Наше будущее

2000 год.

      Бродить поздно вечером по ночным улочкам Маунт-Хьюстона с ружьём — такая себе идея, но кто вправе их осуждать?       В террористы заделываться не собирались, но напоминание о событиях колумбайна в апреле прошлого, тысяча девятьсот девяносто девятого года, болезненным стуком, подобно ударам молоточка по наковальне в соотношении размеров внутреннего уха, отдавали где-то в заднем мозге. Динамика террористической активности в Америке пугала.       Ксено тщательно скрывался и следил, чтобы в школе его с ружьём не заметили другие школьники. Кажется, его учитель по физике доверял ему… Ну или Ксено очень убедительно поставил ультиматум, сказав, что не будет участвовать в олимпиаде по физике среди двенадцатых классов в сентябре. Пусть он и будет лишь в одиннадцатом классе в следующем учебном году, для Уингфилда это препятствием не являлось. Скорее он потешался над тем, как каждый раз занимал первые места. Для него ученики двенадцатых классов собственной и других школ по уровню развития казались плоскими червями. Некоторые дотягивали до таксона круглых, но то были лишь единицами, не заслуживающими внимания. Так давно он не встречал собеседника себе по уровню… За исключением Стэнли, конечно.       Вернулись они с пустынного поля для стрельбы, кое обозначили таким условно, как и планировали — ближе к двенадцати ночи. С преступностью в их районе дело было отлично. Её не было. Ни грабежей, ни убийств, ни изнасилований. За исключением редких взломов и угонов машин, но камер в это время ещё не было, а им позарез нужен был двигатель. Вытаскивать его посреди улицы у дома хозяина припаркованного автомобиля было полной чушью, поэтому Стэн — единственный, кто хоть немного, но знал, как водить (разумеется будучи без прав), был за рулём. На Ксено же лежала задача завести машину без ключа. Проще простого.       Но всё это было давно и вообще неправда.       Прохладный майский воздух был наполнен каким-то своим особым ароматом. Ксено не был романтиком, но Стэнли указал на этот приятный факт, и ещё около десяти минут они просто сидели на крыльце его дома и дышали.       Можно было вдохнуть полной грудью. Учёба скоро закончится, Ксено ждёт незабываемая практика в космическом центре NASA, а Стэнли… А что Стэнли?       — Чем ты планируешь заняться летом? — Тихо спрашивает Ксено, в его голосе сквозят нотки сонливости. Правильно говорят — прогулки на свежем воздухе полезны перед сном. Возможно, это оградит Уингфилда от прочтения двадцати страниц научной литературы на ночь глядя, как он любит.       — Думаю устроиться на подработку. В кафе и на заправку два через два.       — Уставать не будешь?       — Буду. Но нам нужно откладывать на дом уже сейчас.       — Я пока что откладываю только на покупку новой партии микросхем для ракет.       — А вложиться в наш общий дом не хочешь, а? — Стэнли шутливо пихает его плечом, но немного не рассчитывает силу, и из-за этого Ксено чуть не падает со ступеньки с тихим вскриком — однако виновник его падения успевает перехватить за талию и дёрнуть обратно на себя. — Ой.       — Ты!-… — Ксено дёргается и щипает его за бок, хмуря светлые брови, а затем предпринимает бесполезные попытки выбраться из хватки Стэнли, отпихиваясь руками и качаясь из стороны в сторону. Действительно жалко и бесполезно. Как будто Стэнли когда-либо его отпустит. — Стэнли!       — Извини, — тянет он почти искренне, наклоняясь к его голове и целуя в висок в качестве извинения и ненадолго замирает, смотря ему в глаза сверху вниз. Лёгкий прохладный ветерок обдувает их со всех сторон. Блондин сидит почти неподвижно, волосы колышутся, падают ему на глаза и лезут Стэнли в лицо. Ксено фыркает и тянет руку к Шнайдеру, обхватывает ладонью за щёку и поворачивает к себе, оставляя мягкий поцелуй на его губах с гигиеничкой. Видимо, извинения приняты.       Они сидят так в обнимку ещё несколько минут, за которые Ксено успевает опустить и пристроить руку на бедре Стэнли, пока тот рассказывает, в каком режиме планирует жить летом. А так же начать замерзать. Час ночи, температура куда ниже, чем днём, но Ксено очень хочет его послушать — поскольку знает, зайди он в комнату Стэнли, и его хватит только на принятие душа перед сном. Опять без ужина.       — Подработка в том кафе, куда мы с тобой иногда заходим после школы, в качестве офика, и на заправке кассиром. В кафе с десяти утра до десяти вечера, на заправке с одиннадцати вечера до одиннадцати утра. Два через два, поспать буду успевать. — Стэнли смотрит в его чёрные глаза и чёрные мешки под ними, в которых волнения не убавилось ни на каплю. — Только насчёт дня стыковки заправки и кафе надо ещё подумать. Вероятно, буду предупреждать администратора, что не смогу приходить с работы на заправке в кафе к десяти утра, когда смена на заправке заканчивается в одиннадцать. Мне нужен хотя бы час, чтобы добраться до кафе от заправки и поесть по пути, если не буду успевать зайти домой.       — Да уж. — Кратко высказывается Ксено, широко раскрыв глаза и отстранённо смотря в одну точку перед собой, как будто это ему работать сутки напролёт на ногах, а не Стэнли. — Святой Оппенгеймер, Стэнли…       — Хах? — Переспрашивает Шнайдер как ни в чём не бывало. — Я же не двое суток подряд планирую совмещать две работы. Я бы умер.       — Да, ты определенно умер бы. — Ксено неодобрительно качает головой из стороны в сторону, прикрыв глаза.       — Получается, понедельник вторник — кафе, потом среда четверг это как бы выходные в кафе. Но в эти дни у меня две смены на заправке, после которых так же два дня выходных, в которые я работаю в кафе, и так далее.       — У меня закрадываются мысли, что ты умрёшь. — Ксено серьезно смотрит на него. Хмуро так, исподлобья, тёмные мешки под его глазами становятся ещё тяжелее, и даже молодые морщинки проявляются больше от такого выражения лица. — Не волнуйся, я кремирую твоё тело, а прах развею над своей первой запущенной ракетой. Или вообще запущу банку в космос, чтобы ты смешался с космической пылью.       Стэнли тихо вздыхает, рассеянно поглаживая его рукой вдоль талии, и поднимает глаза к тёмному, затянутыми тучами небу. Дождя не будет, просто пасмурно. Звёзды где-то там — далеко далеко.       — Романтично.       В один вечер Стэнли сел и посчитал, сколько денег им может понадобиться на первое время. Откровенно: он считал себя хреновым стратегом. Но попытаться стоило. Один юный учёный поощрял, когда Стэнли пробовал что-то новое для себя.       В их паре стратег — Ксено. Ксено думает о будущем, Ксено планирует, Ксено строит несколько вариантов развития событий и планы реагирования на них. Иногда Стэнли казалось, что какое бы дерьмо не случилось в их жизни, Ксено поковыряется в своей умной голове и достанет тот самый листочек с планом №395 «На все случаи жизни», зачитав наизусть. А ему будет оставаться только мобилизовать все свои ресурсы и следовать плану. Следовать плану просто. Особенно планам Ксено, расписанным лаконично и до мелочей. Возможно, если бы Ксено пошёл в военную сферу, он стал бы прекрасным главнокомандующим для таких людей, как Стэнли, готовых слепо подчиняться приказам.       Стэнли тактик. Стэнли действует здесь и сейчас. Оперативно реагирует, решает всё на месте. Когда плана нет — он сам всплывает в его голове. Сухой, скомканный, но он создаётся за секунды, без бумаги и долгих размышлений. Подходит для случаев, когда Ксено не знает, что делать, но такое бывает очень редко: когда Ксено рядом нет, или когда у Ксено недостаточно реакции для экстренного реагирования. Стэнли не может отрицать, что его мозги стали менее пластичными от того, что его парень всё решает. Он чувствовал, что ему тоже нужно принять участие в этом пресловутом планировании стратегии.       Поэтому всё началось с поисков работы две недели назад по объявлениям в интернете да на самих зданиях организаций. Пока Ксено занимался своими исследованиями после уроков, Стэнли бродил по улицам Хьюстона в центре города и рассматривал объявления, заходя то в одно место, то в другое. Зачастую не брали из-за возраста, но он понял свою ошибку после первых двух мест, и далее прибавлял два-три года, говоря, что летом сможет работать в любое время, а с осени у него начинается учёба в колледже. Сработало, он оставил свой номер в четырёх заведениях и получил себе так же четыре номера.       