Нынче неизведанное

Если в секунду во всём мире умирает два человека, то в двадцать три — примерно сорок шесть. За двадцать три минуты женится две тысячи шестьсот шестьдесят восемь пар, а семистам восьмидесяти людям диагностируют рак. Двадцать три часа, дня, недели, месяца: миллионы событий, впечатлений, смертей, проскользнувших мыслей; опыт, измеряющийся в литрах слёз и тоннах смеха. Куникиде порой сложно представить, что же именно означает их разница в возрасте, составляющая двадцать три года. —Нет, у нас и телевизора не было, дорого же, их в основном в городах покупали. И то те, кто побогаче. Евангелион я позже посмотрел, пару серий. Не моё. Тебе нравится, как я понимаю? — они сидели в довольно-таки людном кафе у моря, и ни одним нежным взглядом не выдавали того, что происходит между ними на самом деле. Фукудзава медленно потягивал чай, а Доппо, скрытый любитель сладкого, наслаждался тайяки с шоколадом. Детектив кивнул, похоронив в себе стыдливую тайну о подростковой любви к Сейлормун. Пусть Фукудзава-сан будет о нём лучшего мнения. —Мне не особенно разрешали смотреть телевизор, так что я у Катая только что-то поглядывал. А он сам к тому времени уже обнаружил свою способность и экспериментировал с интернетом, — блондин сделал недовольное лицо, —ну и идиот был, конечно. Как мне только с ним общаться разрешали. —И что же такого он вытворял? — Юкичи всегда было забавно слушать о Таяме из уст его ворчливого друга, которому дай лишь повод прочесть нотацию о вреде и глупости чего угодно. —Не буду его позорить. Он и так считает, что вы его презираете. Следующие полчаса прошли в выяснении, с чего это кто-то кого-то презирает, и максимально тактичном объяснении обстоятельств со стороны Доппо, который старался не акцентировать внимания на грозном внешнем виде директора. Запомнился ещё один диалог. Фукудзава тогда долго слушал о школьной жизни Куникиды, а потом поделился своей: —Нас в школе часто заставляли вместо уроков полоть грядки или собирать урожай, и вообще всякую работу в поле выполнять. Хорошо ещё, если вместо уроков. Иногда приходилось сразу после бежать. —Так вы же в додзё занимались после школы? —Ну да. Потом ещё и додзё, — Юкичи поднял взгляд с очередной важной бумаги на Доппо, уже собираясь спросить что-то уточняющее насчёт увлечения того математикой в подростковые годы, но наткнулся на печальные зелёные глаза. —Тяжело вам было, наверное, — блондин наклонил голову, став похожим на щенка. —Ты только что рассказывал о тысячи своих кружков и секций, так что мы друг друга, наверное, понимаем. Да и если бы мы не помогали взрослым — могли бы без еды остаться. Так что всё справедливо. Куникида вновь решил промолчать: о том, что их максимум обязательной физической деятельности представляла уборка в кабинетах, а насчёт пищи он никогда не переживал и не задумывался всерьёз до студенческих времён. Объявившуюся тишину прервал вопросом: —Кстати, ещё не спрашивал: куда вы после старших классов поступили? Тут Фукудзава ощутимо напрягся, но, отложив документы, ответил ровным голосом: —Никуда. Сначала был занят тренировками, потом война началась. После неё смысла профессию получать уже не видел, всё равно был телохранителем. Мне хватало. Разница в двадцать три года означала то, что директор подробно и в упор видел бойню, оставившую отпечаток на миллионах жизней. Осознание кольнуло, как и стыд за неудобную ситуацию. —Простите. —Не стоит, — сероволосый оставался спокойным, но теперь на него легла задумчивая тень, сохранившаяся, кажется, с давних времён юношества. —А у вас были какие-то другие варианты, кроме боевых искусств? —Ты меня спрашиваешь о детской мечте? —Можно и так, но, скорее, о планах, — Доппо заинтересованно смотрел прямо в глаза собеседника. Фукудзава-сан не часто распространялся о прошлом, словно большое количество воспоминаний должны были залечь на дно. Узнать что-то стало заманчивой идеей. —В какой-то момент я думал, что буду журналистом, — в интонации слышалась самоирония, которая не понравилась Куникиде, —нравилось писать. Но в основном я всегда делал ставки на спортивные навыки. Они продолжили разбираться с отчётами, принесёнными на окончательную проверку клерками, слушая тикающую настенными часами тишину директорского кабинета. И думали каждый о своём. *** Куникида до сих путался в том, как ему нужно вести себя с Фукудзавой. Было сложно сопоставить главу агентства, принявшего его в