Время выбрасывать камни

      Стройное пластичное тело в свете яркой неоновой подсветки плавно прогибаясь опускается на колени, разводя ноги в стороны и открывая вид на женскую промежность, прикрытую лишь крошечным кусочком алой ткани. Играющая на фоне музыка достаточно попсовая, с четким и жестким ритмом. Атмосфера интимная. Танец приватный. Каждое движение девушки грациозное, провокационное, идеально отточенное. Она безусловно красива, сексуальна и чувственна, стреляя хищным взором изо всех сил старается развлечь и завести своего единственного зрителя, сидящего в мягком кресле напротив и плохо скрывающего явное безразличие к порочному действу происходящему на небольшой сцене с пилоном. Тэхён отмечает полноту подпрыгивающих в такт мелодии обнаженных грудей, определенно искусственных. Фиксирует тонкость талии, широту бедер, длину ног, блеск тянущихся до поясницы черных волос. Невольно засматривается на кожаный чокер с длинным золотистым цепком обернутый вокруг изящной шеи. Неотрывно глядя вперед, пытается проникнуться треком, обстановкой, профессиональным исполнением танца. Смотрит и отчаянно ждёт внутреннего отклика. Нужной реакции тела. Такой для него желанной. Однако — ничего. Тишина. Полный штиль. Он ни черта не чувствовал. Очередная провальная попытка. От злости и разочарования хотелось выть волком, но Тэхён, лишь сцепив зубы, подрывается на ноги и уносится прочь из вип-залы, оставляя позади недовольно скривившуюся танцовщицу. Дальше сидеть и насиловать собственный мозг не было смысла. Он покидает стрип-клуб с чувством полнейшей беспомощности и ещё какое-то время просто стоит и вдыхает прохладный воздух, усмиряя разбушевавшиеся эмоции. Ночной Итэвон шумный и ослепительно яркий, плотно заполненный людской массой. Центральная дорога забита автомобилями, потому стрелка на спидометре не превышает допустимой отметки. К огромному сожалению Тэхёна. Его тянуло разогнаться, нажать на газ, выжать из тачки максимум, чтобы ощутить скорость каждой клеточкой тела, чтобы вскипела кровь, закружилась голова, исчезли мысли. И боль. Хотя бы временно. Отчаянно хотелось поддаться призыву и наконец-то выпустить на свободу бьющегося в агонии монстра, так долго запертого внутри. Но Тэхён снова сдерживается, подавляет, заглушает противно зовущий изнутри голос. Ему нельзя. Не сейчас. Не сегодня. Вероятно никогда. Он добирается без происшествий, спокойно проезжает главные ворота, минует пост охраны и направляет машину к большому трехэтажному особняку, отстроенному в современном стиле: с массивным фундаментом, высокими стенами, панорамными окнами и пропорциональной геометричностью помещений — величественное творение его отца. Не дом, а бетонная крепость, в котором он наверняка чувствует себя королем. Тэхён — жалким бастардом. Горькая усмешка возникает на лице и сразу же пропадает. Взгляд сперва падает на белоснежный электрокар последней модели, одиноко стоящий на парковочной площадке, после — на наручные часы. В личном кабинете отца ожидаемо горит свет. И почему Тэхён не удивлен? Он расслабленным жестом отправляет восвояси вышедшего навстречу водителя, выхватывает с заднего сиденья прикупленную по пути бутылку односолодового виски, и, присев на капот мерседеса, тут же присасывается к горлышку, отпивая один быстрый глоток. Позже следует второй. Третий. Разливающаяся по нутру жгучая янтарная жидкость согревает, дарит удовлетворение, дурманит разум. Запрокинув голову, он наслаждается комфортной тишиной, устремив взор ввысь. Не мелькает ни единой звездочки, полотно неба всецело черное, огромное, пугающее, как глубокая бесконечная бездна, так поразительно похожая на глаза его нового ненавистного знакомого… Тэхён вздрагивает, обрывая мыслительный процесс. Рядом слышится неторопливый стук каблуков, он поворачивается на звук, наблюдая, как ухоженная объективно привлекательная женщина с репутацией бизнес-вумен, удерживающая на сгибе локтя вместительную дизайнерскую сумку биркин, слегка притормаживает, изумленно вскидывая аккуратные брови, после чего, проигнорировав собственное авто, направляется к нему. Тэхён, сжимая бутылку, взмахивает рукой — безмолвно здоровается. Совсем неуважительно. Ему плевать. Хан Сохи — тоже. Наверное. Она никогда не показывает, что её что-то волнует или обижает. Всегда холодная, серьёзная и собранная. Вышколенное годами мастерство. Видимо профессия обязывает. Но Тэхён знает её другой. Один раз видел. Сам стал тому причиной. Сохи не спешит обрывать молчанку. Как, впрочем, и Тэхён. Он впервые подмечает усталость на чужих чертах. Плюсом — отсутствие помады на губах, растрёпанность прически, помятость строгого бежевого костюма. Всегда идеальный деловой образ под конец дня пошел трещинами. Но сочувствовать не стоит, все рабочие издержки успешно компенсируются денежными