В тишине своего дома у Стэнли было много времени и, самое главное, возможностей, подумать. Подумать о многом. Он любил приходить после школы, обедать, ложиться на кровать и рефлексировать о чем-либо. Анализировать, ворошить моменты прошлого, думать, где и как он мог поступить по-другому. Но что касалось поступков или решений, связанных с Ксено? Нет, о них он никогда не жалел. С этим парнем — выбор без сожалений.
И вот через пару недель закончится учебный год, настанет лето... Тёплый майский зной пёк через окно, заставляя сплавиться в единое сущее с кроватью. Стэн садится и задёргивает шторы, погружая комнату в полутьму, а на фоне включает приглушённую классическую музыку с касеты в магнитофоне, ложась обратно на слишком уж мягкую подушку. Главное здесь — не уснуть, погрузившись в свои мысли. Порефлексировал? На костёр. Снайперам надо сохранять бдительность и иметь огромную выдержку и выносливость, чтобы не потерять концентрацию на протяжении всего задания. И почему он так много об этом думает?
Стэнли идеализировал свою будущую профессию. Он уже понимал, что будет киллером. Что будет стрелять. Что от движения одного его пальца будут умирать люди. Но это же будут плохие люди, правильно? Их правительство не будет приказывать убивать невиновных, им это просто ни к чему. Так говорили по телевизору, так писали в газетах и учебниках. Государство их, мирных жителей, оберегало. И Стэнли тоже будет это делать. Но действуя из тени, по указу. Самое приятное — здесь не надо думать, не надо сожалеть. Он лишь исполнитель.
И нет, он не перекладывает вину.
Ему дадут приказ — он его выполнит. Не он — так кто-то другой, снайперов у армии полно. Так или иначе враг народа будет убит, и люди будут в безопасности. Он же не в какую-то террористическую группировку записывается, а собирается служить своей стране. Правильно? Правильно. Нет ничего преступного в том, что убивать плохих людей. Другой вопрос морали. Убив убийцу, ты сам становишься убийцей. Но это так, вторичное.
Стэнли старался объективно оценивать свои навыки стрельбы и, по его и Ксено нескромному мнению, ведь прислушивался он только к Ксено, стрелял он просто изумительно. Проверяясь в начале года у врача на медкомиссии, Шнайдер каждый раз слышал, что у него плюс восемь на левый, и плюс семь на правый глаз. Очень хорошая дальнозоркость, которая позволяла будущему снайперу держать на мушке маленькие объекты на большом расстоянии. Стрельба в птиц уже не была чем-то вроде вызова, ему хотелось более сложных испытаний. Но что может быть быстрее движущейся в небе птицы? Что-то более беспорядочное...
В голову пришла идея, которую он взял за основу для тренировки скорости реакции на своих тренировках: кидать теннисный мячик в стену одной рукой, ловить другой, затем кидать снова той же, ловить противоположной. Крест-накрест, потом наоборот. Попробуйте, это не так просто, как кажется. Его познания в физике по сравнению с Ксено были, конечно, просто смешными, но Стэнли честно и усердно её изучал. Ему важно было знать физику, динамику, движение, массу, ускорение, замедление, искажение траектории движущегося объекта и прочие величины, причём определять это нужно было на глаз и очень быстро. Отдельное удовольствие, если известно хотя бы несколько параметров: Стэнли быстро подставит их в уравнения в голове и вычислит конечную точку движущейся цели по заданной траектории и время, за которое объект этот путь преодолеет. Поэтому всё было...
на глаз. Ему надо было больше практиковаться в этом определении. Вероятно, всё придёт с опытом, прямо как у людей, страдающих расстройством пищевого поведения, которые видят продукт, прикидывают его массу и высчитывают калории в голове за несколько секунд. Надо быть либо таким человеком, либо прекрасным физиком, как Ксено. Поэтому, для следующей тренировке по стрельбе он, видимо, возьмёт теннисные мячики и заставит Ксено их подкидывать.
