***
— Подождите! Он мой муж! Он не желает вам никакого вреда. Джек… Глаза Элджера сузились, и он взвёл курок пистолета. Звук вызвал панику в груди Кэтрин. Нет, нет, нет. Она должна была остановить их. Она хотела броситься вперёд, но была крепко схвачена за бицепс твёрдой хваткой Б’Эланны. Чакотай уловил движение, и он почти незаметно покачал головой, его глаза наполнились предупреждением и проблеском чего-то еще. — Я прошу прощения за то, что застал вас врасплох. Боюсь, я проспал немного больше неоьходимого и спешил помочь своей жене, — Чакотай поднял обе руки и спокойно заговорил. Его взгляд задержался на Катрин, прежде чем снова сфокусироваться на солдате. Беккер наклонился, и Кэтрин услышала, как он прошептал: — Американец, — пистолет не двигался. — Ты не француженка. — Нет, я родился американцем. У меня есть документы… — Не двигаться! — проревел Элджер, кивая Беккеру двигаться к Чакотаю. Катрин словно приросла к месту, её глаза перебегали с одного мужчины на другого. Её разум лихорадочно работал, пока она пыталась придумать план, взятку, что угодно, что заставило бы немца опустить оружие. На самом деле, она знала, что в тот момент она ничего не могла сделать. Когда Беккер добрался до Чакотая, он дёрнул мужчину за рубашку, быстро обхлопывая его в грубой проверке на наличие оружия. Она никогда не молилась так усердно, как сейчас, чтобы Чакотай оставил свой пистолет наверху. — Он безоружен, сэр, — сказал Беккер. — Тогда всё в порядке. Документы… В этот момент в дверь вернулся Бемер, неся коробку с круассанами, которые, как догадалась Катрин, он купил в пекарне двумя дверями дальше. Ей пришлось стиснуть зубы от желания закричать на него, чтобы он сказал этим людям, кто такой Чакотай, заставив их сложить оружие. —О-о-о, в чём здесь дело? — удивленно спросил он. — Этот мужчина. Он её муж? Американец? — потребовал Элджер, направляя свой пистолет в сторону Чакотая. — О, да-да. Он в порядке. Джек понимает, что нам всем необходимо работать сообща для всеобщего блага, — сказал Бемер, смысл его слов был ясен. Катрин наконец обрела дар речи, когда часть паники покинула её организм: — Нам повезло, что нас попросили приютить этих замечательных офицеров на следующие две ночи в качестве наших гостей. Может быть, Джек, ты позаботишься о том, чтобы подготовить их комнаты? — Конечно. Если это будет в порядке вещей. Чакотай посмотрел на Элджера, ожидая разрешения, его руки всё ещё были подняты. Только когда пистолет был убран в кобуру, последовал резкий кивок согласия, он бросил на Катрин долгий взгляд и выскользнул из комнаты. — Хорошо. Теперь, когда мы с этим разобрались, позвольте мне представить вам всем лучшие круассаны во всей Франции, пока готовят ваши комнаты, — Бемер пригласил других офицеров к столу, и вскоре все пятеро мужчин дружелюбно беседовали, наслаждаясь выпечкой. — Я предложу им растворимого кофе. Ты пойди проверь их комнаты, — тихо сказала Б’Эланна. Она была бледна, но её шаги были твердыми, когда она пошла проверить, как там солдаты. Катрин раздумывала, не остаться ли, но ещё один целеустремленный взгляд Б’Эланны убедил её, что другая женщина держит здесь всё в своих руках. Всё ещё не совсем успокоенная, она поспешила проверить Чакотая.***
Сердце Чакотая всё ещё колотилось, когда он заправлял свежее постельное белье на кровати в одной из комнат. На его взгляд, это было слишком близко. Слишком близко. Он и раньше бывал не на том конце ствола, больше раз, чем ему хотелось бы сосчитать. Но присутствие Катрин и Б’Эланны, которые потенциально могли попасть под перекрёстный огонь, охватило его паникой, которую он раньше не испытывал. Он знал, что если бы они подумали, что он шпион или предатель, они бы застрелили Катрин сразу после того, как застрелили его. Каждый раз, когда он позволял себе притворяться, что то, что он строил здесь с Катрин, было реальным, война напоминала ему, что действительно поставлено на карту. И теперь, после прошлой ночи, его личная ставка казалась больше, чем он был готов принять. Тихий стук в дверь