организацию и обучающего уму-разуму, и Юкичи, любящего ненавязчиво тронуть лоб губами на грани полусна. Часто детектив вскакивал при появлении Фукудзавы, или старался принять более официальную позу, даже если они провели до этого пару часов коленом к колену, обсуждая что-то в вечерней квартире мужчины. Тот же вздыхал и на это, и на уважительную, такую лишнюю форму обращения, но всё понимал. Казалось, что Фукудзава до сих пор недостижимее звезды, дальше, чем любая из стран другого полушария. Порой это восприятие отношений отравляло радость: никогда не получалось перестать перебирать варианты реплик и действий, словно всё что угодно может расколоть хрупкое равновесие. —У меня дыня есть, проходи на кухню, — очередная послерабочая идиллия в знакомых комнатах, так ещё и дыня. Помыв руки, Доппо послушно уселся за стол, зная, что убираться и хозяйничать тут ему почему-то не позволяют. Руки чесались, и без дела существовать было сложно, но правила чужого дома он уважал. Поэтому оставалось наблюдать. За точными движениями, которыми аккуратно разрезался фрукт. За блеском серых волос в свете неяркой лампы. За темнеющим пейзажем за окном. —Как вкусно пахнет, — Доппо попросил палочки, собираясь есть максимально прилично. Фукудзава посмотрел странно, но выдал, сам, похоже, решив справляться руками. Теперь они сидели напротив друг друга, ощущая лёгшее одеялом на плечи спокойствие. —На ближайшем рынке купил, там хорошие. Приятного аппетита. Сладкая, полупрозрачная мякоть обволокла свежестью язык. Куникида прикрыл глаза, издав довольное мычание, и подхватил палочкой ещё один кубиком нарезанный кусок, специально для него. Фукудзава свою половину не стал очищать от кожуры, аккуратно сгрызал прямо с неё, не оставляя вокруг рта следов. Это тоже удивило. —Фукудзава-сан, я тут думал на днях насчёт Кёки, — вспомнил блондин, сдвигая и раздвигая в задумчивости палочки, —она наверняка ещё долго будет работать в агенстве, но ей стоит получить хоть какое-то образование. Понятное дело, что с её статусом в школу не отправишь, но можно было бы попробовать домашнее обучение, раз у неё всего четыре рабочих дня. Есть вариант с онлайн-форматом. Юкичи, уже подносящий кусок к губам, отодвинул его, держа в руках. Его интересовало всё, что касается Изуми, потому он тут же начал внимательно слушать и размышлять. —Хорошо, что ты предложил. Но надо обсудить это с ней самой. Большая нагрузка получается. —Пожалуй. Тем более, это нужно, только если она хочет куда-то поступать в будущем. Юкичи кивнул, и в этот же момент по его ладони к кисти потёк липкий сок от так и держащегося в пальцах кусочка. Директор мгновенно среагировал и коротким, точным движением слизнул его. Совсем непринуждённо. А потом застыл. Куникида наблюдал за тем, как мужчина поднимает глаза, принявшие нечитаемую эмоцию, и произносит: —Прости. У этих двоих различалось даже чувство юмора. Фукудзава именно смеялся совсем нечасто, но регулярно саркастировал, в основном над раздражающими его вещами. С таким серьёзным лицом, что Доппо в панике пытался понять, что тот имеет ввиду. Сам Куникида вообще никогда не отличался любовью к шуткам, и не мог вспомнить, что в последний раз заставило его хотя бы хихикнуть. Поэтому когда от выражения лица Юкичи из горла вырвался громкий смешок, он удивился сам. Ещё большее удивление вызвал полноценный смех после вопросительного взгляда сероволосого, который не выходило ни остановить, ни утихомирить. —Простите… просто… —Я понял. Дыню при тебе не есть: задохнёшься. Блондин захохотал беззвучно, согнувшись пополам под столом. А когда вынырнул, красный и неловко вздыхающий — получил поцелуй в лоб, протянутый через тарелку с дыней. —Красиво. —А? —Смеёшься красиво. Погоди, ты куда? Куникида ещё долго прятался в ванной, трогая влажный от поцелуя лоб и болящий от смеха живот. Стало удивительно легко, словно он задерживал дыхание бесконечную минуту, а теперь позволил себе выдохнуть. «Он абсолютно такой же человек» — простая мысль, так долго прятавшаяся от Доппо, теперь грела щёки и сердце. Внезапный звук заставил вздрогнуть в следующий момент: —Если я съем твою половину, пеняй на себя. Такого детектив выдержать просто не мог, потому тут же распахнул дверь, желая скорейшего восстановления справедливости. Перед ним стоял Юкичи, чьё каменное лицо было растрескано непривычным весельем. Он шустро, смазано тронул висок блондина губами. Сердце забилось чаще.