Одна из резных дверей большого зала отворилась, позволяя двум девушкам войти внутрь. Мари держала в руке бокалы. Грязная служанка, смиренно опустив голову, несла бутылку.
— Я нашла кровь. А ещё я нашла Мив. — Мари подошла к хозяйке дома и поставила бокалы на столик. Она совершенно не стеснялась смотреть женщине прямо в глаза.
— Наконец-то, — ответила та. — Я уже думала, что мы тут состаримся, пока дождёмся. Как ощущаются новые способности? Весь разговор слышала?
Мари невольно отвела взгляд, щёки её загорелись. Она хотела ответить, но не успела вставить и слова: Агата переключила внимание на служанку.
— Смотрю, безумие уже затронуло тебя. Ожидаемо.
— Это же она вчера с пятном возилась? — спросил Эвен без особой заинтересованности. В перепачканной кровью девушке он узнал служанку, которая накануне испытала на себе гнев Агаты. — Ты с ней не церемонилась.
— Верно. Нам нужно было торопиться, — пожала плечами женщина. — Теперь у нас есть слуга, который точно никуда не сбежит.
— Однако другие упыри куда-то делись, — заметил Эвен.
— Они либо прячутся, либо мертвы. Им не хватит ума на побег.
Агата жестом подозвала служанку, чтобы та наполнила бокалы. Девочка дрожала как осиновый лист.
— Может, она знает что-то про отца? — предположил Эвен.
— Нет, — жёстко пресекла все вопросы Мари. — Мив говорит, что ничего не знает. Она лишь услышала звуки борьбы и решила спрятаться. Боялась наказания за выпитую кровь. Она всё ещё в ужасе, ей нужно отдохнуть и…
— Не нужно ей отдыхать. — Агата одним лишь взглядом заставила девочку побледнеть и сжаться. — Упыри не чувствуют усталости и боли. Им нужны только приказы хозяев, ведь сами они ни на что не способны: ими управляет голод. Иди в зимний сад, девочка, и уберись там. Мантии сожги, колья — тоже. Если найдёшь что-то стоящее внимания, сразу же докладывай мне. Всё поняла?
— Да, госпожа. — Мив передала бутылку с красной жидкостью Мари, поклонилась и быстро попятилась к выходу не поднимая головы.
— И не сгори под солнцем. Как увидишь, что светает, сразу возвращайся в крепость.
— Конечно, госпожа. — Она простояла несколько секунд в ожидании дальнейших указаний, а когда ничего не прозвучало, поспешила уйти.
Эвена не особо интересовало происходящее, он не следил за сутью разговора. Юноша погрузился в себя и теперь напряжённо обдумывал план дальнейших действий. Мари почти слышала, как жернова его сознания ежесекундно перемалывают бесчисленное количество зёрен мыслей.
Агата взяла бокал на длинной тонкой ножке, неспешно отпила из него и с нескрываемым раздражением обратилась к Мари:
— Так и будешь стоять здесь?
— Мне сесть? Я могу, если хотите.
— Я хочу, чтобы ты с глаз моих исчезла. Пойди натаскай мне воды для ванны.
— Ещё раз напомню: в этот дом служанкой я не нанималась. Пусть вы и не считаете меня равной себе, вы приняли меня как гостью, дали комнату, одели, ели со мной за одним столом, в конце концов. Неужели вы имеете привычку приказывать вообще всем, кто вас окружает?
Рука Агаты крепче сжалась на бокале. Мари была готова поспорить на что угодно, что с самовлюблённой вампиршей никогда и никто не разговаривал таким тоном.
— Раз быть благодарной для тебя непосильная задача, тогда иди в зимний сад. Будешь докучать своим присутствием упырихе. — Женщина поправила выбившийся из замысловатой причёски локон. — Приказы же я отдаю лишь тем, кто не достоин иного обращения. Пока этот кто-то не докажет обратного. Пусть ты живёшь уже сто лет, но я знала детей, которые намного смышленее и воспитаннее тебя, маленькая нахалка.
— В таком случае зимний сад устраивает меня больше, чем ваше общество. Мив хотя бы не пытается меня убить колкими замечаниями и не требует ничего доказывать. — И уже с издёвкой добавила: — Позвольте откланяться, госпожа.
Не дожидаясь ответа Мари быстрым шагом направилась по коридору к лестнице. В спину ей донеслось холодное, как медная монета, «позволяю».
Мари приложила все усилия для того, чтобы не слушать разговор Агаты с сыном. Девушка не желала знать, что они там говорят о ней. И попыталась вспомнить хоть что-нибудь, чтобы отвлечься.
