***
Грейнджер стояла у лестницы. Она знала, что поднявшись по ней, увидит его - проклятого Малфоя, единственного и неповторимого в своем роде. С гребаной усмешкой на губах, презрением в глазах. Может, Малфой её уничтожит: — Я чуть не выблевал свои кишки, когда поцеловал тебя. Или ядовито растопчет: — Мэри Уолсен хотя бы улыбается, когда я шучу. Гермиона медленными шагами поднималась по витиеватой лестнице. Она была стойко уверена, что идёт на смерть, считая ступеньки до своей верной кончины. Сердце барабанной дробью колотилось об ребра. Драко, как хороший окклюмент, наверняка знал о ее присутствии здесь. Малфой стоял к ней спиной, понурив плечи. Его высокий темный силуэт на фоне медленно падающего с неба снега внушал трепет. Гермиона хотела растянуть начала неминуемого диалога как можно дольше, но, услышав ее шаги, он обернулся. Грейнджер мысленно, как мантру, повторяла себе: «давай, размажь меня окончательно, вырви мое сердце, скорми псам Люциуса, мне всё равно - ебашь». Однако все её размышления, выстраивания десятка вариантов их встречи, потерпели крах. Даже с расстояния нескольких метров в привычных серых глазах Гермиона прочитала невыносимую печаль и тяготевшую му́ку. Его лицо осунулось, острые черты сильнее выделялись на бледном лице. Голосом, полным тоски и одиночества, Малфой произнес: — Ты пришла. Гермиона внутри себя ощущала, как комок ее нервов и волокон магии встрепенулись, начиная метать искры. С ужасом Грейнджер осознала: ее магия тянулась к Малфою, насыщаясь его опасностью, дерзостью и нахальством. Гермиона чувствовала, как волны волшебства настойчиво тянули ее к белокурому юноше, с такой же разбитой судьбой, как и у неё. — Я хочу сказать, что ты подонок, - стараясь унять дрожь в голосе, с вызовом сказала Гермиона. — Ты - чертов подонок, Малфой. Мне жаль, что ты выжил в войне. Драко пристально следил за любым ее движением, молча ловил каждое ее слово. Ее последний слова словно лезвием полоснули по нему - его тело болезненно напряглось. Под глазами у него темнели синяки. — Я, блять, просто без понятия, что со мной происходит! - Гермиона чувствовала, как вскипает, буквально находясь на грани между здравым смыслом и горящей пламенем кровью. — Я не могу спать, я не могу есть, я будто нон-стопом умираю, никак не сдохнув... Со мной уже долгие месяцы происходят гребаные американские горки - а это вообще не в моем стиле. Она перевела дух. — А ты, Малфой, ты знал это с самого начала, что будет именно так... Ты же чувствуешь это, да? - Гермиона ткнула пальцем себе в грудную клетку. — Ты ощущаешь, как моя магия нуждается в тебе? Драко медленно кивнул. Его челюсть была крепко сжата, вся его долговязая фигура окаменела. Гермиону будто ударили под дых. Она усмехнулась: — Значит ты знал, какие страдания я испытываю против своей воли. Ты меня эгоистично обрёк на них, ещё тогда, в Запретном лесу, когда... — Когда ты собирала бадьян, - отчеканил Малфой. Его била крупная дрожь. — Нет, это ты тогда пошел за ним, а я убегала... — От меня. Я анимаг, Грейнджер. - И, фирменно натянув ухмылку, добавил: — Странно, что ты сама до этого не догадалась. У Гермионы перехватило дыхание. Драко чуть наклонил голову на бок, сузив глаза: — Я, клянусь тебе, не хотел всех этих игр, но... Я тебе говорил, я плохой человек, Гермиона. После всего прожитого дерьма у меня больное сознание. На корочке головного мозга выбит диагноз - опасен для общества... Самое интересное, что у тебя тоже - иначе вся эта магическая херь между нами не происходила бы. Ему было мучительно больно от их разлуки также, как и Грейнджер. Малфой начал неспеша подходить к ней, на ходу доставая из кармана волшебную палочку. Гермиона даже не пыталась обороняться - с ней было покончено. Конец. Finita la commedie. — Вся твоя бешеная энергия, неумная жажда жизни, твои внутренние демоны, которые похлеще моих... Гермиона Джин Грейнджер разрушила последние остатки Драко Люциуса Малфоя. Ты довольна? Драко махнул волшебной палочкой, хлопок - и перед ней стоял Вервольф. Чертов Вервольф. Здоровый зверь с густой шерстью, мясистым телом и сильными бедрами. Гермиона не могла отвести взгляд от него - она снова окунулась в свои кошмары... и самые сладкие сны. Малфой прорычал: — Ты - моя. Хлопок. — Я - твой. Хлопок. — Доверься, Грейнджер, своему аду. Не отрицай его - он часть тебя. Хлопок. — Прими своих чертей. И, наконец, набери чертов вес, я