Никто из родителей не спросил, будет ли он ужинать, или ужинал ли вообще. Они давно перестали спрашивать. Мама наивно полагала, что Ксено поел до того, как она пришла с работы, а отец приходил такой уставший, что его последние силы уходили на ссоры да обсуждение даты развода с женой.
Слыша, как те расходятся из кухни по разным комнатам, отец в свой кабинет, а мама — в ванную, Ксено встаёт с кровати, потягивается, и идёт к отцу.
Это был вечер пятницы, он сделал все домашние задания на половину недели, и ему было немного скучно. Больше трёх дней наперёд он не видел смысла делать: нерациональное распределение временных ресурсов, да и со Стэнли на выходных хотелось время провести. Не всю же жизнь учёбе посвящать, а то так перед смертью вспомнить будет нечего. Вообще, жизнь и смерть — это просто соединение и расхождение атомов. А в промежутках между этими двумя процессами хотелось запомнить как можно больше. Ксено боялся довольно мало вещей в этой жизни: умереть внезапно, не завершив все планы, которые у него есть на эту жизнь (например, по вине кирпича или нетрезвого водителя); и просто умереть. Да, вы можете приобрести блаженство и спокойствие, как у коров в Индии, отдавший религии, философии и Богу, наивно полагая, что после смерти вас что-то ждёт, и потому не бояться этого, ведь всех нас смерть постигнет, но если вам там легче — ради Бора. Атомы и молекулы распадутся, нейронная сетка мозга разрушится, все синапсы исчезнут, электрохимическое напряжение перестанет вырабатываться, и ваше сознание рассеется как пыль. Смерть это страшно, после неё ничего нет. Те, кто говорят, что не боятся её — видимо, ещё не пережили экзистенциальный кризис, который у Уингфилда был стабильно пару раз в неделю.
Поэтому Ксено пытается ухватить от жизни всё. Пусть иногда нет сил, но он их восстанавливает и снова вступает в научную схватку, пытаясь понять эту вселенную как можно больше за как можно меньший промежуток времени, отведённый ему. И не осуждайте его, когда он тратит всю пятницу на домашку лишь для того, чтобы субботу и воскресенье провести со Стэнли. Снова же: баланс. Усиленное погружение в учёбу в будни, чтобы затем, в выходные, вечером умеренно поглащать интересующую его научную литературу, лёжа в объятиях любимого человека.
Он не силён в психологии и понимании чужих чувств, но в последний год Ксено довольно часто сталкивался с состоянием Стэнли, когда тот приходил со своих тренировок и едва мог говорить. Такова доля людей, решивших связать свою жизнь с армией. Положить своё тело во имя тренировок, убить в себе способность принимать решения самостоятельно. Потому что солдат, который думает над приказом — плохой солдат. И придаваться романтике и нежности сил и времени хватало только на выходных. К своему огромному сожалению, они оба были убитые после восьми-девяти уроков, и чаще держали связь по переписке после школы, поскольку проводить так же много времени, как раньше, не получалось.
Потому, зачастую, состояние отца ему понятно. Но Ксено был эгоистом, и узнать ответы на свои вопросы ему было важнее. Да, он ужасный человек, застрелите его теперь. Позовите Стэнли, который этого не сделает.
Стук в большую деревянную дверь кабинета отца прерывает вакуумную тишину дома. В пустом тёмном коридоре зашевелилась темнота.
— Да?
— Это я. — Ксено заходит, открывая дверь, и мельком оглядывает знакомый кабинет, вечно закрытый на ключ. — Хотел поговорить насчёт того, что вы с мамой планируете делать дальше. — Проходя по кабинету к старому дивану, который отец перенёс из гостиной взамен новому, он садится на него, по деловому закинув ногу на ногу, как при недавнем разговоре с директором на неделе. Осадочек до сих пор остался. Как и привычка принимать удобную, даже в каком-то плане доминирующую позу, положил локоть на подлокотник и подперев голову кулаком. — Насколько я понимаю, про развод она говорила серьезно.
— Ксено, пожалуйста, не думай об этом. — Отец с усталым вздохом откладывает ручку, которой заполнял какие-то, безусловно, секретные военные документы.
