sag, du vermisst

meine dusche ist anders.

Ich bin verloren ohne dich.

mein herz ist gebrochen, und

schmerz zerstört.

21/02/21

***

      данила просыпается с горем пополам. у него очень болит голова, он обнимает какую-то подушку и оглядывает комнату, в которой находится. обычная спальня каких-то супер-богатых супругов, ничего нового для подобной квартиры, только вот есть одно огромное но: рядом нет руслана. его это неимоверно напрягает, ведь как так? они ведь заснули вместе после секса, а сейчас его и след простыл. он пытается вспомнить, что же было сегодняшней ночью. кашин присаживается на край кровати, немного почесывая свою макушку. в голове огромная пустота из белого шума, что давит на мозги и ужасно раздражает. его тошнит, ломит все тело и особенно мучает боль в носу и висках. еле как встав с края, он, прихрамывая на левую ногу, выбирается из незапертой комнаты. в глаза бросается организатор вчерашнего веселья: николай ромадов, стоящий прямо напротив даниной комнаты. он удивленно машет кашину, улыбнувшись и поправив на переносице очки. — коль, а где руслан? — напряженный, опирающийся плечом об дверной проем. — ааа, руслан? так он уехал на такси, домой наверно, — коля пожимает плечами и хмыкает, немного встряхивая содержимое стакана. внутри хрустальной хуйни с узором, видимо, вода с лимоном и мятой. по глупости (или не совсем?) ромадов совершенно не упоминает время уезда друга из квартиры. наверное думает, что даня знает это… — как уехал? и меня не предупредил? — интонация удивления на уровне «в душ? и без меня?». кашин, словно ошпаренный, ныряет обратно в комнату и в спешке собирает свои вещи в рюкзак. забирает телефон, бумажник, зарядку и весь остальной хлам, который он с собой притащил из-за руслановской паранойи. руся так часто паникует, что ему что-то пригодится, а этого не будет под рукой… смешной такой. и с чего он такой паникер?       выйдя из комнаты с собранным рюкзаком и полностью одетый, кашин внимательно изучает происходящее вокруг него, после чего ныряет на колину кухню, замечая кувшин с фильтрованной водой. внутри плавает пушистая домашняя мята, несколько кусочков нарезанного лимона. наливая себе в хрустальный стакан содержимое, он опустошает его залпом… и так раз пять подряд, пока в кувшине не остается меньше половины. после того как он слегка утихомирил сухняк, кашин вызывает себе такси и мчится домой. эх, поскорее бы.       зайдя на кухню после уехавшего дани, коля разочарованно смотрит на практически пустую емкость из-под воды. нет, ну понятно, что кашину не занимать наглости, но чтоб настолько… даже не налил воды из фильтра после себя, ну что за человек? к слову, в квартире лиды, кроме него самого уже никого не осталось. для коли очень удивительно, что даня проснулся позже всех, хоть он и предполагал совершенно обратное. на улице так-то уже пять часов вечера… не суть. коля продолжает прибираться дома, убирая срач за всеми своими знакомыми. протирает пыль, пепел с подоконников, где-то даже убирает осколки стекл от разбитых бутылок и стаканов. к сожалению, он знал, на что идет, когда ставил подобное событие на эту дату. после мокрой уборки он решает все-таки воспользоваться клинингом. звонит по номеру, договаривается, назначает время и начинает послушно ждать сотрудников компании. по пути разводит себе еще воды с лимоном, где-то продолжая прибирать использованные презервативы (с дичайшим отвращением), натыкаясь на лужи алкоголя и запачканные простыни. спустя минут так сорок после звонка в компанию по уборке квартир, он решает списаться с русланом. в сеть он заходил последний раз в десять утра.

***

усталая устрица 18:55 — привет — как ты себя чувствуешь? — голова не болит? может встретимся?

***

для лиды неудивительно, что руслан молчит минуту, десять, час. он часто игнорировал его с причиной и без, поэтому долгий ответ совершенно не напрягает, а даже успокаивает. конечно, колю немного пугало то, во сколько был руслан в сети. но он же ранняя пташка, поэтому…       кашин, приехавший домой час назад, был в максимальном непонимании происходящего. мало того, что он раздавил руслановские ключи (а точнее, парный брелок на них), когда наступил на коврик под дверью, так еще и был в ужасе от грязи в собственной квартире. везде какие-то следы от талого снега, смешанного с грязью, ветками и усопшими листьями, но… нет руслана. нет руслана, который по словам коли поехал домой. может быть, он ушел в магазин за продуктами? или за таблетками в аптеку? да точно, у него ведь кончались вроде… но мечты рушатся, скидываясь с огромной скалы на камни. дома нет его вещей, кроме как сломанной любимой цепочки, подаренных даней колец, любимого стакана и полупустых пачек от таблеток на тумбе. руслан словно провалился под землю, перед этим обеспечив себе полную анонимность. если руся потерялся где-то между домом и той квартирой, то где же его вещи?.. когда у кашина появляется светлая мысль написать партнеру, по голове молотком бьет осознание того, что он то везде добавлен в черный список. заблокирован в телеграме, вконтакте, инсте и даже в твиттере. он в чс с абсолютно всех аккаунтов и номеров, до руслана невозможно дозвониться или дописаться.       даня потерян. он чувствует страх, находясь в квартире в полном одиночестве. он не знает, куда делся руслан, где он, как он и с кем. одолевает нескончаемая паника, которая забивает кашина в угол, словно дворовую собаку. его бьют огромной, эластичной веткой, оставляя на коже отвратительные следы от побоев, которые кровоточат ужасно, их обжигает воздух, а внутрь раны попадают щепки и грязь, что точно занесут какую-то болячку. кашин пытается скрыть лицо за руками, но дети все равно тянут дворь за уши и растягивают лапы до щелчков в суставах. по щекам льются слезы боли и неосознанного одиночества, что хлынет через край головушки и затопит соседей снизу. кашин не хочет верить в то, что руслана с ним больше нет. ему не хочется думать о том, что сегодня придется засыпать в одиночестве, а не обнимая холодного тушенцова. никто не накормит вкусным завтраком с утра, не принесет стакан воды с разведенным внутри полисорбом, не сварит кофе и не потянет курить на балкон с утра пораньше. не будет шуметь в шесть утра на кухне и в ванне, не будет рассказывать о идеях для совместного трека… и это душит, душит со всех сторон, заставляет голову ломать над своим поведением. это убивает изнутри, рвет пополам диссонансом: как так, они же были вместе так долго, неужели– это все конец? неужели в поведении данином что-то не так было, раз уж тушенцов так подло его оставил? а даня чувствует себя покинутым. пытается найти хоть одну малюсенькую зацепку к исчезновению руслана, вспомнить любую деталь из вчерашнего дня и сегодняшней ночи. может, он задел его сегодня? сказал что-то не то, да и заставил его вспылить. руслан же точно вернется, обязательно выкинет данилу из черного списка и они заживут вместе снова. будут ездить по большим торговым центрам и скупать весь ассортимент ашана только потому что «захотелось». смотреть на ночное небо, пока скуривают напополам пачку даниных сигарет, разглядывая на темном покрывале яркие-яркие звезды, что сверкают ослепительней огня. ах, тот совместный тур, в котором они засыпали на ходу, целовались в гримерке и курили сигарету одну на двоих. кашин в коридоре воет, словно пес, он уткнулся в угол и начал еле-еле качаться из стороны в сторону. даня оповещает весь подъезд о своем горе, желая рассказать хоть кому-то. вжимается в шарф, который пропитался руслановскими духами. тот самый, который кашину подарили на концерте в москве. от ткани веет такой нежный запах, который запомнится навсегда. он засядет в сердце, вместе с собой заставляя вспомнить о лучших временах. нежность больше не пахнет талым снегом и свежестью, нежность начинается на «р» и пахнет грушей, смешанной с кедром и мятой. он бьется головой о косяк, пытаясь хоть как-то утихомирить свою боль в сердце. данила предан, брошен, в невменозе написывающий абсолютно каждому контакту, которого только видит. хочет высказать все, что накопилось, все, что сейчас чувствует. а ведь это даже, наверное, не половина руслановской тьмы, которая копилась внутри тела годами без проблеска света надежды. руки тянутся к разблокировке каждого общего знакомого, лишь бы спросить, а что же случилось с его любимым? за истерикой проходит не один час. у кашина, кажется, совершенно не осталось сил орать в пустоту, с которой вечно разговаривал руслан. он сам не понимает, почему ему так гадко на душе: он же думал, что руся с ним до конца будет, потому что он его любит и никогда не бросит. данила думал, что делает все правильно, играя роль заботливого партнера, но на деле, единственное, что у него выходило– это очень заботливо ебать мозги тушенцову и употреблять всякую гадость, которую вытягивали из рыжего ежедневно, за волосы тащили из ямы передоза, били по губам и принимали удары по своим. подставлял левую щеку, когда били по правой, твердил о вечной любви, не смотря на то, что ее от кашина не чувствовал.       даня не поймет, как его дни точно также скатятся в одно огромное страдание по руслану и его теплу, даже если он будет думать, что все позади. кажется, что мир стал на тон холоднее, когда тушенцов покинул его квартиру. куда пропала эта карамельная пелена, которую нес за собой шатен? проблема была одна: в этой приторной сладости данила был солью, которая все портила. солью, которая давно испортилась и почернела, чтобы быть в хорошом дуэте со сладкой массой. и встать бы сейчас перед русом на колени, упасть ему в ноги и долго плакать, пытаясь хоть как-то загладить углы своих безгоризонтных грехов. почувствовать пальцы с вытатуированными рунами в своих волосах, ощутить приятную боль, когда они будут тягать локоны на затылке, а любимые, покусанные губы твердить о том, что все хорошо. тихо так, еле-еле шепча. голова раскалывается на две половинки, заставляя кашина просто лезть на стены от одиночества, покорять потолок и царапать ногтями пол, забивая под них грязь. он находится в этом состоянии всего пару часов, только осознал свою потерю. но его переполняет ощущение, как будто он половину жизни в этой пустоте провел, сгнил замертво, разложился на белки, жиры и углеводы. его окружает безысходность, которая была лучшей подругой руслана последние годы. партнер дани покинул квартиру меньше суток назад, но как же тут стало пусто. вроде ничего, кроме одежды на полках не пропало, но… именно та атмосфера, которую рус пытался удержать в своих израненых руках, пытался поддерживать дома уют, покупал какие-то смешные и глупые вещи для украшения, которые кашина бесили своей детской наивностью. «детская» атмосфера пропала навсегда, кашин никогда больше не ощутит ее, даже если найдет нового партнера, который попытается все вернуть. это уже будет совсем не то. а украшения шипами от роз калечили шатена, но как же он их любил. открывал от себя куски, сшивая их в гирлянду и вешая на стену, пытаясь восполнить пустоту после них хоть чем то. покупками, готовкой или песнями, но как жаль, что нет никакого эффекта. денег на карте не было, под жопой одежда и прочий материальный хлам, а на душе все равно вечно пусто.       у данилы все настолько плохо, что он пересиливает себя, разблокировав лиззку и печатая сообщение дрожащими руками, прямо в тот же день. не смотря на свое плачевное состояние овоща, он пытается мыслить здраво и обращается как бы к тем людям, которые о руслане знают многое. странно, а почему какая-то девушка знает о нем больше, чем сам даня?