Придя домой он снова решил попробовать «планировать». Ксено не нужны были все эти блокноты и тетради — он держал всё у себя в голове. Вероятно, это была огромная библиотека с архивами, в которую Уингфилд мог зайти, взять любую папку, и прочитать, скурпулёзно, с точностью хирурга вытаскивая из воспоминаний нужные именно сейчас моменты. У Ксено была какая-то фантастическая память. Стэнли же не мог вспомнить, какие уроки были вчера. Хотя, ситуацию облегчает то, что Ксено часто не помнит, какой урок был вот только что, стоит им сменить кабинет. Возможно это связано с тем, что он давно перескочил учебную программу и на занятиях занимался своими делами.       Тогда Стэнли сосредоточился, взял ручку, и попытался вспомнить, что им движело, когда он составлял план занятий для них обоих. Ах, точно. Ответственность.       Вот и сейчас она.       Ответственность за то, как они будут распределять своё время за этот уже прошедший десятый класс. У Стэнли получилось хорошо, пусть и по восемь уроков было сложно выдерживать, особенно в начале недели после расслабленных выходных наедине друг с другом. Под конец учебного года Ксено стал всё чаще задерживаться в школьной лаборатории со своими проектами, и так же часто засыпал прямо за столом во время подготовки, не прочитав последние сообщения Стэнли со словами, чтобы он ложился пораньше. Он не злился, Ксено невозможно было изменить. Это была забота. Иногда Ксено прислушивался, иногда — нет.       Да, возможно, ему действительно будет тяжело летом. Но если они планируют переезд в другой город в свою квартиру, пусть даже съёмную, деньги всё равно нужны. Стэнли не привык просить деньги у отца больше, чем того требовал минимум на школьные обеды, принадлежности или транспорт. И чем старше он становился, тем яснее осознавал, что сидеть на шее у отца ему не нравится. Дело не в чувстве вины или чем-то подобном, нет. Его просто не устраивала финансовая зависимость. Да, Хьюстонский университет платил своим преподавателям достаточно. Особенно если они заведующими кафедр, как его отец.       Лист с расчётами до сих пор лежит на столе в его комнате, начатый на слове «Финансы». Начало уже положено. Надо не забывать про инфляцию.       Когда они заходят в дом — свет выключен везде, кроме гостиной, где отец Стэнли сидит перед телевизором с… Женщиной? Их заливает синий свет экрана.       — Это Арья. — Просто говорит мужчина, приподнимая раскрытую ладонь, когда слышит звук раскрывшейся входной двери. Он усмехается себе под нос, представляя лица двух ошеломлённых подростков на пороге. Стэнли невозмутимо приподнимает брови на спокойном лице, медленно опуская руку с талии Ксено, а второй кладёт винтовку в чехле на пол, думая, что отец уже лёг спать к этому времени, а сам Уингфилд хлопает широко раскрытыми глазами. Картина маслом. Они чувствуют, словно ворвались в милую уютную сцену типичного американского кино, сломав четвёртую стену. — Привет, Ксено.       — Краткость сестра таланта. — Шепчет он Стэнли, когда тот, отгрузившись, отходит Ксено за спину и по-джентельменски снимает с него кофту, перевешивая через своё предплечье. Затем снова останавливается в проходе, смотря на силуэты двух взрослых, сидящих на диване в гостиной спиной к ним. — Здравствуйте. — Чуть громче говорит Ксено, на его лице появляется маленькая хитрая улыбка. Ему всегда было любопытно, когда в вечно пустом доме его парня кто-то появлялся. Неужели это та женщина с работы его отца, про которую он рассказывал?       Та самая женщина, Арья, наконец поворачивается к ним лицом и солнечно улыбается в ответ, освещая мрак гостиной и поднимая приоткрытую ладонь. В полутьме сложно рассмотреть все черты её лица — Ксено щурится, но Стэнли, одарённый (не иначе) прекрасным ночным зрением видит издалека и улыбается в ответ, пропуская вперёд и идя вслед за Ксено.       — Здравствуйте, мальчики. Вы всегда так допоздна гуляете? — Она обеспокоенно сводит брови, приподнимаясь, а отец Стэнли тихо вздыхает и тоже немного шевелится, давая ей место, вероятно, до этого держа ладонь на её талии. — Ох, замёрзли небось. На улице пятнадцать градусов.       — Да, давно не было таких холодов. — Соглашается Ксено, подходя к двум взрослым ближе, и садится в кресло рядом с диваном, с любопытством смотря на них двоих. Отец Стэнли с неизменно спокойным лицом, как и сын, переводит взгляд с телевизора на блондина и кивает ему, и через секунду Стэнли появляется сзади Ксено, опираясь предплечьем на изголовье кресла над его головой. Сложно не запустить пальцы в его волосы, но он не знает, рассказывал ли отец, что они с Ксено встречаются. — Но мы были тепло одеты.       — Это хорошо. — Кивает Арья с заботливым тоном и прикрывает глаза, поправляя края своего мягкого вязанного кардигана. Затем, будто что-то вспомнив, поднимается с дивана. — Пойдёмте выпьем чаю. И познакомимся заодно. Вечер поздний, поэтому ничем не смогу вас накормить, мальчики.       — Не переживай, они не голодные. — Отмахивается мужчина, пусть и встаёт нехотя с дивана, идя на кухню вслед за своей спутницей.       Ксено и Стэнли переглядываются. На самом деле они были чертовски голодные. Особенно Стэнли, которому для поддержания мышечной массы нужно было есть довольно много и часто.       — На меня не наливайте. — Говорит он, заходя на кухню последним и пропуская Ксено вперёд. Уже по привычке он отодвигает ему стул, на который юный учёный таким же отработанным годами элегантным движением деловито садится, перекидывая ногу на ногу. Что, разумеется, не скрывается от внимательных и изучающих глаз женщины. Она начала анализировать их с момента, как только они зашли в дом. Опасно иметь дело с психологами.       — Почему, милый?       Как легко и непринужденно это прозвучало из её уст. У Стэнли возникло странное ощущение паранормальности, словно Арья жила в их доме всё это время.       Младший Шнайдер молча разворачивается к высокому шкафу, дотягиваясь без проблем, и доставая оттуда бутылку и большую банку протеина. Затем следом берёт молоко и какие-то таблетки из холодильника, закидывая их в высокий стакан, засыпая две ложечки белка и шлифуя молоком, после чего отправляет в микроволновку, чтобы молоко нагрелось и лучше растворило таблетки хондроитина. От частого бега и поднятия железа у него ощутимо ныли коленные и бедренные суставы.       Затем он вспоминает, что молчать это невежливо, поскольку Арья ещё не привыкла к их немому кружку. Когда Стэнли был где-то в социуме с Ксено — говорил Ксено. Когда Стэнли был один — Стэнли молчал в принципе. Вот так всё было просто. Когда они с Ксено были в доме Шнайдеров — болтал снова Ксено, а отец и сын молча слушали с заинтересованными глазами. Ох уж эти немцы! Ни слова из них не вытащишь, если они сами не захотят.       Повернувшись к Арье, Стэнли закручивает большую крышку банки с протеином и приподнимает её.       — Протеиновый коктейль. Он сытный, после него ни пить, ни есть не хочется. — Он коротко опускает взгляд вниз на своего парня, и ловит его красноречивый и, в другом контексте это звучало бы горячее, голодный взгляд, приподнимая брови. — Ты есть хочешь?       — Нет. — Врёт Ксено, отворачивая голову.       — Хорошо, сейчас что-нибудь тебе достану.       Отец Стэнли садится напротив Ксено за другим концом стола, подвигая пепельницу с середины стола к себе указательным пальцем, и через минуту закуривает. Ксено держит лицо, но непроизвольное сокращение мышц нижнего века глаза это не останавливает. Мужчина, кажется, не замечает этого, а потому делает затяжку. Стэнли тоже хотел бы, но ни перед Ксено, ни перед отцом не может. Пачка будто специально стала сильнее прижиматься к бедру в кармане, напоминая о своём присутствии.       — Бутерброд? Тут есть готовые, которые мы купили вчера после школы.       — Они там не затухли? — «Нет» Ксено превращается в «бутерброд, говоришь?»       — Нет, они же в холодильнике были. — Слегка пожимает плечами Стэнли. — Что им будет.       — Надо смотреть по зелени, она быстрее всего портиться. И ещё неизвестно, сколько они стояли в магазине на витрине.       — Тоже в холодильнике, Ксе.       — Ты цифры со второго класса не забыл? Там есть дата изготовления.       — Нет, у меня один класс образования. — Так же ровно отвечает своему блондину Шнайдер, беря упаковку треугольных бутербродов и ища дату.       — Это очень грустно.       — Не грустнее твоего лица после недосыпа.       — Эй!       — И волос, когда у тебя заканчивается гель для укладки.       — Стэнли!       — О. — Он останавливает его одним пальцем, и Ксено действительно сразу же замолкает. — Вчера и сделали. Практически перед тем, как мы их купили. Срок годности шесть суток.       — Смотри мне. Я тебя от дисбактериоза лечить не буду.       — А что будешь? Развеешь мой прах в космосе с ракеты?       — Я же серьезно это говорил! — Возмущается блондин, гневно смеряя младшего Шнайдера взглядом. — На препараты тебя сдам.       — Ты хочешь пойти на врача, Ксено? — Ласково интересуется Арья, приподнимая бровь.       — О, нет, людей я и так могу помучить. — С улыбкой отвечает он, широко ухмыляясь, пока Стэнли где-то у него за спиной достаёт тарелки и готовится отправить бутерброды следующей партией в микроволновку. — Я хочу ракеты строить.       — Ого! — Восхищается она, с улыбкой раскрывая блестящие глаза и обхватывая щёку ладонью. — Очень амбициозно, дорогой. Тебя интересует физика?       — Вообще в принципе наука. Она безгранична и охватывает множество областей. Невозможно зациклиться на одной конкретно. Мне интересно всё.       — О, Господи, это надолго. — Бормочет Стэн за его спиной с, вероятно, закатанными глазами, и меняет местами тарелку с бутербродами и свой протеиновый коктейль в микроволновке, начиная его пить. — Арья, пожалуйста, не разговаривайте с ним на эту тему. Он до утра не замолчит. А лучше вообще с ним не разговаривайте.       — Ну так вот, физика… — Ксено с умным видом поднимает указательный палец, раскрывая рот.       — Я пошёл. — Отрезает Стэнли, хмуря светлые брови потому что, чёрт, он хотел просто пойти с Ксено спать, а не чтобы он разглагольствовал о науке до пяти утра. Он не пошутил, когда сказал, что Ксено не замолчит. Так оно всегда и бывало — стоило заговорить на любимые темы его парня, и его не заткнуть.       Шнайдер в несколько глотков залпом выпивает коктейль, ставя грязный стакан в раковину, достаёт бутерброды из микроволновки и возвращается к уже болтающему о фундаментальных законах физики Ксено, кладя руку ему на плечо — что хоть ненадолго, но останавливает поток умных слов из его, несомненно, красивого рта. — Полотенца в душе, — говорит он, прекрасно зная, как важно для душевного покоя Ксено принять душ перед сном, — бутерброды, — ставит те перед ним, заботливо пододвигая кружку чая к нему ближе, пока Ксено молча и неподвижно сидит, принимая его заботу, — я спать. — Заканчивает лаконично Шнайдер.       Отец мысленно аплодирует. Хорошего сына воспитал.       А потом сложно сдержаться, чтобы не поцеловать этого Уингфилда в затылок и не уйти к себе. Перед отцом он так, разумеется, не делал, пусть старший Шнайдер и знал, что они с Ксено в отношениях, но первая его реакция была довольно… Странной? Стэнли ожидал чего угодно, но не «Ну ладно. Только пользуйтесь презервативами». И всё. Он до сих пор во фрустрации.       Так он и замер, не зная, как побороть естественные желания тела.       Ксено тоже сидел с немного непонимающим лицом. Выждав паузу и не услышав ничего более, он медленно поворачивается лицом к Стэнли и смотрит на него снизу вверх, хлопая чёрными глазами.       «Из-за неё?»       «Да.»       Ксено не знает, насколько вообще возможно так хорошо выразить сожаление на азбуке морзе и выражением глаз. Хотя про глаза понятно. Они у Стэнли были прекрасные и выразительные. Иногда Ксено мог читать исключительно по ним.       — Спокойной ночи, получается?       — Ага. — Глупо отвечает Стэн, медленно моргнув и поставив точку. — Жду тебя.       — Ага.       