Но помимо данных самого объекта было множество переменных параметров. Сила, скорость и направление ветра, угол, масса пули и вид оружия, из которого он стрелял. Да даже влажность воздуха, температура и давление влияли на точность попадания. Пуля никогда не летит по прямой траектории, она изгибается, движение дугообразно. Это только в фильмах снайперы наводят прицельную сетку на голову и сразу попадают. В жизни это всё, конечно же, не так. Разумеется, Стэнли не сидел с листочком и не высчитывал пятиэтажные уравнения перед тем, как совершить выстрел. Он делал это в голове. За несколько секунд.
Иногда слишком долго. Иногда это занимало десять секунд, данные менялись слишком быстро, и приходилось всё пересчитывать ещё быстрее, пока птица не улетела. Иногда он не стрелял вообще, потому что что-то в его голове подсказывало, что он ошибся в рассчётах. Интуиция у него была хорошей. В таком случае нужно было подождать, посчитать до десяти, и попробовать заново. Лучше держать цель на мушке, чем промахнуться и навести панику.
Поэтому он считал. Считал сначала дома на листе бумаги с калькулятором и секундомером, придумывая одному только ему известные данные, решая несуществующие задачи на скорость, а затем в голове. Мыслительный процесс шёл стремительно, поэтому взгляд его холодных глаз иногда становился отсранённым, словно он пребывал в другом измерении. Это было измерение математики и физики. Здесь вокруг витали данные уравнений, прорывались сквозь предметы и пространство линии и изгибались причудливые спирали и параболы. Стэнли считал. Он смотрел на мир глазами вычислений, а геометрия и физика были его линзами. Градусы, углы, объёмы... Он начал практиковать это в повседневной жизни, высчитывая всё, что попадалось на глаза. И было просто замечательно, если была возможность взять рулетку или как-то иначе измерить то, что он высчитывал. В семидесяти процентах случаев он был близок к истинному значению. Погрешность давалась на вычисление на глаз.
Видел ли Ксено мир таким же? Вряд ли. Ему это и не нужно.
Усмехаясь вслух, Стэнли думает, что для Ксено мир состоит из атомов и химических уравнений. Ну, так тому и быть. Он не удивится, если узнает, что в чёрные глаза Ксено по умолчанию встроен рентген, и он просто видит человеческие тела насквозь.
Он смотрит в потолок своей комнаты и прикидывает, что его площадь двадцать восемь квадратных метров.
Хорошо, что рулетка всегда лежала под рукой на тумбочке.
Стэнли хватает её, воодушевлённый своей маленькой догадкой, и встаёт на кровать, измеряя потолок вдоль и поперёк.
Тридцать квадратных.
— Ну ладно.
Падая обратно на кровать с довольной улыбкой, он без всяких мыслей смотрит в потолок и рассеянно скручивает в пальцах рулетку. Мысли плавают от одной темы к другой, в уши проникает спокойная мелодия Лебединого озера Чайковского, где-то внизу едва слышно звучит вечерняя новостная программа по телевизору, которую смотрит его отец. Тут и закурить не грех.
Стэнли тянется рукой к карману домашних штанов, запоздало вспоминая, что сигареты в школьных джинсах, и встаёт с кровати, чтобы подойти к шкафу и достать их оттуда. Если его отец всё ещё косо не посмотрел или не предложил покурить с ним, значит, тут два варианта: либо отец Ксено ещё не рассказал старому другу, что дал его семнадцатилетнему сыну закурить, либо от него не так сильно пахнет. Да и курит Стэнли пока не часто. Около двух штук в день. Отец и то полпачки.
Складывая одежду обратно, он думает, что с Ксено у них схожестей столько же, сколько и различий. Одежду они оба любят складывать аккуратно и по шкафам. Скорее всего, в совместной жизни это сложностей не составит. Но вот другой момент... Стэнли любил спать. Он мог спать до десяти часов в сутки (не обязательно за раз), и при этом каждый раз, просыпаясь, приходил в себя за пару секунд, уже будучи работоспособным как машина. В детстве какое-то время он занимался боксом, буквально три года, но за эти три года его пять раз отправляли на спортивные сборы, и сейчас Стэнли охватывает понимание, что они мало чем отличались от военных. Подъём в шесть утра, утренняя пробежка час, тренировка сорок минут, двадцать минут привести себя в порядок перед завтраком, завтрак, утренняя тренировка два часа, обед, дневная тренировка полтора часа, ужин, вечерняя пробежка час, душ, отбой. И так на протяжении трёх недель летом и пары недель зимой. Спортивный лагерь находился на окраине Хьюстона, поэтому Ксено приезжал к нему каждые два-три дня. Это помогало поддерживать боевой дух. Потом Стэнли надоело, он перешёл в восьмой класс и бросил это дело.