Коридоры, к которым Мари уже начала привыкать, незаметно сменялись друг за другом. Лестница, большой портрет седовласого господина в забавном чепчике, поворот, новый коридор и снова портреты. Сознание Мари теперь занимала старая деревенская песенка про неумелого пастуха, который растерял всех овец. Её знали многие, хотя от селения к селению менялись слова или даже целые куплеты.
Скоро можно было увидеть дверь, которая вела на место ночной бойни. Весёлый мотивчик про служку-овцепаса противоречил запаху смерти, который в момент наполнил собой воздух. У Мари невольно вырвался нервный смешок.
Зимний сад теперь стал ещё более ужасающим. Упырь, которым совсем недавно стала Мив, обезумел. Служанка купалась в крови своих покойных господ и с упоением слизывала красную жидкость с рук. Она обсасывала пальцы и лакала прямо с плит. Её тело стало набухать и увеличиваться в размерах. Если бы Мари не пришла и не оттащила девочку в сторону, то та совсем не смогла бы ходить и даже стоять из-за раздутости.
— Ты не понимаешь! — яростно кричала Мив в попытках вырваться. — Я хочу есть! Эта кровь им больше не нужна, а мне она необходима! Отпусти меня сейчас же! Я умираю от голода! А-а-а!
Кроткая и перепуганная служанка, какой Мив была в погребе, совсем растворилась в новой сущности. Сейчас она была жадным и ненасытным монстром.
— Это ради твоего же блага! Успокойся и пойдём со мной.
Уговоры и просьбы делали только хуже. Мив укусила свою пленительницу за руку, высвободилась и вновь прильнула к плитам. На маге были следы зубов, но девочка сейчас его не трогала: вампиры показались ей приятнее на вкус.
— Ты умрёшь, если не остановишься. — Мари подошла к девочке, но больше не стала трогать её. Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали. — Я прожила много лет, и мне доводилось видеть, что происходит с упырями, которые поддаются чревоугодию. Их разрывает на кусочки, как бычьи пузыри, которые слишком сильно надувают. Разве ты этого хочешь?
Девочка подняла безумные глаза на Мари. Она на секунду оставила кровь, чтобы ответить:
— Хочу. То есть нет, но не могу прекратить.
— Почему не можешь?
— Это так вкусно, а я невероятно голодная.
Мив вновь пила кровь. Она делала это, пока говорила Мари, и отплёвывалась, когда ей в рот попадал чей-то прах.
— Ты не голодная, это лишь кажется. Неужели твой разум так просто обмануть?
— Нет, просто я не хочу… Не могу остановиться.
— Всё ты можешь, просто прекрати.
Разговор немного отрезвил Мив. Она побежала ко входу в крепость, с её ресниц срывались крупные слёзы ненависти к себе.
Служанка остановилась за дверью, где позволила себе без сил осесть на пол и разрыдаться в голос. Мари чувствовала ответственность за несчастную, и потому поспешила к ней.
— Я монстр, — донеслось сквозь всхлипы. — Я чуд-чудовище.
— Мив, это неправда. Ты просто девушка, с которой случилось большое несчастье. Настоящий монстр не ты, а тот, кто это с тобой сделал…
Мари выбирала нужные слова, подобно вору, что подбирает нужный инструмент для вскрытия замка. Она не знала, сколько прошло времени, но к моменту, когда Мив стала приходить в себя, обе девушки сидели в объятиях друг друга на полу и разговаривали.
— Что же теперь со мной будет? — спросила Мив. Редкие слезинки всё ещё скатывались по её щекам.
— Постоянный голод. И какая-никакая жизнь, если сможешь держать себя в руках.
— Да разве это можно вообще назвать жизнью? Это постоянная борьба с собой для того, чтобы отсрочить смерть!
— Хоть я и не упырь, но тоже когда-то была человеком, и могу понять тебя. Скажу честно, в первое время труднее всего.
— И как долго будет длиться это «первое время»? Если я не справлюсь, то стану монстром из детских страшилок. Я не могу так, но… но и умирать не хочу. — Она потёрла руками глаза. — Мари, ты так спокойна, но скажи, разве ты никогда не боялась того же?
Мари ответила не сразу. Взгляд её стал задумчивым и печальным. Она горько улыбнулась:
— Боялась. И сейчас боюсь. Как и все, кто был когда-то человеком. Каждый раз я корю себя, когда пью кровь, но поделать с этим ничего не могу. Бывали дни, когда я думала о том, что способна остановить кровопролитие, если умру. Но я раз за разом убеждаюсь: смерти боюсь больше, чем превращения в монстра.