***

кашин 00:52 — лиза, что с русланом? почему он пропал?

***

      неред шинкует шампиньоны на деревянной доске для нарезки, слегка вздрагивая от громкого уведомления, которое приглушает музыку, играющую на телефоне. ее рот открывается в легком шоке, когда она видит уведомления из телеграма с знакомой подписью сверху «кашин». очевидно, что все произошедшее между тушенцовым и даней донеслось до нее в первую очередь и с первых рук, буквально в тот же час (как все случилось), заливая телефон снегом и слезами, руслан описал ей произошедшее между ним и любимым. лизина реакция была очевидна– во-первых, ей было очень жаль друга. такое расставание– это всегда болезненно, даже если твой партнер мудак и конченный наркоман. а во-вторых– это сложно было скрыть, но лиза была рада тому, что рус решился просто по щелчку пальцев исключить кашина из жизни. даня– это тот человек, который тянул бы его на дно вместе с собой, не замечая, как умирают оба. словно рак, которого постепенно нагревают, а он этого и не понимает. нередское удивление быстро сменяется отвращением к сообщению и его отправителю, она даже не желает отвечать бывшему другу. лиза также не хочет по новой встряхивать руслана, который сейчас сидел в каком-то посуточном номере, по словам с утра. он искал себе квартиру, чтобы как можно быстрее снять ее. он не разыскивал больше двухкомнатные или трехкомнатные, ведь ему это просто не нужно. ему хватит одного зала-спальни, в котором он будет гнить до конца своей жизни. он не смотрел на расположение, его больше не интересовал раздельный санузел и расстояние до ближайшей ленты, наличие парковки во дворе его тоже больше не колышет. интересует лишь крыша над головой. в его номере пусто, темно и тихо, из окон тянется февральский холод, пытаются пробиться сквозь шторы кусочки света. лишь звуки его дыхания и редкого моргания прерывают мертвую тишину одинокой комнаты. иногда рус глотает слюну, заставляя воспроизвестись щелчок в ушах, в остальном– мир затих. вселенная словно умерла вместе с куском руслановской души сегодня. он не понимает, чего не хватило дане. не понимает, в чем он был плох и чем заслужил такое отношение к себе. пытается осмотреть себя со стороны, понять хоть что-нибудь из ситуации, но выходит только мучать себя, резать ножом живот и по десятому кругу всаживать его в свое израненное сердце. желудок абсолютно пуст. глаза по болезненному сухие, взгляд уставший и в пустоту, под нижними веками черные мешки из-под картофеля. буквально только вчера руся смеялся с кашинских глупых шуток, варил ему кофе утром и жарил двоим глазунью, глупо пританцовывая под неготовые кашинские биты. сейчас этого нет и не будет больше никогда. рус сидит на краю кровати битый час не двигаясь, вжимаясь в белоснежную кофту с жирным пятном на вышитой надписи лицемер. она все еще пахнет ментолом и мятой, горьким табаком и любовью, которая в ней застоялась. к сожалению, из ткани практически выветрился любимый запах. сердце уходит куда-то в пятки, когда он слышит вибрацию телефона на тумбочке. он отключил уведомления практически для всех приложений и знакомых, кто это может быть? тянется к телефону для последующей разблокировки, по новой проклиная свой пароль и ловя себя на мысли, что пора бы поменять дату знакомства с кашиным на что-то иное, потом скользит взглядом по сообщениям. он видит цифры рядом с контактами коли и лизы. ясно, что вибрация шла не от ромадова, на которого вообще даже уведомления не стоят. что же понадобилось лизе в столь поздний час?

***

лизонька 00:57

— рус привет, извини, что я снова пишу тебе, ты наверное ужасно себя чувствуешь. у меня всплыл… эммм… казус, наверное так правильно сказать

крейзимегаклоуназазаза 00:58 — привет — что случилось

лизонька 00:58

— мне… ну… этот написал. про тебя.

— мне что-то ему ответить или молчать?

— русь, еще раз, прости. я не хотела.

***

на глазах по новой скапливаются слезы. настолько не нужен был ему руся, что доебывается с вопросами до людей в которых «разочарован»? которые «не очень хорошие люди»? настолько вот он «ненавидит руслана», что сейчас пишет абсолютно всем его знакомым? сука, даня, ты так крыл хуями своего «любимого» в угаре, чтобы потом реветь навзрыд о его потере? о, да, не зря ты пел о своем лицемерии. голова идет кругом, когда тушенцов думает о дане. эти ебучие серо-голубые глаза, которые засели в сердце, словно пуля. да вырвать бы их к чертовой матушке и выкинуть, чтобы никогда не видеть больше. сжечь его рыжие, непослушные волосы, расчленить и выкинуть тело на мусорку, чтобы никто и не знал, кто такой этот данила кашин. не знал его треков, его ебучего лица и насмешливой улыбки. тушенцов стискивает зубы, устало вздыхая и утирая рукавом скопившуюся влагу в глазах.

***

крейзимегаклоуназазаза 01:11 — я мертв для него — пускай даже не ищет меня я ненавижу его и его отношение ко мне — пусть номер мой забудет и не пишет больше

лизонька 01:11

— спасибо, что ответил. пожалуйста, я не устану повторять, прости что потревожила тебя

крейзимегаклоуназазаза 01:11 — :)

лизонька 01:12

— родной, ну пожалуйста, прости меня. : (

***

убирает телефон, снова запираясь в своей маленькой комнатке, которая находится в голове. он заложник навязчивых мыслей и кокона из смешавшихся чувств: он пытается внушить себе, что даня очень плохой человек, но сердце все равно рвется к нему в объятия и говорит, что с даней были прожиты лучшие годы жизни, он просто не может быть корнем вытекающих проблем. талдычет, что во всех своих бедах то виноват руслан. сам привел кашина к власти и сделал тело домом, а теперь на это жалуется? сам виноват.

***

лиззка н 01:22

— нахуй пошел, уебок

лиззка н

был (а) в сети давно.