Однако навыки засыпать по щелчку пальца и так же просыпаться, придавая мыслям осознанность за секунды, всё ещё остались. Прям как на войне, где заминка может стоить жизни. Спортсмены жёстких видов спорта, таких как различные виды бокса и восточных единоборств, очень схожи с солдатами. Только оружия у них нет. Хорошо, что Стэнли был хорош и в рукопашке, и в стрельбе. Идеальный солдат.
Так вот, различия. Стэнли мог спать в любое время в любом месте, и для этого ему необязательно даже было быть уставшим. Порою ему было просто скучно или немного болела голова. У Ксено же с этим делом было сложнее. Спал он от силы пять часов, изнуряя себя учёбой и исследованиями, и на уроках занимал себя иной умственной деятельности, поскольку уже пару лет назад обогнал всю школьную программу, но упорно отказался от предложения Хьюстонского университета во второй раз из-за... него? Из-за того, что Стэнли не дотянул рейтинг на пять процентов?
Он думал, стоит ли об этом переживать. С одной стороны, Ксено никогда не стремился перескочить через классы. Он был в каждом классе соответственно своему возрасту, хотя, по умственным способностям, точно мог быть на втором курсе какого-нибудь физ или химфака. Оставался ли он в школе ради Стэнли? Стоит спросить. Если так, то не являлся ли Стэнли его сдерживающим фактором? Может, он только тормозит его?..
От тревожных мыслей помогает избавиться сигарета. Дым от неё он выпускает в потолок, но вовремя вспоминает, что запах его выдаст, а потому садится и открывает окно, смотря на внешнюю сторону улицы со своего второго этажа. По дороге проезжают редкие машины. Люди ещё не начали возвращаться с работы домой в этот пятничный вечер.
В комнате полумрак. Лебединое озеро сменяется на Па-де-де Щелкунчика, а на Шнайдера накатывает вечерняя сонливость. Главное не уснуть. Да-да...
Он старается сосредоточиться на музыке. Проходит около часа, и отвлечённо сквозь дрёму Стэнли слышит вибрацию телефона. Он ставил уведомления только на сообщения от Ксено и отца. Отец мог подняться к нему сам, оставался Ксено.
— Ммгх... Ещё десять минут, Ксе... — Бормочет Стэнли сквозь подушку, отворачиваясь в неё лицом. Чтобы снова не уснуть, в голове он считает до шестисот, и только тогда, поднявшись с полным фокусом мыслей в голове, он с трезвым взглядом берёт телефон. Переписка длится недолго, в конце концов Стэнли понимает, что хочет размяться после долгого лежания на кровати без дела.
19:31. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Хочешь погулять?
19:31. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Хм
Если мы зайдём на пустырь
19:31. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Куда угодно
Уже после предложения он встаёт и идёт обратно к шкафу, доставая джинсы, толстовку и носки. Пока Ксено что-то там долго пишет, он наклоняется в бок, смотрит на себя в зеркало, ухмыляется, зачёсывает рукой белоснежные волосы назад и возвращается к телефону. Всё, он готов. Полторы минуты.
19:32. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Хочу проверить, не разлетелись ли птицы, по которым ты стреляешь, из-за наших частых посещений этого места
Они пусть и глупые, но рефлексы как у собак Павлова всё-таки вырабатываются
Они запоминают, что приземление на это место равно выстрелы, шум, опасность
Проверяя пачку сигарет в кармане, зажигалку, ключи от дома и деньги, он выходит из комнаты и спускается вниз по лестнице, проходя через кухню, где набирает стакан воды.
19:34. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Я никогда не задумывался об этом
— Пап, я с Ксено. В десять буду.
— Хорошо, сын. Передавай его отцу привет.
— Вы так и будете через меня обмениваться приветами, чуваки? — Смеётся Стэнли, опираясь одним предплечьем на стойку, а второй рукой продолжает переписку с Ксено. — Вы живёте буквально через улицу в трёх минутах ходьбы друг от друга.
