Время выбрасывать камни

      Мощные удары обрушиваются один за другим. Резко. Жестко. Технично. Чонгук методично избивает тяжелую подвесную грушу. Без пауз. Без передышки. По затылку уже стекает пот, выбившиеся пряди настырно лезут в глаза, жутко мешают, но не останавливают. Тело действует на чистых рефлексах, пока мозг занят размышлениями. Гудящие мысли словно надоедливые пчёлы массово роились в башке, еще сильнее распаляя чувство злости. Чертов Чон Хосок, его спарринг-партнер, опаздывал. Но, как ни странно, злился Чонгук вовсе не на него. Из памяти не стирается последний разговор с Соджуном, произошедши на прошлых выходных. Чонгук тогда неторопливо собирался на работу, его ожидала бессонная ночная смена. Джиын весь день пропадала со своим псевдодругом. Как исчезла ранним утром, так ни слуху, ни духу. И кто знает, чем они там вдвоем занимались. Чонгук волновался, хоть и не подавал виду. Волновался и Соджун, только упорно молчал и много курил стоя на балконе. Заводить с ним новую тему казалось дурной затеей, старая ещё ныла тупой болью. Разумеется, он поговорил с Соджуном про угрозу в лице Ким Тэхёна. Сказал, что уверен, что тот влюблён в Джиын, и влюблён давно. Не даром так разозлился из-за обручального кольца. Видимо рассчитывал по возвращению в Корею использовать второй шанс, ведь раньше ему мешало наличие у неё парня и по совместительству его лучшего друга, ну а теперь — несчастье-то какое — существование её жениха. Однако это, судя по всему, не являлось для него препятствием. Он окручивал Джиын, злоупотреблял положением близкого ей человека, коварно извлекал выгоду из их общего прошлого. Однажды он таки добьётся своего, заберет Джиын, увезёт её на шикарной тачке навсегда. Если ничего не сделать, не помешать ему, он с треском разобьет свадебные планы, как и разбил телефон Соджуна — без напряга и сожалений. За Чонгука говорил страх. Он боялся потерять Джиын, боялся больше никогда её не увидеть, что встань перед ней выбор, она выберет не его, и Соджун здесь абсолютно не при чем, Ким Тэхён тоже. Джиын нежданно-негаданно пролезла ему в сердце, стала для него старшей сестрой. Она — его семья. Как и Соджун. Они та любящая семья, которой у него никогда не было. Вот что на самом деле он боялся потерять. Так сказал ему Соджун, поразил его прямотой и вескими доводами. А ещё попросил верить ему и доверять Джиын. Она ни за что не бросит их. Чонгук не спорил, но переварив услышанное и утрамбовав в разуме по полочкам, все же остался при своем мнении — Тэхён серьезная угроза, которую следовало устранить. И раз уж больше некому, он займется этим сам. Оставалось только придумать действенный и желательно не подсудный способ. О возложенной на себя миссии говорить Соджуну он не стал. Не стал комментировать его повышенную увлеченность никотином, не планировал вновь обсуждать безрассудное поведение Джиын, терпел весь день, мог потерпеть ещё, однако все усилия летят коту под хвост, когда с языка срывается недовольное: — Сколько они уже сидят в машине? Час? Чонгук пристраивается рядом с Соджуном, упираясь локтями на подоконник и выискивая среди стоящих внизу автомобилей глянцево-черный мерседес. — Что-то около того, — доносится спустя мгновение. — Что там можно так долго делать? — Существует много разных вариантов, в большей степени пошлых. Чонгук с интересом глядит на хёна. Неужели того нисколько не волнует? Спрашивать бессмысленно, явившаяся мягкая улыбка очень красноречива. — Петь. — Петь? — по-глупому переспрашивает Чонгук, ошалело переводя взгляд на машину и напрягая слух. — Они там что, реально поют? — никак не мог поверить. — Я слышу голос Джиын, — нежно тянет Соджун, выдыхая