***

руслан врет, врет себе в лицо и всем окружающим. говорит, что ненавидит, но на душе все равно болит. думает, что терпеть его теперь не может, пытается вбить это в свою голову, но у него не получается. ему колется, словно тело иголками пробивает насквозь, ежесекундно пощечину дают со всей силы, упираются в грудь ботинками и отнимают весь воздух, лишь бы лишить руса жизни, а он и не против. глаза закрываются, когда парень расслабляется и падает спиной на кровать. соленые стекла стекают по щекам и противно затекают в ушную раковину, царапая ее, но даже это не мешает русе задремать. он был практически сутки без сна, его всецело одолевает дремота. сонное царство принимает его с распростертыми объятиями, целуя мальчика в макушку, словно родного сына. а перед глазами картинка восстает из пепла… такая теплая и нежная, словно его кто-то обнял со спины. тихо прижался к шее и чмокнул, складывая руки в замок на уровне живота. о, он тысячу лет не чувствовал в животе этих бабочек. бабочки, которые умерли давным-давно, но запорхали сейчас.       даня обнимает его, вжимая в подушки и целуя летучую мышь на шее. на улице рассвет, ачинск холодом приветствует своих жителей, окутывая снежным одеялом ранних пташек, что спешат куда-то ради кого-то. парни не спят с часа ночи, им совершенно насрать на картонные стены родной руслановской квартиры. на стареньком диване тепло, они укрыты тоненьким пледом со звездами и действительно счастливы. руслан хихикает от щекотки, крещивая ноги у даниного таза. он вжимается в себя, пытаясь прекратить раздражающее тыканье в шею. родные руки игриво лезут под футболку, трогая выпирающий тушенцовский животик. — да даня, хватит меня щекотать, — он улыбается и утирает в глазах слезинки, выступившие из-за смеха. даня же только ухмыляется, тыкаясь в русины ключицы носом и зацеловывая каждый сантиметр бледной кожи тушенцова. кашин буквально не обходит ни единой родинки, с особенной любовью целуя их и связывая свои пальцы с пальцами своей музы. рыжий похож на слепого, новорожденного котенка, который пытается найти молоко у своей мамы-кошки. сквозь закрытые жалюзи бьется солнечный свет, который приятно смешивается с тканью и создает какой-то серый оттенок, который безумно приятно лежит на парнях. даня выдыхает руслану в шею горячие клубы пара, обжигая молочную кожу. его действия не кажутся больше дразнящими, они скорее похожи на что-то приятное и побуждающее что-то внутри сжаться до атома и вывернуться наизнанку. возбуждение заседает внизу живота, заставляя закрыть глаза и томно выдохнуть кашинское имя. руки руслана непроизвольно тянутся под данину футболку, ногтями впиваясь в кожу. мир приятно плывет перед глазами, словно тающий воск. кашин что-то тихо шепчет на ухо, заставляя мурашки устраивать забеги «кто быстрее». мир у руслана просто окрашен в розовато-приторные оттенки медовой акварели, ему так хорошо живется в этом моменте. он не пьет таблетки, не мучается от ежедневных бессониц и пониженного либидо. смысла снимать розовые очки нет, ведь та реальность– это и был его идеальный мир. данила льнет ближе, скользя мокрыми губами вверх. целует руслана в его сухие, переводя детскую потеху в очередное развратное действие. руслановская квартира в красноярске родная, слегка обшарпанная и для кого-то очень некрасивая. в ней нет евро-ремонта и желания его делать тоже нет. вроде есть деньги на это, но смысл? она и без этого выглядит просто прекрасно для тех, кто в ней бывает пару раз в год. сероватые обои с абстрактными фигурами, желтые лапочки в люстрах и белый линолиум, на котором часто скапливается пыль. коричнево-бежевый кухонный гарнитур, за которым из-под руслановского ножа выходили самые-самые вкусные блюда, сделанные с теплом в душе и чистыми намерениями. руслан мычит такое родное для ушей имя, закрывая глаза и послушно извиваясь под неуклюжим рыжим, словно питон. шатен вот-вот сбросит с себя шкуру, желая произвести на партнера впечатление. а дане это не надо– он готов впечатляться тушенцовым в любой момент. после пьянки, сна, душа. хоть когда.       и воспоминания бы отлично успокоили расшатаные тушенцовские нервы, если бы не одно «но». русины сны не были бы русиными, если бы там снова все пошло не так. данины прикосновения начали накаляться, словно утюг. становилось все жарче и жарче, аж до некомфортной возьбы. пытаясь вылезти из неприятной хватки, руслан открывает глаза: перед ним вовсе не кашин, вовсе не серые обои и вовсе не любимый диван с пледом из звезд. дыхание начинает в страхе учащаться, но он не может даже пискнуть. его рот словно заклеен скотчем, а чужие ладони становились все горячее с каждой прошедшей секундой. на молочной коже остаются ожоги, которые ничем нельзя залечить. водянистые волдыри появляются на животе и области сердца, сильно страдают бедра и спина. незнакомых рук целый миллион, руслан в них словно тряпичная кукла для игры, над которой можно издеваться: в наказание ничего не будет. квартира плывет уже не воском, а неприятными кляксами, в глазах стынут слезы боли, но рот по прежнему молчит. кажется, что касания прожгли в нем насквозь дыры, из которых сейчас вытекает истерзанная даней душа. руслана царапают, режут канцелярским ножом и просто издеваются, а он даже не может проснуться. ему нет покоя даже во снах, где он должен бегать по зеленой травке и кататься на единорогах по радужной тропе из конфет, только бы не умереть от переизбытка негативных эмоций. ладони трогают его везде, касаются щек и макушки, дергают волосы на загривке, скользят вниз по позвоночнику, царапая кости изутри. кажется, что руслан состоит из ожогов третьей степени полностью, его кожа слазит с него, оголяя мышцы и фарфоровые перегородки внутри. он полностью состоит из боли, которую не в состоянии унять абсолютно ничем. где-то далеко, его зовет даня, он ищет шатена в полной темноте. в руслане борется желание сказать «я здесь, даня!» и «данила, уходи прочь!», вновь кружа разум в адском танго. мысли полностью окутывает боль, он не способен здраво думать и просто… молчит. нет сил на бесконечный призыв кого-то помочь, руслан сам справляется с ожогами и медленно, очень мучительно, умирает. сгорает до тла в своих проблемах, лишь глотая соленые слезы и давясь ими, словно ядом. ему нет прощения за все, что он когда-то сказал, когда-то сделал. он отдал себя ради чьего-то благополучия, но судьба играет с ним злую шутку, ведет его за поводок и бьет животину, которая приучена к молчанию.       боль прекращается, когда перед глазами вместо темноты и тысячи незнакомых рук появляется белый потолок отеля. все как по щелчку пальца сменяется на реальность, избавляя мученика от горящих оков ада. руслан ползет вверх по двухспальной кровати и сворачивается в калачик на подушке, пытаясь защититься от окружающего его злого мира. на щеках поблескивают дорожки уже испарившейся влаги, а глаза больше не хотят закрываться. электронные часы мерцают в темноте: рус спал всего час. час, в который его мозг терзали без толку. а места, где чужие руки держались дольше всего, неприятно покалывает. правая сторона груди, живот, пах, лопатки и бедра с двух сторон. грудь вжимается внутрь, на ребра нанизывая сердце и легкие. кольца кишечника завязаны в узлы и бантики, а карие глаза печально пилят стену взглядом. хочется закончить свои страдания одним чудным днем. встретиться с лизой и сашей в кофейне, съездить к маме в родной город, печально озарить родную квартиру взглядом и разбиться бы в автокатастрофе, как отец. прямо перед любимым праздником своим, набрать скорость и въехать в кювет. чтобы не нашел никто, чтобы похоронили его там деревья, а остальные прозвали пропавшим. его одолевает безысходность. мозг не может успокоиться и уснуть, начиная прокручивать самые болезненные события по новой. мозг такая штука интересная: иногда пытается огородить владельца от боли, а иногда просто вынуждает вспомнить о том, что хочется вычеркнуть из памяти. тушенцов желает вдохнуть. он скользит по простыням, пытается подняться к окну и зацепиться за подоконник, хочет найти себе хоть какую-то опору под ладошками. рука тянется к пластиковой ручке, которую он с силой поворачивает в сторону и открывает окно на всю, пока его обдувает морозный воздух. на щеках застывает лед, пока шторы за его спиной громко колышутся. руслан ловит себя на мысли: а что, если прыгнуть? прямо здесь, прямо сейчас, прямо на холодный асфальт. прямо в глаза дани. воссоединиться с тем, кого он когда-то любил. снег заманчиво машет ему, умоляя тушенцова прыгнуть. набраться смелости и упасть вниз, почувствовать внутри своего живота пустоту, ощутить пробирающий насквозь холод, словно катаешься на качелях. только это будет в раз миллион приятнее, чем качели. такое сладкое чувство, которое бы идеально подошло к полностью мертвому руслану. его лицо выглядывает из рамы, пока по щекам катится горячая солёная вода, быстро остывая. он похож на какую-то плачущую фигурку, у которой карикатурно изобразили слезы большими каплями из полупрозрачного пластика. голоса в голове орут разные вещи в одно и то же время: «прыгай! прыгай, прыгай, прыгай, он хуй на тебя забил!» и «пожалуйста, остановись, данила точно нам позвонит с секунды на секунду». они рвут голову на две части, заставляют давиться болью в горле и огромными вздохами хватать воздух, который только начинает приносить боль. руслану холодно, он не хочет навсегда замерзнуть и застыть в одной позе, стать ледяной статуей. это не та смерть, которую он желает. он отодвигается от окошка и чувствует прилив неописуемого ужаса, который бьет его ногами. шатен снова сворачивается малюсеньким комочком на кровати, пытаясь вдыхать ледяной воздух, но у него выходит только им давиться. а воздуха то становится все меньше, пока тело находится в руках какого-то паралича. тушенцов не может двинуть даже одним мускулом на лице, застывая в позе беспомощного эмбриона. он ребенок, который просто хочет любви и тепла, а не сгорать до тла ради чужих интересов. его лицо не выражает никаких эмоций, но по щекам лишь стекают горячие слезы, сыростью своей питая ткань под телом. руслан– это слепой котенок, который пытается вылезти на свет, не смотря на склеенные глазки. он смиренно лежит на спине, в миллионный раз слушая фразы, что острее ножа его ранят. он ползает в подъезде, пытаясь найти выход среди бесконечных лестниц и подвалов. где же он?

***

лизонька 05:33 07.02.2021

— у тебя точно все хорошо? мне страшно за тебя и за людей, которые тебя окружают… ты чего? ну, даже мне как-бы сейчас страшно стало. это реально, блять, жестко… я не верю, что это ты…

***

слышит, как ему говорят «не нужен», пока он ловит свои отражения в нескончаемых тысячах осколков луж в печальном и сером петербурге, пополняя их. он так ненавидит их всех. малышу не подарят даже шанса на жизнь, его утопят в ведре, пока он будет истошно реветь и звать свою маму на помощь. как жаль, что никто не придет к нему. он утонет в дождях января и февраля, пока корабли уплывают в океане из гнили. это все так похоже на сон. небеса горят, пока данила кричит в унисон с русланом. чужие крики словно бальзам на душу, ласкают слух. руся рядом, смотрит ему в глаза: так хочется в них сейчас утонуть. серые, больно похожие на асфальт, о них хочется разбиться вдребезги. данин «бетон» полон слез и отчаяния, которое наконец-то нашло своего законного хозяина. тушенцов скоро узнает все сам. пока рыжий рядом– в голове голоса, которым просто невозможно отказать, ведь это все– лишь приятный азарт. нет пути назад, о, больше нет пути назад. ты рядом, мой пульс выше, в моих мыслях– ты не дышишь. ты не дышишь… ты не дышишь… выдыхай, выдыхай, выдыхай! даня, выдыхай! черт, кажется уже слышен лай…       когда к тушенцову возвратилась возможность двигаться и думать, он поворачивается на спину, раскидывая по сторонам руки. у него опухшие щеки и глаза, что полны крови. кажется, словно скоро он начнет ею плакать, ведь влаги в теле просто не останется. он иссушил внутренний байкал всего за два года, неужели прекратится вся эта боль? исчезнет накопившийся негатив, очистит тело от черноты, оставив внутри лишь светлую душу. руки мокрые, из них выскальзывает абсолютно все. руслан цепляется когтями в телефон, дрожащими пальцами вбивая по новой пароль. пароль, который он ненавидит. проклинает дату, проклинает кашина, но глотая слезы он заходит в телеграм. он смотрит на такой родной контакт в закрепе. он все еще на первом месте, хоть и находится в черном списке. тушенцов заходит в диалог с даней, оставляя на экране мокрые разводы от своей соли. снизу красуется кнопка «разблокировать», которая так и манит на себя нажать. и руслан нажимает. поддается соблазну, прогибается под своим собственным мозгом, что твердит о невиновности данилы в руслановской боли. мозг хочет думать, что все в порядке, что руслан тут быть не должен вовсе. рус глотает слезы, тихо-тихо взвизгивая и всхлипывая, словно боясь, что его кто-то услышит или увидит в таком состоянии: он ведь сильный, ему совершенно нельзя проявлять эмоции и поддаваться слабости. на области электронной клавиатуры с кошачьим оформлением остаются капли влаги, они зажимают клавиши и мешают печатать, растираясь по всей области экрана. даже это его не смущает.

***

крейзимегаклоуназазаза 03:06 — ян енпаптжу теюя но чукв как же мне бнх оебя плохо я так вжвчно чувчивую себя данл уиоляб нвйди меня и спаси от этшлт. я ннавмжу сегоднчшний бень. но ещн больь ше навервно я негаатжа тебя. сукк чтоб иф сдох нахуй. сдохнм назуй уебище. лучг к бы мы никогда с тлблй не знакомилис ь

***

куча опечаток, ошибок, пропусков и лишних пробелов. руслана переполняют эмоции, абсолютно насрать на содержание текста и его правильность. ему надо хоть кому-то выплакаться, высказать свою боль и попросить у данилы прощения. он борется с желанием буквально вывалиться в окно вниз головой, разбить ее, словно в ужасном сне, но утром очнуться в родной постели. обнимать горячего кашина, готовить завтрак и танцевать под недоделанный ритм, а потом перевести взгляд на дату в телефоне и приятно удивиться– только наступило пятое января две тысячи девятнадцатого года. палец дрожит над самолетиком, после нажатия на который его жизнь повернется обратно. бумажка развернется и полетит в иную сторону, вернув то, что руслан потерял вчера. его уход из квартиры явно отразится на данином поведении, он точно начнет ценить руслана… ну, первые пару месяцев. а потом он снова вернется к образу распиздяя, медленно так, плавно. незаметно даже. тушенцов хочет ему позвонить. по щекам буквально огромными каплями скатываются шары, играя с кофтой в боулинг. белоснежная ткань насквозь пропитана солью и ненавистью. особенно сильно страдает воротник, нижние края и рукава, что полностью сыры. руки тянутся к трубке сверху, нажав которую он будет слушать томные гудки… когда возьмут трубку, то он обязательно скажет адрес отеля дане, номер комнаты, заставит приехать прямо сейчас, даже если его откажутся впускать в такое позднее время. на утро в отеле окно будет снова закрыто, но будет ебейше холодно.

aber lohnt sich ein moment der schwäche, wenn die seele immer leer ist?