плюшками. Председатель Ким Намгиль вовсе не скуп и регулярно пополняет банковский счет своей помощнице тире адвокату. Сохи и без того выполняет больше положенного. Больше, чем должен обычный нанятый сотрудник. Добровольно или вынуждено — Тэхён не знает до сих пор. Отсюда и возрастающее любопытство. — Ты ведь не употреблял спиртное за рулем? — первая сдается Сохи. Как всегда смотрит пронзительно, изучающе, с долей неприкрытого интереса. Словно пытается пролезть в голову Тэхёна и прочесть его мысли. Это напрягает. Это заставляет выпустить иголки. — А что, переживаешь обо мне? Как мило с твоей стороны. — Оправдываться и опускаться до объяснений он не будет, не тот формат отношений. Пусть думает, как ей удобно. — Не только о тебе, Тэхён, но и окружающих тебя людях, — Сохи пропускает мимо ушей явную издевку, продолжает тем же раздражающим менторским тоном. — Кто-то невинный мог пострадать. Ты мог пострадать. — Но никто не пострадал, — невозмутимо роняет Тэхён, подавив вспышку раздражения. Он не легкомысленный идиот и прекрасно осознает цену нетрезвого вождения. — Проблемы нет, значит, твоя помощь не потребуется, так что расслабься. И избавь меня от нравоучений и своей мнимой заботы, раздражает, знаешь ли. Сохи ему не возлюбленная, не сестра, и, слава богу, не мать. Она ему никто. Тэхён этого не говорит, из контекста фраз и так ясно. И Сохи безусловно улавливает. Она устало вздыхает, жаждет сказать много, но произносит лишь: — Ты можешь не верить мне, Тэхён, твоё право, но я действительно переживаю о тебе. Тэхён скептически хмыкнув, отводит глаза в сторону, не выдерживает устремленный на него цепкий взгляд с проблеском искренности. Бред. Он всё равно не верит. Он не доверяет Сохи, и совершенно её не понимает. Ни её целей. Ни её поступков. Ни её невербальных сигналов. Иногда ему казалось, что она что-то ожидает от него. Перебирая догадками, Тэхён упрямо не спрашивает, неуверенный нужна ли ему правда. Он и без того совершил ряд ошибок, о которых по сей день сожалел — поддался слабости, жестоко обманулся. Он познакомился с Сохи год назад, в Лос-Анджелесе, где отбывал добровольную ссылку. Она прибыла к нему как доверенное лицо к владельцу крупного пакета акций, чтобы решить возникшие рабочие вопросы компании. Единственная её поездка имеющая хоть какой-то смысл. В дальнейшем количество визитов резко возросло — безосновательных, отличающихся странностью, визитов. Она приезжала к нему практически каждый месяц — чаще, чем звонил отец, чтобы коротко спросить, как его дела и самочувствие. Она просто проведывала его, проводила с ним время, вытягивала на оздоровительные прогулки, скрашивала его одиночество. В какой-то момент он увидел в ней друга. Нет, даже не так. Он увидел в ней Джиын. Наверное, потому что скучал… По своей прошлой жизни, по своим друзьям, по тому, что потерял. Однако с Джиын Сохи связывали только расовая и половая принадлежность, ничего более. Они совершенно разные, как небо и земля. Но до его пропитанных медикаментами мозгов дошло это не сразу. Он позволил себе расслабиться, довериться, опереться на единственного оказавшегося рядом человека. Дальше — хуже. Он увидел в Сохи женщину. Нет, снова не так. Он увидел в ней панацею, подручное средство от своей голубой болезни, и под влиянием эмоций совершил безрассудный и определенно глупый поступок. Сохи тридцать, она на семь лет старше него. По меркам корейского общества это должно быть много, но Тэхёну до лампочки. Разница в возрасте последнее, что тогда волновало его. Хотел и сделал. Поцелуй между ними вышел коротким и смазанным. Злосчастным. Ничего кроме дополнительных проблем он не принёс. Сохи уехала и больше не возвращалась. Их близкое общение перешло в режим сдержанного, исключительно рабочего. В дальнейшем каждый предпочел делать вид, что поцелуя не было. И такой расклад Тэхёна полностью устраивал. До этого дня. Он демонстративно делает новый глоток виски, дергает плечами, сбрасывая напряжение, возобновляет зрительный контакт с Сохи, направляя их разговор в нужное ему русло. — Я ненавижу ложь и лицемерие. Ненавижу грязные игры. И терпеть не могу, когда лезут в мои личные дела. Сечешь, о чём я? Или мне уточнить? — Тэхён не просто так прохлаждался на улице, балуясь алкоголем. Он намеренно ждал Сохи. Раз уж подвернулся случай, глупо было бы не воспользоваться им, чтобы решить парочку назревших вопросов. Сохи подозрительно прищуривается, не роняя ни звука, и Тэхён прямо спрашивает: — Ким Намджун, знакомое имя? Естественно знакомое. Сохи не отрицает, с достоинством принимает претензию, коротко кивая, но не спешит пускаться в пояснения, очевидно в уме разрабатывает стратегию защиты и поведения. — Понимаю твоё недовольство, — наконец соизволяет ответить с гордостью величественной императрицы. — Но работа есть работа. Мне