останавливалась, она начинала думать. О Чакотае. О том, что они сделали. О тех словах, которые он сказал ей вслед в конференц-зале. Как это много значило для него, и как они не могли забыть. Втайне, в моменты слабости, она была вынуждена признать, что разделяет это желание. Но как капитан корабля, она знала, что не может потакать. Ей нужно было бы обладать достаточной стойкостью для них обоих, потому что она подозревала, что он сдастся при малейшем её взгляде. В коридоре, за пределами своей каюты, она в третий раз попробовала ввести свой входной код. — Доступ запрещен, — чирикнул компьютер. —Последняя попытка перед отключением системы безопасности. Кэтрин прислонилась лбом к закрытым дверям и попыталась подумать. Отчаянно. Что это был за код? Она явно знала его прошлой ночью, потому что ей удалось забраться внутрь и лечь в постель. Почему было так трудно вспомнить это сейчас? — Нужна помощь? Она вскинула голову, услышав ровный голос своего первого помощника. Стоя там и наблюдая, как у неё происходит микро-срыв. Она побледнела от смущения. Из всех людей Чакотай был последним человеком, которого она хотела бы видеть в своих трудностях прямо сейчас. Он хотел бы помочь. Он всегда хотел. И это, возможно, стало бы её гибелью. Как и ожидалось, он подошел к панели и набрал знакомый код. День рождения её матери. Она перепутала день и месяц. Каким-то образом Чакотай вспомнил. Этот человек никогда не забывал ничего, что считал важным. Дрожь пробежала по спине от осознания того, что он, безусловно, тоже никогда не забудет время, проведенное ими вместе. Она посмотрела на него, когда двери открылись, и он встал рядом. Ничего не ожидая. только беспокоясь, что и было написано на его лице. — Не хотели бы вы зайти на чашечку кофе? — спросила она. Чакотай поднял бровь, как бы говоря: в это время ночи? Он мягко улыбнулся ей: — Я выпью чашку чая, — согласился он. *** Она впустила его в свою каюту, по пути пнув обломки. Чакотай осмотрелся. — Я вижу, Альфа оставил кое-какие сувениры, — он отметил оружие и артефакты, украшающие стены и поверхности. — Я подумывала о косметическом ремонте, — съязвила она, программируя репликатор. Чакотай слегка усмехнулся, но не прокомментировал. Большая часть того, что оставил Альфа, будет отправлена на переработку, но он подозревал, что Кэтрин сохранит один или два предмета как болезненное напоминание об очередной встрече со смертью. Расчистив место на диване для них обоих, он сел и подождал, пока она присоединится к нему. Недавняя космическая прогулка дала ему немного времени, чтобы прочистить голову. Они с Айалой болтали во время работы, отвлекая друг друга, чтобы избежать плотной пустоты космоса за их плечами. Этот опыт заземлил и смирил его. Напомнив Чакотаю, что вселенная больше, чем его собственные заботы. Он мог беспокоиться о реакции Кэтрин и их будущем, но его единственным контролем были его собственные мысли и реакции. Он пришел к решению. Не сожалеть о случившемся, но и не расстраиваться из-за этого. Они поделились чем-то совершенно особенным, поэтому он сохранит эти драгоценные воспоминания и будет двигаться вперед. Будет другом и офицером, в котором она отчаянно нуждалась. Затем, когда Кэтрин протянула ему его напиток, и их пальцы случайно соприкоснулись, он почувствовал электрическую искру и на секунду усомнился в своей решимости. Он подозревал, что она тоже это почувствовала, поскольку она намеренно села как можно дальше от него на диване, повернувшись к нему лицом. Некоторое время они молчали, каждый со своими мыслями, потягивая горячий чай и кофе. Кэтрин выглядела задумчивой и измученной. Он подозревал, что она почти не отдыхала. Вероятно, последняя нормальная ночь сна для кого-либо из них была после того, как они впервые занялись любовью. Он помнил, как она прижималась к нему, уткнувшись ему в подбородок. Её кожа была мягкой и теплой под его прикосновением. Её легкое дыхание, когда она засыпала. Он помнил, как думал, что это была самая идеальная ночь. Что она была самой совершенной женщиной. Он всё ещё так думал. Как и всегда. — Гарри спросил меня ранее, что делать с программами на голодеке, — начала она разговор. Чакотай даже не думал так далеко вперёд. Он задумался. — Возможно, стоило бы сохранить их в буферах памяти на некоторое время. Некоторым членам экипажа было бы полезно вернуться к тем жизням. Примириться с ними. — Вы бы сделали это? — спросила она, затем, похоже, подумав, что ему может понадобиться объяснение, добавила. — Пересмотрели бы любой из существующих сценариев? Он обдумал это. — Возможно, — сказал он уклончиво. — А вы? Кэтрин подпёрла подбородок кулаком. — Если бы я это сделала, мне пришлось бы деактивировать персонажей. Не думаю, что смогла бы снова столкнуться с голографической версией брошенного Марка. Она легкомысленно относилась к этому опыту. Во всяком случае, частично. Он воспринял это как хороший знак. Хирогены получили доступ к базе данных экипажа, используя нескольких реальных персонажей для создания фоновых историй для своих голографических сценариев. Он был просто благодарен, что они не додумались вернуть Сеску. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как она получила ожидаемое известие о том, что Марк ушёл. Женился на другой женщине. Ему было интересно, как она справляется с этим, наряду с переживанием голографической версии своего жениха. — Каково было снова увидеть Марка? — В каком-то смысле это катарсис, — призналась она. — У нас никогда не было такого расставания, того момента, когда ты знаешь, что всё наконец закончилось. Увидев его снова, хотя он был всего лишь голограммой, я поняла, что у меня больше нет к нему чувств. И кажется, это длилось уже продолжительное время. — Но ведь были, — напомнил он ей, — однажды… Она задумалась. — Марк всегда был безопасным вариантом. После Джастина, я думаю, мне это было нужно, — Кэтрин тяжело вздохнула. — Я действительно любила его, но это была не та любовь, которую я знала раньше. Та, от которой у тебя скручивает живот и ты чувствуешь, что падаешь без ремня безопасности. С Марком это было… комфортно. Чакотай внимательно наблюдал. Он точно знал, какой тип любви она описывала. Небезопасная любовь. Он почувствовал это в тот момент, когда она вошла в его жизнь в системе Смотрителя. Знал это каждый раз, когда смотрел на неё. Возможно, ему потребовалось некоторое время, чтобы понять это чувство, потому что он никогда не знал его раньше. Но оно было. Не стоит этого отрицать. Он подозревал, что она тоже испытывала к нему такие чувства. Женщина в «Львином сердце» любила его так, он был уверен в этом. Но Кэтрин была силой, созданной ею самой. Если бы она пожелала себе не любить его, то так бы и было. Кэтрин подавила зевок, спрятав его за тыльной стороной ладони, и он поймал его. — Я должен оставить вас наедине, уже поздно, — предложил он, отставляя недопитый чай в сторону. Он замер на полоборота, когда почувствовал, как её рука накрыла его руку. Её прикосновение, тёплое и обнадеживающее. Чакотай повернулся к ней лицом, в его глазах был вопрос. Она выдержала его взгляд, но не дала ему никаких ответов. Его голова повернулась, чтобы осмотреть руку, лежащую на его руке. Медленно, осторожно он повернул руку вверх, сжимая её пальцы в своей ладони. Потёр тыльную сторону своих пальцев его большим пальцем. Её глаза следили за каждым его движением. Он поднял глаза к её лицу, желая, чтобы она встретилась с ним взглядом, сказала ему, чего она хочет. — Я не знаю, что делать, — прошептала она. — То, что я чувствую к тебе… Это небезопасный тип любви. Его сердце воспарило и сжалось в единое целое. В тот момент он ничего так сильно не хотел, как заключить её в объятия и никогда не отпускать. Целовать её до тех пор, пока у обоих не пересохнут губы и они не начнут задыхаться. Отнести её обратно в спальню, где они проведут бесконечные часы под простынями её кровати, под тусклым светом тысячи звезд. Но он не мог быть уверен, что это то, чего она хотела. Что ей было нужно от него именно это. Любить друг друга — это одно. Действовать в соответствии с этой любовью — это совсем другое. Кэтрин колебалась. Неуверенная и потерянная. И хотя он, вероятно, мог форсировать события и заполучить её в этот момент, его беспокоило каждое последующее мгновение. Пожалеет ли она о том, что уступила в момент слабости? Обиделась бы на него за то, что он подтолкнул ееё, прежде чем она была готова сделать рациональный выбор? Возможно. Это не стоило риска. Ему нужно было подождать, пока они оба не будут готовы. Им нужно было немного передохнуть, прежде чем они решат, как двигаться дальше. Он протянул руку и погладил её по щеке. Нежно. С большой любовью и привязанностью. — Нет повода для спешки, — заверил он её, убирая волосы за ухо. — Мы можем потратить время, чтобы разобраться в этом. Кэтрин закрыла глаза от его прикосновения. На мгновение она была женщиной из французского сопротивления, а он снова был её мужем. А потом момент прошёл, и они, капитан и первый помощник, вновь пытались понять, как двигаться дальше. — Спокойной ночи, Кэтрин, — тихо сказал он, заставляя себя отойти. Уходя твёрдой походкой, в то время как его сердце дрогнуло.