Очарованная

      У них всё было хорошо - если так в принципе можно было сказать про них.       Гермиона могла часами разговаривать с Малфоем о пользе маггловской медицины в волшебном мире, а Драко только молча любовался с ней, лишь изредка кидая ей какие-нибудь язвительные фразы. Ими Малфой распылял Гермиону, разжигал огонь и бурю эмоций, делая вид, что нечаянно. И вообще это не он, а провокационные фразы сами вылетают из его рта.       Однажды Малфой целовал ее там. Она стояла, прижавшись к стене в коридоре Хогвартса, пока Драко, подняв ее юбку и отодвинув трусики, стоя на коленях, лизал. Это было умопомрачительно: его язык умело скользил по губам, засасывая ее клитор, кончиком дразня текущий вход во влагалище.       Драйвовый факт: это было за десять минут до окончания лекции. Десять минут отделяли их от сбегающих из кабинета школьников, которые могли лицезреть картину, как гребанный Драко Малфой делает куни гребанной Гермионе Грейнджер.       Возможность быть вот так раскрытыми в таком амплуа чертовски заводило Гермиону. Это было откровенно и грязно. А ещё Драко одновременно дрочил. Весь его воротник был в ее смазке. Грейнджер успела получить оргазм за пару минут до звонка: достаточно, чтобы с помощью волшебной палочки привести друг друга в приличный вид.       Гермиона открывала для себя мир секса с научным интересом, запоминая каждое ощущение, меняя позы и место действия. Драко ей никогда не отказывал: он галантно ждал первого шага, а потом набрасывался, беря ее по-животному дерзко и сильно, нежно и аккуратно, дорожа каждым мгновением.       Казалось, что Малфой, несмотря на многочисленных сексуальных партнёрш в его жизни, тоже открывал в себе что-то новое. С Гермионой он мог снимать свою маску, не боясь своих стонов, всеми фибрами души погружаясь в процесс. Ему казалось, что с Грейнджер он мог трахаться сутками, прерываясь на беседы о великом и важном.       А Гермиона была интересным собеседником - для Малфоя это было редкостью. Драко только ей рассказывал, какие вкусные круассаны с белым шоколадом лично пекла ему Нарцисса, отвергая помощь эльфов. Или как впервые Беллатриса ударила по нему Круциатусом, когда десятилетний Драко не хотел сделать с метлы. Он упал с высоты пяти метров, сломав ключицу - отец на это только усмехнулся.       Малфой не боялся быть с Гермионой разным: он просто был собой - злым, язвительным, весёлым, трогательным. И в этом было счастье.       Грейнджер словно находилась на пороховой бочке. Джинни заметила перемены в подруге: и шаловливые искры в ее глазах, и округлившееся бедра, и внезапно появившийся пофигизм. Гермиона вдруг... Начала заботиться сугубо о себе: не о Гарри или Роне, не о Хогвартсе или эльфов. Ей внезапно перестала интересовать судьба магического сообщества.       Нет, Гермиона всё также вбирала в себя тонны знаний, любила дискуссии, однако... Ей было эгоистично хорошо находиться в одиночестве, куда-то пропадала, возвращаясь со светлой улыбкой и забытым замаскированным засосом на шее. Джинни улыбалась:       — Ты мне нравишься, подруга! Где бы и с кем бы ты не была, передай ему - он творит с тобой чудеса. Рональд просто последний дебил...

***

      Гермиона была счастлива. И всё же оставалось последнее, что настойчиво теребило ее окончательно поехавшее сознание. Она думала об этом когда завтракала, когда готовилась к эссе для Флитвика, когда Малфой её обезоруживающе целовал, не прося ничего взамен, - поганый добродетель!       Имея опыт душевных мучений и нестерпимых терзаний Грейнджер решила для себя действовать. И это получалось у нее лучше всего.