дали задание, и я его выполнила. — Какая удобная позиция, — с издевкой бросает Тэхён. — Ради денег готова на всё? Сохи вздёргивает подбородок, задетая последней фразой, но ровный спокойный тон не меняет. — Ничего личного, Тэхён. Я просто исполняла свои обязанности. Найти господина Ким Намджуна и связаться с ним было решением твоего отца, если ты с ним не согласен — пойди и скажи ему об этом лично. «Если осмелишься» — слышит Тэхён недосказанное. Попахивает явной провокацией. Губы растягиваются в ехидной улыбке, когда он, оттолкнувшись от машины, подходит близко к Сохи, и нависая над ней, смотрит сверху вниз. — О, разумеется, я скажу. Лично, — передразнивает чужой тон. Склонившись ниже, оставив между лицами минимум расстояния, приглушенно продолжает. — А ещё поведаю ему очень занимательную историю, как его драгоценная адвокатесса по неизвестной причине зачастив в ЛА пыталась соблазнить его сына. Между прочим, уязвимого и эмоционально нестабильного сына, сидящего на тяжелых препаратах. В красочных деталях опишу ему, как она флиртовала с ним, очаровывала, обхаживала, недвусмысленно склоняла к сексу. Как навязала ему насильственный поцелуй. А он ведь так сопротивлялся… — Гнусная ложь от начала и до конца, — врывается в поток речи Сохи, старается не сорваться, но участившееся дыхание выдает степень её бешенства, что не может не радовать. Как бы там ни было она не отшатывается от Тэхёна, не отворачивается, не отходит — проявляет стальную выдержку. Это восхищает. — И тот поцелуй… — она вдруг запинается, на миг опуская веки. Она что, смущена? — Ты сам поцеловал меня, не спросив позволения, чем поставил нас двоих в неловкое положение. Возможно, я слишком поздно спохватилась, не сразу верно расценила твое намеренье, тем не менее, я оттолкнула тебя и четко дала понять, что против близости. На этом всё, конец истории. Тэхён замечает в светящемся окне высокий темный силуэт, наблюдающий специальное показное представление — цель достигнута. Удовлетворенный результатом, он отстраняется от Сохи, слегка склоняет голову к плечу, как бы размышляя. — Мм, даже не знаю. Пожалуй, остановлюсь на своей версии, она мне нравится больше. — А говорил: ненавидишь грязные игры. — Вы с моим отцом втянули меня в игру. Я всего лишь принял правила. Как по мне, всё честно. — Твой отец не дурак, — плещет самоуверенностью Сохи. — Он ни за что не поверит твоим отвратительным россказням. Тэхён выпрямляется, являя издевательскую усмешку. Неужели до неё ещё не дошло? — А мне и не нужно чтобы он поверил мне, — откровенно делится планом. — Мне нужно, чтобы он усомнился в тебе. В твоих мотивах. Истинных целях. В твоей преданности. И как только его голова наполнится подозрениями на твой счёт, а это случится, поверь мне, он с легкостью избавится от тебя, как избавляется от всех неугодных. Ты не особенная, так что не питай ложных иллюзий. — Это то, чего ты добиваешься? — С вызовом глядит Сохи. — Моего увольнения? — Ничего личного, — возвращает ей слова Тэхён. Он отдаляется от неё ещё на шаг, увеличивает дистанцию, отца в окне не видно — играть больше не перед кем. — Послушай, Тэхён, — устало выдыхает Сохи, меняя стратегию, в мгновение ока превращается из стервы в душку. — Я не знаю, что ты там себе понапридумывал, но ни я, ни твой отец, мы тебе не враги. Никто твоего финансового консультанта всерьез трогать не собирался, мы всего лишь проверили его, можно ли ему доверять, достоин ли он того, чтобы работать с тобой. Возможно, действовать, предварительно не поставив тебя в известность, было не совсем правильно, но мы защищали твои же интересы. Тэхён не сдержавшись, фыркает. — Полагаешь, что я настолько наивен, чтобы поверить во всю эту чушь с благими намерениями. — Правда парадоксальна, в неё всегда с трудом верится, — невинно пожав плечами, философствует Сохи. С глубин её сумки доносится мелодия, но она не делает ни единого движения, чтобы заглянуть внутрь и посмотреть, кто звонит, не говоря уже о том, чтобы ответить. Её внимание целиком отдано Тэхёну, обдумывающего услышанное, но все также скептически настроенного. — Отправить мои контактные данные Ли Джиын — тоже было твоим заданием? — задает вопрос в образовавшейся тишине. Сохи чуть поджимает губы — микроэмоция, что выдает её. Из Тэхёна вырывается короткий смешок. — Так я и думал. Странно, он подтвердил свою догадку, вот только радости по этому поводу совершенно не испытывал. Своеволие Сохи могло стоить ей должности, используй Тэхён полученное знание. Он мог бы опуститься до угроз, начать шантажировать, вдоволь позлорадствовать, а вместо этого стоит растерянный и задает новый вопрос: — Зачем? — выходит слишком сдавленно. — Ли Джиын твой единственный друг, она нужна тебе, — так легко и просто, с едва уловимой ноткой жалости, от которой Тэхёна мгновенно