Они не привыкли сдерживаться в своих чувствах. Было крайне странное и дискомфортное ощущение.       Следующим моментом Стэнли смотрит на Арью и замечает её хитрый прищуренный взгляд. Даже заинтересованный, он бы сказал.       Какие прекрасные были эти мальчики в своих взаимодействиях.       — Если не хотите сидеть до пяти утра, не спрашивайте его про полураспад урана. Когда-то я имел смелость спросить, и вот что со мной стало. — Он подхватывает кончиком пальца один из своих белоснежных локонов. — Я начал седеть.       — Не неси ерунды, Стэнли! Это началось, когда моя первая ракета взорвалась, упала на вашу крышу и начался пожар.       — Ах, точно. Как я мог забыть?       — ПТСР, вероятно. Мозг стёр столь травмирующее событие из твоей памяти.       — Ага, конечно.       — Ты вроде собирался спать? — Намекает ему Ксено, приподнимая брови. — У кого-то пробежка с утра.       — Точно. — Тянет Стэн, слегка закатив глаза и покивав головой. — А у кого-то две биологии последними уроками, после которых он будет отсыпаться до следующего дня.       — Я отсыпаюсь за всю неделю. — Ксено тоже слегка закатывает глаза. Непонятно, кто у кого перенял эту привычку.       Стэн уходит наверх, пожелав отцу спокойной ночи и направляется в ванную. Иногда он мог лечь спать не помывшись, поскольку: а — было лень, и б — он весь день сидел дома. Но сегодня сложилось аж два обстоятельства: они с Ксено гуляли, и Ксено не мог терпеть немытое тело партнёра в постели (и неважно, своей или чужой).       «Профессиональная брезгливость» — так он это называл, и без зазрения совести брал член Стэнли в рот в школьном туалете. Ксено Уингфилд-Хьюстон — ходячее противоречие.       Когда он уходит, Ксено с интересом продолжает рассказывать процесс ядерного распада, а Арья слушает его с таким искреннем восхищением, что в сердце что-то невольно сжимается. Его мама никогда так не делала. От этого и приятно и больно одновременно. Нет, стоп. Надо оградить своё сердце от ненужной боли.       В какой-то момент юный учёный переходит на рассказ о научной статье, которую он написал в шестом классе и его отправили на олимпиаду среди старшеклассников.       — Так вот, потом мы со Стэнли…       — Ксено, дорогой, извини, что перебиваю, но я бы хотела кое-что уточнить… — Арья выжидает паузу, переглядываются с отцом Стэнли, и после его спокойного кивка снова смотрит на Ксено, что вопросительно хлопает глазами. Он такой забавный, когда его прерывают на полу-слове. Интересно, во что это выльется, когда он станет старше? Будет вырывать язык перебившему? — Насколько я могу судить, папа Стэнли сказал, что вы со Стэнли, ну… — Она многозначительно смотрит на него.       Ксено многозначительно и удивлённо приподнимает брови, медленно наклоняясь назад и прижимаясь спиной к спинке стула, а руки сами собой скрещиваются на груди в каком-то защитном жесте.       — Ну?       Уингфилд косит взгляд на отца Стэнли, который где-то на своей волне, затягивается сигаретой, пьёт чай и смотрит в потолок. Странный мужчина. Пожалуй, единственный, к разгадке которого Ксено не приблизился ни на шаг за последние пару лет. Но забавный и комфортный.       А затем мужчина открывает глаза, медленно, вальяжно выпрямляется и стряхивает пепел с сигареты в пепельницу. И ловит взгляд Ксено (у которого снова дёргается глаз).       — Я сказал, что вы встречаетесь.       — Чт-… — У Уингфилда секундный шок. Он резко распахивает свои большие чёрные глаза, которые лезут на лоб, и даже тени под его веками разглаживаются сами собой. — Так вы знали?       — Да, милый. И я не понимаю, почему вы вели себя так, словно боялись прикоснуться друг к другу? Ваш язык тела многое о вас говорит.       — А-… — На этот раз Ксено быстрее берёт себя в руки и тут же отлипает от спинки стула, изящно выпрямляя осанку. — Поскольку это не то, что сильно приветствуется в нашем обществе. И если вы общаетесь с Эрлом, — он переводит взгляд на отца Стэнли, на что тот с лёгкой улыбкой приподнимает бровь. — Мы бы не хотели, чтобы это как-то повлияло на ваше отношение к нему. То, что мы со Стэнли геи.       