— У меня университет в одной стороне, а у него военная часть — в другой. Судьба так распределилась, сынок. — Усмехается старший Шнайдер, как всегда неизменно потягивая банку пива перед телевизором. Теперь там какая-то научно-популярная программа с Дискавери.
19:36. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Поэтому надо их проверить
Кстати ты когда придёшь? Мне ещё одеться надо
— Ладно, я пошёл. Ксено уже ждёт меня. — Стэнли залпом допивает стакан и ставит его в раковину, быстрым шагом идя к выходу. — Винтовку возьму.
— Только не стреляйте бездомных животных, я тебя прошу, Стэн.
— Я похож на живодёра? — Не веря в подобные домыслы, тихо возмущается Стэнли, а пальцы быстро завязывают шнурки.
— Ты — нет. А твой Ксено — да.
—
Мой Ксено
мою винтовку даже не поднимет. Ты слишком его переоцениваешь. — Хихикает парень и выпрямляется, накидывая капюшон. — Я ушёл!
— Пока!
На самом деле, Стэнли никогда не видел, чтобы Ксено убивал животных для опытов. Болезненно, безболезненно — неважно. И в последнее время всё больше казалось, что Ксено будет заставлять его, Стэнли, делать это за него.
19:38. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Секунду
19:39. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Всмысле
Три минуты шагом, или же одну минуту бегом. Стэнли хорошо бегает. Не зря же на пробежки ходит.
Уже по привычной дорожке обойдя дом Ксено, он входит во внутренний двор, куда выходило его окно, и бесшумно подкрадывается. Тонкая полоска асфальта прямо у стены заглушает его шаги. Нависнув зловещей тенью над ничего неподозревающим Уингфилдом, Стэнли усмехается и громко стучит в окно. То, как он весь дёрнулся, сжался и подпрыгнул на месте, было отельным удовольствием.
— Твою ж мать, Стэнли...
Стэнли Шнайдер довольно усмехается, упираясь локтём на оконную раму и смотрит игривым взглядом на своего парня сверху вниз.
— Телепорт довольно удобная штука.
— Не говори глупостей! Я его ещё не изобрёл!
— Видимо, какой-то гениальный учёный тебя опередил. — Он улыбается и наклоняется вперёд, насколько позволяет рама. Вообще, с его ростом Стэнли вовсе мог согнуть колено, перекинуться через окно и оказаться на кровати Ксено. Останавливала его только уличная обувь и уважение любви Ксено к чистоте своей кровати.
— Я убью любого, кто встанет у меня на пути. — Ворчит Уингфилд, откладывая телефон, уже не под подушку, а рядом с ней, и приподнимается на руках, изящно, и чересчур непривычно для позвоночника обычных людей, выгибаясь в спине. Затем запрокидывает голову, целуя Стэнли в губы целомудренным поцелуем.
— Давай одевайся и пошли.
— Пятнадцать минут. — Говорит Ксено и ловко переворачивается на бок, подтягивая колени к груди и спрыгивая с кровати. Стэнли стоит всё так же, проследив за ним лишь взглядом, но рот приоткрывается от недоумения.
— Что можно делать пятнадцать минут, чёрт возьми...
— Дрочить. — Ухмыльнувшись, подмигивает Ксено и тянется к верхним полкам с одеждой в шкафу.
— Как будто я ожидал от тебя другого ответа. — Вздыхает он, покачивая головой, и на секунду прикрывает глаза. Слыша, как Ксено шебуршит в шкафу, он медленно их поднимает и возносит к небу, ожидая чего-то.
— Во вторник мой первый день в центре Линдона-Джонсона. — Взволновано и одновременно воодушевлённо проговаривает Ксено, вертясь по комнате, как волчок, перекладывая множество непонятных вещей из одной стороны в другую, из шкафа на тумбочку, и с тумбочки на пол. Стэнли надобность таких телодвижений оценить не может. В конце концов его внимание переходит к новенькому халату, который Ксено купил по случаю почти окончания учебного года, и сейчас гордо держал в руке на вешалке. — Вашему вниманию представляется.
— Симпатичный. — С доброй улыбкой проговаривает Шнайдер, склоняя голову к плечу. — Надень-ка.