заставил его поднять глаза, плечи напряглись в ожидании, что один из офицеров, возможно, решил, что его история не совсем соответствует действительности, и ему нужно больше информации. Вместо этого настороженное лицо Катрин заглянуло внутрь, прежде чем она вошла и закрыла за собой дверь. В тот момент, когда дверь с мягким щелчком закрылась, он заключил её в объятия, прижимая к себе и зарываясь лицом в её шею. Его руки обхватили её спину, бёдра, пытаясь притянуть её как можно ближе к себе, когда он заметил, как она слегка дрожала, как у неё перехватило дыхание. Боже, он ничего так не хотел, как удерживать её здесь, близко и в безопасности, до конца дня. — С тобой все в порядке? — спросил он. — Я в порядке, — он почувствовал, как она сделала ровный вдох, её руки обвились вокруг него. — Я больше беспокоилась о тебе. — Никогда, никогда не подвергай себя риску из-за меня. Ты слышишь меня? Это моя работа, мой долг. Если мы окажемся прижаты к стенке, бросай меня и беги, хорошо? Сдай меня. Скажи, что я заставил тебя… — он продолжал держать её за руки, но отстранился, глядя ей в глаза. Однако вместо согласия он увидел стальную решимость, затвердевшую в тёмно-синем цвете. — Я знала на что шла. Это моя страна, и я борюсь за неё по-своему. Я сделала выбор, и я буду стоять на своём, — она вздёрнула подбородок в той вызывающей манере, которую он постепенно узнавал, означавшей, что спорить бесполезно. Она была чертовски сильной. Неудивительно, что она возглавляла движение сопротивления. Он последовал бы за ней куда угодно. Он последовал бы за ней сквозь звёзды. Странная пульсация пробежала по его животу при этой мысли. Он отогнал её, сосредоточившись на невероятной женщине в своих объятиях. — Ах, черт, Кэтрин, — он вздохнул, прижимаясь своим лбом к её. Они на мгновение замолчали, соприкасаясь носами. — Прости. Я не должен был предполагать, что могу принимать решения за тебя. — Это верно, ты не должен, — она слегка улыбнулась ему. — Однако прямо сейчас нам нужно застелить эти кровати. Позже вечером нам нужно продумать корректировки в доставке и эксплуатации. Как бы ему ни было неприятно отпускать её, он схватил простыню и принялся за работу рядом с ней. В работе с Катрин была странная фамильярность, они оба попадали в ритм, такой же естественный, как дыхание. Она подняла подушку и ловко убрала её в льняной чехол, затем провела рукой по простыням. — Отличная работа. Возможно, когда-нибудь ты получишь работу в гостиничном бизнесе, если захочешь. — Армия учит подобным вещам. Он почувствовал, как чья-то рука скользнула в его руку, услышал тихий вздох рядом с собой. — Неужели день только начался? У меня такое чувство, что я могла бы упасть в эту кровать прямо сейчас. — Это адреналин. Но я бы тоже не отказался, — он заметил румянец, который появился на щеках Катрин, когда её глаза остались прикованными к кровати. Образ её под ним прошлой ночью, раскрасневшейся от возбуждения, заполнил его разум. Он снова хотел её. Сейчас. Всегда. — Кэтрин, прошлая ночь была одной из лучших в моей жизни. Голубые глаза встретились с его, в них бурлили мириады эмоций, и это убило его. Он почти снова потянулся к ней. — Чакотай, я… — она прочистила горло. Тревожное молчание повисло между ними, когда Катрин отпустила его руку и поправила маленький письменный стол, затем включила прикроватную лампу. Он хотел знать, что она думает, чувствует, но он также хотел позволить ей обдумать всё по-своему. В своё время. Когда она повернулась к нему, выражение её лица снова было спокойным. — Нам нужно поговорить, но не сейчас. Позже, когда будет время. Прямо сейчас я должна пойти проверить, как там Б’Эланна. Ты сможешь закончить один? Он молча проклинал себя за то, что не встал пораньше этим утром, чтобы они могли поговорить. Сейчас определённо не было времени сказать всё, что он хотел. Больше всего на свете он желал убедиться, что у неё не возникнет сожалений о том, что всё произошло так быстро. Прошлой ночью она казалась готовой, но он знал, что иногда дневной свет приносит