Прямолинейности Ксено, конечно, не занимать. Он всегда говорил то, что думал, не стесняясь в выражениях, и думал то, что говорил. Чем выше у человека интеллект, тем меньше у него манер — это было про Ксено.       — Дорогой, я работаю с людьми, со студентами, с разными… Жизненными ситуациями. Ваша ориентация никак не повлияет на моё мнение о вас и папе Стэнли. — Она с теплом посмотрела на Шнайдера старшего. Видимо, общались они уже довольно давно, но сегодня был первый раз, когда они со Стэнли застали их в квартире вместе. Не удивительно — они довольно часто гуляли допоздна или оставались у Ксено с ночёвкой.       — Я вас понял. — Деловито кивает Ксено, и спустя несколько секунд нужной паузы слышит, как сверху выключается вода в душе. Подгадывая момент, он допивает кружку чая и поднимается из-за стола, ставя ее в раковину. Это была уже какая-то привычка в доме Шнайдеров — ставить любую грязную посуду в раковину, чтобы потом помыть вручную или сразу сложить в посудомойку, а не ходить по всей квартире и искать грязные тарелки да чашки. Где-то в глубине души Ксено надеется, что когда они со Стэнли съедутся, эта привычка останется у них обоих.       Как же, всё-таки, комфортно жить, когда знаешь, что тебя ожидает. Если бы люди умели предугадывать будущее, они бы рубили бешенные бабки на ставках. Астрология — херня, астрономия — сила. Всего две буквы, а какая разница. По звёздам, чей свет доходит до нас лишь спустя несколько десяти- а то и столетий, невозможно предсказать будущее. Иногда люди так глупы. Мы всего-лишь муравьи, летящие на маленьком куске камня в бесконечность. Люди действительно думают, что окружающие нас небесные тела имеют хоть какое-то значение на нас?       — Тогда не буду мучить Вас историей Марии Кюри, грех не знать такую выдающуюся особу, и пожелаю Вам спокойной ночи. — Вежливо улыбается Ксено, поворачиваясь к ним лицом, закончив с посудой.       «Не мальчик — а золотце» — думает Арья, обхватывая щёку рукой и любуется Ксено. — «Милый, вежливый, умный, опрятный… Хорошая пара из них получится»       Люди так глупы. Один лишь он умный.       Тяжело ему будет разбиваться о жёсткую реальность с высоты падения своих взглядов.       Ксено ополаскивает руки и уходит наверх по прямой лестнице, встречаясь в коридоре между ванной и комнатой со Стэнли. Тот вопросительно выгибает бровь, уже переодевшись в домашнее, и очень уютно вытирает свои короткие белые волосы махровым полотенцем.       То ли дело в недосыпе Ксено, то ли просто утомление за весь долгий день дало о себе знать — сначала уроки в школе, потом домашнее задание на половину недели вперёд, затем разговор с отцом, прогулка и стрельба со Стэнли, и разговор о планах на лето. Ксено не был интровертом, разговоры его не выматывали, но за сегодня он конкретно устал. Стэнли не может его винить, когда сам Ксено Уингфилд-Хьюстон не может за миллисекунды сформулировать мысль, и тупо смотрит на него, моргая своими чёрными глазками в полутьме коридора. Почему-то даже тьма собственного дома и дома Стэнли казалась другой.       В общем, мозг Ксено за день постепенно превращался в кашу, и сейчас он не мог противиться своим желаниям озвучивать глупые и спонтанные мысли.       — Хочу потрогать твоё полотенце.       Стэнли смотрит на него слегка удивлённо. Заглядывает ему в глаза, читает эту усталость, и глухо усмехается, прикрывая свои светлые голубые глаза.       — Трогай. — Делает он шаг к нему, послушно наклоняя голову.       Ксено завороженно тянет руку и касается. Мягкая, даже немного пушистая структура полотенца заставляет напряжение уйти из кончиков пальцев, которые до сих пор болели от долгого написания конспектов.       — Вау.       — Тебе там отец пива не давал? — Тихо хихикает Стэнли, заботливо обнимая своего парня за талию, когда тот не выпускает из рук полотенце на его голове. В конце концов Стэнли сдаётся и сам снимает его, немного влажное, отдавая Ксено. — Зрачки такие большие.       — Это мефедрон.       — Дашь мне?       — А у тебя смазка осталась?       — Да, конечно. С кокосом, твоя любимая.       Следом слышен парный тихий смех. Такой тёплый и домашний, что Ксено думает, что он в своём маленьком раю — рядом со Стэнли. Они стоят так в коридоре ещё около двух минут, обнимаясь. Ксено рассеяно продолжает сжимать в пальцах махровое полотенце, уткнувшись лбом в грудь Стэнли.       — Устал? — Слышится его глубокий, мягкий голос сверху.       — Немного. — Врёт Ксено, потираясь лицом об его домашнюю футболку, даже через ткань чувствуя аромат геля для душа. Приятно вот так прижаться к нему. Но приятнее было бы в кровати. — Так, я в душ, а ты без меня не засыпай.       — Это будет очень тяжело, но я постараюсь. — С издевательски серьёзным тоном проговаривает Стэнли, прикрывая глаза и задирая подбородок.       — Ой всё… — Уингфилд отмахивается от него и перехватывает раннее украденное полотенце покрепче, унося его с собою в ванную.       Собственная комната встречает привычным теплом и расстеленной кроватью, которую Стэнли приготовил, чтобы сразу же лечь. Да, они дураки, потому что загулялись до полуночи, а внеплановый разговор отсрочил отбой ещё на час. Теперь ещё и ждать, пока там Ксено намывается, ведь без него он не уснёт. По привычке откладывает телефон на тумбочку, заводя будильник на семь утра. Ксено, вероятно, поставит его на пол седьмого, поскольку ему дольше собираться.       Пятница была последним напряжённым днём у них на неделе, ведь в субботу оставалось всего четыре урока, и они освобождались до обеда.       В принципе, и Ксено и Стэнли было удобно существовать в таком режиме — с понедельника по пятницу безостановочная учёба с восьми утра до пяти вечера (как полноценная работа), а вечер пятницы, половина субботы и всё воскресенье — полностью в их распоряжении.       Чтобы не перенасытиться друг другом за неделю, было принято решение расходиться после уроков по своим делам: Ксено, вероятно, в лабораторию или домой учиться, а у Стэнли почти каждый день, кроме пятницы и понедельника, были тренировки в школьном спортзале.       Их рассуждения об отношениях в целом напоминали мышление зрелых людей. Уже давно они не мыслили как наивные подростки, проводящие друг с другом каждую свободную минуту и не имея собственных развлечений и интересов, за исключением каких-то совместных занятий с партнёром. Проанализировав, Ксено пришёл к выводу, что большинство подростковых отношений распадаются именно из-за того, что люди потеряли друг к другу интерес. Иначе говоря — перегорели. Перенасытились. Гормональная гонка гонадопродуцирующих желёз закончилась — завершились и отношения, что были начаты на первых парах влюблённости и сексуального желания. Стэнли был его лучшим другом, без преувеличения — любовью всей его восемнадцатилетней жизни, и его самым близким человеком. Он не хотел его терять, просто потому что они друг другу надоели. Поэтому пытался регулировать их совместное времяпровождение. Искусный маленький психолог и манипулятор человеческого сознания — сознания Стэнли. А за Стэнли и всё остальное общество.       По итогу после учёбы они вполне могли оказаться в одном здании, но так и не увидеться до следующего дня. Разве что по переписке обмен короткими сообщениями «спокойной ночи» перед сном и «доброе утро» с утра. Ксено последним желал спокойной ночи, и первым писал доброе утро. Очевидно, он ложился позднее и вставал раньше, очень очевидно недосыпая. Стэнли до сих пор пытался подглядеть, не подсыпает ли он себе какой-нибудь нейролептик в еду, потому что жить в таком режиме и спать по четыре-пять часов ну просто невозможно. Хотя с Ксено границы невозможно с каждым годом стирались всё больше. Стэнли восхищался им. Раз он может переступить через себя и преодолеть банальную человеческую усталость, то и ракету построить сможет. Надо только подождать.       Падая спиной на мягкую постель, Шнайдер перекатывается на бок, затем в тишине смотрит в стену около минуты, и садится на другой конец кровати, наклоняясь к столу, где всё ещё лежал тот лист с расчётами.       Надо планировать.       Планировать.       Планировать...