22/02/21

***

      бетонно-асфальтовые глаза дани открываются с неприятным щелчком. неприятная сухость под веками доставляет очень много боли, словно в них кинули целую гость песка. слезная жидкость скопилась в уголках его глаз, небольшими сухариками осыпаясь на веснушчатые щеки. кашин сидит на полу, свернувшись буквой «зю», обнимая приятно пахнущий шарфик на шее. его мучает ужасная головная боль, которую он пытается проигнорировать. привстает с пола, опираясь руками о угол, вспоминая весь минувший день и причину своей десятичасовой истерии. его верхние веки опухли, а лицо все еще очень красное. в квартире ужасно тихо, словно все ее обитатели умерли. нет воя ветра с балкона и окон, не слышно шелеста воды и тихой музыки на фоне. никто не шумит в ванне, на кухне не пахнет чем-то вкусненьким, ковры все еще грязные, а пол пахнет талым снегом. ковыляя в спальню, кашин по новой наблюдает пустые полки шкафа, прикусывая губу и вытягивая свою домашнюю футболку со штанами. переодевается медленно, борется с болью в костях и мышцах. из «уличной» одежды на нем остается лишь любимый шарф с брендовой биркой у края, заставляя вечно чувствовать на шее обнятия руслана. с силой ему бьет в затылок молотком, пока даня по новой смотрит на оставленные украшения, что удобно легли на тумбочку. пустые пачки от таблеток мозолят глаза, а любимая ранее кружка вызывает ужасную ненависть, вызывает желание схватить ее и с силой кинуть на пол. пальцы касаются весящей цепочки на шее, но внутри что-то начинает трещать. он просто не может дернуть ее, как будто что-то его останавливает. руслан ведь так сильно дорожил этой цепочкой… столько потратился на нее, ежесекундно горел мыслью о ней, с нежностью касался и по особенному чистил серебро каждый месяц, лишь бы сохранить ей самый лучший вид. даня просто не понимает, что же случилось в этот роковой день, что же заставило руслана сбежать. отводя взгляд глаз, кашин прихрамывая идет на кухню. петляет по коридору, который когда-то был роднее. между обоев кроются глаза, что мониторят абсолютно каждое данино действие. они насмехаются над его попытками собраться в кучу и начать готовить. попытка сварить кофе в турке, как руслан, сделать свои любимые гренки в яйцах и с зеленью, но вверх ползет лишь неприятная гарь. данила открывает окно и включает третий режим на вытяжке, давясь дымом. и как у руслана это выходило? обжигает руки, сильно пачкает плиту жирными пятнами, оставляет на домашней одежде кляксы от брызнувшего ранее масла. матерится себе под нос, быстро отводя пальцы под холодную воду. шипит, кусая кровавые губы. надо бы, вообще, найти телефон… валяется он, наверное, где-то в коридоре. сто процентов лежит сейчас на полу, возле входной двери, разрываясь от сообщений и остальных уведомлений из приложений. данила не был тем человеком, у которого уведомление– это равно что-то супер важное. на все подряд была включена вибрация и звуковые уведомления. кашин опускает взгляд, выливая из небольшой емкости кофе в свою кружку. наливает молоко сверху, добавляет немного сахара и пробует. сука, ну и мерзость. он никогда не пробовал чего-то противней, чем то, что у него сейчас получилось. в голове всплывает вкус руслановского кофе: в меру терпкий, сладкий и, самое главное, очень вкусный, а не болотная грязь с молоком. та же история у дани с гренками: они вышли на вкус просто отвратные. словно пожевал уголь, сверху полив свое блюдо уксусом и содой. сука, как же тушенцов вкусно готовил… какие же запахи стояли, когда он что-то шаманил у плиты, глупо танцуя и двигая бедрами в такт. тот куриный суп, жареная картошка без лука (потому что снова забыл), да даже ебучие гренки выходили у него просто ахуенно, а в квартире не стоял запах гари от сожженного нахуй сливочного масла. безумно нравился вкус его пасты с грибами, которую он очень любил делать. картофель по французски, который он испортил, тоже был вкусным, хоть и немного подгорелым. по щекам начинают течь слезы, бить осознание своей глупости. не ценил, сука, а когда потерял– начал. такая глупая, но правда, которая по новой загоняет данилу в истерику. он слышит лишь тихое тиканье часов на фоне, тихо всхлипывая на балконе. курит сигарету одну за другой, стоя на холоде в одних тапочках. закрывает лицо руками, взвывая, словно пес. данила никогда не умел плакать тихо, поэтому каждая слезинка сопровождалась многочисленными всхлипами, воем, ором и визгом. хочется нажать на курок, вспоминая, как же руслан молил его, со слезами на глазах, никуда не уходить, но даня уходил. а потом возвращался пьяный, или накуренный, выебывал тушенцову мозги и заставлял тихо-тихо плакать на кухне. кашин же знал, что руслан плачет– но не приходил к нему ни разу. он слушал его редкие шмыги носом, слышал, как шумит вода, шаги русины и треск вскипевшего чайника. руслан не просил у дани многое, он лишь умолял всегда быть рядом. разве это так сложно было? кашин хочет перелезть через перила балкона и вывалиться на асфальт. разбить пустую голову, избавиться от чувства вины и написать руслану куда-нибудь предсмертную записку. искренне извиниться и попрощаться, попросить, чтобы именно он его хоронил. а руслан бы похоронил, даже если бы отказал. он был бы единственным, кому это действительно нужно было. плакал бы на могиле, винил себя и каждый месяц приносил новые цветы, убирался и ухаживал. поставил бы оградку, стол, самый красивый памятник. отдал бы все свои деньги, лишь бы трупу даниному гнить было приятно. мысли убивают, загоняют в затяжную депрессию. в попытках анализировать ситуацию– даня только больше ныряет в грязь, набирает ее в легкие и тонет, словно к ногам прицепили огромный цементный блок, что только тянет его вниз. кашин– придурок, которого надо было бросить, чтобы он осознал всю тяжесть жизни без человека, который любил рыжего больше своей жизни. руслан был готов умереть или даже убить за даню, но готов ли был даня сделать то же самое для руслана? как выяснилось– нет, готов он не был. кашин– ссыкло, которое делает вид хищника. он не был готов кому-то перегрызть глотку, словно волк, если кто-то обидел руса, не был готов отдать свою жизнь за него. и какой смысл от таких отношений?       докурив пятую сигарету за десять минут, он выкидывает окурок вниз и утирает ладонью слезы, аккуратно ковыляя в прихожую. больше не мозолят глаза кучи руслановских курток, которые так даню раньше бесили. печально озарив вешалку взглядом, кашин опускает лицо и ищет телефон на полу. находит его возле грязного коврика, с новой трещиной на защитке и в сырой пыли. вытирает грязь со стекла краем футболки (окрашивая его в серо-коричневый), нажимая на кнопку и наблюдая за уведомлениями на главном экране. рассылка с магазина, предупреждение о гололеде, сообщение от лизы с посылом нахуй. но ни одного сообщения от руслана или его друзей которых он опрашивал: абсолютно все, как на подбор, писали чтобы кашин забыл о руслане, как о неприятном сне, чтобы забыл его номер и отъебался от них. ну какая нелепица… приставив палец к круглому сенсору на задней крышке, чтоб телефон издав щелчок узнал хозяина по отпечатку, рыжий смахивает ненужную рассылку со шторки в сторону, после чистки печально смотря на виджеты. общие фотографии с русланом заставляют защипать в носу и горле, ведь на них они такие счастливые, но самое главное– вместе. он удаляет их с застывшей пеленой соли на глазах, пока в груди сжимается сердце. данилу раздавили, как навозного жука и отняли его комок дерьма, который был единственным, что у него в принципе было. кашин заходит в телеграм, скользя по своим перепискам. кашин ищет лешу, но в глаза бросается лишь «удаленный аккаунт». нет, только не леха… пожалуйста, пускай это будет не он. только не сегодня, пожалуйста. нажав дрожащим пальцем на переписку, его переживания только подтвердились. аккаунт его единственного, оставшегося друга был удален с корнями, не одного сообщения о внезапной пропаже. в последнем голосовом он лишь смеется над какой-то кашинской шуткой, говорит что-то про биты, и… и все. более не единого слова. в даниных глазах застывает боль. проблемы навалились на него в один момент, заставляя реветь от отчаяния. буквально неделю назад он просто боготворил свою жизнь, наслаждался руслановской едой и его любовью, переписывался с лешей и пил алкоголь, заедая все дорогущей рыбой, но сегодня нет ничего из этого. не любви, не вкусного завтрака, даже переписки с бывшим другом. телефон лешин недоступен. по его словам, буквально два дня назад переехал в новую квартиру, где даня не успел побывать. абсолютно все, что он знал о алексее– в одну секунду разрушилось. кашин словно не знает о сером ничего, это ужасно душит его. абсолютно каждая крупица информации утекла сквозь пальцы, как песок, и не осталось о лехе ничего, кроме как переписки. нет адреса жительства, иных социальных сетей или мест, где он часто бывает. кашина оставили абсолютно все люди, которыми он по-своему дорожил. его мир, который они строили вместе с тушенцовым, рушится просто на глазах. одолевает страх, ненависть, боль, отчаяние. жизнь в момент потеряла все свои краски, которыми она играла до этого. устройство бросается на пол с огромной силой, заставляя трещину разойтись еще больше, паутиной окутав весь экран. кашина одолевает агрессия, которую он не может сдержать. его зубы впиваются в щеки и губы, пока руки сами все швыряют в самые разные стороны. грязная посуда в раковине бьется о стены, оставляя на обоях редкие пятна. разбиваются кружки, тарелки, гнутся вилки и ложки, в пол швыряются кухонные ножи, вертикально становясь между деревяшек под линолиумом. цветочные горшки с треском летят на ковер, что со вчера запачкан снегом и слякотью с улицы, правда, все это уже засохло. все еще мокрая земля из керамической посудины смешивается с шерстью, а зеленые росточки гнутся под весом почвы. на кухне бросается даже табуретками, оставляя их валяться на боку. данила орет, словно его сейчас режут. он не сдерживает не одну из своих эмоций: бьет стены до дичайшей боли в костяшках, пачкая хозяйские обои своей кровью. он случайно режет ногу об оставленные собой осколки, игнорируя рану и продолжая метаться по квартире, словно метеор. пол и стены в доме залиты его кровью, а он этого даже не видит, или, по крайней мере, не хочет видеть. кидает даже свои вещи в огромную кучу, разбивает руслановскую кружку с водой, кинув ее в стену, оставив брызги от жидкости на своей незаправленной кровати. дергает плотные шторы, вырывая крепеж гардины буквально с мясом. истекая кровью, данила скатывается в угол, обнимая свои разбитые колени. он проводит ладонью по кровавым подтекам, прерывисто вздыхая. ему так хочется снова посмотреть в руслановские глаза, почувствовать тяжесть в низу живота, ощутить, как ноги подкашиваются из-за их красоты. их глубочайшая ночь заставляла забыться в любой ситуации, но сейчас он даже не может их вспомнить. лицо руслана в воспоминаниях искажается до неузнаваемости, оно рябит черной кляксой гуаши, не давая дане возможности вспомнить. кажется, что он совершенно не помнит того, по кому сейчас убивается. руслан воспоминанием шкребется по корке сознания, своими ногтями оставляя следы, похожие на заточку кошачьих когтей о ножку стола. кашин не может вспомнить его голос, черты лица, телосложение и рост. абсолютно все путается в клубок, который невозможно распутать. роясь в нитях кашин завяжет только больше ненужных узлов. тянется к кинутому телефону, захлебываясь под толщей воды и игнорируя огромную трещину. он заходит в инстаграм, в панике удаляя абсолютно каждый пост с русланом, с жадностью глотая горячий воздух, вдыхая ужасный запах металла. в нем борется нежность и ненависть, которые кружатся на крыше многоэтажки. один лишний шаг– и умрут оба чувства, не оставив от себя даже мокрого пятнышка. он не узнает человека на фотографии. это же не тот человек, с которым он жил несколько лет. это не он, даже близко, лицо незнакомо и противно, огромные клыки и абсолютно чистая ненависть в глазах. кашин бьется в истерике, затылком ударяясь о стены. данила таких вещей никогда не чувствовал раньше, такая сильная боль ему была пока что незнакомкой. в груди щемило сильно, трещало и ломалось, а рыжий и не понимал, что это значит. кашин потерял абсолютно все в этом вонючем феврале. абсолютно все его знакомые в один момент отвернулись от него, узнав о содеянном, но вот проблема: кашин то не знает, что он натворил. абсолютно все смешивается в ком, как будто против рыжего все сговорились. он остается один на один с собой и своей головухой, что навалилась словно снег в мае.       даня после истерики не убирается, хотя было бы кстати. в его доме полный бардак, на полу бетонные крошки, смешанные с осколками посуды и кровью. грязно, словно тут несколько месяцев жили какие-то конченные алкаши, что не просыхали ни на секунду. для полного антуража не хватает деревянных, разбитых окон, которые заклеенны детскими простынями с забавными рисунками. микки-маус, минни и дональд, собачки и ангелочки, которые выцвели и пропитались запахом мочи, сырости, плесени. ими утепляли швы, но это никогда не помогало. пытались пихать вату, клеить скотч, но все это не помогало даже чуть-чуть. безумно сильно болят руки, ноги, голова, душа. внутри пустота, которая усыпляет, снижает бдительность и пытается притупить боль. данила словно призрак, бродит по срачу в квартире, наступая на осколки босыми ногами. его белые носки практически черные, с засохшей коричневой кровью. данила хромает, ему очень больно, но он все равно носится по квартире. пытается найти бумагу для косяков в своем ящике, берет пресованную травку, что была спрятана от глаз руслана. пытается забить себе косяк дрожащими руками, задыхаясь от обиды и тумана в голове. так больно, так грустно, так хочется хотя бы на миг очутиться рядом со своей музой. в последний раз взглянуть в его глаза, изучить родные татуировки на теле, поцеловать родинки и шрамы. докоснуться пальцами до звезд, что сияли в его груди. даня вставляет бумагу в рот, поджигая другой конец и вдыхая внутрь яд, наполняя комнату запахом, которым пропиталось абсолютно все.