опасения. Чакотай кивнул. Он потянулся, чтобы провести пальцами вниз по её руке, желая прикоснуться к ней ещё раз. — Конечно. Тем не менее, она колебалась, держа руку на дверной ручке. — Ещё кое-что… Он выжидающе посмотрел на неё, не совсем уверенный, что могло заставить Катрин Джейнвэй на мгновение показаться такой неуверенной в себе. — Тебе придётся спать в моей комнате. Мне нужны все комнаты для офицеров, и, конечно, было бы подозрительно, если бы у нас были отдельные спальни, — сказала она как ни в чем не бывало, но нервно прочистила горло. Имела ли она хоть малейшее представление, что с ним происходило, когда она смотрела на него таким образом? С той невероятной силой и лёгким намёком на уязвимость, которые заставляли его сердце биться чаще в груди. Впервые за последний час Чакотай почувствовал прилив восхитительного предвкушения, и не смог удержаться от улыбки ей: — Конечно. Я перевезу свои вещи прямо сейчас.***
Им удалось без инцидентов расселить офицеров по комнатам для гостей, в то время как Б’Эланна в последний раз проверила бар, чтобы убедиться, что каждая крупица разведданных была тщательно спрятана. Мужчины вряд ли стали бы бродить по кухне и за стойкой бара, но не было уверенности в этом. И уж точно не было никакой возможности остановить их, если они решат разнести заведение на части для собственного развлечения. Катрин отправила Чакотая в их гостевые комнаты с мисками простого рагу, которое приготовила Б’Эланна. У них оставалось меньше часа до открытия бара. Скорее всего, сегодня вечером будет меньше народу, так как был понедельник, и приготовления в основном были закончены. Тем не менее, она снова посмотрела на часы и нахмурилась. Б'Эланна заметила выражение её лица и раздраженно постучала пальцами по кухонной стойке. — Где Седьмая? Она никогда не опаздывает. — Понятия не имею. Если её здесь скоро не будет, нам придется придумать какое-нибудь другое развлечение. Может быть, пианист сможет принять запросы, — сегодня была не полная группа, только один пианист и Седьмая. Оставалось надеяться, что их музыкант тоже не пропал без вести. Катрин не устраивало, что Седьмая опаздывает. Она была почти безошибочно расторопна, особенно если приносила информацию для их миссии. Сегодня вечером она должна была принести окончательный список поставок взрывчатки, которая должна была прибыть. — Ты думаешь…? — Б’Эланна нахмурилась, не сказав слов, о которых думала Катрин. Могла ли она быть поймана? Обнаружена немцами? По какой бы то ни было причине Катрин с абсолютной уверенностью знала, что Седьмая никогда не раскроет их планы. Она была слишком сильной, слишком контролируемой, чтобы сделать это. Её преданность была непоколебимой. Но Катрин всё ещё беспокоилась за молодую женщину, защитный инстинкт сжимал её грудь. Однако не стоило делать поспешных выводов. Пока нет. — Я не знаю, но давай не будем предполагать худшего. Пока. Передай остальным, чтобы встретились завтра утром в 4. Убедись, что они прибудут не сразу, — она коснулась руки Б’Эланны. Несколько часов спустя беспокойство почти переросло в панику, когда одинокий пианист заиграл оптимистичную мелодию, под которую небольшая группа посетителей бара подняла свои бокалы в знак приветствия. Она попыталась сосредоточиться на заказах, поступающих к ней с другого конца стойки, но обнаружила, что её мысли унеслись к Седьмой. — Что не так? — Чакотай прошептал ей на ухо, делая вид, что наклоняется, чтобы взять свежую бутылку Мерло. — Седьмой всё ещё нет. Я волнуюсь, — прошептала она в ответ, прижимаясь поцелуем к его щеке, чтобы скрыть слова. Эти маленькие прикосновения, небольшие проявления привязанности, чтобы скрыть их обман, к настоящему времени стали легкими. Почти второй натурой. И причина комфорта заключалась не только в их хорошо срежиссированной уловке. — Ты хочешь, чтобы я пошёл и попытался раздобыть кое-какую информацию? — он уткнулся носом в её шею, касаясь губами её кожи. У них развивалась репутация очень любящей пары, и всё меньше людей, казалось, заботились о том, как он легко