Чакотай пришел в бар позже тем вечером под неорганизованные звуки группы, готовящейся к их первому выступлению. Настройка инструментов, электрическое жужжание микрофона и прерывистый грохот барабанов создавали шум в заведении. Тем не менее, в хаосе это утешало гостей, позволяя им расслабиться благодаря людям, хорошо разбиравшихся в том, что нравится их посетителям.
Б’Эланна оживлённо ходила вокруг, поправляя сервировку стола и зажигая свечи, чтобы создать настроение, вполголоса ворча на пару сотрудников, вставших у нее на пути. Она взглянула на часы и нахмурилась:
— Где она? Мы открываемся через десять минут.
— Я полагаю, Кэтрин как раз в пути, — прокомментировал Чакотай, заходя за барную стойку и начиная разгружать последние несколько ящиков с алкоголем. Б’Эланна, как он понял, не терпела опозданий. Или грубости. Или любых других промашек.
Раздраженная женщина закатила глаза.
— Не Катрин. Наша певица: Седьмая.
Как раз в этот момент входная дверь распахнулась, и в комнату влетела элегантная блондинка на каблуках и в длинном плаще, плотно облегающем её талию. Её туфли резко цокали по деревянному полу, а движения были резкими и деловыми.
Что-то подсказывало Чакотаю, что эта женщина не отступит перед вспыльчивостью Б’Эланны.
Б’Эланна быстро подошла к ней.
— Всё в порядке? Где ты была? — её голос был низким и настойчивым, наполненным плохо скрываемым раздражением.
Прежде чем ответить, Седьмая взглянула на Чакотая, и он постарался улыбнуться как можно более ободряюще.
Б’Эланна уловила движение и махнула рукой в его направлении:
— Всё в порядке, он с нами. Американец. Это муж Катрин: Джек.
Он не был уверен, принизили его только что или одобрили. В любом случае, это, казалось, успокоило певицу.
— Конечно, — Седьмая кивнула ему в знак согласия. — Приятно наконец-то познакомиться с тобой.
— Аналогично, — очевидно, новость о его прибытии распространилась по крайней мере через некоторых знакомых Катрин в сопротивлении. Хотя, вспомнив встречу с Марком ранее, он напомнил себе ничего не предполагать. Они жили в мире и месте, где нельзя было быть чересчур доверчивым.
— Итак, что произошло? — настаивала Б’Эланна, возвращая своё внимание к Седьмой.
— Они установили новый контрольно-пропускной пункт у церкви, мне пришлось повернуть вдоль городской стены, — певица достала из кармана маленькую записную книжку и положила её через стойку бара.
«Новый контрольно-пропускной пункт не сулил ничего хорошего по ряду причин», — подумал Чакотай.
Ему нужно было связаться со своими вышестоящими офицерами, узнать о передвижениях войск непосредственно в городе.
Б’Эланна быстро просмотрела содержимое зашифрованных записок, в то время как Седьмая развязала свой тканевый пояс и сняла пальто, обнажив серебристое платье с запахом с пайетками по краям. Она, безусловно, была красивой женщиной, и Чакотай готов поспорить, что у неё не было особых проблем с тем, чтобы заставить офицеров расстаться с ценной информацией.
— Передвигаться по городу становится все труднее, — заметила Седьмая. — Взрывчатка должна быть доставлена через несколько дней, а у нас нет прямого маршрута. Мы наверняка столкнемся с препятствиями.
— Ниликс предложил, чтобы они воспользовались мостом у набережной, затем свернули на задворки… но нет никакого способа избежать инспекционных групп отсюда до рынка.
Седьмая разгладила платье и выпрямилась.
— Возможно, ты могла бы попросить Бемера перевести отряд солдат на другой конец города? Это было бы относительно простым решением.
— Конечно, — саркастически отрезала Б’Эланна. — Я попрошу своего парня увести своих офицеров, чтобы мои друзья могли везти контрабанду. Это не будет выглядеть совсем подозрительно.
Он не был уверен, что его вклад будет оценён, но Чакотай всё равно решил предложить свою идею. В конце концов, они были на одной стороне в этой войне.
— Возможно, мы могли бы организовать отвлекающий маневр, — предложил он. — Сначала послать машину-приманку, чтобы занять их, пока вторая проскользнёт.