— Ты считаешь меня ребёнком, или что? Могли бы не орать друг на друга каждый день в течении последнего полугода, раз так бережёшь мою психику. — Язвительно отвечает Уингфилд-младший, хмуря светлые брови.
— Не начинай. — Тот сдержанно закатывает глаза. — Я имею ввиду, тебе не нужно в это вникать и разбираться. Мы сами всё решим.
— От вашего решения зависит моё будущее. — Ксено снова переключается на спокойный, деловой тон, мастерски играя интонацией и эмоциями. Маленький манипулятор. Тем, кто будет иметь дело со взрослым Ксено, придётся ох как нелегко.
— Что ты имеешь ввиду?
— Странно, что ты не подумал об этом. Как думаешь, когда вы разведётесь, кому достанется опека над вашим несовершеннолетним ребёнком?
— Скорее всего маме…
— Скорее всего, но мы тут не теорию вероятностей обсуждаем. Она уедет жить в другое место — и я вместе с ней. Значит, мне придётся менять школу. А я не хочу менять ЭТУ школу, понимаешь? У меня здесь связи, репутация, влияние. Хорошие гранты за научные работы. Как ты предлагаешь мне нагонять это всё за два последних года в другой школе, когда на носу экзамены? — Ксено подаётся вперёд, делая жалобное выражение лица. Глаза широко открыты, брови сведены домиком, подбородок вздёрнут вверх. — Так ещё и моя стажировка в NASA накрывается!
— Да, ты прав… Одни минусы, если она заберёт тебя с собой.
— Так почему бы тебе, в таком случае, не добиться в суде, чтобы меня оставили здесь, с тобой? К тому же она сама сказала, что не хочет брать надо мной опеку. — Ксено хлопает ладонью по подлокотнику, резко садясь назад. Не хватало выкрика «Эврика!». — Я уже всё продумал. Приведи все те же самые аргументы, что и я сейчас, и придумай что-нибудь своё. Предоставь выписки о своей зарплате, ты ведь зарабатываешь куда больше, чем мама в аптеке.
— Ты забываешь, что я военный.
— Да-да, ты часто ездишь в командировки. Но вспомни, когда в последний раз тебя отправляли на задания, действительно угрожающие твоей жизни? Два года назад? А сейчас ты мотаешься в Вашингтон да Куантико для проведения учений и военных сборов. Вероятность, что ты погибнешь на работе, а я внезапно останусь без опекуна, снижается почти до нуля.
— И ты у меня парень самостоятельный. Да и Стэнли за тобой присмотрит…
— Да!
— Не радуйся раньше времени. Много чего может пойти не так.
— Я не радуюсь. — Ксено смотрит, выгнув бровь. — Это выражение подтверждения с излишней воодушевлённостью, прошу простить. — Он задумчиво отводит взгляд в сторону, на самый краешек подлокотника. — Мне главное окончить конкретно эту школу. Она ближе всего к дому, а моё время и так ограничено. Я не могу позволить себе тратить его на дорогу. В школьных автобусах невозможно учиться. — С тяжёлым вздохом подросток опускает голову, потирая висок. — До конца десятого класса три недели.
— В этом году нет экзаменов?
— Нет.
— Я уверен, что ты сдашь их на отлично. — Отец ободряюще улыбается. — Вероятно, ты давно обогнал школьную программу. Готов к NASA?
Внезапный прямой вопрос отрезвляет. Ксено начинает догадываться, от кого перенял свою прямолинейность, которой так часто удивлял других людей.
— Честно? — Маска Ксено крошками спадает перед отцом. Перед человеком, которому он мало-мальски может доверять. Он позволяет сомнению прорезаться сквозь свой голос.
— Желательно. — Мужчина усмехается, складывая руки в замок перед собой. Забавно видеть, как его вечно горделивый сын начинает вести себя как обычный человек, которому не чужды эмоции спектра страха и опасения.
— Сколько бы знаний и учебников я не пытался впихнуть в свою голову за такой короткий срок, я всё время чувствую, что делаю недостаточно. Учу недостаточно, работаю недостаточно. Раньше такого не было.