***

      руслан сидит в подъезде, отогревая ладони горячим воздухом из своего рта. он сел на пятую ступень перед квартирой, в которую может заехать прямо сейчас, просто нужно немного подождать тут хозяйку. он тащился с огромными сумками до этой ебучей квартиры, морозя жопу на улице. уткнувшись в крытые штанами колени, он прикрывает глаза и тяжело вздыхает. на улице по новой сыпется мелкая снежная крупа, которая заносит следы домой. у руслана больше нет дома, больше нет любимого человека, а значит нет никого и ничего. достав телефон, он скользит по уведомлениям. абсолютная пустота, которая совершенно не удивляет его. все отключено своими же руками. единственный человек, на которого у него осталась включенной вибрация– лиза. наверное, подруга все еще думает, что он на нее обижен из-за вчерашнего… надо бы отписаться ей. русу совершенно не до социальных сетей– его потеряли абсолютно все люди, написывая парню целые сутки напролет, лишь бы узнать, почему он не заходит в сеть. в их списке был коля, который подсел на очко еще с того момента, как руслан уехал. в первую очередь шатен заходит к лизе на акк, отписывая ей по-поводу своей ситуации. геометрическими фигурами описывает все, говоря, что сейчас сидит в подъезде и греется там. ждет хозяйку, которая с часа на час должна подойти к своей недвижимости. дальше, с меньшим желанием, заходит к коле и говорит, что с ним все заебись и что «переживать» за себя не стоит, а встретятся они дай бог через месяц. остальные же написавшие ему в хуй не дуют вовсе. за лизу волнительно, а за колю просто неприятно. в конце концов, ромадов сто процентов будет дальше пытаться дописаться и дозвониться до тушенцова. смысл нагружать шлюховатого знакомого какими-то своими проблемами? неприятно будет, если и до коли дойдет информация о кашинской измене. он же сто процентов начнет проявлять свою не нужную нахуй заботу, делать вид, что они самые-самые лучшие друзья в мире. русу это не нужно. в заметках, руслан пытается что-то нарисовать. у него выходит не очень аккуратное, кровавое небо, украшенное кривыми звездами и уходящим солнышком. он пытается хоть как-то скоротать время в сыром подъезде до прихода женщины с ключами. стены окрашены в синий, пытаясь как-то успокоить тушенцовские глаза. полопанные капилляры в глазах, что окрашивают белок вслегка розово-красный оттенок.       хозяйка приходит к руслану только ближе к семи. открывает двери, вежливо встречая нового хозяина квартиры и показывая ему небольшую однушку с приятным, но старым ремонтом. женщине на вид около тридцати. она вполне в форме, приятно одета и повседневно накрашена. говорит о том, что только освободилась с работы и молит простить за ужасную задержку. в новом жилище достаточно пусто. кровать, стол, шкаф, максимально небольшой кухонный гарнитур и пару растений на подоконнике и полу. за окном уже все сине-фиолетовое, печально укрытое ночным покрывалом. дарья (так зовут хозяйку) жалуется руслану на детей в школе, по всей видимости, она работает учительницей старших классов. рыжеволосая девушка слегка подергивается, поправляя очки на переносице. руслан удивленно пилит ее взглядом, пока она неловко пытается сказать о том, чтобы парень не реагировал на подобное. — дарья, у вас туретта? — выдает спонтанно, пока завороженно на нее смотрит. — а, да… извините, — перебирает в руках ключи, поглаживая большим пальцем брелок на них. она явно удивляется тому, что житель ее квартиры знает подобные болезни и не считает ее солевой. — а вы… откуда знаете? — та, у меня тоже… все в порядке, за такие вещи не извиняются, — неловко ей улыбнулся и опустил взгляд на свои огромные баулы. тянется в рюкзак, пересчитывая купюры в бумажнике. отдает ей предоплату за сохранность квартиры (даша пытается его отговорить, но рус стоит на своем) и за пару месяцев вперед. деваться то ему некуда. говорит, что та может в любой момент прийти к нему и проверить, в каком же состоянии ее квартира. даша неловко улыбнулась, услышав то, что у тушенцова та же болезнь, что и у нее. становится менее стыдно за тики, поэтому они даже немного разговариваются, пьют чай и сидят на кухне. тушенцов благодарит ее за понимание тяжелой ситуации и особенно за то, что уже сегодня можно тут ночевать. договариваются по поводу коммуналки, встреч по квартире и остальные подобные вещи обговариваются именно сейчас, что-то записывается на бумагу.       только через час дарья накидывает на плечи пальто, по собственному желанию покидая руслана из-за нежелания ему навязываться. тушенцову даже как-то жаль расставаться с таким хорошим собеседником. — так, ключи я вам отдала, — стоит у порога, шарясь в собственной сумочке на наличие забытых вещей. — и так, если у вас появятся вопросы по поводу квартиры, то не стесняйтесь обращаться ко мне. всего хорошего, — покидает квартиру, пока рус печально пялится в дверь. и вот. снова тишина. такая давящая, противная, нежеланная. в потолке горят тусклые лампочки, что светят желтым оттенком. переодевается в домашнюю одежду, заправляет кровать любимым постельным и садится на кухне пить чай. вещи в основном все еще стоят упакованные, мозоля глаза. совершенно нет сил хоть что-то делать, кроме как устало пить из кружки напиток и рефлексировать над своей судьбой. очень бесит тишина. нет даниных криков за компом, пока он играет, нет запаха ментола и мяты. нет дани. нет никого. и не смотря на то, что кашин не был идеалом (и даже близко), руслан так сильно им дорожил, любил и лелеял. шатен так боялся одиночества, которое сейчас сидит с ним рядом и пьет с ним на пару чай, разговаривает с ним, как со своим родным ребенком. оно оказалось не таким уж и плохим собеседником. печальные силуэты за окном сменяются друг другом, фары машин освещают себе дорогу и мчат куда-то по своим делам. тушенцова с головой снова накрывают воспоминания о дане: самый теплый новый год, который был в его жизни. самые теплые воспоминания, которые у него есть, связаны с ним. как парни ездили в ленту на даниной машине, срывали голоса, слушая музыку в салоне. как держались за руки, пока кашин рулил, клали друг другу на колени руки и аккуратно гладили, чтобы успокоить партнера.