Б’Эланна задумалась.
— Это неплохая идея, — согласилась она, затем щёлкнула пальцами, осознав. — Возможно, у меня есть мысль, как мы могли бы организовать подобное… Седьмой, ты, вероятно, увидишь Тувока завтра?
— Да. Я повезу кое-какие припасы на ферму.
— Хорошо. Я отправлю тебя с сообщением…
Пока две женщины начали обсуждать детали своей следующей уловки, Чакотай вытащил несколько бутылок вина из следующего ящика. Он был рад, что смог помочь, даже в малом. И Б’Эланна, и Седьмая поразили его как женщины, которые, подобно Катрин, нелегко давали свое одобрение. Хотелось надеяться, что он только что сделал большой шаг в завоевании их доверия.
Он почти покончил с последним ящиком, когда услышал, что голоса изменились, затишье в разговоре привлекло его внимание. Прежде чем он даже потрудился посмотреть, он почувствовал изменение в воздухе комнаты, осознание распространилось по его телу. Взволнованный, он выпрямился и огляделся.
Весь воздух вылетел у него из легких.
Он никогда не видел, чтобы женщина выглядела так сногсшибательно, как Катрин. Прошлой ночью она была прекрасна в белом костюме, но от её наряда на сегодняшний вечер у него чуть не подкосились колени. На ней было длинное вечернее платье цвета, промежуточного между бронзовым и тёмным мокко, с круглым вырезом, дразнящим намёком на ложбинку. Её волосы были элегантно уложены вокруг лица, а жемчужные серьги-капельки дополняли образ.
Однако что-то подсказывало ему, что дело не только в платье.
Он внезапно почувствовал, что ему следовало бы одеться сегодня по-наряднее, несмотря на его хорошо сидящий вечерний пиджак и парадную рубашку. По глупости, он хотел хорошо выглядеть для неё, быть достойным того, чтобы провести ночь под руку с такой изысканной женщиной.
Катрин воспользовалась моментом, чтобы оценить комнату, отметив изящное оформление, приглушенное освещение и аранжировку группы. Выражение её лица было исключительно деловым, и у него мелькнула мысль, что она выглядит так, как будто оценивает работу своей команды, чтобы убедиться, что все в порядке.
Через несколько мгновений её внимание переключилось на него, и его сердце сделало забавный переворот в груди. Он широко улыбнулся, надеясь, что она подойдет поболтать на пару минут, прежде чем начнут прибывать гости. Однако вместо того, чтобы ответить на его усмешку, она наклонила голову и поспешила к Б’Эланне, едва удостоив его второго взгляда.
Вспомнив, как быстро она исчезла после того, как они надели обручальные кольца ранее, он задался вопросом, была ли она расстроена из-за него. Он не ожидал её реакции на кольца, хотя теперь проклинал себя за то, что был таким бессердечным. Казалось, альтернатив не было, но, возможно, он мог бы подойти к этому вопросу более осторожно. Теперь ему оставалось надеяться, что ему удастся улучить несколько мгновений, чтобы сгладить любую неловкость, возникшую между ними.
Что бы её ни беспокоило, выражение её лица прояснилось к тому времени, как она присоединилась к ним в баре. На её лице появилась расслабленная улыбка, и он подумал, не почудился ли ему тот напряженный момент. Но, как бы то ни было, сейчас не было времени расспрашивать её об этом.
Очень быстро начали прибывать гости, и зал наполнился посетителями. Сочетание униформы и местного богатеев, желающих забыть о войне, в ближайшие несколько часов растрачивая своё состояние.
Группа заиграла, и Катрин начала работать в комнате так же, как и накануне вечером. Флиртовала с завсегдатаями с фамильярностью, которую они привыкли ожидать, препятствуя любым разговорам о политике или работе. Это было время, чтобы расслабиться.
Чакотай обнаружил, что регулярно пялится на неё.
Он планировал присоединиться к ней во время обхода, но в тот вечер в баре не хватало персонала, так что он оказался втянут в работу. К счастью, он потратил некоторое время, разливая напитки у стойки, и ему потребовалось совсем немного времени, чтобы освоиться с расположением всех бутылок. Он сказал себе, что эта работа основана на необходимости, что облегчить её ношу было бы тем, что сделал бы любой муж.