— Это ужасно.
— Знаю, я ужасна.
— Нет, я не о тебе. Я говорю про вампиров. Они всем только жизнь портят. Как хорошо жилось бы без них! Столько сломанных судеб, столько погибших, а всё из-за того, что этим монстрам нужна кровь. Из-за того, что… нам нужна кровь. — Она вновь расплакалась. — Лучше бы меня нашли охотники.
Мари лишь крепче обняла её. Мив была с головы до ног красной и очень липкой.
— Нет, не лучше. Как говорил один мой старый друг: паршивая жизнь лучше славной смерти.
Теперь нужные слова не подбирались совсем. Две девушки так и сидели на полу перед разрушенным зимнем садом, пока к ним не пришёл Эвен.
— Чем вы тут занимаетесь?! — стал ругаться он.
«Он точно призрак. Когда он успел подойти?» — думала Мари, освобождая служанку из объятий.
— Мари, я вижу, ты тут только мешаешь, лучше уйди. А ты, — его пылающие синие глаза говорили о явном желании убить Мив, — берись за работу. Скоро рассвет. Если не успеешь, твои проблемы.
— Эвен, она не может, — вступилась за девочку Мари. — Ей нужна помощь, а не…
— Да пусть хоть умрёт. Она обязана подчиняться, а не бездельничать.
— Простите, господин. Я сейчас же примусь за работу, — едва выдавила Мив, борясь с желанием спрятаться и разрыдаться. Она дрожала как осиновый лист, и Мари не могла просто смотреть на этот ужас. Она знала, каково это — бояться и быть бессильной.
— Не бойся, я помогу, мы всё успеем.
— Я же сказал, пусть сама разбирается с последствиями своей бесполезности.
— Мы должны были работать вместе, и если бы не я, то она не сидела бы в коридоре. — О том, что было бы со служанкой, Мари решила умолчать. — Я буду убираться вместе с ней, можешь даже не пытаться что-либо говорить.
Эвен ещё какое-то время пытался спорить, но вскоре понял бессмысленность своей затеи и, ругаясь, ушёл. Мари спокойно вздохнула: если бы не новые силы, она ни за что не стала бы спорить с другим вампиром.
До рассвета оставалось чуть больше часа. Хоть Эвен был уже далеко, Мив побоялась говорить в полный голос и едва слышно прошептала:
— Спасибо, Мари.
***
Девушки возились в зимнем саду почти до самого рассвета. Небо уже стало розовым, а на горизонте появилась оранжевая полоска, когда Мив наконец смогла спокойно укрыться в здании. С первыми лучами солнца появилась Агата, чистая и в свежей одежде. Она выглядела крайне недовольной, и, несмотря на то, что лицо её оставалось безэмоциональным, все её жесты, фразы и даже походка выдавали её недоброе расположение духа. Мари даже показалось, что вампирша хотела силой выволочь служанку на солнце, но вместо этого она лишь озадачила девочку на весь оставшийся день.
— Приготовишь завтрак, потом уберёшь стол, нужно отполировать плинтусы и отчистить ковёр в большом зале. Потом займёшься стиркой и глажкой. Очень надеюсь, что на этот раз у тебя не возникнет проблем с пятнами? — Она диктовала и диктовала. Даже Мари с её феноменальной памятью было сложно удержать в голове все поручения на день. — Пользуйся проходами для слуг и не сгори. Без тебя некому будет заниматься этим.
Мив отправилась в сторону кухни. Мари было последовала за ней, но была остановлена Агатой.
— Аттал сказал, что ты можешь быть полезной, если захочешь. Это почти похвально. — Мари попыталась выйти, но аристократка встала в проходе. — Ты ещё успеешь помочь упырю, но для начала пойди и умойся. Я не хочу, чтобы все полы в нашем доме запачкались из-за тебя.
От удивления брови Мари подскочили вверх.
— Но Мив не чище меня, и при этом её умываться вы не отправили.
— Она будет пользоваться коридорами для слуг. Убираться там — её прямая обязанность, — тяжело вздохнула она, как человек, который объясняет что-то очевидное неразумному ребёнку. — Тебя же я не могу обязать ходить там, где я хочу, так что иди и помойся. Или ты и теперь будешь отпираться?
Вес мантии вдруг стал ощутим. Ткань была тяжёлой, местами задеревенела от запёкшейся крови, всё липло к Мари, и от этого было вдвойне неприятно. Девушка отказываться от ванны не стала, и Агата объяснила, как пройти до наполненной купели.