кроет гневом. — Ты не знаешь, что мне нужно, а спрашивать не имеешь права. Ты — никто, так что будь добра не лезь в мою жизнь. Не лезь к моим друзьям, к людям с которыми я работаю, неважно по своей инициативе или по приказу свыше. Не вынуждай меня переводить тебя в статус врага. В ином случае, уверяю, последствия тебе не понравятся. Его не заботит реакция Сохи, высказавшись он уходит, но тут же притормаживает и не оборачиваясь мирно добавляет: — И кстати, я перекинул тебе на счёт деньги, в качестве благодарности за услугу. Досье на профессора Пака оказалось очень познавательным, — хоть и бесполезным. — Я помогла тебе, Тэхён, — с нажимом произносит Сохи, — и не просила за это денег. — Ты сделала работу, я оплатил её — это основа экономических отношений. Теперь считай мы в расчёте, — подводит черту Тэхён. За спиной стоит глухая тишина, возражений нет, вот и отлично. — Доброй ночи, Хан Сохи-щи. Любезно попрощавшись, он окончательно удаляется. Ноги будто деревянные, так и норовят свернуть в сторону, сердце протестует, отказывается заходить в сооруженную крепость. По ощущениям словно не в дом заходит, а в камеру пыток. Но пытки не физические — ментальные. И так каждый раз. Он здесь чужой. Лишний. Ненужный. Тогда зачем сам себя мучает? Почему не переедет? В глубине души знает ответ, но там его и оставляет, исправно зарывает, чтобы накрепко, чтобы понадежнее, лишь бы только не признавать правду. В огромном холле его встречает одиноко застывшая экономка, сложив руки на животе и уважительно склонив голову. Безмолвна. В форме, как положено. На лице застывшее суровое выражение. Как и вся остальная домашняя прислуга, идеально вышколена. На улице уже довольно-таки поздно, но ей не позволено ложиться спать, пока к себе в опочивальню не отчалит хозяин. Уморительные аристократичные замашки его отца. Вот только кровь у него красная, обычная, а происхождение вовсе не благородное. Отпустив бедную женщину, Тэхён замирает у широкой мраморной лестницы, так и не взявшись за перила. Даже через дубовую толстую дверь из кабинета отца отчетливо звучит его властный, определенно рассерженный голос. Он один, разговор телефонный. Сути не разобрать, Тэхён и не пытается. Ему просто интересно вызовет ли тот его к себе, потребует ли объяснений, чистосердечных признаний. Или же… Или же — становится ясно, когда голос за дверью смолкает и ничего не происходит. Проигнорированный. Ничего необычного, а всё равно задевает. Вырвавшись из ступора, Тэхён поднимается на второй этаж, проходит в дальнее крыло и, оказавшись у себя, запирается на замок. Погружаться в ночные кошмары желания не было. Как, впрочем, и не было желания затягивать сегодняшний день. В руках всё ещё грелась недопитая бутылка «Ямазаки». С ней он проходит в просторную ванную комнату и временно отставляет на угловой бортик джакузи. Следом сбрасывает с себя одежду, одновременно запуская поток воды. Теплая, слегка бурлящая, обволакивающая со всех сторон, она расслабляет и очищает тело, но не избавляет от мыслей. Навязчивые и громкие, они оглушают, безжалостно терроризируют рассудок. Толкают на отчаянные меры. Задержав дыхание и закрыв глаза, Тэхён с головой опускается под воду, туловищем и затылком упираясь на дно. Резко становится тихо. Волнительно. Приятно. Разум, откинув всё несущественное, всецело сосредотачивается на участившемся сердцебиении. Мышцы невольно напрягаются. Секунды замедляются. Реальность искажается. Ни для кого не секрет, что вода наделена особой силой, она дарует жизнь. Нередко она же её и отбирает. Статистика смертности от утоплений по всему миру поразительно велика, в том числе по вине суицидов. Любопытно, кто все эти люди? Несчастные. Одинокие. Неизлечимо больные. Лишенные веры, надежды, счастливого будущего. Не увидевшие другого пути. Решившие преждевременно сдаться. Покинуть этот отвратительный мир. Прекратить собственную агонию таким страшным способом. Сильные они или слабые? Сколько нужно отчаянья чтобы принять неизбежность? Сколько нужно смелости чтобы содеять необратимое? Заделаться палачом и собственноручно лишить себя жизни? Столько вопросов, мечущихся в его хмельном сознании. Зачем он думает об этом? Тэхён не стремился к смерти, он всего-то жаждал отвлечения. Искал освобождения. Убегал от токсичных мыслей, но они преследовали его повсюду, где бы он ни оказался. «Не сопротивляйся. Отпусти себя. Покорись. Отдайся бушующим багряным волнам. Позволь тягучей массе проникнуть в тебя, заполнить внутренний вакуум. И станет легче, вот увидишь это вовсе не страшно…» Этот требовательный голос из его сна, звучит словно наяву. И громкий смех, проникнутый злобой. Искаженный смех его мертвого друга. Его первой больной любви. Невозможно, Тэхён ведь не спит. Не спит же? Или он вконец свихнулся? Почему не может пошевелиться? Или