На самом деле, он не мог устоять перед желанием помочь Катрин, сделать что-то, что заставило бы её улыбнуться или рассмеяться или стать менее напряженной.
— Вы должны познакомиться с моим мужем, Джеком, — услышал он голос Катрин, когда она подошла к бару в сопровождении трёх полицейских в форме. Она бросила на него многозначительный взгляд, и он сразу понял, что это было знакомство, которое они не могли позволить себе испортить.
Зная, что настала его очередь устраивать шоу, он обошёл стойку вокруг, чтобы поприветствовать высокопоставленных нацистских чиновников с лёгкой улыбкой на лице.
Она представила каждого по очереди, но его внимание привлекло последнее имя Бемера. Вспомнив, что Катрин рассказала ему на рынке о его отношениях с Б’Эланной, ему потребовались дополнительные усилия, чтобы скрыть свою реакцию.
— Ах, я слышал об этом вашем знаменитом муже, — французский Бемера был очень хорош, но ему не удавалось избавиться от намёка на оригинальный немецкий акцент. Немец повернулся, чтобы обратиться к Чакотаю. — Кажется, мне рассказывали, будто у вас было настоящее приключение.
— Я не уверен, что я бы описал это как приключение, — признался Чакотай. — Было трудно находиться в разлуке с моей женой так долго, не имея возможности связаться с ней и заверить её, что я в безопасности и здоров.
— Конечно, но так бывает во время войны, а? — мужчина проницательно посмотрел на него. — И точно так же тебе повезло, что она не списала тебя со счетов как мёртвого и не двинулась дальше.
Катрин двигалась рядом с ним, пока они разговаривали, поэтому он завёл руку ей за спину и положил ладонь чуть выше её бедра.
— Мне очень повезло, — согласился он, нежно целуя её в висок.
Это было странное чувство, скрутившее его желудок, которое на мгновение вывело его из равновесия. Упоминание о том, чтобы двигаться дальше…
Ожидание…
Почему ему показалось, что он уже слышал эти слова раньше?
— Должно быть, для вас странно возвращаться в страну под новым руководством, — предположил другой мужчина. — Что вы об этом думаете?
Чакотай не позволил своей маске дрогнуть. Солдат явно полначивал, пытаясь выяснить его истинные мотивы.
— На полях растут те же культуры, вкус вина тот же, и дождь всё ещё идет. И под руку со мной самая красивая женщина во всей Франции и Америке. Я оставлю политику тем, кому это более интересно.
Его слова, казалось, искренне обрадовали гауптмана, который хлопнул его по плечу.
— Хороший человек, — ответил он, поворачиваясь к другим солдатам, чтобы поделиться смешком. — И так будет и впредь.
В этот момент Б’Эланна подошла к офицеру, обняла его за шею и поцеловала в щеку.
— Ты же не допрашиваешь наших хозяев, не так ли, Тобиас?
Мужчина одарил свою девушку дразнящей улыбкой, явно восхищенный:
— Я просто хотел познакомиться, — заверил он её.
— Хорошо, — надулась она. — Потому что работа может подождать. Прямо сейчас я хочу, чтобы ты пригласил меня на танец.
Бемер взглянул на небольшую группу пар, которые мягко покачивались в такт музыке, и согласно кивнул.
— Хорошо, и приношу свои извинения за такой серьёзный разговор. Сегодняшний вечер должен быть посвящён выпивке и танцам, — он поднял бокал перед Чакотаем, прежде чем осушить его. — И знакомствам с новыми друзьями. К слову об этом, я настаиваю, чтобы вы оба присоединились к нам на танцах.
Чакотай увидел, как Б’Эланна быстро взглянула на Катрин, извиняясь, что у неё не получилось убрать их от пристального внимания.
— Боюсь, я танцую не лучше коровы на льду, — привел разумное оправдание Чакотай.
— Тогда вы можете насладиться хорошей компанией, — возразил Бемер, сохраняя лёгкую улыбку.
Было что-то в этом человеке, что сказало Чакотаю, что он не купился на их обман так же легко, как другие. Он наблюдал, слишком пристально наблюдал за их реакцией.
Искусный тактик.
