***
В больничном крыле она пробыла пару дней. Ее навещали Гарри с Роном, Луна принесла ей букет незабудок, а Хагрид добыл ей аконит. По его словам, он выиграл его в одном баре в Хогсмиде: — Опробуешь на своем новом дружке, - посмеиваясь, подмигнул ей Хагрид. — Против вервольфа должно сработать. — А... Как его применить? — Хм... - великан сдвинул густые брови. — Просто сунь ему под нос, вот и все дела. Звучало необнадеживающе. Он ей не верил, но Гермионе не нужна была его вера. Она верила своим глазам, своим повторяющимися каждую ночь кошмарам и дрожащих от воспоминаний пальцах. Больше она никому не рассказывала об этом. Когда гостей не было, а мадам Помфри занималась заполнением бумаг, Гермиона прокручивал в голове все свои знания об оборотнях. Оборотни большую часть времени проводят в человеческом обличье (будь то волшебник или магл). Однако раз в месяц они превращаются в свирепых четырёхлапых зверей, жаждущих убийства и лишённых человеческой совести. Ньют Скамандер. Глава четвертая, страница сто двадцать шестая. Гермиона знала ее наизусть. Она вспоминала Люпина, который мог обращаться только в полнолуние. Сивого, который двадцать четыре на семь ходил в обличие зверя, но все равно оставался человеком. Вопросы мучили Грейнджер, лишая сна и полноценных приемов пищи, так необходимые ей для скорейшего выздоровления. Та самая зудящая корочка приключений внутри её черепной коробки яростно требовала разгадки тайны. Прямо сейчас, сию же минуту. Гермиона представила, какую славу в магическом мире она смогла бы заработать, если магглорожденная откроет новый вид фантастической твари. Как смогла бы подняться на самую верхушку карьерной лестницы, как она станет полезной миру, и, конечно же, утолит свои горящие адским пламенем амбиции.***
Через пару дней Грейнджер выписали. В своей голове она решила: необходимо посмотреть на вервольфа в полнолуние. Да, именно это и расставит все точки над ”i”, пусть и ценой ее жизни. Неконтролируемое животное, которое точно не даст ей сбежать - он определенно оборотень. Игры в кошки-мышки, пока один сотрясается в рыданиях, а второй с холодным любопытством наблюдает за этим - это что-то новенькое. Гермиона в глубине души чувствовала - это по-плохому ее будоражит.***
Малфоя она увидела в библиотеке. Грейнджер перед ночью полнолуния решила провести время за чтением всей имеющейся информации про оборотней. Пусть даже за последние дни она только и думала о нем, прокручивая в голове одни и те же факты. Но унять волнение, ураганом бушующее в груди, было жизненно необходимым - книги были спасением. Увидев Малфоя, у Гермионы кольнула совесть. Он ее спас. А она даже не поблагодарила его. В библиотеке его можно было встретить редко. Сидя в дальнем углу в одиночестве, он сосредоточенно переписывал какую-то информацию из книги в свиток. Казалось, парень не видел ничего вокруг себя. Отросшие белокурые волосы падали ему на лоб, от чего он время от времени проводил ладонью по ним, укладывая набок. — Малфой, - подойдя к нему, вместо приветствия обронила Гермиона. Она пальцами теребила ремешок сумки. Он поднял голову, раздражённо на нее посмотрев. Словно Гермиона отвлекла его от чего-то очень важного. Локтем он прикрыл то, что писал. — Грейнджер, - ответил Малфой. Выждав пару секунд, добавил: - Констатация факта? Гермиона почувствовала, как ее щеки закололо румянцем от смущения. — Нет... Слушай, я тебя так... Так и не сказала спасибо за то, что ты меня тогда... — Вытащил из озера, пылающую жаром и без сознания? Не поленился левитировать твое тело прямиком к Помфри? - перебил ее Малфой, крутя в пальцах перо. - О, не стоит, Грейнджер. Я случайно тебя стукнул об дуб. Щеки горели от возмущения. Она вспомнила с какой головной болью очнулась в больничном крыле. Гермиона почувствовала, как в животе у нее что-то разгорается: Драко провоцировал ее - как и всегда. — Я просто хотела сказать тебе спасибо. Вот и все. Спасибо. Она уже развернулась и хотела уйти, как услышала за спиной смешок. Гермиона повернула голову и увидела, как Малфой откинулся на спинку стула, широко разведя ноги в сторону и закинув за голову руки в замок. — “Вот и все"? - язвительно передразнил Малфой. Его губы растянулись в усмешке. — А как же хваленная гриффиндорская благодарность? Может ты мне отсосешь, как отсосала Поттеру за спасение мира? Чувствуя, как горящий румянец спускается к шее, Гермиона выпалила, прежде, чем уйти куда подальше от этого подонка: — Поттер спас мир, а ты всего лишь жалкую грязнокровку. Грейнджер была уверена, что Малфою с трудом удалось сдержать смех. Он оценил ее шутку по достоинству - какая честь! Девушка мысленно закатила глаза. Придурок.***