не хочет? В легких ощутимо заканчивается кислород, глотку охватывает спазмом, в черепной коробке мечется паника, еще сильнее разгоняя кровь по венам, а он никак не может прийти к единственному выводу. Сквозь грохот галлюциногенных звуков доносится еще один, едва уловимый, но Тэхён отчетливо слышит его даже через толщу и вибрацию воды. Он настоящий. Он требовательный. Ритмичный, как песня. Узнаваемая им песня. Последний хит популярной мальчишеской айдол группы — рингтон, который Тэхён специально поставил на звонки Джиын, зная какая она заядлая фанатка кей-попа. Завладевшее им оцепенение словно по волшебству слетает, и он наконец-то всплывает на поверхность. Садясь и откидывая назад налипшие на лицо пряди, жадно заглатывает воздух. Где-то в куче скинутых на пол вещей продолжает трезвонить его телефон. Джиын не отстанет пока он не ответит, и то, что на дворе ночь её не особо беспокоит. Типично для неё. Прям как в старые добрые времена, круглосуточно на связи. Но что раньше, что сейчас, это ничуть не напрягает. На самом деле Тэхён даже рад её вниманию. Правда, ещё не готов признаться в этом. Перестав испытывать чужое терпение, пока в ход не пошли жестокие угрозы, он таки вылазит из джакузи. Однако прежде, чем приняться за поиски гаджета и вступить в беседу, предусмотрительно натягивает на себя махровый халат, пряча мокрое нагое тело, ведь аудио разговоры с Джиын не редко заканчиваются видеосвязью. Она его лучший друг конечно, но всё-таки девушка.

***

      Тэхён уже не помнил, когда последний раз проводил время столь насыщено. Он устал. Он выжат. Тем не менее, он небывало воодушевлён. Корейская попса не его жанр, Тэхён не узнает исполнителя, не знает слов песни, но это вовсе не мешает ему раскованно подпевать Джиын, подстраиваясь под её тонкой звонкий голос. И плевать, что они находятся не в караоке-баре, что они совсем не умеют петь, что со стороны они наверняка смотрятся комично, им хорошо и весело вдвоем — вот что важно. Впервые за два года Тэхён не чувствует себя оторванным от мира. Возможно — проскальзывает мысль — он искал исцеления не там, где нужно. Вот же оно, его идеальное лекарство — беззаботно сидит рядом на пассажирском кресле, разувшись и закинув ноги на сидушку, фальшиво тянет очередную высокую ноту, и, смеясь над собственным проколом, кропотливо ищет в плейлисте следующий для воспроизведения трек. Однако имел ли он моральное право использовать его? Использовать Джиын? Мотаясь с ней весь день по разным частям Сеула, Тэхён будто переключившись, позабыл обо всём на свете. Но эффект не постоянный — временный. Чувство вины никуда не делось, лишь чуть притупилось под наплывом положительных эмоций. Поостынув, всё возвращается на круги своя. Тэхён снова слышит настойчиво нашептывающую на ухо совесть. Он не должен быть рядом с Джиын, не должен пользоваться её добротой, привязанностью, её благосклонным к нему отношением. После всего содеянного он не имеет права называться её другом. И ведь собирался держаться подальше. Не вышло. Не сумел противостоять чужой настойчивости. Или плохо старался? Стоило проявить больше упорства? Больше решительности? Стоило и дальше играть роль бесчувственной твари? Не отступать от плана? Отпугнуть. Оттолкнуть. Окончательно оборвать всё концы. Тупой бред. Каким бы лицемером себя не чувствовал Тэхён, он не мог снова сделать больно Джиын. Не мог избегать её, игнорировать. И, похоже, не мог отказываться от встреч с ней, потому что чем чаще они происходили, тем лучше ему становилось. Вот такой удивительный парадокс. Тэхёна разрывали противоречия, укоренившиеся в разуме убеждения ломались под натиском нахлынувших сомнений. Отречься от прошлого — не выход. Отказаться от Джиын — не выход. Если он искупит свою вину перед ней, станет ли ему легче? Вопрос без ответа. Но что он потеряет, если просто попробует. Пространство машины внезапно заполняется другим треком, совершенно не похожим на все предыдущие. Тэхён с первых же секунд узнает любимый мотив, пораженно смотрит на Джиын, а затем отражает её восторженную улыбку. Она помнит. Он всегда отличался своеобразным музыкальным вкусом формата «не для всех». Отдавал предпочтение романтическому стилю, медленному плавному звучанию, немного джазовому, с нежным вокалом и обязательно красивой лирикой. «Nothing's Gonna Hurt You Baby» сразу же запала ему в душу, как только он услышал её впервые, и ему тут же захотелось поделиться своей находкой с друзьями. Богом со старта же назвал песню — унылым неслушабельным старьем, которому место на мусорной свалке, что, впрочем, нисколько не удивило, поскольку, будучи в тренде тот неизменно слушал лишь современные зачастую зарубежные хиты. А вот Джиын со всей серьезностью отнесла песню в категорию нуарного шедевра. Это не была попытка сгладить насмешливый отзыв