поцеловал её в подбородок. — Если ты можешь, пожалуйста. — Я вернусь поздно, — он кивнул и ещё раз поцеловал её в щеку, прежде чем ускользнуть. Заказ бокала коньяка вернул её внимание к знакомым лицам в баре. Ей нужно было казаться невозмутимой, ради всеобщего блага. В любом случае, прямо сейчас она ничего не могла сделать, чтобы не подвергнуть их всех риску. Её единственным выбором было подождать и посмотреть, что сможет выяснить Чакотай. Ожидание никогда не было её сильной стороной. — Сейчас принесу, — она заставила себя улыбнуться и повернулась, чтобы отнести напиток в другой конец бара. Солдат был не из тех, кого она узнала, она поняла это сразу. Он отвернул лицо, придвинувшись поближе к другому солдату, который занимал табурет рядом с ним. Освещение было приглушенным, и из-за дымчатой дымки было трудно разглядеть его черты. Она могла видеть узловатую линию его подбородка, борозды на щеках. От этого у неё по спине пробежала дрожь. Она видела этих людей раньше, хотя и мельком, когда они заходили в бар. Они не разговаривали с другими солдатами. Высокие, широкоплечие, с незнакомыми чертами лица и в униформе высокопоставленных нацистов, они излучали ауру хищника. — Нам нужно подождать несколько дней. Доктор говорит, что жертва больше не выдержит, — тихо проворчал он мужчине рядом с ним. — Двух дней достаточно. Они слабы, эти люди. Они притихли, и один из них повернул голову так, что его тёмные глаза остановились на ней. — Я… э-э… это за счет заведения. Извините, что заставила вас ждать, — она подмигнула им, надеясь, что её голос звучит непринуждённо и кокетливо, хотя сердце бешено колотилось в груди. Поспешив обратно в другой конец бара, Катрин не могла избавиться от ощущения, что они наблюдают за ней. Охотятся на неё.***
— Никаких разговоров о захвате оперативника из подпольного движения? — спросил Чакотай, прижавшись к кирпичной стене старой церкви на краю города. — Нет, сэр. Ничего, — капитан Айала поднял воротник своего пальто, защищаясь от ветра, бросив ещё один взгляд вверх и вниз по пустынной улице. Чакотай похлопал своего друга по плечу. — Держи меня в курсе. Спасибо, Майк. Он наблюдал, как другой мужчина зашагал по мощёной булыжником улице, исчезая в темноте. Это было рискованно, отправлять сообщение Майку с просьбой встретиться с ним, не обеспечив охрану окружающей территории, но Чакотай знал, что время имеет значение. Если бы Седьмая была захвачена, они все были бы в опасности, и, возможно, американские войска также быстро были бы захвачены в соседнем городе. Теперь в этом плане было слишком много слоёв, слишком много переплетенных жизней, чтобы позволить ему распасться. Но Майк сказал, что по немецким линиям связи не было никаких разговоров о захваченном оперативнике. Никаких запланированных рейдов или допросов. По общему мнению, Седьмая должна быть в безопасности. Тогда где же она была? Он потратил время, чтобы уточнить у Майка некоторые детали американского наступления, и передал разведданные, которые он получил, оставаясь с Катрин. Встреча была продуктивной, но он не смог бы дать Катрин ответы, которые она хотела. Засунув руки в карманы, Чакотай подставил лицо ветру и направился обратно. По дороге его мысли переместились с войны снаружи на совсем другой конфликт, который бушевал в его груди. Он не был вполне уверен, как подойти к происходящему сегодня вечером с Катрин. Они на самом деле не соглашались, что были вместе, или что прошлая ночь была чем-то большим, чем разовое происшествие. Он хотел, чтобы это было так, конечно. Он хотел от неё того, о чём не имел права думать после того, как знал её такой короткий промежуток времени. Совместное будущее, без каких-либо параметров, разделяющих их. Параметры? Откуда взялось это слово? Вернувшись в бар, он попытался тихо подняться по деревянной лестнице, помня о солдатах, которые спали в конце коридора. Из-под двери Катрин лился оранжевый свет лампы. Она ждала его до утра. Встревоженные голубые глаза встретились с его, когда он со скрипом открыл дверь. Катрин