— Он прав, Джек. Пусть кто-нибудь другой займётся винами на несколько минут. Пойдём, потанцуешь со своей женой, — Катрин переплела свои пальцы с его, слегка подталкивая его к танцполу. Она бросила на него обожающий взгляд, который заставил его сердце учащённо забиться в груди, улыбка заиграла в уголках её рта.
Она потянула его на танцпол, и он не смог удержаться от улыбки в ответ. Когда они присоединились к парам, раздалось несколько тихих свистков и ободряющих криков, и всё это Катрин восприняла добродушным смехом или покачиванием головой. Чакотай, однако, едва слышал любого из них. Он был слишком сосредоточен на тепле её руки в своей, на том, как раскраснелись её щеки от тепла помещения, и на её волосах, которые начали выбиваться из тугих завитков.
Они нашли небольшое пустое пространство, слегка покачиваясь и глядя друг на друга. Но он мог видеть Бомера краем глаза и знал, что за ними всё ещё наблюдают. К его удивлению, Катрин положила руки ему на плечи, а он обнял её за спину. Он притянул её ближе, пока она не оказалась вплотную к нему, и напомнил себе продолжать дышать.
Это просто танец, напомнил он себе. Он делал это сотни раз, с десятками женщин.
И всё же он не мог не думать о том, как хорошо Катрин помещалась в его объятиях, как приятно было чувствовать, что её тело так тесно прижато к его. В этот момент была какая-то интимность, от осознания которой его нервы затрепетали, особенно в тех частях тела, что ниже талии. Однако он не мог задерживаться на этой мысли слишком долго, без того, чтобы не стало более очевидным, насколько она его привлекает.
— Я действительно не очень хороший танцор, прости, — пробормотал он.
— Всё в порядке.
Чакотай опустил голову, и прошептал ей на ухо, чтобы предупредить её:
— Надеюсь, это удовлетворит аудиторию. Люди смотрят.
Она бросила незаметный взгляд в сторону, и они оба заметили нескольких зевак, которые, казалось, были чрезвычайно заинтересованы «восставшим из мёртвых» мужем, который прогуливался по городу. Сплетни в маленьком городке распространялись со скоростью лесного пожара, это была правда. К настоящему времени почти все слышали о его возвращении, и он ожидал, что кто-то из большой толпы собрался, чтобы увидеть его своими глазами.
Он притянул Кэтрин ближе, кончики их бёдер соприкоснулись, и он услышал, как у неё ненадолго сбилось дыхание. Ему потребовалась вся его концентрация, чтобы удержать свои руки от блуждания, а рот — от поиска её губ.
Ему пришло в голову, что в любой другой ситуации он не был бы так осторожен. Он бы прошептал ей на ухо, уткнулся носом в шею и крепче прижал её к своему телу. Он дал бы ей понять, как сильно ему нравилось прикасаться к ней и какой она была красивой. Может быть, он намекнул бы на то, чтобы позже подняться наверх и отвести её в постель.
Почему он колебался сейчас?
Ответ выбил его из колеи: потому что она имела значение. И это заставило его чертовски нервничать.
Её пальцы начали играть с мягкими волосами у него на затылке, и ему пришлось сдержать дрожь.
— Притворись, что ты что-то шепчешь мне. Они всё ещё наблюдают за нами.
Чакотай наклонил голову и коснулся губами её уха.
— Ты прекрасно выглядишь сегодня вечером, Кэтрин.
Катрин на мгновение замерла в его объятиях, когда он произнёс эти слова. Очевидно, это было не то, чего она ожидала. Но затем он услышал её притворный смех, почувствовал, как она на мгновение потерлась щекой о его щеку в рамках их заранее подготовленного обмена репликами. Для всех остальных это выглядело как интимное замечание между парой.
Они протанцевали первую медленную песню, затем вторую, прежде чем ритм немного усилился, и голос Седьмой начал напевать популярную мелодию. К группе присоединились ещё пары, и внезапно их окружили танцоры. Никто больше не наблюдал за ними.
Они прошли ещё одно испытание.
Чакотаю пришлось заставить свои руки отпустить её, когда она сделала шаг назад. Его сердце всё ещё колотилось в груди, голова была затуманена от её близости. Пытаясь собраться с силами, он изобразил на лице, как он надеялся, ободряющую улыбку и встретился с ней взглядом.