собственного парня, не было способом дружеской поддержки, она на самом деле так считала и при каждом удобном случае доказывала. Ни одна их совместная тусовка не проходила без этой песни, пока Богом один кривился в стороне, они с Джиын натужно и с чувством подражали андрогинному голосу солиста. Раньше было весело. Сейчас немного грустно. Тэхён намеренно не поднимает тему прошлого, хотя возможностей было предостаточно. Ощущает, что рядом с Джиын его защитные стены становятся тоньше, но он пока не готов открыться ей полностью. Потому не требует взамен того же. Он вообще не уверен хочет ли Джиын говорить о прошлом. Говорить о Богоме, о том, что случилось той страшной ночью. И вместе с тем не уверен хочет ли она говорить о настоящем. Например, о своём женихе профессоре. Тэхён замечает, как часто она крутит колечко на пальце, будто неосознанно, когда её одолевает всплеск эмоций. Что бы это значило? Она сомневается? Только в ком? В себе или в том, кому пообещала руку и сердце? Он не лезет с расспросами, потому что боится встречных вопросов. Боится вскрытия незаживших ран. Боится разоблачения. Ему не сложно делать вид, что всё отлично, хоть и понимает, что так долго продолжаться не может. Идиллия между ними не вечна. Кто-то рано или поздно всё равно откроет ящик Пандоры. Ну а пока Тэхён наслаждается тем, что имеет, расслабленно откидывается на спинку, не выпуская из плена светящийся восторгом взгляд. Он молчит, петь уже не осталось сил, только в уме повторяет давно уже заученные строки: «Ничто не причинит тебе боль, детка, Пока ты со мной, с тобой всё будет хорошо. Ничто не причинит тебе боль, детка, Ничто не отнимет тебя у меня.» Спустя мгновение замолкает Джиын, и когда меланхолическая мелодия практически затихает, Тэхён, сохраняя серьезность, роняет: — На этом моменте мы должны поцеловаться. — Они вдвоем заперты в машине, спрятаны за темными тонированными стеклами, смотрят друг другу в глаза, одновременно кайфуя под романтический трек — ситуации лучше не придумать. Тэхён, наблюдая за реакцией Джиын, её заразительным заливистым смехом, нисколько не разочаровывается. Вот она истинная дружба, какую бы чушь ты ни сморозил, тебя всегда поймут правильно. Его фраза — всего лишь шутка, не имеющая никакого скрытого подтекста, и Джиын это прекрасно понимала. — Какой же ты дурачок, ТэТэ. Она вытягивает руку и ласково треплет Тэхёна по отросшим волосам, которые, так к слову, не позволила ему сегодня обрезать, пока они находились в салоне, пролепетав что-то о том, что ему пойдет хвостик. Знает он одного агрессивного индивида с хвостиком, к тому же украшенного татуировками и кольцами пирсинга, и становиться на него похожим Тэхён определенно не собирался. Чисто принципиально, хоть и не имел ничего против удлиненной стрижки, проколов на теле или красивых рисунков на коже. — Сегодня получился отличный день, мне понравилось, — возвращает его в реальность Джиын. — Как и мне, нуна, — ничуть не лукавит Тэхён. Он смотрит, как Джиын наклоняется, чтобы обратно натянуть обувь, видит, что она совершенно не торопится уходить, а ведь её наверняка уже заждались дома, как-никак она отсутствовала более десяти часов, а на дворе уже поздний вечер. Но стоит ей разогнуться и повернуться к Тэхёну, её лицо неуловимо меняется, становиться хмурым и напряженным. Пугающе мрачным. Он ощущает бегущий холодок по спине и открывает рот до того, как это сделает она: — В следующий раз отвезу нас в караоке, чтобы не пугать нашими вокальными данными твоих соседей. От брошенного в порыве шутливого предложения Джиын на секунду теряется, а затем тянет уголки губ вверх. Похоже он спасен. На этот раз. — А как же парк развлечений? — подхватывает она волну, напоминает, как сегодня они наткнулись на огромный красочный билборд с рекламой развлекательного парка и Тэхён сходу пообещал, что они обязательно туда наведаются. Пора бы Джиын обновить видео коллекцию его позоров. — Будет тебе парк развлечений, — не отказывается от своих слов. — И ближайший концерт к-поп группы? — невинно хлопает веками Джиын, хитро выжимает из ситуации максимум. — Один концерт, — ставит условие Тэхён, следом направляя на Джиын указательный палец. — И только с девчачьей группой. Ультиматум её не очень радует, судя по поджатым губам и прищуренному взгляду, тем не менее она все же уступает, резво кивая. — Что ж, ладно. Но группу выберу я сама. — Без проблем, — тут же соглашается Тэхён, он всё равно в них не разбирается. — Хочу ещё съездить на кемпинг, — чуть погодя Джиын выдает новую идею. — Кемпинг? — недоуменно уставившись на неё переспрашивает Тэхён. — Зачем? — Давно мечтала отдохнуть на природе, надоел городской шум, — с задумчивым видом поясняет, после чего схватившись за локоть Тэхёна, корчит умилительную моську, пылко продолжая. — Просто представь