скучаю по твоим сладким бёдрам. Малфой в обличие вервольфа опустился перед ней на колени, когтистыми лапами обхватывая ее тонкие лодыжки. Он прижался мордой к ее впалому животу, и Гермиона услышала утробное урчание. Грейнджер чувствовала, как по щекам текут тонкие струи слез. От Драко исходил жар: любви и ошибок, личностной трагедии и нескончаемой боли. Перед ней лежал виновник ее мучений и бессонных ночей, буквально умоляя принять его. Девушка заметила, как в уголках по-волчьи глубоко посаженных глаз виднеются слезы. Гермиону опустила дрожащую ладонь на морду вервольфа, пальцами зарываясь в густую шерсть. Малфой пылал, как грёбаная печка: такого было его нутро. Грейнджер чувствовала, как её магия зазвенела от удовольствия, расцветая всеми цветами радуги. Закрыв глаза, Гермиона вздохнула: впервые за долгое время у нее проснулся аппетит.***
Малфой - в очередной раз - оказался чертовски прав. Гермиона, пройдя болезненную трансформацию, окунулась в свое собственное темное пекло. Казалось, демоны ждали её: девушка получала удовольствие от нахождения рядом с Драко, от мыслей о Драко, от вожделения Драко. У нее будто были голосов в голове, зудящей трелью барабаня по вискам: Приготовь ему любимый пирог мамы с картофелем и тунцом. Проведи пальцами по его отросшим локонам. Будь его. Отсоси ему хер. Гермина краснела от этих мыслей. Они целовались и обнимались где только можно: на рассвете у поля для квиддича, перед парой Зельеварения, между книжными рядами в библиотеке, очень по-детски чуть не опрокинув стеллаж. Страсть, подпитываемая магией, сладким медом заполонило их сознание. Драко не спешил: он был грёбаным джентльменом. Он не давил на Гермиону, не хотел торопить события. Могло даже создаться впечатление, будто это не он в любую свободную минуту уединялся и дрочил. Малфой учился ждать, по-своему даря Гермионе нежность и тепло - в очень свойской для него манере. В своем зверином отличие перед Гермионой Драко больше не представал. Грейнджер мысленно была благодарна ему за это: она чувствовала, что ещё не время. Через месяц таких встреч они вспомнили о Выручай-комнате - это было отличной возможностью уединится, не скрываясь, принадлежа только друг другу. Их маленький, хрупкий мир. Чтобы зайти внутрь, Драко вспоминал какие глаза Гермионы в обрамлении густых ресниц, и как она была прекрасна на Святочном балу на четвертом курсе. По правде говоря, Малфой ещё тогда по-животному ревностно отнеся к ее паре с Крамом. Ответ он нашел лишь несколько лет спустя. Для Гермионы паролем было ощущение густой белоснежной шерсти, струящейся между пальцев. Для неё это было почему-то сродни познанию тайны вселенной: вот тебе ублюдок Малфой, а вот его настоящая сущность - мягкая и пушистая. От него Грейнджер уже не ждала кинжала в спину. Драко таял, лужицей растекаясь по полу только от вида Гермионы. Став анимагом, он начал перенимать от своего облика какие-то повадки - так было и с Сириусом Блэком. У Малфоя редко, но проскакивал щенячий взгляд, когда они не могли видеться два дня подряд. В его глазах читалась мольба, просящая не мучать его так больше. А ещё во время жарких поцелуев Драко кусался и собственнически оставлял метки на Гермионе. Малфой бессознательно оставлял засосы на ее линии челюсти, тонкой шее, плечах и выпирающих ключицах. Гермиона была усеяна сине-желто-фиолетовыми засосами и следами укусов. Иногда она маскировала их при помощи волшебной палочкой но чаще всего - прятала за высоким воротом свитера. Разговаривая с Джинни о ее проблемах с Поттером, Грейнджер улыбалась: под одеждой она вся была Драко Малфоя.***
Одной февральской ночью они лежали в Выручай-комнате на широкой кровати цвета топленной сгущенки. Больше там ничего не было: просто кровать посреди светлой пустой комнаты, с несколькими полочками на стенах для свечей. Им было этого достаточно: после многолетнего ада борьбы с Волдемортом, пережитых лишений и ужасов, большего и не хотелось. Драко крепко прижимал Гермиону к себе, медленно вдыхая аромат ее нового шампуня. Ему было хорошо и спокойно на душе. Грейнджер прижималась щекой к его груди, слыша размеренное биение очень человеческого сердца. А потом она опустила пальцы на его ремень с тяжёлой бляшкой, и провела ребром ладони по ширинке. Гермиона мгновенно услышала, как сердце Малфоя пропустило удар, а сам он резко и шумно выдохнул. Грейнджер внутренне трепетала. Желание тугим