— Какие ты учебники читаешь, напомни-ка.
— Физику, химию, биологию, математику, медицину университетской программы. — Выдаёт быстро Ксено, решая не вдаваться в подробности каждой из облюбленной дисциплин.
— И напомни, сколько тебе лет.
— Семнадцать. — Ксено закатывает глаза, начиная догадываться, к чему клонит отец. — Пап.
— Ксено, ты же понимаешь, что это и так довольно… сложная в усвоении программа? Написанная специальным научным языком для студентов и профессоров.
— Я уже студент через два года. И давно читаю такие книги. Ты не понимаешь? Сложность не в формулировке предложений и текста, а в том объёме, который я пытаюсь усвоить.
— Я уже пару месяцев думаю, как бы тебе сказать… — Отец отводит взгляд в сторону и куда-то вверх, потирая пальцами щетинистый подбородок.
— Сказать о чём? — Ксено прищуривается и подаётся вперёд. В сердце закрадываются сомнения — а не разочаровался ли отец в нём из-за… да неважно из-за чего! Может, в голове у него что-то перемкнуло, и он решил отменить своё предложение. Хрен знает этих военных! Будет просто ужасно, если его стажировка накроется… Он же так хотел этого. Весь год мечтал и готовился, чтобы не опозориться своими «школьными» знаниями перед серьёзными учёными и инженерами из NASA, чтобы блеснуть, чтобы удивить, произвести впечатление…
Видимо, что-то отражается на лице Уингфилда-младшего, поскольку отец переводит на него весёлый взгляд и через секунду по комнате разливается его заливистый низкий смех, что тот аж на спинку стула откидывается, хватаясь за голову.
— Ха-ха-ха! Что ты там уже себе надумал, сынок? — Спрашивает тот глубоким от смеха баритоном, пытаясь сесть ровно за столом, но то и дело вырывающийся смех заставляет его снова сгибаться пополам то вперёд, то назад.
— Ничего! — Рявкает Ксено, хмуря брови в злом и одновременно смущённом выражении.
— О-о-о, да ладно тебе, чего завёлся?
— А нечего смеяться надо мной! Я что, клоун в цирке? — Цыкает блондин, скаля зубы в недовольном оскале.
— Меня рассмешило твоё испуганное лицо…
— Ничего оно не испуганное!
Хотелось хлопнуть дверью и выйти. Но он не мог. Ни тогда перед директором, поскольку нужно было держать лицо, ни сейчас перед отцом, ведь очень хотелось узнать ответы на вопросы, о чём он там думал несколько месяцев. Любопытство сгубило кошку.
— Ладно-ладно, не испуганный ты мой.
— Ты скажешь уже, что хотел? — Нетерпеливо спрашивает Ксено, постукивая пальцами по локтю. Терпеть он не мог, когда люди тянули. Ну где его Стэнли, который всегда всё говорил прямо, быстро и без утаек… Словно рапорт сдавал.
— Я лишь хотел спросить… На что ты надеешься, попав в центр Линдона-Джонсона? Что тебе сразу дадут доступ к оборудованию? Или, может, что позовут участвовать в исследованиях, экспериментах и присутствовать на запуске ракет? — Постепенно, с каждым словом интонация отца снова приобретает его спокойный, ровный, мудрый тон. Вот он — родитель. На все риторические вопросы хотелось ответить «да, конечно, а как иначе», но подвохом веяло за милю. — Вынужден разочаровать, Ксено. Из-за того, что попадёшь ты туда «на птичьих правах», так ещё и в статусе школьника, тебе дадут максимум
посмотреть на оборудование. Это всё военные и научные объекты, к ним запрещён доступ посторонних. Договорится, чтобы тебя взяли, стоило огромных усилий.