*

      теплый, летний вечер. руслан стоит на балконе и курит, выдыхая дым из легкий и устало зевая. даня, кажется, что-то монтирует в спальне, слушая музыку в наушниках. страх одолевает руса, когда позади он чувствует чужое дыхание на своей шее. руки грубо касаются его шеи, заставляя нервно сглотнуть и выронить из пальцев тлеющую сигарету, а волосы на теле встать дыбом. неописуемый страх пронизывает живот, заставляя укусить губу. повернув голову, руслан видит родную, рыжую макушку, которая тянет руса в поцелуй, крепко обнимая своего партнера. даня скользит по губам вверх, задевая нос и лоб. испугал, сука, до смерти. — собирайся, — данила улыбнулся, смотря на чутка испуганного тушенцова. — что? куда? — он хмурит брови, непонимающе моргая пару раз. — катанемся? — карие глаза сияют. в них загорелся теплый-теплый огонь, который по новой даню убаюкивает. — конечно! «катанемся» — это что-то вроде «гулять» у собак, только работает с русланом. шатен бежит одеваться в самые удобные шмотки и стоять у дверей в ожидании кашина, словно ребенок, хныкая и умоляя быть шустрее. что вообще имеет в виду даня, используя это странное слово? все просто. это что-то типа семейного сленга– покататься с русом по ужасно красивому, ночному питеру и заехать на газпром за кофе, заправить полный бак и целоваться, пока стоят на светофоре. разъезжать в темноте под музыку, разглядывая архитектуру столицы наркоманов и держать за руку своего любимого, что вообще, блять, может быть лучше? руслан стоит в любимой даниной кофте, вдыхая ее запах. переминается с ноги на ногу, разглядывая свои серые спортивки и массивные черные кроссовки. они вместе около полугода назад составили общий плейлист для такого «катания», состоящий из любимых песен обоих. кашин выходит в футболке, штанах с коноплей и черепами. длинные носки, вансы, рюкзак на плечо. он одет до боли просто, но как же, блять, красиво. кажется, что даня будет идеален даже в каких-то лохмотьях. взяв ключи с полочки, улыбаясь и хватая руса за руку, покидает квартиру, закрывшись на несколько оборотов. они бегут быстро, практически на перегонки, споря «кто последний– тот лох». выбегают на теплую улицу, слушая шелест зеленых листьев над головой. руслан вырывает из соседней клумбы ромашку, протягивая ее рыжему, по-глупому улыбаясь. конечно же, подарок принимают и кладут на переднюю панель в авто. данила заводит машину, провернув ключ зажигания внутри, пока тушенцов, словно с шилом в жопе, елозит по сиденью, пристегивается и устраивается поудобнее. открывает окно, подключает аукс к телефону, включает общий плейлист и наслаждается только начавшейся поездкой. тусклые фонари плохо освещают дорогу, но это совсем не беда: фары даниной машины светят очень ярко, прямо как руслан. они держатся за руки. шатен аккуратно поглаживает данины костяшки своим большим пальцем. глаза прикованы к своему окну, он сверлит взглядом чужие дома и впитывает в себя их красоту. катались с кашиным они не особо часто, поэтому абсолютно каждую частичку хотелось впитать в себя. запомнить этот день, пометить его красненьким в своем календаре. и чувства их неописуемы. кажется, что питер уже не в силах впечатлить парней, но с каждым новым выездом из квартиры на машине становится ясно, что нет. город еще может в хорошем смысле удивить, а может это из-за данилы рядом? пока с русланом рядом любимая рыжая макушка– любая глупость может приятно заставить ахнуть и заиграть в том ключе, в котором бы она никогда не открылась. даня– волшебник, который пьянит одним свои взглядом или касанием. — что ты будешь брать? — интересуется руслан, повернув лицо к партнеру. кашин сосредоточен на дороге, но расплывается в улыбке, когда с ним говорят. — капучино возьму себе, — жмет на педаль торомоза и приостанавливает движение перед светофором. — а ты? — и я тогда, — в таких мелочах проявлялась мягкая русина натура, которую легко описать как «куда ты– туда и я». последует за партнером туда, куда он скажет, даже если в ад. да если бы кашин сказал о том, что небо зеленое– рус бы ему поверил безоговорочно. встал бы горой за его мнение, даже если бы весь мир говорил о том, что небо то нихуя не зеленое. полная вовлеченность в партнера, доверие ему, верность и самая чистая любовь– это точно про руслана.       рассекать под ебейше громкую музыку по питеру– ахуенно. чувствовать, с какой нежностью ведет машину даня (руса вечно мучают автокатастрофы в кошмарах, поэтому это важно), с какой любовью целует макушку руслановскую, пока ждет зеленый сигнал светофора. это все намного лучше, чем сеанс терапии или секс. лучше, чем оргазм и все деньги мира. они проезжают мимо парка влюбленных, пересекают мост и едут к черту на куличики, чтобы растянуть поездку, мчат на заправку в прямом смысле на другом конце петербурга. разговаривают обо всем и ни о чем одновременно, просто наслаждаясь временем, которое они проводят друг с другом. руслан кормит даню мятными конфетами из своих штанов, заставляя его забавно морщиться.

кашин любит скорость, но не превышает ее, чтобы руслану не было страшно.

а руслан любит кашина до звездочек в глазах.

заезжая на заправку, данила становится у колонки. молча выходит из машины, берет рюкзак и сразу бежит к кассам, зная, что тушенцов вставит в бак пистолет. и руслан так делает. сплоченность, которая экономит минуты три-четыре, а самое главное– нравится обоим. сделав свою задачу, рус садится в машину. внутри салона, очевидно, пахнет бензином и даней. в салоне рыжего безумно приятно находиться. вонючка на зеркале заднего вида пахнет клубничной жвачкой и мятой, чем то напоминая запах одного миста для тела, который был у лизиной саши. девушка всегда пахла каким-то ягодками, что безумно нравилось всем окружающим. руслан покорно ждет даню, разглядывая то, как переливается вывеска над магазином. через стекло витрины видно, как кашин стоит в очереди, а потом берет себе сигареты и оплачивает все, что взял.       рыжий возвращается в автомобиль уже с чеком и двумя бумажными стаканами. горячие, суки, но пиздец вкусные. на верхней губе застывает пенка, которую рус уберет потом быстрым чмоком. он садится в машину и ставит стаканы в подставку, дуя на свои обожженные пальцы. кладет сахар в пакетинах на черные крышки, отъезжая в сторону и потом, развернувшись, уже выехав на дорогу. тушенцов с щелчком снимает крышки, высыпает внутрь сахар и размешивает содержимое трубочкой, по новой все закрывая. протягивает напиток кашину, который с удовольствием его принимает. — домой? — кашин двигает трубочкой в стаканчике, перемешивая содержимое еще раз. — так не хочется уезжать отсюда, — печально смотрит на сменяющиеся друг за другом дома. — я тоже, русь, — вздыхает, — но ничего. попозже еще прокатимся, да? — конечно, — улыбается, делая глоток из трубочки. и жизнь хочется запечатлить именно такой. спокойной, наполненной нежностью и искренними чувствами, когда кончики пальцев окрашены в нежно-розовый. касаться партнера хочется, бесконечно находиться у него в объятиях и лежать на его коленях. разве что-то может быть прекраснее? с даней хорошо, когда он трезв. даня трезв не всегда, но руслану все равно нравится находится рядом. но вот не трезвому дане не всегда с трезвым русланом приятно. кашин отдаленный, как будто на расстоянии вытянутых рук. его нельзя обнять или подойти ближе, ведь он будет делать шаг назад. но с ним все равно хорошо, потому что руслан любит и терпит подобные выходки партнера. и едут они теперь в тишине. не разговаривают, а только слушают музыку и изредка пьют из стаканчиков. молчание не совсем комфортное, но понятное: больше говорить не о чем, темы себя исчерпали. приятная поездка кончилась, осталось лишь перемещение до дома и по новой. отстраненность, заклеенные рты и красные глаза, что взглядом о помощи молят. раньше было по другому. раньше было теплее и приятнее. кашинские руки лежат на руле, а его серые глаза прикованы к дороге. руслан тянется в карман за пачкой чапмана, открывая ее и вытягивая одну коричневую сигарету с зажигалкой. зажимая ее между зубов, отворачивается к окну и чиркает колесиком, закрываясь от ветра. затягивается, стряхивая пепел на дорогу. только тушенцову не запрещали курить в салоне машины, но он все равно делал это ужасно редко. — что случилось? — интересуется кашин, не отвлекаясь от дороги. — ничего, — затяжка, выдержка дыма в легких, выдох. — а с чего ты взял? — ты купил брауни и закурил в моей машине, — неловко сглатывает. в конце концов, даня знал, что рус отдает предпочтение чапману рэд. сам же данила не очень любил сладкие сигареты, ибо их курят только пидорасы (не касаемо руса). — красного не было в кб, — хмыкнул, стряхнул пепел с тлеющего носика. — а курю я ибо захотел. разве я, бля, не могу курить в твоей машине? глупый, абсолютно бессмысленный диалог. а потом снова тишина. только звуки тлеющей сигареты доносятся до ушей, неприятно покалывая раковину. – можешь, – печально смотрит на тикающий счет светофора.       и закончился бы день также неприятно, если бы кашину моча в голову не ударила, когда они приехали. резкий прилив даниной нежности на стоянке возле дома приятный, заставляющий живот потяжелеть, а разум в один миг помутнеть, словно выпил бутылку игристого. поцелуй долгий, томный, глубокий. даня игриво кусает родные губы, мокрыми движениями пачкая их прозрачной жидкостью. рус сплетает свою руку с даниной, поглаживая ее с особой любовью, которая через края перелилась на сидения. в приятной темноте возбуждение особенно прекрасно. сладкие-сладкие касания под серой даниной футболкой, подрагивающие мышцы живота. от даниных губ пахнет выпитым ранее капучино. руслан целует его с огромным наслаждением, желая впитыть в себя каждую частичку своего любимого.