вверх очередную порцию дыма. — Милашка, правда же? Но всё ещё бесталанная милашка. Чонгук хмыкает и молчаливо качает головой. Правду говорят: влюбленный человек слеп и глух. Хорошо, что ему это не грозило. Он влюбляться не собирался. Не в ближайшем будущем точно. В устаканившемся безмолвии он улавливает глухо доносящуюся мелодию трека, кажется, различает вокал Джиын. И только её. Другого, мужского, голоса не слышно. А жаль — мелькает на периферии сознания, но столь же резво отбрасывается. Наконец-то музыка в машине выключается, однако проходит около пяти минут, прежде чем из неё выходит Джиын. Выходит со стороны переднего пассажирского сиденья. Да ладно! Чонгук шокировано открывает рот, после издает: — Хён, ты видишь то же, что и я? Сколько он знает Джиын, та всегда избегала передних мест в салоне авто. О водительском кресле даже речи не шло, при всем том, что машина у нее была и права она имела. Причина объяснима — всему виной психологическая травма, полученная в результате аварии. Потому в случае вынужденной поездки, она непременно садилась на заднее сиденье. Тем не менее, при условии наличия альтернативы всегда выбирала общественный транспорт, считая его более безопасным средством передвижения. Они с Соджуном хоть и тревожились, но не переубеждал её, ни к чему не принуждали, даже не заикались о её персональной слабости. Возможно ждали чуда. Чуда, которое наконец случилось. — Умница, она борется со страхом, — Соджун откровенно радуется, приветственно махая рукой в ответ на жест Джиын. Чонгук тоже рад, но одна проскользнувшая мысль омрачала хорошее событие. — Думаешь это его заслуга? — Нахмурившись он смотрит, как следом из салона выскользнула худощавая фигура Тэхёна. Максимально пафосно выскользнула, стоит уточнить. Чонгук мог бы покляться, что в свете уличного фонаря яркой вспышкой блеснули его янтарные глаза, когда он, вздернув голову, посмотрел вверх — бегло, сразу же отворачиваясь. — Это заслуга Джиын, — звучит сбоку твердое, пока он неотрывно наблюдает. — И я горжусь ею. Да, но почему-то прогресс произошел именно при встрече с Тэхёном, хотел бы это признавать хён или нет. Большое расстояние не позволяет прочесть чужие эмоции, поэтому оставалось лишь зорко следить за действиями вражеского объекта. Отслеживать как тот подходит к багажнику доставая оттуда многочисленные шоппинг пакеты, как передает их Джиын, а затем вдруг притягивая её к себе решительно обнимает, не встречая при этом сопротивления. Сперва нервно дергается глаз, после на скулах проступают тугие желваки, а когда Тэхён оставляет легкий поцелуй на макушке нуны и что-то следом шепчет ей на ухо, у Чонгука возникает острое желание сжать его шею до ощутимого хруста. Срежиссированное действо, не иначе. Продуманный гад! Знает же чем вывести из себя. — Нравится картина? — перекидывает внимание на Соджуна. Будучи взбешенным, не фильтрует речь, ему крайне важно достучаться до спящего сознания хёна. — И не говори, что тебя ничуть не напрягает как другой парень лапает твою невесту. К слову, богатый, красивый и статусный парень, имеющий влияние в этом гребанном мире. У таких как он нет ни совести, ни честности. Он не остановиться ни перед чем чтобы добиться своего, пойдет по головам если потребуется. Когда до тебя уже дойдет, что он действительно влюблён в нуну? Что он сделает всё, чтобы забрать её у тебя?.. И почему интересно ты лыбишься? Он тут распинается, а его за клоуна принимают. — Ты считаешь Тэхёна красивым? Секундное замешательство проходит и Чонгук обиженно выговаривает: — Серьезно, хён, из всей моей тирады тебя зацепило именно это? — Естественно, — кивком подтверждает Соджун, — Ты визуально оценил