Но Катрин полностью избегала его взгляда, выражение её лица было обеспокоенным. Эта реакция немедленно вызвала укол беспокойства в его груди.
— Чакотай — прошу прощения.
Она быстро ускользнула от него, растворившись в толпе, и незаметно вышла.
Что только что произошло?
Мгновение он стоял в замешательстве, ломая голову над тем, где он допустил оплошность. Может быть, ей просто нужно было отдохнуть от давления стольких любопытных глаз. Подумать о том, что все их действия были оценены, тщательно изучены на предмет любых признаков обмана.
Или, может быть, танец подействовал на неё так же, как и на него.
«Не будь идиотом», — сказал он себе. И всё же он не мог избавиться от растущей надежды, что, возможно, для Катрин всё это было не притворством.
Так точно не было для него.
Несмотря на это, он беспокоился о её реакции после танца. Даже если она действительно хотела побыть одна, ему нужно было найти её и убедиться, что с ней все в порядке. Он начал пробираться сквозь толпу, обходя пары в попытке найти её.
Проходя через дверь за баром, он бросил быстрый взгляд через заднюю дверь. Он осмотрел офис, кладовую и кухню и обнаружил, что они пусты. Казалось маловероятным, что она ушла к себе, когда бар всё ещё был в разгаре. Единственным местом, куда можно было заглянуть, был маленький внутренний дворик.
Несмотря на тусклый свет, он нашёл её почти сразу. Она стояла сбоку от чёрного хода, рядом с пустой деревянной бочкой, скрестив руки на груди и устремив взгляд в чистое ночное небо. На звёзды.
Она выглядела грозной и уязвимой одновременно, и он снова был поражен тем, насколько ошеломляющей она была.
Собравшись с духом, он сделал несколько шагов, чтобы присоединиться к ней. По крайней мере, она еще не сказала ему уходить, что казалось хорошим знаком. Она признала его присутствие едва заметным наклоном подбородка, но не изменила своей настороженной позы.
— Всё хорошо? — мягко спросил он.
Она не вначале не ответила, но он увидел, как её скрещенные руки напряглись вокруг тела.
— Я в порядке.
Даже мужчина, который всю свою жизнь был холостяком, знал, что когда женщина говорит «хорошо», она имеет в виду что угодно, кроме этого. Чего он не знал, так это как заставить её поговорить с ним об этом. В любое другое время он, возможно, был бы благодарен за возможность забыть о потенциально неловком моменте, но он не хотел легкого выхода с Катрин. Он хотел с ней того, чего еще даже не понимал по-настоящему.
Поэтому он стоял рядом с ней, ожидая, когда она будет готова поговорить. Он надеялся, что его присутствия будет достаточно, чтобы дать ей понять, что он хочет помочь. Или, по крайней мере, он хотел понять.
— Это сложнее, чем должно быть, — наконец призналась она.
— Что такое?
— Это, — она указала на них. — Быть вместе. Или притворяться, что мы вместе.
Черт возьми. Он чувствовал себя полной задницей. Горе, которое она, должно быть, испытывает, воспоминания, которые вся эта ситуация могла вернуть. Он даже представить себе этого не мог.
— Это пробуждает у тебя болезненные воспоминания? Прости, Кэтрин. Просто скажи мне, что я могу сделать…
Она решительно покачала головой:
— Нет. Дело не в этом… не совсем. Я просто не занималась этим — такого рода вещами — уже долгое время.
Её глаза наконец встретились с его, и от их взгляда у него чуть не подогнулись колени. В них была нерешительность и нежность, но было и что-то ещё, более глубокое и переливающееся кобальтово-синим.
Желание.
Он глубоко вздохнул, почти не в силах поверить, что она тоже это чувствовала. Ток, который протекал между ними всякий раз, когда они соприкасались, выходил за рамки простого товарищества, даже за рамки притяжения. Была лёгкость, с которой они могли читать и понимать друг друга, то, как он каким-то образом уже настолько привык к её присутствию, что с трудом мог представить день без неё. Это не должно быть возможно после того, как я знал её такое короткое время.
Этого не должно было быть, но это было.
Она нерешительно протянула руку, положив ладонь ему на грудь. Прикосновение прожгло его насквозь. Он поднял руку, чтобы схватить её за запястье, прижимая к себе, в то время как его сердце бешено колотилось о ребра.