С весёлой ухмылкой Ксено бережно снимает халат, уже, судя по всему, постиранный и выглаженный, и надевает его на себя, застёгивая все пуговицы. Затем поднимает голову на Стэнли, который смотрит на него с влюблённой улыбкой, и кивает.
— Прекрасно выглядишь.
— Я бы тоже хотел увидеть тебя в форме. — Немного дует губы Ксено, поворачиваясь к зеркалу и осматривая себя уже там. Халат был довольно облегающим, сидел по фигуре и талии, выравнивая плечи и подчёркивая ровную осанку. Это была действительно хорошая модель.
— Увидишь. — Кивает Стэнли, прикрывая глаза, и голос его придаёт уверенность в словах. — Долго халат подбирал?
— Первый попавшийся взял. — Пожимает плечами юный учёный, снова разворачиваясь к зеркалу. — Ткань очень хорошая, немнущаяся. Я как постирал — так и оставил высыхать, даже не гладил.
— У меня на форме вообще складок не видно.
Стэнли вспоминает, как покупал с отцом в магазине спец одежды военную форму ещё в начале десятого класса, и брали они её на вырост, ведь Шнайдер младший рос как на дрожжах. За год вымахал на восемь сантиметров, а Ксено словно наоборот стоптался. Но юному учёному нравилась всё более и более увеличивающаяся разница в росте, поэтому никто не жаловался. Отец у Ксено был высоким, почти как Стэнли сейчас, поэтому он ещё должен вытянуться. Просто последние года три получалось так, что с четырнадцати лет Ксено почти не вырос.
— Военным и не нужно выглаживать форму, так? Кроме парадной, которую надевают на разные мероприятия. Во время боевых действий у вас не будет времени всё постирать и выгладить.
— Так. — Стэнли согласно кивает, а затем достаёт из кармана телефон и смотрит на время. — Уже восемь.
— К двенадцати вернёмся.
— Надеюсь.
— Ты взял винтовку?
— Сейчас на обратном пути зайдём ко мне в гараж и возьмём. Не хотел тащить её через всю улицу в чехле. Мало ли подумают.
— Это какая-то другая? — Ксено, уже снявший халат и повесивший его обратно в шкаф, надевает кофту поверх футболки, чтобы не замёрзнуть, и закрывает дверцу, взглянув на себя в зеркало на последок. — Потому что твоя Gewehr 41 сейчас у меня в шкафчике в школе.
— Gewehr 41 старая, времён второй мировой. Она досталась моему отцу, когда мы ещё жили в Германии, от моего деда. Я отдал её тебе, потому что ты сам попросил. Да и мне неудобно было из неё стрелять. В интернете пишут, из-за каких недостатков солдаты отказывались от неё во время войны, но отец считает это раритетом... Чёрт с ней, она самозарядная. Я из неавтоматических стреляю.
— Я хочу провести сбор информации и сделать из неё Gewehr 43.
— Удачи тебе с этим, но будь осторожен. — Стэнли наклоняется вперёд, когда Ксено встаёт на кровать одним коленом и тянется к нему за быстрым поцелуем. — Нам не нужны неприятности.
— Я работаю с ней после уроков до вечера, жду, пока уйдут все учителя, это где-то в восемь-девять вечера, и отношу её из кабинета физики в чехле в свой шкафчик. Никто не должен увидеть. А если увидят... Скажу, что там гитара.
— Гениально.
— Не поясничай. — Ксено цокает и закатывает глаза, садясь на подоконник благодаря любезно протянутой руке Стэнли, и свешивает ноги с уличной стороны, надевая обувь, чтобы спрыгнуть на твёрдую землю. Расстояния — в метр. — Не дома же мне этим заниматься. К тому же, лаборантская подходит больше всего.
— Ты сам говорил, что нам не нужны неприятности. — Стэнли обхватывает руками Ксено за талию, помогая более мягко приземлиться, на что получает ещё один поцелуй в щёку.
— Мой рыцарь.
— Я тебе отвечаю, ещё будешь мне из отделения полиции звонить, чтобы я тебя забрал.
— Всегда мечтал побывать на допросе. — С хитрой улыбкой прищуривается Ксено, явно имея ввиду что-то неприличное.