— А где мне взять чистую одежду?
— Пойдём за мной, я дам тебе одну из своих камиз. Они все у меня из шёлка, слышала про такой материал?
Сначала Мари не поняла, при чём тут камиза. Это ведь одежда для сна, но не прошло и пары секунд, как она всё поняла. Именно в старой ночной рубашке она впервые предстала перед властной вампиршей.
— Я днём хожу в обычной одежде. В том, что я предстала перед вами почти в неглиже, виноват
ваш дорогой Аттал. — Мари скопировала интонацию, с которой Агата обращалась к сыну. — Это он похитил меня из постели и волоком притащил сюда.
— Не похитил, а привёл. — Её глаза хищно блеснули. — Ты вообще-то многим ему обязана. Твоя людская жизнь уже давно бы оборвалась, если бы не он.
— Вот только он забыл поинтересоваться, хочу ли я жить такой жизнью.
— Хочешь, раз всё ещё не покончила с собой.
Мари было нечего на это ответить. Ей очень хотелось самой поставить точку в разговоре, но это не представлялось возможным. Агата почти улыбалась и с видом победительницы вела за собой гостью.
***
Ванная оказалась ледяной, однако Мари стоически вытерпела это испытание. У входа её ждала свежая одежда — простое платье и поношенные башмаки.
«Всё-таки аристократы умеют что-то делать сами, если захотят, — подумала Мари. — Это почти похвально».
Девушка не знала, кто именно натаскал воды, Эвен или его мать, но это было неважно. Ей просто было приятно осознавать, что зазнавшиеся богачи всё-таки могут опуститься до уровня работяг и обслужить себя самостоятельно.
Всё утро, а потом полдня Мари занималась уборкой: она драила полы в большом зале, полировала лестницу и снимала редкую паутину по углам. Она старалась не думать о том, что всё-таки прогнулась под Агату, и убеждала себя, что это всё ради несчастной служанки. Про завтрак девушка благополучно забыла и вспомнила о нём, только когда Мив принесла обед ей прямо в залу. Раздался негромкий стук в большую деревянную дверь.
— Мари, я не могу войти: там окна. Выйди, пожалуйста, ко мне. — Как только та вышла в коридор, Мив сразу кинулась к ней. Заговорщическим шёпотом она стала быстро и сбивчиво говорить, опасливо оглядываясь по сторонам: — Мари, они что-то задумали. Госпожа и господин ушли в восточное крыло, чтобы обсудить что-то, но они делали это так тихо, что я почти ничего не разобрала. Знаю лишь, что это касается вас.
— Почему ты уверена, что они задумали что-то плохое? И почему рассказываешь об этом?
— А разве можно тайно замышлять что-то хорошее? Я слышала ваше имя в разговоре, а когда подошла поближе, чтобы узнать больше, то они резко замолчали. Госпожа и господин — они оба такие… Ужасные. — Последнее слово она произнесла одними губами и заозиралась пуще прежнего. — Я не хочу быть замешана в их кознях и надеюсь, что вы сбежите как можно скорее.
«Всё-таки нужно убираться отсюда. Что же они могли задумать?» — занервничала Мари, но вслух произнесла:
— Я поняла тебя. Спасибо, что всё рассказала.
Теперь в пору было обдумывать план побега с острова. Мари машинально взяла с тарелки кусочек поджаренного хлеба и положила на него ломоть индюшатины, но не смогла даже надкусить свой незамысловатый обед. Кусок в горло не лез. Как вообще можно спокойно заниматься чем-либо, когда знаешь, что прямо сейчас против тебя что-то замышляют?
Мив тем временем вытащила из-под фартука до боли знакомый фолиант. Толстая книга наполовину пропиталась кровью, многие листы слиплись между собой, а текст стал нечитаемым.
— Это было у мага. Там под обложкой письмо, я его прочитала, но совершенно не знаю, что делать с этой информацией. Надеюсь лишь, что вам это пригодится.
— Как это «у мага»? Я ведь была с тобой всё время, когда ты… Ты нашла книгу ещё до моего прихода. — Девочка кивнула и прижала фолиант к Мари, как бы умоляя скорее спрятать его у себя. — Но почему ты не пошла к Агате с этой находкой? Как ты смогла ослушаться?
Мари вдруг поняла, что с самого начала разговора слышала что-то странное, постороннее, едва уловимое, что неуловимо тревожило её сознание.
Ту-дум.
У Мив билось сердце.