— Я действительно хочу поцеловать тебя, — признался он, внезапно проявив смелость или глупость, он не был уверен.
— Я думаю, мне бы это тоже понравилось. Хотя мне интересно, не забыла ли я как, — её губы сложились в легкую улыбку, и он был достаточно проницателен, чтобы увидеть уязвимость за попыткой пошутить.
— Мы разберемся с этим вместе.
Он поднял другую ладонь, чтобы обхватить её лицо, наклоняясь вперёд, чтобы коснуться губами её губ. Мимолетное, нежное прикосновение, от которого она могла бы легко отказаться. Но она этого не сделала. Повторяя действие, на этот раз более требовательное, его рука скользнула вниз к её шее, наслаждаясь ощущением её кожи мягкое под его ладонью.
Руки Катрин обвились вокруг его шеи, когда она начала третий поцелуй, приоткрывая губы и углубляя поцелуй. Он обнял её одной рукой и притянул ближе к себе, пока она не оседлала его бедро, и ткань её платья не натянулась на нем. Она тихо застонала ему в рот, и он почувствовал, как у него закружилась голова.
Внезапно во дворе раздались два немецких голоса, и воздух наполнился запахом сигаретного дыма, когда к ним присоединилась пара офицеров.
Черт.
В одно мгновение цель поцелуя изменилась. Если бы они сейчас отскочили друг от друга, то наверняка навлекли бы подозрения. Они не должны были казаться любовниками, переживающими первый поцелуй. Они были супружеской парой, которая годами делила постель, наслаждаясь интимным моментом после совместного танца.
Поэтому он продолжал целовать её, но старался смягчать свои движения. Его язык прошелся по внутренней стороне её рта, поглаживая его. Он почувствовал, как по её телу пробежала дрожь, но её губы так и не оторвались от его. Её руки оставались сомкнутыми вокруг его шеи.
Он отчаянно желал, чтобы они всё ещё были одни, чтобы он мог сказать ей, как сильно он хотел её. Как сильно она была ему небезразлична. Он хотел не торопиться, поцеловать её основательно и выяснить, что ей нравится, что заставляет её дыхание прерываться от хриплого звука, который она издавала сейчас.
Но было бы невозможно прервать поцелуй сейчас и признаться ей во всем этом, не вызвав ненужных подозрений. Ему нужно было сыграть это очень осторожно.
Чакотай осторожно отодвинулся, поддерживая как можно больше контакта так долго, как только мог. Её губы распухли, глаза расширились, и ему было безумно сложно не притянуть её обратно в свои объятия и снова не поцеловать.
Вместо этого он притворился, что только что заметил офицеров во дворе, резко кивнув им, что, как он надеялся, выражало досаду на то, что его прервали. Один подмигнул и добродушно помахал ему рукой, явно поздравляя его с тем, что он украл момент уединения с великолепной женщиной.
— Готова? — тихо прошептал он.
Катрин кивнула, расправляя плечи. Он почувствовал, как тонкие пальцы переплелись с его пальцами, и, посмотрев вниз, увидел, что она одарила его легкой, неуверенной улыбкой. Они поговорят об этом позже, решил он, но сейчас у них всё будет в порядке.
Когда они вернулись к шумной сцене в баре, они шли рука об руку.
***
Когда последние посетители покинули бар и Катрин пожелала спокойной ночи Б’Эланне и Седьмой, она почувствовала, как нервы скрутились у неё в животе.
Ей и Чакотаю нужно было поговорить.
После того, как они вернулись со двора, у них не было ни единой свободной минуты наедине. Бемер привел несколько других офицеров в бар, настаивая, чтобы Чакотай присоединился к ним выпить во время работы, несмотря на возражения Б’Эланны, что они мешали ему подавать напитки очень измученным жаждой посетителям.
Катрин собралась с духом и присоединилась к Чакотаю за стойкой бара, где он вытирал последние грязные стаканы с вечера. Он ничего не сказал, просто дружелюбно улыбнулся ей, продолжая свою работу.
Может быть, ей нужно было выпить.
— Хочешь немного вина? —спросила она. — Я думаю… нам нужно поговорить.
Чакотай поставил последний стакан за стойку и повернулся к ней лицом.