читала, свернувшись калачиком в кресле рядом с кроватью, и она вскочила на ноги, когда он вошёл. Он покачал головой в ответ на вопрос в её глазах: — Никаких новостей. Я запустил щупальца, чтобы попытаться найти её, но у нас нет причин думать, что она, по крайней мере, схвачена. Катрин в отчаянии провела рукой по лбу: — Я чувствую ответственность. Она передавала информацию для операции, за которую я отвечаю. Если что-то случится… — Эй, давай не будем поспать голову пеплом раньше времени. Я продолжу расспрашивать утром. Когда Б’Эланна приедет с остальными? — Не раньше 4. Мы можем поспать несколько часов, — она вздохнула и взглянула на маленькие прикроватные часы, крошечные стрелки быстро приближались к полуночи. Чакотай наблюдал, как она встала и развязала фланелевый халат, который она носила поверх ночной рубашки. Розовый атлас облегал её бедра и ноги, передняя часть опускалась низко между её грудями. Какое-то мгновение он не мог ничего сделать, кроме как пялиться. Как будто они делали это сто раз, Катрин приподняла одеяло и забралась в постель, бросив на него выжидающий взгляд. — Ты идешь? — спросила она. Он почувствовал неожиданный нервный трепет в животе, когда она посмотрела на него при слабом освещении. Несмотря на то, что они уже были близки, простая домашняя обстановка этого момента обезоружила его. Как будто они действительно были супружеской парой, готовящейся ко сну в конце долгого дня, ищущей утешения в объятиях друг друга. Подавив своё предвкушение, он разделся, оставив боксеры, и скользнул под одеяло рядом с ней. Поначалу он держался на осторожном расстоянии, не совсем уверенный, как следует вести себя. Катрин придвинулась, её нога скользнула между его ног, когда она положила руку на его обнаженную грудь. Он вздрогнул от прикосновения её прохладных пальцев к своей коже, подавив стон. — Знаешь, тебе не обязательно оставаться так далеко, — сказала она с дразнящей ноткой в голосе. — Я не хочу, чтобы ты думала, что я чего-то жду, Кэтрин. Просто потому, что мы занимались любовью прошлой ночью, это не значит, что я хочу, чтобы ты чувствовала давление, — он прочистил горло и обнял её одной рукой, не в силах сопротивляться желанию прижать её к себе. Прошлой ночью она сказала ему, что хочет его, здесь и сейчас. Она не сказала ему, что хочет большего. — Это было не на одну ночь. По крайней мере, я не хочу, чтобы так было, — она прошлась пальцами по его груди, играя с тёмными волосами, доводя его до безумия. — Иногда кажется, что всё вокруг нас прямо сейчас разваливается на части, как будто в мире не осталось ничего хорошего. Но это… это кажется правильным. Он наклонился, чтобы нежно поцеловать её. — Это так. Ты дорога мне, Кэтрин. Она не ответила на его чувства словами, но поцеловала его глубоко, её язык искал его, пока они оба не застонали. — Мне действительно нужно поспать хотя бы пару часов… — Катрин замолчала. Порочная улыбка тронула её губы, и прежде чем он смог осознать, что происходит, она переместилась, чтобы оседлать его. Она покачала бедрами, и он ахнул, вожделение пробежало по его венам. — Что ж, — он издал слегка натянутый смешок, — тогда давай убедимся, что ты крепко спишь. Восторг осветил её великолепное лицо, и Кэтрин снова повела бёдрами. От этого движения по его позвоночнику пробежали искры. Он потянулся, чтобы провести руками вверх по её бедрам, задирая при этом её ночную рубашку. Боже, её ноги… он мог бы провести вечность между них. Когда его руки добрались до её бедер под ночной рубашкой, у него перехватило дыхание. У неё была гладкая кожа и мягкие, обнаженные изгибы. Без трусиков? Она убивала его. — Я рада, что не была самонадеянной, — поддразнила Катрин, но он услышал дрожь в её дыхании, когда его большие пальцы коснулись края её локонов. — Для протокола, я люблю самонадеянность, — простонал он. Он уже был до боли твёрд, желая перевернуть её на спину и прижаться ртом к её скользкой коже. Он жаждал её удовольствия так же сильно, как и своего собственного. Мягкие губы прижались к его груди, и он был беспомощен