узелком скрутило низ ее живота. Она полностью накрыла ладонью пах Малфоя, нежно сжимая и гладя. Реакция не заставила себя ждать - под пальцами мгновенно затвердел здоровый бугор, натягивая ткань брюк и увеличиваясь за считанные секунды. Гермиона оседлала Драко, пальцами растегивая пуговицы на его рубашке, оголяя аккуратный торс и тонкую полоску волос, тянущуюся от пупка вниз. Она опустила голову, очерчивая мелкими поцелуями кубики пресса, спускаясь вниз. Ее волосы густой копной скрывали ее лицо. Малфой, с приоткрытые затуманенные глаза рукой призвал резинку из сумки Грейнджер и протянул ее девушке. Гермиона, усмехнувшись, взяла и завязала волосы в тугой высокий хвост. Теперь Малфой видел каждую смену ее эмоций, ее сильное желание, знаменитый жгучий интерес Золотой девочки. Он подметил ее откровенность, покрывшиеся лёгким румянцем щеки и торчащие у висков маленькие завитки кудрей. От приподнятой задницы Гермионы её футболка сползла к плечам, оголяя талию и тонкую линию позвонков. И от этого бешеного коктейля из чувств и душераздирающих видов Драко хрипло вымолвил: — Ты сейчас прекрасна, как никогда. Гермиона это знала и, видит Мерлин, чувствовала себя на Олимпе. Ни с Роном, ни с Крамом у нее не было подобного: с ними она не могла держать ситуацию под контролем. Это был скучный секс, с имитированием оргазма, редкими поцелуями и выключенным светом. После секса с ними Грейнджер долго не хотелось близости с мужчиной, думая, что это апогей мира секса и удовольствия. С Драко все было по другому. Вот он, тот самый редкостный подонок с потускневшей Темной меткой выше запястья. Придурок, который задирал её всю учёбу, и видел ее страдания под пытками своей дражайшей тети Блэк. Холодный педант, язвительный и ехидный: такие всю жизнь проживают в одиночестве, топя себя в душевных терзаниях. С железной выдержкой и внутренним стержнем - этому можно было только восхищаться. Малфой лежал перед абсолютно незащищённый, с растрепавшимися волосами, тяжело поднимающейся от вздохов грудью. Он был целиком и полностью её. Гермиона это чувствовала, опуская полоску его бордовых боксеров с мокрым пятном желания прямо по центру. Джинни Уизли была права: его член был большой. Длинный и ровный, с аккуратной розовой головкой, с которой сочилась смазка, и с гладкими поджатыми яйцами. Он был идеальным. Гермиона взяла в рот, ощущая, между ног становится горячо. У Малфоя из глубин грудной клетки вырвался низкий стон. Он не открывал глаз от неё - Гермиона опустила голову, заглатывая и не забывая дышать носом. Она сосала, втягивая щеки, и получала от этого колоссальное удовольствие. Девушка все делала по наитию: её подбадривал внутренний ад. С каждый поднятием и опусканием головы Грейнджер удавалось все глубже вобрать в себя хер Малфоя, касаясь его щетинистого лобка кончиком носа. Она чувствовала, как его уже налитая красной кровью головка упирается ей в гланды, скользя между ними. Драко опустил ладонь ей на макушку, направляя и помогая ей. Он без стеснения стонал, безнравственно приподнимал бедра, запрокидывал голову, моля всех богов продлить этот момент. Приоткрывая веки, Малфой встречался с глазами с чертовой Грейнджер, у которой по белкам пошла сеточка капилляров, а по щекам текли слезы. Весь ее подбородок был в слюнях, она характерно издавала звуки качественного минета. Драко ощущал себя победителем этой жизни, получив золотой билет. Он мечтал об этом давно, очень давно... А потом Гермиона с чмоканьем выпустила члена, и начала лизать его яйца. Нежно засасывала его яйца, отпуская нежную кожицу, и широким мазом языка проводила от мошонки до самого кончика крепко стоящего члена. Малфой, кажется, успел уже раз пять умереть от удовольствия и надвигающегося оргазма. Гермиона почувствовала это: Драко начал мелко дрожать, вытянув и напрягая сильные ноги. Грейнджер, игнорируя ноющую боль в челюсти, снова взяла в рот пенис Малфоя, упираясь прямо в него, теряя возможность даже дышать. Он схватил ее за хвост, намотал локоны на кулак, и, с низким стоном, обильно кончил ей прямо в глотку. Гермиона, проглотив всю сперму, отстранилась от него. Они оба тяжело дышали. Грейнджер сквозь трусы и домашние шорты намочила собой брюки Малфоя. С закрытыми глазами, ещё слегка подергивающимся членом, со сбивчивым дыханием и неровным сердцебиением, Малфой одними губами вымолвил: — Это.. было... Охуенно! И добавил: — Грейнджер, я хочу ещё.