— Я понимаю это, папа. Спасибо большое. — Ксено понемногу притихает, слушая его слова и меняясь в лице. Он… честно, он смотрел на эту возможность стажировки через розовые очки. — Но я буду пользоваться любой возможностью, чтобы проявить себя. Если дадут делать хоть какую-то мелкую рутинную работу, я не буду отказываться. — Ксено слегка пожимает плечами. — В конце концов, это опыт. Бесценный опыт. Пусть и бесплатный, и я уже посчитал, сколько смог бы заработать за три месяца лета, устроившись на какую-нибудь дряную подработку… Но центр Линдона-Джонсона ничто не затмит. Знания, полученные там, и деньги, полученные на подработке, не встают ни в какое сравнение друг с другом. Это просто невыгодно, менять одно на другое. — Ксено со вздохом откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза. — Да и к тому же Стэнли говорил, что хочет работать этим летом. Нам нужно откладывать на переезд.
Что-то отражается на лице отца. Добрая, снисходительная, и какая-то ностальгическая улыбка. Мужчина не может поверить, что всего через каких-то два года его сын покинет родной дом… И мыслит так по-взрослому. Хорошо, что у него есть Стэн. Хотя отец, честно признаться, немного расстроен, что даже Стэнли,
парень его сына, сказал, что они встречаются, а Ксено — нет. Они всё ещё не говорили на эту тему, после недавнего эмоционального выкрика, что Стэнли — единственный кто его любит, понимает и принимает. Сын тактично молчал. Отец тактично не лез, дожидаясь, пока тот будет готов. Время ещё есть, торопиться некуда. Но сказанные мимолётом то тут то там слова об ИХ планах на будущее всё же откладывались в памяти. Ксено — маленький манипулятор. Умело подбирал слова, закладывая в подсознание слушающего информацию, которую ему нужно было заложить, но без прямого её изъяснения. Но отец Ксено не просто так военный всю свою жизнь, чтобы не заметить такие трюки.
— Я обсужу этот вопрос с мамой. — Через пару минут задумчивого молчания, пока каждый думал о своём, отец, наконец, произносит долгожданные слова. — Мы решим, с кем ты останешься. Если она пойдёт на компромисс — хорошо. Предложу, чтобы она не выплачивала алименты, если ты будешь жить со мной.
— Спасибо. — Ксено кивает с благодарностью и немного устало. Многочасовая работа, пусть даже над пустяковыми школьными заданиями, всё же тратит много сил. Но ему нужно было это сделать просто для галочки — он даже не вдавался. Стэнли отправлял ему домашнюю работу по литературе, в которой Ксено ни черта не смыслил, а Ксено ему — химию и биологию.
Возможно, дальше они подумают, как более разумно распределить оставшиеся предметы, в которых каждый из них разбирался чуть хуже.
В химии был смысл разбираться более подробно, решать школьные задания университетскими методами, брать в учёт переменные и постоянные, которые проходили только на первом курсе химфака. Найти и распечатать таблицы не представляло труда, а вот внести творческую составляющую в свои решения — дорогого стоило. Ксено нравилось обсуждать с учителями по химии и физике свои методы решения, его результаты были более точными. Он утверждал, что в науке точность важна до стотысячной, если не больше. Что от его расчётов в качестве инженера будет зависеть жизнь человека, севшего в его ракету. Он почти при каждом удобном случае твердил, что хочет строить ракеты. Это поощрялось. Правда, не весь его профильный класс по химии и физике считал это чем-то выдающимся, за спиной Ксено называли нудным заучкой, который подлизывается к учителям. Ему было всё равно.
Вернувшись в свою комнату, он падает на кровать животом и некоторое время лежит лицом в подушке, позволяя голове отдохнуть. От мыслей, от бесконечных размышлений, вычислений, обсуждений с самим собой на разные темы… Нет, у него не шизофрения. По крайней мере не диагностированная. И она никому не вредит, окей? Через десять минут, когда в мыслях сам собой наводится порядок, Ксено тянет руку к телефону под подушкой и открывает переписку со Стэнли.
19:04. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Хей
Пришлось знатно подождать. Знатно, в понимании Ксено, это десять минут и больше. Да, он знает, что Стэнли его разбаловал тем, что слишком быстро отвечает на его сообщения, но уже ничего не может с собой поделать. Ксено подпирает щёку рукой и надувает губы, сверля взглядом иконку Стэнли, будто он там занимается каким-то более важными делами, чем Ксено.