Полная луна ядовитым жёлтым освещала территорию школы. Ночь по-октябрьски была промозглой. Готовясь к опасной вылазке, Гермиона засунула аконит себе в лифчик, ближе к сердцу. Пару лепестками она обтерла себе за мочками ушей, запястья, бедра и лодыжки. Она была без понятия, поможет ли это, но для эссе данный факт был бы полезен. Грейнджер не хотела повторять ошибок, поэтому на это раз она тепло оделась: натянула свитер, связанный Молли Уизли, и маггловские джинсы с высокими сапогами. В карман мантии она закинула пару склянок, использовав заклинание расширения, чтобы флаконы не звенели друг от друга. Девушке было однозначно страшно. Накануне ее снова мучали кошмары: огромный зверь кромсал ее на части. Но Грейнджер ничего не могла с собой поделать: жажда быть полезной для науки и магического общества была сильнее. Возможно, своими знаниями она кому-то спасет жизнь. Это ободряло девушку. Через полчаса Гермиона дошла до того места, где видела вервольфа в последний раз. Она потушила палочку - это была небольшая открытая полянка, которую освещала полная луна. Не доходя до открытого пространства, она прижалась всем телом к широкому дереву, словно желая слиться с ним. И принялась ждать. Гермиона слышала собственное сердцебиение, гулко отдающее в ушах. Сжимая палочку наготове, Грейнджер чувствовала себя оголённых нервом: готовая запечатлеть каждую мелочь, каждый шорох, каждое дуновение ветра. Паника нарастала в ней снежным комом. Я тебя съем. Я выцарапаю тебе глаза. Оставлю укусы на твоих сладких бедрах. Гермиона гнала от себя подальше плохие навязчивые мысли. Адреналин... под действием гребанного страха именно он разгонял ее кровь так, что она не чувствовала холод. Гермиона вообще ничего не чувствовала: только собственный стук сердца, неровный и беспорядочный. А потом Грейнджер за своей спиной ощутила чужое дыхание. Его дыхание - грузное и медленное. Ее пальцы задрожали, чуть не выронив палочку. Любопытство - ещё один грех, определенно точно, и сейчас Грейнджер поплатится за это. Она медленно развернулась, по прежнему прижимаясь к коре дерева, будто та могла спасти ее от кровожадного зверя. Всё её нутро судорожно сжалось. Она выронила палочку. Проклятье! Животное, здоровое и массивное, стояло в нескольких шагах от нее. Гермиона чувствовала исходящий от него жар и опасность. Вервольф смотрел на нее пронзительно долго, разглядывая каждый сантиметр ее тела. Он определенно точно наслаждался ее положением. Положением жертвы. Зверь видел, и давал ясно понять и для самой девушки, - сейчас она была только его. Грейнджер почувствовала как каменеет, не в силах дернуться. Это было отвратительно - буквально адской лавой ощущая собственную кровь, текущую в венах, и не в силах взмахнуть палочкой, чтобы наложить на себя щит. Чертова трусиха! Ты сейчас сдохнешь! Гермиона зажмурилась, когда вервольф начал к ней подходить. Он оставлял за собой широкие следы, глубоко отпечатовшиеся в промозглой почве под его весом. На периферии объятого страхом сознания Грейнджер осознала: оборотень ведёт себя слишком адекватно для животного, который напрямую зависит от фазы луны. Зверь был так близко, что он почти касался девушку вытянутой мордой. От него не несло мертвечиной, как несло от Сивого, а глубоко посаженные светлые глаза были в ясном здравии, в отличие от волчьего обличья Ремуса. Гермиона не могла оторвать от него взгляд, словно... Словно она была очарованной им - груда мышц для убийств с белоснежной шкурой - Грейнджер задрожала. Вервольф поднял лапу, вытянув указательный палец с длинным когтем. Он дотронулся кончиком прямо ложбинки ключицы Гермионы, надавил и провел вниз, порвав ее мантию и свитер. На ее коже проступила идеально ровная царапина. О Мерлин, Грейнджер даже и не знала, как может громко рваться ткань! Она так сильно сжимала дерево, что чувствовался как грубая кора царапает подушечки ее пальцев. Он сейчас вырвет мне сердце, отчаянно билось в голове. Он вырвет мне сердце, сломав мне ребра. И, конечно же, он пробьет мне лёгкое. А зверь мог сделать это легко - его лапа была такой широкой, что, казалось, там легко могла уместиться голова Гермионы. Грейнджер чувствовала кожей, как воздух накаляется от растущего напряжения. Но хищнику это не было нужно. Внезапно он зашелся низким, хриплым смехом. У Гермионы по спине прошел табун мурашек, и она чувствовала, что вот-вот - и девушка по-детски разрыдается. А потом вервольф очень по-человечески ее спросил: — Аконит? Серьезно? - он наклонил морду на бок. На дне его светлых глаз плясали черти. — А если бы против тебя пошел бы вампир, ты бы взяла вербену? Грейнджер не чувствовала, как от разрывающих ее эмоций у нее по обветренным щекам потекли слезы. Оголённый нерв. Кровожадный хищник начал от нее отходить, усмехаясь. Ему было плевать на луну, была бы она хоть квадратной - зверь был независим. Животное повело широкими плечами, будто разминая мускулистую спину и крепкие бицепсы. А потом вервольф поднял в воздух три когтя, и прорычал: — Насчёт три - ты побежишь. И если ты не воспользуешься форой, то мне придется съесть твои упругие груди. Понимаешь? - он клацнул пастью. - Я буду вынужден. Таковы правила, пупсик... Один. Зверь зажал один палец. Он только что объявил охоту. Кошки-мышки, где Грейнджер заведомо проиграла. — Два. Ветер бил по ее оголеной коже. Зверь, не стесняясь, рассматривал ее твердеющие от холода соски, торчащие из под лифчика. Девушка тряслась от ужаса. Это была игра в цену ее жизни. Прежде, чем вервольф успел произнести “три“, Гермиона, собрав остатки мужества и знаменитого героизма, побежала. Палочку она не смогла схватить.