— Я возьму пиво.
Он явно пытался не давить на неё и прислонился к стойке, делая большой глоток. Его пиджак был снят несколько часов назад, рукава рубашки закатаны из-за жары и работы за стойкой. Он был просто немного вспотевшим и растрёпанным, и совершенно великолепным.
— Насчет того, что было раньше… — начала она. Нуждаясь в некоторой храбрости, она сделала большой глоток вина и попробовала снова. — Мне очень понравилось целовать тебя.
Чакотай уставился на неё так, как будто она только что ударила его молотком по голове. Что бы он ни ожидал от неё услышать, это явно было не то.
— Ты это сказала.
— Да. Просто… у меня ни с кем не было ничего подобного после Джастина, так что я отвыкла. Для меня это сложно, — призналась она, удивлённая тем, как легко начали приходить слова, как только она начала их произносить. — И я не хочу вводить тебя в заблуждение. На нас обоих в первую очередь лежит ответственность перед нашими странами, и это сопряжено с таким большим риском, но…
Она замолчала, не уверенная, что сказать, чтобы не было слишком много и недостаточно сразу. Она остановилась на простой правде.
— Но мне понравилось целовать тебя.
Её глаза встретились с его, когда она сказала это, и она сразу увидела, как его взгляд ненадолго опустился к её рту. Она поняла, что он хотел поцеловать её снова.
И она хотела, чтобы он это сделал.
— Мне тоже понравилось целовать тебя. Очень. И это не имело никакого отношения к роли, которую я согласился играть, или к необходимости устроить шоу, — он поставил своё пиво на стойку, постукивая донышком по дереву. — Я не хочу ничего, к чему ты не готова, ничего, что ты не готова отдать, Кэтрин. Но я хотел бы посмотреть, к чему это приведет.
Она изучающе посмотрела на него.
— Боюсь, я не облегчу тебе задачу.
— Я бы не хотел, чтобы было по-другому.
Он действительно был хорошим человеком. Таким же, каким был Джастин. И впервые за многие годы она почувствовала, что начинает находить в себе частички себя, которые уже давно отчаялась когда-либо найти снова.
— Я… могу поцеловать тебя на ночь? — спросила она, прикусив нижнюю губу зубами. Это было ужасно смело с её стороны просить, но она чувствовала себя в достаточной безопасности с Чакотаем, чтобы быть честной.
Он усмехнулся, его щеки вспыхнули, когда он сделал шаг к ней.
— Да, Кэтрин, ты можешь поцеловать меня на ночь.
На этот раз она не чувствовала себя такой неуверенной, когда поднялась на цыпочки, её руки скользнули к его плечам по гладкой ткани его рубашки. Она не колебалась, когда его губы приоткрылись напротив её в приглашении, и его руки потянулись, чтобы притянуть её ближе. Она не пыталась сдержать тихий вздох, который издала, когда он углубил поцелуй, или трепет, пробежавший по её телу, когда он застонал в ответ.
Прошло несколько долгих, интимных минут, прежде чем она, наконец, отпустила его рубашку, её ноги дрожали, когда она опустила пятки обратно на пол. Его дыхание было немного слишком быстрым, и она знала, что её дыхание совпадает с его дыханием.
— Увидимся утром, — неуверенно сказала она, положив руку на стойку бара. Часть её задавалась вопросом, предложит ли он проводить её до комнаты, будет ли он настаивать на большем, чем просто ещё один поцелуй. Она не была уверена, что готова дать что-то ещё, но она также не была уверена, что у неё хватит сил сказать «нет».
— Я приготовлю завтрак, если ты сделаешь кофе, — предложил он и одарил её широкой улыбкой, которая помогла немного разрядить напряжённость в воздухе вокруг них. В его тоне не было ни малейшего намека на разочарование из-за того, что она не попыталась продлить их вечер, и она была невероятно благодарна за это.
Она рассмеялась, чувствуя себя легче, чем когда-либо за долгое время.
— Звучит идеально.
Он крикнул ей вслед, когда она повернулась, чтобы уйти, его голос был теплым и искренним.
— И Кэтрин, спасибо тебе за отличную ночь.
Она остановилась на пути к двери, улыбаясь ему в ответ.
— Спокойной ночи, Чакотай.