*

      опять. вот бы, блять, заработать себе амнезию и забыть абсолютно каждое воспоминание, связанное с даней. да что уж, хочется просто забыть, как дышать. как долго руса будут мучать? он так хочет спокойно лечь в гроб, сложив на груди руки и поправить на шее воротник белой рубашки, что вся заляпана чьей-то кровью. вот бы даниной. руслан одет в черные джинсы, рубашку, пиджак, вансы. так красив, будто не в последний раз. хочется печально озарять полностью мертвым взглядом хрустальных глаз близких людей, которые пришли в последний раз увидеть своего друга, родственника, или может просто коллегу. но среди них не будет того, кто назовет руслана своим парнем. на щеках застывают холодные дорожки самых мелких осколков стекла. рус тихо-тихо вздыхет, опустив глаза в остывший чай. перед этим домом, где сейчас он живет, они проезжали в тот день, когда катали по питеру. почему-то в глазах застыла серая улица с оранжевым освящением, слегка скрытая в тумане, которая прямо сейчас из окна руслановского видна. хочется вдыхать запах засохших переулков, где кто-то в темноте прячется, медленно моргая своими фонариками. руслан тогда не знал, кто же скрывается там, в темноте, кто медленно моргает светящимися шариками. сейчас, вспоминая пристальный взгляд, он понимает, что это была она. женщина, которая появилась в ванне, на плитке, элегантно распластавшись и разложив свои тоненькие ножки. ее карие глаза сверлят в руслане дыру, а рот нежно ему улыбается, озарив парню свои белоснежные зубы, что так и просятся прокусить кому-то шею. мадам шепчет русе то, что он делает все правильно. слезы по дане– это всего лишь вода, которая быстро испарится. сто-караттные бриллианты капают вниз, пока лапки кареглазой утирают их, размазывая по коже. ее голос такой родной, хоть рус и слышит его впервые. тембр его похож на материнский в детстве, поющий успокаивающую колыбельную для своего младенца. «спи, мой хороший, позабудь о всех своих несчастьях. он простит нас с тобой, и больше не будет той боли, которой твое тело кишит, словно паразитами. малыш, прошу, только спи. моя любовь, ты оправишься от этой операции на сердце, я обещаю, только спи». дама не желает своему творению зла. она пытается его успокоить и обнять, но руслан лишь захлебывается в воде и не слышит ее просьб. женщина хочет прижаться к руслану, что-то шептать ему на ухо, слушать его покорные всхлипывания и в ответ гладить по спине, но тушенцов отвергает ее, бьет девушку по рукам и срывает голос, снова очутившись в полной темноте.       тушенцов приподнимает лицо со своих рук. снова задремал, вот черт. и опять не помнит, как же он вырубился. если раньше отличать сны от реальности и наоборот помогал кашин– то сейчас его не было рядом. мир скатывается в одну огромную навозную кучу, которую нельзя никак адекватно распознать. он где-то видится с даней, где-то его прощает, а где-то молчит с ним в пустоте, сидя у одной-единственной батареи, которая совсем не греет. что из этого правда, а что сон? он так потерян. брошен, как ненужное животное, где-то на трассе, где никто не проезжает мимо. он пытался ползти в какую-то из сторон, пока сверху бьет ледяной дождь, градом по ране в голове бьет. у него сломаны все лапы, беспомощное тело переполняет чистейшая агония, которая никогда не закончится. руслан думает, что даже расставание с даней– это на самом деле сон. кошмар, который вот-вот кончится, но почему-то он все-таки не заканчивается. тушенцов думает, что живет не свою жизнь. он не тот, кто должен сейчас расстаться с любимым и лить слезы с кровью в огромный тазик. ощущение, словно он наблюдает за чьими-то другими страданиями со стороны, он отдален от происходящего. отчужден, в огромной серой комнате, под писк неработающего монитора. кажется, что окружение состоит из два-дешных цветных свечек, которые вот-вот кто-то подожжет.       руслану тяжело. абсолютно каждый его день– это пытка, где его старательно топят. отнимают последнее, что у него осталось– жизнь. да и, если честно, то нужна ли она ему такой? он же никуда не выходит, гниет дома и ничего не ест. да, кстати: руслан готовит, но не ест. готовка возвращает его в лучшие времена. успокаивает, приводит в норму нервы и хоть как-то восстанавливает желание жить, но вот в желудок ничего не лезет. даже крошки хлеба выходят с желудочным соком, не говоря о мясе, салатах и чем-то еще. абсолютно всю свою еду он выкидывал. супы скисают, макароны портятся, а мясо покрывается плесенью и липкой корочкой. и ничего из этого не было даже попробовано русланом, разве что на соль и перец перед тем, как выключить подачу газа. максимальные расходы еды происходят тогда, когда в гости заглядывает лиза или коля. эти двое– это единственные люди, которые знали его новый адрес жительства. не сказать, что коле он доверял, но он мог быть в гостях намного чаще, чем занятая сашенькой лиззка. к слову, у руслана с переездом появилась фиксация на трех вещах: готовка, уборка, мытье посуды. нездоровое желание идеальной чистоты в доме, создание псевдо-уюта и атмосферы, которая когда-то была. его больше ничего не интересует, кроме как чистота в абсолютно чужом доме. он пидорасит квартиру до блеска, чтобы никаких пылинок не было нигде. пидорит посуду до скрипа, готовит для души, но плюсом иногда читает книги лежа в кровати. не хватает соседних криков на фоне, или скрипа их кровати, пока те громко ебутся, заглушая сексом свои проблемы. не хватает оров рядом, пока рыжий гамает в игры. ничего не хватает, потому что ничего от прошлой жизни не осталось, кроме как вроде-бы связанной с этим когда-то физической оболочки. абсолютно вся опора из-под ног рассыпалась на гравий, и руслан просто летит куда-то вниз.       к русу практически никто не ходит. он общается сам с собой, сидит по углам в квартире, бьется о стены и считает, что ему вот-вот позвонит даня. но дани нет. даня больше не придет домой, не накурится в квартире, не напьется и не накричит на руса. не будет лезть холодными руками в шорты, заставлять ебаться через силу и нежелание. никто не придет. руслан один в холодной и темной квартире. но когда лиза и коля в гостях– они безусловно едят руслановскую стряпню, хвалят парня, приглашают поесть с ними, но вечно получают нервный отказ. не лезет ничего, сука, и блевать тянет даже от воды. вечно болит желудок, голова, нет сил даже лежать. он не спит, не ест, иногда нежится на тусклом солнышке. еще чуть-чуть, и он точно начнет дышать через уши. друзья часто благодарят его за доброту и пытаются оказывать какую-то поддержку, но принимает ее тушенцов только от неред. но почему только от лизы? так вот: ромадов странный. словно с шилом (или огромным вибрирующим фаллоимитатором. наверное, все-таки, второе) в заднице, пытающийся помочь русу не сгнить от одиночества, но все равно катящий к нему свои яйца. это так глупо, флиртовать с человеком, который только расстался со своим смыслом жизни… разве коля этого не понимает? ай, не суть. думать еще об этом…       руслан сильно болеет. уж точно не простудой или чем то вроде того, но тут явно что-то серьезное. у него нет внешних признаков в виде температуры, соплей, кашля и тому подобного. он медленно гниет изутри, разваливается на части, но никто этого не видит, потому что «не похоже, что у тебя все плохо», ведь никто не лезет ему в голову, не интересуется «как дела? нормально у тебя все?». все лишь верят лживой улыбке, которую рус давит даже в самый ужасный момент, когда ему давят на раны. а еще больше добивают комментарии под видео и постами, где зрители заботливо спрашивают руса, а куда же он дел все совместные фотографии с кашиным и наоборот. ответить просто нечего. просто больно, просто неприятно, просто хочется вскрыться. хочется абстрагироваться от мира, пережить этот тяжелый момент и выйти из него уже завтра. расправить крылья (которых нет, потому что кашин их вырвал с мясом), вздохнуть полной грудью и сказать «сегодня я живой. я отпустил то, что было вчера». на фоне всего происходящего, руслана мучает вечная серость окружающего мира. он забитый в свою коробку мальчик, который потерял любую веру в любовь. он хотел тепла, любви, хотя бы немножко, чтобы поддержать баланс внутри себя, но в итоге лишь сгорел. сгорел, как ебучая солома, которую смочили керосином. его мучают кошмары, параличи, бессоница. при том, комбо никто не отменял. некоторыми ночами у него было абсолютно все из списка, и все, как на зло, напоминает об одном: кашин. кашин снящийся, кашин приходящий как монстр с кровавым киселем вместо личика, кашин как галлюцинация от отсутствия сна. тысяча и один оттенок на любой, сука, вкус и цвет. все сводится к рыжему долбоебу, которого руслан ненавидит, которого готов действительно убить. выстрелить ему в голову или, может, пырнуть его в живот и между ребер. а еще лучше будет избить и выкинуть в канаву еще живым. сломать любимому все косточки, оставить инвалидом навсегда, если вдруг выживет. о, ну как же безчувственно даня вырвал руслану крылья. оставил шрамы на спине от своих ножей и лезвий, а самое главное– шрамы там, на чувствительных русиных лопатках. рыжий вечно тянул из них перья, пока там не остались одни кости, а потом начал с хрустом их гнуть. руслан выгибался, царапал кожу ногтями и вырывал куски своей плоти голыми руками, захлебываясь в слезах, пока данила продолжал. никакой анастезии, обезбола– чистая боль на завтрак, обед и ужин. о, как ниточки плоти натягивались, как хлестко оторвались от спины и как же, сука, было больно и страшно. руслан после этого отмыться не может. чувствует себя грязным, пытается в душе соскребать с себя верхний слой кожи, вырывая с кровоточащим мясом куски от себя. трется чуть ли не железной губкой до кровавых покраснений, пока горячая вода еще сильнее жечь не начнет. пока волдыри не появятся.

wir unterhielten

uns mit ihm auf dem balkon, schauten in

die sterne und rauchten zigaretten.

aber heute gibt es keine sterne.

er ist auch nicht da.

