venus in furs

Целуя жалистого Пчёлу, Космос всегда пытается вернуться к прошлому. Хочется Витю сжать или наоборот разломить, чтобы найти то самое, ведь он твёрдо верит, что никуда не делся тот прежний Витя, а только заперт он внутри: от посторонних глаз и его самого. Витя не хочет вспоминать. Он верит, что всё былое унесено с пеплом сигарет.

***

Майские дни особенно хороши переменчивостью погоду. Летящие облака несут чудные мысли и втягивают в легкие приключения. Кто-то лезет на прибрежный мыс, кто-то до темноты шатается по паркам, наяривая "Батарейку" по третьему кругу... Витя в льняных штанах отирается у клуба. Весь майский флёр прижжён где-то глубоко внутри без шанса на здравомыслие. Его отчаянной неуверенности можно позавидовать. Войти или не войти? За душой - ничего, а так хочется оказаться за пазухой у Христа, чтобы тоже поддаться этому веселью и всеобщему "безумию". Но у Вити горит всё: от долгов по учебе до оплаты квартиры. Надо же, какое везение. Камень на сердце хочется утопить, но в глубине души Пчёла понимает, что пойдёт ко дну вместе с ним. Ручка двери неосознанно сжимается. Внутри пахнет перегаром и почему-то липовым цветом. Или Пчёле очень хочется в это верить. Два пальца во рту, больно оттянутые волосы, верёвка до крови... Витя знает куда податься. Ему дали номер, адрес и имя. Правда, он не звонил. Шёл на удачу, не обращая внимания на впивающийся в душу репей. За нужный столик его провожает милая девчушка с чутка кривоватым лицом, так что шутки о месте работы даже не нужно выдавать. Внутри всё холодеет, люди как нарисованные баллончиками искореженные образы. Те самые, что встретив в подворотне даже пожалеешь, желая забрать домой и отмыть от всех нечистот. Ложа на втором ярусе в обилии бархата. Мягкая дрожь по всему телу, до позвоночника. Космос. Витя хочет едко пошутить, что как-то неглобально он выглядит, но не успевает - во рту ледяные пальцы, ощупывающие зубы. - Целые, - усмехается. Витя хочет убежать. Противоестественность происходящего бьёт по рёбрам, сотворяя острую кашу во всем теле. Его никогда прилюдно не раздевали, не мацали и не овеществляли. Космос не видит дальше своего носа, но Витя другого бы и не желал. Никто не любит, когда в его внутренностях устраивают раскопки. Хотелось только одного - согреть руки Космоса, чтобы те омерзительными граблями не будоражили всё тело. Витя буквально в инстинктивном порыве хватает ладонь Космоса, но тот воспринимает это как попытку остановиться и холоднеет ещё больше, прижимая Витю к диванчику. Сплетение рук на голове давит как терновый венец, хотя аллегория с осиновым колом во чреве была бы уместнее. Витя мается, возгорает и потухает, особенно когда в моменте та же девочка приносит им выпить, не оставляя дежурной улыбки. "Миленько". Сигаретный выдох в лицо. "Придёшь завтра?". Полувыдох-полукивок. "Славно". Деньги нужны прямо сейчас, прямо позарез, но спросить о них не поднимается ни один мускул в теле, поэтому Витя играет в порнушное благородство, натягивая штаны. Когда в последний момент в задний карман брюк засовывается увесистая пачка. Молоко и мёд. Витя выходит и вспоминает, как мама читала ему на ночь Библию. В зубах сигарета, поджигающая фитиль безумия. Молоко и мёд.... Космос - как ледяное молоко из холодильника, которое жадно пьёшь наплевав на совет подогреть. Витя - мёд, с которым молоко несомненно слаще, но всё также до ужаса леденит.