19:15. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Привет
19:16. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Я сделал всю домашку на пол недели вперёд
19:16. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Молодец
А я только до вторника
Скинь химию
19:17. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Сейчас 💜
А ты мне литературу
19:18. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Ага
🩵
Господи, иногда они были такими слащавыми. Но не пообмениваться сердечками в переписке казалось чем-то приступным.
Ксено со скрипом встаёт с кровати, совсем не элегантно, к его замечанию, и достаёт с верхней полки тетрадь по химии, быстро фотографируя семь страниц домашнего задания. Да, органическая химия занимала много места. Аналитики, идити нахуй.
19:25. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Спасибо, милый
19:25 Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Всё для тебя, дорогой
19:25. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Кстати, у тебя фамилия слишком длинная в нике
Не думал сократить до одного Уингфилда или Хьюстона?
19:26. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Меня слишком много для тебя? 💔🥺
19:26. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Учитывая, что ты занимаешь мои мысли каждую свободную минуту…
🤔
Да не, ты че
19:26. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Ха-ха! Так и знал. Никаких сокращений, Стэнли! Моя фамилия достойна быть длинной.
19:27. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Компенсаторное замещение?
19:27. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
.......
Как тут добавить в черный список
19:27. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
АХАХАХХА НЕТ ПОДОЖДИ
19:28. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Так, вроде нашёл
19:28. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Ну Ксееее
19:28. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Сейчас проверим
19:29. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Ну я ж шучу, дурак
Все мы знаем что у тебя и так короче
19:30. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Я думал, чтобы моя фамилия стала ещё длиннее, когда добавлю твою 🤔
Но видимо не судьба
Я подаю на развод
19:30. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Ах
Нет
Пожалуйста
Как я без тебя
Я же умру
19:30. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
А вот так!
Раньше надо было думать
А теперь всё, лавочка закрылась
19:31. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Хочешь погулять?
19:31. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Хм
Если мы зайдём на пустырь
19:31. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Куда угодно
19:32. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Хочу проверить, не разлетелись ли птицы, по которым ты стреляешь, из-за наших частых посещений этого места
Они пусть и глупые, но рефлексы как у собак Павлова всё-таки вырабатываются
Они запоминают, что приземление на это место равно выстрелы, шум, опасность
19:33. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Я никогда не задумывался об этом
19:33. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Поэтому надо их проверить
Кстати ты когда придёшь? Мне ещё одеться надо
19:34. Кому: Ксено Уингфилд-Хьюстон. От: Стэн Шнайдер.
Секунду
19:36. Кому: Стэн Шнайдер. От: Ксено Уингфилд-Хьюстон.
Всмысле
Ксено передёргивает от громкого стука в оконное стекло над кроватью, и он чуть не роняет телефон на пол.
— Твою ж мать, Стэнли…
Стэнли Шнайдер довольно усмехается, упираясь локтём на оконную раму.
— Телепорт довольно удобная штука.
— Не говори глупостей! Я его ещё не изобрёл!
— Видимо, какой-то гениальный учёный тебя опередил. — Парень улыбается и наклоняется вперёд, насколько позволяет рама. Вообще, с его ростом Стэнли вовсе мог согнуть колено, перекинуться через окно и оказаться на кровати Ксено. Останавливала его только уличная обувь и уважение любви Ксено к чистоте своей кровати.
— Я убью любого, кто встанет у меня на пути. — Ворчит Уингфилд, откладывая телефон, уже не под подушку, и приподнимается на руках, изящно, и чересчур непривычно для позвоночника обычных людей, выгибаясь в спине, и запрокидывает голову, целуя Стэнли в губы целомудренным поцелуем.
— Давай одевайся и пошли.
— Пятнадцать минут. — Говорит Ксено и ловко переворачивается на бок, подтягивая колени к груди и спрыгивая с кровати. Стэнли стоит всё так же, проследив за ним лишь взглядом, но рот приоткрывается от недоумения.
— Что можно делать пятнадцать минут, чёрт возьми…
— Дрочить. — Ухмыльнувшись, подмигивает Ксено и тянется к верхним полкам с одеждой в шкафу.