вокруг тишина, красивая звездная ночь, свежий воздух, мы сидим и греемся возле костра, заодно жарим мяско на гриле и болтаем обо всем на свете. Здорово ведь, согласись. — Здорово, — подтверждает Тэхён, — Звучит шикарно. Вот только, — переходит на игривый тон, — разве это уже не будет считаться кемпинг-свиданием? — Вот поэтому, — немедля тянет Джиын, как будто ждала этого вопроса, — мы обязаны прихватить с собой кое-кого ещё. — Хочешь взять с нами своего жениха? — он упорно не замечает подвоха. Логично же если она возьмет с собой профессора Пака. Их первая встреча вышла малоприятной, если вспомнить инцидент с телефоном, но Тэхён не видит иного варианта, как наладить с ним более-менее нормальное общение. Ради Джиын, естественно, если он хочет оставаться частью её жизни. К тому же чужое присутствие обезопасит Тэхёна от нежелательных разговоров — это с одной стороны. С другой — велика вероятность, что он будет себя чувствовать третьим лишним. Впрочем, тут и рассуждать не о чем, второй вариант для него намного предпочтительней. Однако всё его умозаключение рушит Джиын следующей репликой: — Ох, не думаю, что у оппы найдется время на поездку, он слишком занят на работе, я имела в виду… — Нет, — моментом рубает Тэхён, не давая договорить. Он знает о ком речь. Джиын его не обхитрит, симулируя обиду и возмещение. — Но ты даже не дослушал. — Мне и не надо. Мой ответ: нет. — Я говорила о Чонгуке. Произнесенное имя режет слух. Невольно поморщившись, Тэхён кидает категоричное: — Нет, нет и ещё раз нет! — Но почему? Джиын видимо прикалывается. — Потому что я и двух минут не выдержу в обществе твоего цепного пса. — Не говори о нём так. — Я предпочитаю вообще о нём не говорить. — Но почему вы оба такие упрямые? — всплескивает ладонями Джиын, сердится и пыхтит, привлекая к себе внимание. Тэхён не реагирует, тоже бесится, но внутри себя. Отвернувшись к лобовому стеклу, стойко молчит, сдерживая поток ругательств в адрес Чонгука. Из-за него ему приходится ругаться с Джиын. От этого парня одни сплошные беды! — Ну же, ТэТэ, — успокоившись, смягчает тон Джиын. У нее есть цель, естественно она не отступит, и будет использовать все доступные методы. — Кто-то же из вас двоих должен быть умнее. Тэхён иронично фыркает. — И ты решила возложить это бремя на меня? Исключено. — Он понимает, чего добивается Джиын, чтобы он первым уступил и пошёл на примирение. Не бывать этому. Никогда! — Ты ведь старше Чонгука, вот и стань для него живым образцом воспитанности и благоразумия. На собственном примере покажи, что нельзя подолгу хранить обиды. Что нужно быть добрым и уметь прощать. Какая пламенная и определенно заготовленная речь. Ловкая манипуляция. Жаль, что безуспешна. Не для него, разумеется. — Вот именно, я старше, но должного уважения так и не получил, — даже элементарного «хён» из уст этого наглеца не слышал. — Так что твоя воспитательная лекция предназначена явно не для меня. Салон авто заполняется длинным шумным вздохом, знаменовавшим вселенскую усталость. — Если бы ты только перестал задевать его колкостями… — И лишить себя веселья, ещё чего. — Перестал постоянно провоцировать его… — Увы, миссия невыполнима. — А вместо этого попробовал в общении с ним продемонстрировать свои самые лучшие качестве, — гнёт своё Джиын, игнорируя саркастические вставки Тэхёна. — Я уверена, Чонгук открылся бы перед тобой с совершенно других сторон. — Меня его стороны не интересуют. — На самом деле он очень хороший парень. — Ага, прям ангел во плоти. — Он добрый, милый, веселый, внимательный и заботливый. — Ты точно выбрала того брата? — Да, иногда он ведет себя немного грубо и агрессивно. — Немного? — Но такова его защитная броня. Он натягивает её, когда чувствует опасность для себя или для близких ему людей. Так уж сложилось, что ему тяжело открываться перед другими, тяжело доверять… Тяжело впустить кого-то в своё сердце. — Как трогательно, чуть ли не до слёз. — Он такой же побитый жизнью, как и мы. Последняя фраза колит острой болью. Тэхён замирает, ему нечего на это сказать, дальнейшие насмешки кажутся неуместными. Джиын наверняка ждет от него расспросов, но он привычно подавляет любопытство. Его позиция оставалась неизменна, ему не нужна чужая личностная трагедия. — Ты очень дорог мне, ТэТэ, — обрывает молчанку Джиын. — Но и Чонгук дорог мне не меньше. Тэхён прикрывает веки, ощущая расползающееся по нутру неприятие. Отвратительно осознавать, что Джиын поставила их в один ряд. — Вы оба моя семья. Тэхён мысленно взывает её не продолжать. Безрезультатно. — И мне невыносимо всякий раз слушать ваши перепалки, при этом сжимаясь от страха, что в любой момент вы можете пересечь черту и совершить чего похуже. Чего похуже в понимании Джиын, что Чонгук таки воспользуется физической силой, а Тэхён — статусным преимуществом. В