03/08/23

***

      громкий вздох, словно проснулся после кошмара. хотя да, наверное, та самая неделя после расставания с даней снится ему ежедневно. трудно, конечно, по сей день, но та ебучая неделя особенно тяжело переносилась. каждую ночь он встречается с собой из прошлого. тот руслан пытается достучаться до настоящего, что-то сказать, но получается только биться о стекло и что-то неразборчиво кричать в пустоту. боль в сердце заставляет его подскочить с пустой кровати и наглотаться таблеток, запивая их водой. прошло столько лет, но тушенцову все еще снятся одни и те же наизусть выученные кошмары. но сейчас руслану легче. он продолжает ловить триггеры с многих вещей, но он вложил много сил в то, чтобы хотя бы не плакать по вечерам из-за упавшей на пол ручки или подставки с карандашами. его нервная система просто бы не выдержала ежедневных истерик, поэтому пришлось вкладывать все силы в себя, свое тело и ментальное состояние. начал качаться, правильно питаться и жить так, как мечтал раньше. он сейчас– это лучшая его форма, которую он продолжает улучшать. когда-то давно, двигателем хоть какого-то прогресса в похудении и поддержании формы являлся кашин, но поскольку его нет в жизни уж давно, руслан выглядит хорошо исключительно для себя и он этим горд.       раз выпал шанс встать– значит утро начинается. не с самой хорошей ноты, разумеется, поскольку кошмары ужасны всегда, но не время унывать. умывается, чистит зубы и моется около десяти минут. мадам с двадцатью парами ног продолжала бежать за русом следом, вынюхивать его шаги по запаху и мчаться в погоне. ей с каждым разом нужно было меньше времени, чтобы появиться прямо перед лицом, напасть и проглотить целиком. она ужасна, словно смерть, хоть и говорит о благих намерениях. у руслана много друзей, но чаще всего он встречается с ромадовым. выпить, погулять, поговорить. что-то в коле, все-таки, сильно отталкивало руса. ну не мог тушенцов полюбить колика, не смотря на слова о его сильнейшей любви. лида для него то, лида для него се, а руслан для него максимум краткие объятия на прощание и поход в кафешку, который откладывал месяца два-три. блондин странный, гиперактивный, с повадками нарциссического расстройства личности и ужасным эгоизмом, но зато неплохой собеседник и хороший любовник. хуй знает, как получилось так, что они по дружбе стали трахаться. вроде как-то спонтанно, вместе выпили да и дали волю эмоциям… или коля дал, а руслан принял это, как должное? ай, не суть. в доме у тушенцова идеально чисто. плита выдраена до блеска, тарелки скрипят, полы сияют, а окна кристально чисты, словно девственницы. привычка избавления от стресса осталась неприятными ожогами на запястьях, заставляя руса держать свое гнездо в нездоровой чистоте. готовит завтрак из гренок и кофе, читая новости в твиттере. лайкает посты, пережевывая дальними зубами хлеб. такие же вкусные, как и два года назад. готовить он их, разумеется, стал немного реже, ибо это не доставляло такого же удовольствия, как та же жарка мяса. да и неприятные воспоминания смешивались в ужасный коктейль из панички, слез и неописуемой тревоги. сегодня не совсем особенный день, но хлеба вымоченного в яйцах уж сильно захотелось конкретно сейчас. сегодня руслан планирует вместе с колей побегать на улице, пока там хорошая погода, а потом возможно заскочить к нему на чай и спокойно разойтись по своим делам. дома у ромадова приятно. несколько комнат, идеальный ремонт, приятно пахнет, но, сука, всегда холодно. у руслана в колиной квартире была даже собственная комната, чтоб уютно селиться вместе. наверно в голове всплывает вопрос: а зачем, если они не живут вместе? все также просто: тушенцов любил оставаться в гостях у друга на... пару дней или даже недель. да че уж говорить, у руслана был даже собственный дубликат ключей. пара полок в шкафу выделенной спальни были забиты домашними шмотками из дома (тишки, шорты, штаны и даже теплые носки), после-банными полотенцами, да даже зубная щетка там была, на пару с несколькими любимыми шампунями. у коли был огромный ассортимент всякой мыльный продукции, и это безумно бесило. все, сука, было с каким-то сладкими запахами, типа «клубника со сливками», «молочная ваниль» и этот ебучее «цветочное поле». сука, ну и что это за бабская хуета? еще и все шампуни были для окрашенных волос. не то, чтобы руслану было не похуй, чем мыть волосы на голове, но скорее всего коля бы возмущался быстрому расходу дорогой продукции. кстати, николай иногда любил пиздить из шкафа любимого вещи, но слишком часто получил за это пиздюлей. поэтому ходил в них только тогда, когда была большая гарантия того, что руслана дома не будет. особенно сильно руса триггерило тогда, когда коля курил в своей комнате (да, балкон находился в его хоромах), но не запирал балкон. сразу же переносило в тот ебучий день, когда все окончательно пошло по пизде. тушенцов не раз и не два говорил об этом, но коля как будто был глухонемым и просто не понимал речь, которую вечно ему толкали. это было что-то на уровне сказать маленькому ребенку не кричать. он помолчит две минуты и забудет о просьбе. иногда ночевать у коли было круто, но вот жить было мягко говоря не очень. николай громкий, достаточно неряшливый, с вечным желанием потрахаться и поговорить о том, о сем и ни о чем. он был как-будто одержим тушенцовым в каком-то смысле, и это зачастую очень сильно пугало, отталкивало и заставляло побыстрее уйти в свою одинокую, однокомнатную квартирку. особенно пугали ромадовские эгоистичные повадки и желание показаться выше в чьих-то глазах. да и к русу он, как сказать... относился намного иначе, нежели к другим знакомым. как-будто вечно боялся сказать лишнего, вечно за что-то извинялся и в принципе выглядел очень глупо. забота, наверно? она же так выглядит? извините, я не помню. жизнь продолжает мучать тушенцова испытаниями, но ему уже намного легче. оправиться за два года, наверное, смог бы не каждый. в каком смысле «не каждый»– решайте сами для себя индивидуально. руслановская жизнь, если не учитывать вечные кошмары, просто замечательна. у него нет отношений и куча прекрасных друзей, чистота в квартире. даже тело, которое наконец-то не вызывает отвращения, тоже туда относится. руслан ценит себя, пытается прорабатывать свои старые травмы, заживлять шрамы и жить настоящим. чего нельзя сказать о даниле кашине.       данила живет с человеком, которого узнал в самый ужасный и странный период своей жизни. илья замечательный: заботливый, красивый, всегда выслушивающий и умеющий поддержать, смешной и по-своему домашний. дане с ним хорошо. ему нравится его любовь, ласка и простота. детская наивность и самые чистейшие чувства, которые возвращают мысленно в родной две тысячи восемнадцатый. с коряковым он встречаться стал также спонтанно, как и коля начал спать с русланом. в две тысячи двадцать первом илья стал лучиком света среди навалившейся тьмы, был яркой звездой среди некрасивых и скучных будней кашина. проявлял интерес, мило смущался от комплиментов и, в общем-то, достаточно быстро покорил данино сердце. наверное пробегает мысль: неужели он так быстро полюбил илью, после того как расстался с русланом? так вот, в этом то и кроется подвох. кашин не любил илью, а просто искал в нем новую материнскую фигуру, которая бы помогала по дому и морально тянула вверх. а илья наивный, он верит кашинским словам о любви. верит объятиям, сладким словам на уши и бесконечным подаркам. но, с течением времени, рыжему все-таки удается полюбить илью, а не видеть в его тонких руках более массивные, как у руслана. наверно. данила был счастлив просыпаться с тем, кто по истинне его любил и дорожил. иногда, конечно, дергало пиздец. ему казалось, что илюшины глаза такие глубокие карие, а не зеленые. илью это смущало невозможно, он пытался мягко намекать на то, что он не совсем данин бывший, но рыжему было не до этого. иногда из уст шепотом проскальзывало когда-то родное имя. одуматься он конечно же мог, но вот на илюшиной душе оставались многочисленные рубцы. корякова было безусловно жаль, ибо встречаться с таким человеком, как даня, было адом наяву. он не знал абсолютно всей правды о прошлых даниных отношениях, и это уже было достаточно тревожным сигналом. единственное, что донеслось до его ушей одним днем– это информация о том, что руслан якобы даню ненавидит и это у них взаимно. при встрече с русланом илья старался никак не показывать своей близости с его бывшим, ибо это было бы максимально неправильно, как минимум со стороны этики. коряков был достаточно хозяйственным, как и руслан. прибирался дома, иногда готовил и стирался. чем не чудо?       кашин рефлексировал каждый день на протяжении двух лет. из-за частого употребления у него были ужасные пробелы в памяти, куски сознания были просто напросто выкинуты в мусорку, как ненужный хлам. данила курил и нюхал до ужаса много, мучался от кошмаров и галлюцинаций, где каждый раз видел плачущего руслана. шатен был весь в крови и слезах. стоит, не двигается и не моргает, только на щеках мокрые дорожки стынут и испаряются, пока даня пытается вырваться из оков на руках. он прикован к батареи, звенит цепями и просит прощения, срывая голос в отчаянном крике. говорит, что осознал свою ошибку и вину, что готов заплатить любую сумму, но руслан не вернется. даже если заплатят. к слову о осознании своих ошибок: спустя некоторое время, даня пришел к выводу, что в тот злополучный день он спал совершенно не с русланом. у него были отросшие волосы, неправильные татуировки и шрамы на теле, серые глаза и совершенно не та жестикуляция, да даже инициатива самозванца была максимально сомнительной. пьяному дане тогда это было совершено неясна простая отгадка, затуманенный рассудок был уверен– это же его тушенцов! такой родной и любимый, заставляющий бурлить кровь в жилках. именно измена была тем, что заставило всех отвернуться от рыжего, слать прямым текстом его нахуй и тем более ничего не говорить о руслане, которого он так отчаянно пытался найти. не совсем ясно, кто пустил слух (или информацию?) о даниной измене, как это донеслось до руслана и остальных, но... дане действительно было плохо. жизнь без руслана загнала в угол, заставляла плакать каждый вечер, выть от безысходности. руки были в ожогах, вещи слипались от сала, а пол ломился от грязи и мокрых, липких разводов. когда на проверку квартиры пришел ее истинный хозяин, тот был в чистейшем ужасе и клялся о том, что вышвырнет данилу. но а как объяснить ему, что дане плохо? не сказать же «ну, от меня сбежал мой парень и теперь я в депрессии. извините за срач, а еще я бытовой инвалид». единственным спасением от подобного ада было проведение стримов и, соответственно, появившийся илья. коряков, опять же, появился в жизни максимально неожиданно. он даже не рассчитывал на то, что его заметит кашин, думал, что это все будет мечтами. как же так получилось, что они в один день встретились, выпили кофе... и именно так закрутилось их общение, перешедшее в роман? завтра они пойдут на лазертаг вместе, как когда-то ходили с русланом. а потом будут вместе писать текста, как с русланом, после закажут пиццу на дом... все, сука, сводится к тушенцову, и от этого тошно. прошло столько времени, но шатен не выходит из головы, как бы не хотелось его забыть. он застрял там настолько прочно, словно зацепился за корку сознания острыми крюками. данилу он по ночам душит, все еще снится, мерещится в прохожих. кашин ищет его взглядом абсолютно везде. на кассах в магазине, желает найти в толпе незнакомцев, обезумев бросаясь за каждым, когда видит аккуратно выстреженный русый затылок. и голова ужасно кружится, когда в нос отдает запах его грушевых духов, переносит в московский отель и заставляет в носу защипать. он подозревает в руслановской краже всех людей, ведь они тоже могли смотреть в его хрустально-чистые глаза. данила не ценил грустный, но полный любви взгляд. руслановская печаль передалась кашину внутривенно, шатен заразил его, теперь у него нет пути назад. теперь им болеет даня, вспоминает перед сном и видит в чужих чертах, мечтает передать хоть одно словечко. один честный разговор ведь может все решить, да? кашин составлял русины черты абсолютно везде. из звезд ночью, в чашке с кофе и даже в отражении на железной банке флеша. сердце и душа по нему ноют, но тело сейчас находится с ильей. где же сейчас его муза? с кем он делит кровать, вспоминает ли он данилу вообще? с кем засыпает под утро и кому шепчет на ухо нежные слова о любви, которые предназначены только для дани? это секреты их скрытых от чужих глаз спален. кашин хочет получить от руса хотя бы одну весточку, хотя бы где-нибудь посмотреть его страницу и найти там намеки. рыжий целует илью, но под его губами совсем не он. в мыслях он все-так же целует такие родные, искусанные, с привкусом сладкой крови. пальцами гладит ямочки на щеках и в глаза заглядывает, как в последний раз. тьма, словно ночью плетешь свою тушу по лесу за городом. и потеряться там хочется, утонуть в болоте и никогда не возвращаться к жизни. крыша у рыжего едет ужасно, особенно зимой. его трясет, словно от ломки, гнет пополам и заставляет снова крушить квартиру. каждая «не такая, как надо» фраза выводит на нервы, заставляет разозлиться и что-нибудь сломать, или кинуть. илье с ним очень сложно в этом плане. он вроде и пытается проработать с данилой его проблемы, отточить внутренние раны, но рыжий лишь похож на ежика. чувствует фантомную опасность– и выпускает свои шипы, сворачиваясь в колючий клубочек. и делай ты, блять, что хочешь с этим клубочком. ори, ругайся, хоть в стены кидай– ему похую, он ушел в себя и отверг чужую помощь, а значит сделал все правильно. с таким, как даня, нельзя построить здоровые отношения, как бы этим не грезил илюша. рыжий просто напросто не хочет отпускать свое прошлое, а значит, что не готов жить настоящим.