перед желанием прижаться к ней. Сочетание трения и её горячих поцелуев, сопровождавших его, едва не поставило Чакотая в неловкое положение. — Позволь мне подарить тебе свой рот, Кэтрин… — выдохнул он, отчаянно желая убедиться, что она получит удовольствие первой. Его руки проложили дорожку вверх по её животу, чтобы обхватить груди, слегка поглаживая. — Шшшшш… позволь мне. Ты нужен мне, — сказала она ему в шею, её голос был хриплым от желания. Ловкие пальцы спустили его боксеры вниз по ногам. У него не было другого выбора, кроме как полностью отдаться ей. Она снова поцеловала его и прижала его руки к подушке рядом с его головой, затем села, чтобы плавным движением снять ночную рубашку. Внезапно её образ перед его глазами расплылся, и он увидел её моложе, с волосами, рассыпавшимися по плечам. Слова вырывались между прерывистыми вдохами. — Я мечтал об этом… Ты такая деловая, такая красивая… — он не понимал, что говорит, только то, что его захлестнуло желание, нужда и любовь к этой женщине. Что-то промелькнуло за жаром в её глазах. Медленно, нерешительно она протянула правую руку к его левой. Их ладони встретились, и пальцы переплелись, прижимаясь к мягкости кровати. Он почувствовал, как что-то электрическое и дикое вспыхнуло внутри него при этом контакте. Он хотел ей что-то сказать, должен был ей сказать… Легенда. Обещание. Но затем она передвинула бедра, встретившись с ним полными удивления голубыми глазами, и приняла его в себя полностью. Он изо всех сил старался держать глаза открытыми, несмотря на волну удовольствия. Как бы он мог когда-нибудь отказаться от этого? Когда Катрин издавала эти великолепные умоляющие звуки, её грудь порозовела, а тело вокруг него стало горячим и влажным. Дерьмо. Он никогда не знал ничего более восхитительного, чем чувствовать, как Катрин поднимается и опускается над ним. Она наклонилась и поймала его рот в обжигающем поцелуе, её тело не прекращало своих уверенных движений вверх и вниз. Сначала он услышал учащение её дыхания, затем почувствовал, как её бедра сильнее прижались к его. Преследование. Поиск. И всё это при том, что её рука все ещё была связана с его рукой. И когда она перешла через край, она потащила его за собой. Он кончил так сильно, что, ей-богу, что видел звезды. Катрин выдохнула его имя, а ему не хватило дыхания, чтобы ответить. В конце концов он убедил её лечь ему на грудь, её насытившееся тело прижалось к его. Глубокий вдох. Нежный поцелуй. И их соединённые руки прижаты к его сердцу.***
К 4 часам утра дюжина людей стояла, сбившись в кучу, в задней комнате бара, все сосредоточенные, несмотря на предрассветный час. Все они знали, что если совещание было созвано так близко к доставке, то оно должно было быть крайне важным. Катрин спокойно рассказала всем о новых обитателях своего заведения и необходимых изменениях в их плане. Даже Тувоку удалось пробраться по тихим улицам с несколькими другими Маки де Вояджер. Он стоял слева от неё, сложив руки на груди, и слушал со спокойным лицом. Доставка взрывчатки была ключом к планам мятежников разорвать мёртвую хватку, которую немцы держали в городе. — Мы перенаправляем грузовики сюда — и сюда… — Катрин указала на карту, развернутую на широком деревянном столе. — Наша разведка сообщает, что вы не встретите никаких блокпостов. Гарри, есть вопросы по маршруту? Молодой человек покачал головой: — Нет. Я введу в курс дела остальных. Гарри развеял все сомнения Катрин относительно его лояльности. Он был честен и прямолинеен, почти сразу же вмешавшись, чтобы организовать других водителей. Любой мог видеть, что у него есть весь потенциал, чтобы стать самостоятельным лидером. — Б’Эланна, составлена ли инвентарная ведомость? — Насколько нам известно, поскольку у нас нет обновленного списка, — напряженно ответила она, вытягивая шею. Упоминание о Седьмой заставило желудок Катрин сжаться, но она не позволила остальным увидеть, что она встревожена. По-прежнему никто не знал о местонахождении молодой женщины. — Контрабанда должна быть доставлена в старую