***

      Апрель захватил с собой долгожданное теплое солнце. После недельных мартовских дождей, теплые лучи принесли с собой буйное цветение. В воздухе дурманом пахло ивой и гиацинтом.       Они находились в Выручай-комнате - о Мерлин, благослови это место, да благословенным ты сам будешь.       В этот воскресный день Драко решил немного видоизменить помещение. Он загадал окна: от пола до самого потолка, широкие, с проекцией пейзажа холмов, прячущимся за Хогвартсом.       Обнаженный и долговязый, молодой юноша с мелькающей сединой в волосах, подставлял себя солнцу. Лучи игриво играли на его светлой ровной коже, а белокурые локоны блестели, создавая иллюзию проклятого нимба. Он купался в лучах звёзды, наверняка запоминая этот момент на всю оставшуюся жизнь: дальние просторы, мирное время, голая Грейнджер с длинными аккуратными ногами.       Если бы можно было умереть - Драко сдох бы, не раздумывая. Это был идеальный момент. О бо́льшем он и не смел мечтать.       — Малфой, - тихо окликнула его Гермиона.       Он обернулся, вопросительно приподняв брови. Грейнджер, его блядская Грейнджер, гибко растянулась на кровати, не стесняясь своей наготы. Она была прекрасна, как утренняя чашка горячего кофе, как первый полет на метле, как долгожданная похвала отца.       Драко её любил.       Гермиона произнесла:       — Покажи мне его.       Малфой понял, что она имела ввиду.       — А ты уверена в этом? Милая, ты должна знать, в этом обличие контролировать итак воспалённым сознанием инстинкты гораздо сложнее. Я могу тебя съесть.       Грейнджер кротко улыбнулась - это был утвердительный ответ.       Возможно, девушка не ведала, что творит. Вероятно, её темная сторона души сумела ее развратить. Но Гермиона знала точно: её бессознательное диктует ей через влажные сны свои условия. Сопротивляться за свою насыщенную жизнь самой себе девушка устала. Она уже давно нажала на спусковой крючок.       Грейнджер услышала хлопок и увидела вервольфа. Массивная глыба из мышц, натянутых струн жил и острых, как лезвие клыков. Как блядский ангел в шкуре зверя, обрамлённый солнечными лучами и безоблачным мирным небом. Животное должно было сойти с небес - другого вывода тут быть не могло.       Сердце в грудной клетке знакомо сжималось, с каждым биением набирая темп. Это были до боли знакомые ощущения - немеющего страха за свою душу, желания быть покоренной и взятой в плен этим кровожадным зверем. Мгновенно крышесносящие чувства заполонили всё естество Гермионы. Это было ей жизненно необходимым.       Она, лёжа на спине, согнула ноги в коленях и призывно чуть развела их. От откровенности и пошлости происходящего щеки и шея Грейнджер незамедлительно покрылись алыми пятнами - она ненавидела в себе эту особенность! Будь ты проклята трижды и гори адовым пламенем!       Малфой в обличие дьявольского волка - слуги самого Люцифера - отреагировал моментально. Тяжёлыми шагами он шел к кровати, не сводя с глаз с круглой груди Гермионы и нежных розовых сосков.       Грейнджер ощущала жар - в голове, на кончиках пальцев, между ног. Разум поволокла сладкая дымка, отключая инстинкт самосохранения. Кровать скрипнула под весом Малфоя, когда он опустил колено на нее.       — Грейнджер, - низким рыком произнес Драко, - ты сейчас умрёшь.       Риторическая констатация факта. Он ее предупредил, оставляя последний шанс на спасение.       Гермиона нахально подняла лодыжку, упираясь пяткой прямо Малфою в грудную клетку. Кожей она ощутила, каким горячим он был. Сколько выстраданных усилий и ночных кошмаров Малфою стоило создать в себе такой внутренний стержень. Упорство и власть, кровь и слёзы.       Драко когтистой лапой схватил Гермиону за лодыжку, слегка царапая ее когтями. Он раскрыл пасть, шершавым языком проводя по ее пальцам. Грейнджер едва успела подавить в себе всхлип.       Неожиданно Малфой одним резким движением схватил ее за бедро и перевернул на живот, и... Гермиона ощутила, как на неё ложится сильное животное тело. От накрывшего ее Драко ей стало трудно дышать - своими широкими мясистыми мускулами Вервольф давил на ее хрупкую грудную клетку.       А потом Малфой - блядский, ебаный, гори ты в аду, харизматичная мразь! - широким мазом длинного языка начинает ее вылизывать. Везде.       Он начал с мочки ее уха, переходя к засосам шее, особое внимание уделяя отчаянно бьющейся сонной артерии. Малфой тяжело дышали разгоняя по Гермионе табун мурашек. Мелкими мокрыми поцелуями он спускался по линии позвоночника, больно кусая её за бедра, впиваясь до крови когтями в ее упругие ягодицы.       — Черт... Эти булочки... Они сводят меня с ума, - хрипло рычал Малфой. — Нельзя так со мной, Грейнджер... Тебя бы за это в Азкабан...       А потом он со вкусом начал лизать ее между ягодиц, по-свойски приподняв ее за лилеющими синяками бока. Малфой рычал, здоровыми лапами гладя Гермиону по внутренней части бёдер, по гладким икрам, языком спускался к ее губам, и... Снова, снова, снова...       Грейнджер стыдливо уткнулась лицом в подушку, сжимая простынь. Она чувствовала, как её смазка вперемешку со слюной Драко текла по ее ногам, образовывая лужицу на кровати. Это было за гранью реальности, это было противозаконно и смертельно опасно.       Малфой маниакально дарил ей всего себя, по-звериному оставляя следы от когтей по всему её хрупкому телу. Гермиона теряла сознания, расцветая всеми оттенками красного и фиолетового. Это были полосы и круги по-настоящему животной страсти - за это можно было дважды пройти войну, чтобы оказаться тут, обнаженной и горящей перед Драко.       Гермиона не знала, что это будет так. Её внутреннее пекло не подвело: иногда стоит прислушиваться к своим порокам и грешным желаниям.       А потом Грейнджер почувствовала крупную головку, призывно упирающуюся ей прямо в клитор. Гермиона приподнялась на локтях, хотела что-то пролепетать, неважно что: спросить о погоде в конце концов, потому что иначе это был край бездны. Драко что-то мурчал про прекрасные виды, и что за них не жалко будет продать Малфой-мэнор. И медленно вошёл в нее, держась за ее бедра лапами.       Гермиона охнула, ощущая горячую дрожь, пробежавшую по ее вспотевшему телу. Драко не спеша начал толкаться, входя в нее все глубже, пока девушка задницей не ощутила покрытый густой шкурой лобок. Он со шлепком опустил лапы на ее искусанные ягодицы.       — Мать твою, Грейнджер, да ты внутри целый океан... О Мерлин... Я продам ради тебя душу, детка...       Малфой набирал темп, легко скользя внутри нее. Он утробно выл, запрокинув голову, держась когтями за Гермиону, как за спасательный круг. Драл её, как последнюю блядь - точно также, как много месяцев назад снилось Гермионе.       Грейнджер стонала, истерически заливаясь слезами счастья. Она топилась под сильными лапами Малфоя, под звуки шлепков.       Вдруг Гермиона почувствовала, как её накрывает гигантская, убивающая волна магии Драко Малфой - грузная сила придавливала её к кровати, не позволяя шевельнуться. Против своей воли, неосознанно, Драко показывал ей свой истинный потенциал - головокружащий, отнимающий возможность дышать, ласкающий её лопатки.       Магия внутри грудной клетки Гермиона взвыла от восторга. Волшебство не отрицало давление Малфоя, а наоборот, с великодушием принимало, укутывая и сливаясь в одно целое по всем фронтам. Грейнджер буквально ощутила, как их магия хлесткими путами сливалась, соединялась и наполнялась силой и жизнью.       Грейнджер была в эйфории. Блядский волчий хер в ее текущем влагалище, шлепки и не сдерживаемое рычание Малфоя, переплетение волшебства - Гермиона от вулканических ощущений на секунды теряла слух и зрение. Чуть повернув голову, она увидела покрытые кровавой сеточкой звериные глаза Малфоя. Он стал вервольфом - Драко не было.       Гермиона захлебывалась слезами, никогда не ощущая себя настолько хорошо. Она поняла: это ничто иное, как апогей её жалкой жизни: быть вытраханной блядским анимагом. Грейнджер постыдно умоляла Драко не останавливаться. Что-то схожее ощущают люди во время жертвоприношения, прочитала как-то она в детстве - кристальное безумие и божественное благословение.       Гермиона одновременно с Малфоем-вервольфом забилась крупной дрожью. Перед собой она не видела ничего, глаза застелила пелена. Грейнджер, охрипнув от стонов, криков, не помня даже своих родителей, дотянувшись до Сатурна - кончила, ощущая, как внутри она наполняется спермой. Это был неизбежный конец. Она умерла неминуемой блаженной смертью - так ей казалось.       Тяжёлое, с дыбом стоявшей шкурой, тело Драко навалилось на неё, придавливая к матрасу. Всё.