его арсенале припасено десятки различных способов изощренной мести. Ему даже руки самому не придется марать. — Я не могу вечно разрываться между вами, поэтому прошу тебя, ТэТэ, хватит ненависти. Хватит уничтожать мои нервные клетки. Я, между прочим, не молодею. Тэхён озадаченно покосившись на Джиын, натыкается на её умоляющий взгляд и вымученную улыбку. Обдумывает сказанное, и на какие жертвы ему придется пойти в случае поднятия белого флага. Одна только мысль вызывает тошноту. Засевший в голове эгоист требует послать всё нахрен и умчаться прочь, однако Тэхён обездвижено сидит, ведя внутреннюю борьбу с самим собой. — Пожалуйста, сделай это ради меня, — Джиын совсем не щадит его, добивает словами и действиями, снова обхватывает его правую руку, прижимаясь к его плечу виском. — Ничего не буду обещать, но я постараюсь, — что ж так тяжело говорить, а? Словно кто-то невидимый давит на глотку массивным берцем. — Я постараюсь… — Спасибо, спасибо, спасибо, ТэТэ, — не дождавшись окончания, благодарно лепечет Джиын и ещё крепче к нему прижимается. Тэхён поспешно завершает: — Постараюсь менее остро реагировать на него и только. — Он ещё пожалеет о сказанном. Несомненно. — Этого пока достаточно. — Не жди чуда, нуна, мы с ним никогда не подружимся, — Тэхён не хочет тушить бурную радость Джиын, однако на всякий случай предупреждает, если она всё же лелеет пустую надежду. Они с Чонгуком никогда не станут друзьями, он уверен в этом на сто один процент. — Я на это и не рассчитывала, — отрываясь от него, бросает через плечо Джиын, ловко толкает дверь и выскакивает из машины. — Погоди, — опомнившись, бросает ей в спину Тэхён. — А за своего жениха просить не собираешься? — Ты уже его принял, — доносится самоуверенное с улицы. Тэхён не спорит, хоть не разделяет такой уверенности. Его отношение к профессору Паку весьма неоднозначное. После изучения личного дела он не видит в нём опасности, чувствует странного рода благодарность, что тот был рядом с Джиын все это время, что помог ей восстановиться. Он не считает проблемой их огромную разницу в возрасте, почти что в двадцать лет. Но считает проблемой родственную связь профессора с Чон Чонгуком. Это огромный жирный минус. Собственное мнение Тэхён держит при себе. Вынужденно. Его никто не спрашивает. Мельком взглянув на встроенный в панели бардачок и подавив жгучее желание потянуться за конфетными припасами, Тэхён вылезает из машины следом за Джиын. Периферийным зрением улавливает, как она, вскинув голову, энергично машет кому-то наверху. Он неосознанно поднимает взгляд — седьмой этаж, открытая лоджия, украшенная маленькими горшочками из-под цветов — там замечает две выглядывающие фигуры. В темноте лиц не разобрать, но логика подсказывает, что один из них — Пак Соджун, второй — Чонгук. Его телосложение и причудливая прическа не дают ошибиться. Пренебрежительно хмыкнув и отвернувшись, Тэхён открывает багажник, достававшая оттуда многочисленные брендовые пакеты. Джиын пошопилась на славу, словно в последний раз. Гордо платила сама и каждый раз била Тэхёна по рукам, когда он протягивал свою эксклюзивную «черную» карту. Единственное, что позволила ему оплатить — обед в маке. Она заставила его поесть вместе с ней. Заставила его пересмотреть свой сумрачный — как она его назвала — гардероб и прикупить себе несколько шмоток светлого оттенка. Тэхён не сопротивлялся, но и носить не собирался. Он отделяет чужие покупки от своих и, захлопнув багажник, с объёмной ношей подходит к Джиын. — Здесь много пакетов, сама донесешь? — Не то чтобы он горел сильным желанием подниматься во вражеское логово, кто-то из её надсмотрщиков мог бы спуститься и помочь. Но Джиын забирая у него груз лишь отмахивается: — Они легкие, справлюсь. Поддаваясь неожиданному импульсу Тэхён притягивает её к себе и мягко сжимает. Впервые сам проявляет инициативу. Преодолевает важный шаг, оказавшийся невообразимо приятным. — Прости не могу обнять в ответ, — шурша пакетами произносит Джиын, но не без ноток легкого удивления. — Всё в порядке, — сомкнув веки, тихонько бормочет. Он несдержанно втягивает в легкие одурманивающее сладкий запах исходящий от Джиын. Знает, что после салонных процедур пахнет ничуть не хуже. Они вдвоем словно только-только выбрались из фруктового сада. Тэхён не торопиться разрывать объятия, возникшая в разуме дьявольская затея, подталкивает его сперва оставить короткий нежный поцелуй на темноволосой макушке, а после прошептать на ухо несколько незамысловатых прощальных фраз. Да, отыгрывая представление, снова провоцирует. Специально выбешивает. И ничуть не сожалеет. Он не бессовестный обманщик, вовсе нет. Он никоим образом не нарушает обещание данное Джиын. Между «постараться» и «сделать» есть огромная разница. И Тэхён этим ещё не единожды воспользуется.