***
Той ночью Катрин долго лежала без сна, но на этот раз причиной было не одиночество или беспокойство. Она продолжала вспоминать, как губы Чакотая ощущались на её губах, как хорошо было чувствовать себя в его объятиях. Сколько времени прошло с тех пор, как она лежала в постели и фантазировала о мужчине?
Дольше, чем она могла вспомнить.
С Марком всё было определенно не так. Увидев его вчера, она поймала себя на том, что сожалеет о том, что не была более честна с ним и с самой собой. Марк был ей небезразличен, но она не желала его так. Не то бешено бьющееся сердце, не то пьянящее желание, которое она почувствовала прошлой ночью во дворе. Возможно, она ошибалась, думая, что когда-нибудь сможет быть по-настоящему довольна им.
После столь страстного поцелуя с Чакотаем прошлой ночью, было трудно представить, что все вернется к тому, как было.
Утро наступило быстрее, чем обычно, её будильник весело зазвонил, когда небо из полуночно-голубого стало серым. Она зевнула и потянулась, на мгновение вдохнув чистый аромат своей подушки, прежде чем заставить себя встать.
Только аромат, который она уловила, был не просто солнечным светом и сиренью.
Это было что-то другое.
Она вскочила с кровати, ударившись ногой о стул и громко выругавшись. Торопливо натягивая брюки и рабочую рубашку на пуговицах, она сделала ещё один глубокий вдох и услышала звон кастрюль на кухне.
Её ноги почти летели по коридору на кухню, головокружительное возбуждение смешивалось в её голове с неверием. Когда она достигла двери, она увидела Чакотая, сидящего за маленьким столом, несколько бумаг перед ним и кружку, зажатую в его руке.
— Это… настоящий кофе? — недоверчиво спросила она, глубоко вдыхая.
Его усмешка была озорной и широкой:
— Конечно. Южноамериканская смесь.
— Боже мой, как ты… где ты это взял?! — бессвязно пробормотала она, спеша к стойке.
Если бы она уже не рассматривала возможность переспать с ним, то, несомненно, рассмотрела бы этот вариант сейчас.
Неужели она действительно только что так подумала?
О, это выглядело даже лучше, чем она помнила, этот насыщенный землисто-коричневый цвет, переливающийся в чашке. Пар облачком поднялся вокруг её лица, когда она вдохнула насыщенный аромат, вздохнув так, что это могло бы смутить её, если бы она не была так искренне восхищена.
— Друг принес его вчера. Я вспомнил, ты говорила, как сильно скучаешь по хорошему кофе, — он выглядел необычайно довольным собой, и она не могла сказать, что винила его. Достать сколько-нибудь приличный кофе во время войны было почти невозможно, и она не могла позволить себе такую высокую цену, чтобы получать его через свои контакты. Это, должно быть, стоило ему небольшого состояния или горы услуг.
— Тебе не нужно было это делать… О, — она вздохнула от первого глотка, её глаза на мгновение закрылись. — Черт, как вкусно.
Звук тихого смеха заставил её открыть глаза, и она бросила на Чактоая насмешливо-уничтожающий взгляд.
— Ты дразнишь меня?
— Нет. Я счастлив, что тебе это так нравится.
Она сделала ещё глоток, её глаза встретились с его поверх края кружки.
«Такой красивый», — думала она, — «и такой вдумчивый к тому же».
Этим утром на улице пели птицы, а на губах она чувствовала вкус настоящего кофе. Она почти могла забыть, что они были в разгаре войны, играли в семью вместо того, чтобы по-настоящему пожениться, и что, в конце концов, всё это должно было закончиться.
Но здесь, в этот момент, она была счастлива.
Без малейших колебаний она подошла и крепко поцеловала его в губы, вкус кофе смешался с его вкусом.
— Доброе утро, — пробормотала она, держа свою голову близко к его голове, её рука обвилась вокруг его шеи сзади, когда она наклонилась над его стулом. — И спасибо тебе.
— Напоминай мне приносить тебе кофе каждый день, — сказал он, задыхаясь, положив руку ей на бедро, чтобы поддержать ее.
Она засмеялась и выпрямилась, собираясь наполнить свою кружку.
— Хочешь ещё?
— Ещё бы.
Она надеялась, что он говорил не только о кофе.