***

      Рон наблюдал за Гермионой, сидящей на другой стороне озера в окружении Джинни и Луны. В её длинные роскошные косы Лавгуд вплетала одуванчики и ромашки, а его сестра, хихикая, по-девичьи что-то шептала Гермионе на ухо. Она была счастлива, полна жизни и энтузиазма: это было видно невооружённым взглядом.       Искрящиеся солнечными лучами озеро, искренняя улыбка Гермионы, запрокидывающая голову от шутки Джинни, теплые глаза в обрамлении густых темных ресниц: Рональд знал их количество наизусть. И не мог понять, где же он проебался.       Уизли потушил маггловскую сигарету об ближайший камень. Он услышал за спиной:       — Куда пялишься, рыжий?       Рон резко обернулся, вытаскивая волшебную палочку. Это был всего лишь Драко Малфой, со своей знаменитой усмешкой и холодными глазами. Он, по всей видимости, зачем-то вышел из Запретного леса, остановившись при виде Рона.       — Грейнджер - моя, понял, лысый член?       Уизли мгновенно вскипел праведным гневом и сделал попытку взмахнуть палочкой, выпустив проклятье. Драко оказался быстрее: он поднял ладонь и невербальной магией впечатал ошалевшего Рона к дереву.       Глаза у Малфоя нехорошо потемнели. Медленными шагами он подошёл к Рону, который не мог пошевелиться, обвитый путами чужого волшебства.       — Я сказал: Грейнджер - моя.       И добавил:       — Увижу рядом: въебу магией тебе прямо по яйцам. Усёк?       Рон с колоссальным трудом кивнул, от злости и ненависти у него побагровели уши. Он как никогда чувствовал себя униженным и оскорбленным. Усмешка Малфоя стала шире.       Только отойдя на несколько метров Драко ослабил путы, связывающего Уизли, и направился к озеру. Обойдя водоем на половину, он уселся под липой, прислонившись спиной к коре дерева. Это было его излюбленным местом, открывавшим взор на весь Хогвартс.       Он наблюдал за Гермионой, по-псиному верно ожидая, когда девушка проведет время со своими друзьями. Крутил в длинных пальцах сорванный колосок, волнительно представляя их следующую встречу.       Из кармана небрежно кинутой рядом сумки торчали ростки бадьяна.