церковь, ту, которая была разрушена в результате обстрела недалеко от южной окраины города. Я не могу рисковать, находясь здесь с нашими нынешними гостями, и мы не можем откладывать это, чтобы вся наша разведка не оказалась бесполезной. Ниликс поднял мясистую руку, с энтузиазмом кивая. — Я готов встретить грузовики. Новое местоположение уже определено. Это было не идеально, новые маршруты движения и места хранения, но это было то, что у них было. Поскольку их взрывчатка прибудет уже завтра, было важно соблюдать график. Некоторых рисков просто невозможно было избежать. Они тихо поговорили ещё полчаса, обсуждая план, кодовые слова. Она не рассказала остальным о Седьмой, не желая поколебать их уверенность. Как бы ей ни хотелось больше времени, в 4:30 Катрин свернула карты и тихо отпустила всех, не забыв напомнить им, чтобы они уходили парами или поодиночке. Группа людей на улицах в этот час была бы поводом для любопытства. Когда остальные начали отсеиваться, Тувок наклонился, тихо говоря: — Как дела с американцем? Союзники довольны информацией, которую он отправил обратно. Это было бесценно для их планов. Катрин занялась тем, что убрала остальные бумаги, разбросанные по столу. — Всё прошло хорошо. Я ожидаю, что никто ничего не узнает, несмотря на то, что весь план с самого начала казался смехотворным. — Его попросили помочь с распределением взрывчатки. Я склонен разрешить это, если его начальство даст согласие. Тогда он встретится со своим подразделением, когда они прибудут. Пораженная, Кэтрин уставилась на него: — Он… что? Почему? Это большой риск, на который ему придётся пойти. — Я думаю, что он человек, который понимает риск. Очевидно, что любой удар по немцам помог бы делу, так что это могло быть его аргументацией. Помимо этого, вам нужно спросить его самого, — ответил Тувок. Она обсудит это с Чакотаем позже. Ему не нужно было подвергать себя риску ради дела, которое даже не было его собственным. И последнее, чего она хотела, это чтобы он чувствовал себя обязанным из-за неё. — Есть какие-нибудь известия о Седьмой? — спросила она, когда Тувок натянул пальто, готовясь выйти в темноту. — Никаких. Но я буду держать вас в курсе. — Будь остороже, Тувок». Он присоединился к оставшимся членам клуба у двери. Катрин тяжело оперлась на стол рядом с собой, чувствуя, как тяжесть следующих нескольких дней ложится на её плечи. Через день должна была прибыть их взрывчатка, и, по словам Чакотая, американцы ускоряли свои собственные планы по захвату города. Все они приближались к распутью, столкновению тех, кто стремился уничтожить свободу, с теми, кто отчаянно пытался её защитить. Она надеялась, что каким-то образом все звезды сойдутся в их пользу.***
Чакотай прислонился к стене за задней дверью в бар, наблюдая, как следующая пара выходит и исчезает за дальним углом. Возможно, осталось четыре человека, а затем они закончили. Он надеялся поспать ещё пару часов, обнимая женщину, которая занимала большую часть его мыслей, прежде чем встать и снова столкнуться с миром, охваченным войной. — Созерцаете звёзды, Джек? Чакотай дёрнулся от грубого голоса. — Антуан. Что привело вас в такой поздний час? — он постарался, чтобы его голос звучал ровно, и порылся в кармане. — Я просто хотел покурить. Кэтрин не нравится, когда я курю в нашей комнате, а я не мог уснуть. Проницательный взгляд Антуана переместился на его карман, затем снова на лицо. Он был одет в пальто и ботинки, явно вышел на улицу с определенной целью, а не из-за невозможности отдохнуть. — У моего водителя-курьера прошлой ночью возникли некоторые проблемы, поэтому он скоро прибудет. Как вы можете себе представить, я не могу открыться без запаса нормированных товаров. Можно мне? — он указал на сигарету, которую Чакотай вытащил из своего кармана, и Чакотай щелчком отправил её ему в ответ. — Без проблем. У меня найдётся лишняя. — Это американские? — чпросил Антуан, глубоко затягиваясь. Чакотай замер, осознав свою ошибку. — Они. Отправлены из штатов моим дядей. На самом деле военных снабжали кофе, сигаретами и пайками. Хотя Чакотай редко курил, он хранил сигареты, чтобы использовать их в торговле с другими солдатами или местными жителями. И, в данном случае, использовать в качестве предлога для того, чтобы дежурить у здания собрания сопротивления в предрассветные часы. — Ах-ха. Понятно. Интересно… — Антуан вытащил из кармана коробок спичек и зажег одну, свечение отбросило тени на его лицо. — Возможно, вы могли бы раздобыть немного для местного торговца. Сейчас их ужасно трудно достать из-за войны. Чакотай посмотрел на другого мужчину, пытаясь распознать его намерения. Последнее, что он хотел сделать, это оказаться не на той стороне от такого человека, как Антуан, но он также не хотел связываться с ним. — Я не уверен насчет этого. Это может занять некоторое время. Антуан выпустил дым в прохладный воздух, на его лице появилась мрачная улыбка: — Вы знаете, мой курьер, Марк Джонсон, не так давно был очень дружен с вашей женой. Это странно для женщины, которая всё ещё явно так предана своему мужу. Чакотаю пришлось бороться с желанием ударить мужчину в его самодовольно выглядящее лицо. Он не мог позволить себе уличную драку, которая привлекла бы внимание к членам Маки, пробирающимся по улицам и всё ещё задерживающимся в баре. Вместо этого он глубоко вздохнул и заставил себя улыбнуться: — Марк Джонсон поддерживал мою жену, когда меня считали мёртвым, я благодарен ему за это. Кроме этого, ничего не было. И мне не нравится, что вы распространяете слухи о репутации Кэтрин. Он одарил Антуана взглядом, который показывал, насколько серьёзно он воспринял намек на то, что Катрин была женщиной с дурной репутацией. Это была не та эмоция, которую ему нужно было изображать. На самом деле, ярость, кипевшую в его крови, было трудно сдержать. — О, конечно, конечно. Я бы никогда не стал делать ничего подобного. Всё это просто очень любопытно, вот и всё, — Антуан бросил сигарету на землю, раздавив её каблуком ботинка. — В последнее время происходит много любопытных вещей, особенно сегодня вечером. Сложно было не заметить угрозу, скрывающуюся за притворным светским тоном, и Чакотай почувствовал, как поднимает голову страх в его груди. Такие люди, как Антуан, были самыми опасными. Они сделали бы что угодно, продали бы кого угодно ради собственной выгоды. У них не было преданности. Не было человечности. — Передайте Катрин, что мне скоро понадобится ещё немного сахара, если у неё случайно найдётся что-нибудь. Возможно, удвоим последнюю порцию, — небрежно сказал Антуан, поворачиваясь на каблуках, чтобы направиться обратно. Чакотай наблюдал, как он исчез, гнев всё ещё бурлил в его венах. Им придётся быть осторожными с Антуаном, сейчас даже больше, чем когда-либо. Он был жадным и аморальным, но его явно было нелегко обмануть. И сейчас было не время наживать врагов на обеих сторонах битвы.***
В тот момент, когда Чактоай вернулся в бар, он увидел Катрин, склонившуюся над столом в задней комнате, положив руки на край, когда она перечитывала несколько разрозненных листов бумаги. Её волосы струились по щекам, под глазами были тёмные круги. От неё всё ещё захватывало дух. — Всё готово? — тихо спросил он, убедившись, что запер дверь. — Настолько, насколько это возможно. Я должна просмотреть эти бумаги ещё раз… — она подавила зевок, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Это может подождать до утра, тебе нужно отдохнуть. Почему ему вдруг показалось, что они уже делали это раньше? Катрин вздохнула и кивнула, собирая бумаги. — Ты прав. Я едва могу держать глаза открытыми, и нам нужно приготовить завтрак для гостей. Он последовал за ней по ступенькам, стараясь избегать той, которая, как он теперь знал, скрипела. Звук храпа эхом доносился из-за двери гостевой комнаты, убеждая их обоих, что их действия оставались тайными. Несколько минут спустя он устроился в постели, прижимая к себе Катрин, её дыхание уже было ровным и глубоким. И, несмотря на бушующую снаружи войну, Чакотай поймал себя на мысли, что никогда не чувствовал себя более умиротворённым.