парня и определил его внешность в категорию красивых, а это, между прочим, опасный сигнал. Будь осторожен, между ненавистью и любовью грань тонка, переступишь и не заметишь. На что это хён намекает, глядя с хитрым прищуром. Как будто что-то подозревает. — Прикалываешься? — возмущается Чонгук, донельзя оскорбленный. — Да будь он хоть последним оставшимся парнем на планете, я бы всё равно на него не позарился. Высокомерные придурки — не его типаж. Красивые высокомерные придурки — тем более. Потому что красивых с него хватит. Был у него один такой, когда он ещё жил в Пусане. Всемирный красавчик, любивший так себя величать — его первое серьезное увлечение, его первый во всех смыслах парень. Оказалось его просто использовали, жестоко бросили без каких-либо объяснений, и оставили один на один разбираться с последствиями. Урок он усвоил на всю жизнь. Красивый ровно эгоистичный. Отныне Чонгук не связывался с такими. Правило, о котором знал Соджун. — Чувства невозможно контролировать, Чонгук, они возникают вне зависимости от нашей воли. И в чем конкретно он пытается его переубедить? Что в один прекрасный момент он воспылает любовью к Тэхёну? Не-а. Не бывать этому. Никогда. Не в этой реальности. — Послушай, хён, да, я назвал Ким Тэхёна красивым, и что тут такого? Любой имеющий глаза человек только взглянув на него скажет то же самое. Это объективная оценка его внешности, и моё личное мнение тут не при чем, я всего лишь озвучил факт. — Выдохни, Чонгук, ты слишком напряжен, — издевательски хлопает его Соджун по плечу. — Ты не веришь мне? — Конечно же верю. Ты так убедительно оправдываешься. — Эй, хён! — раздраженно выкрикивает Чонгук, но тот посмеиваясь уходит, на ходу сообщая что идёт встретить Джиын, оставляет его одного недовольно застывшего с кучей невысказанных… Чего? Новых оправданий? Грохот железных дверей, а после громкие приветствия заставляют Чонгука откинуть воспоминания и сосредоточиться на настоящем. Хосок всегда несет с собой шум. Много шума. Пока он радушно здоровается с присутствующими в зале бойцами и обменивается с ними шутками, Чонгук продолжает технично молотить грушу. Не останавливается и не оборачивается, даже когда в спину прилетает ироничное: — Ого, чью рожу так агрессивно избиваешь? Своего бывшего парня? И получает ноль реакции. — Или, может, несостоявшегося будущего? Чонгук фыркает себе под нос. — Погоди, я что, угадал? — продолжает Хосок спектакль одного актера. — И кто тот ушлёпок, что посмел отказать моему братишке? Они с Хосоком не братья, ни на малейший процент. А одинаковые фамилии — просто обычное совпадение, которое Хосок самовольно использует, пытаясь задеть Чонгука, чтобы вывести его на эмоции. Или же таким отвратным способом пытается подружиться. Без разницы. Шёл шестой месяц с их знакомства, но к цели он неприблизился ни на йоту. — Ты опоздал. Снова, — проигнорировав насмешки, сухо роняет Чонгук. Следом оборачивается и награждает улыбчивого шутника цепким взглядом. — Я вообще-то был на встрече. Сам понимаешь, я человек деловой. Ага, настолько деловой, что никогда не вылазит из спортивного костюма. Чонгук никогда не интересовался, чем занимается Хосок и откуда он берет деньги. А деньги у него явно были, причем немалые. Чего только стоил припаркованный рядом со спортивным залом Джип Вранглер стального цвета. Новый — не поддержанный. Как-то он обмолвился, что его родители обычные работяги, а сам он крутится как белка в колесе, пытаясь выжить в этом дорогом мире. Не секрет, что Хосок хороший боец, но не настолько, чтобы состязаться с настоящими профессионалами и прилично зарабатывать на этом. Эксперт по денежным ставкам? Как вариант. Он обладал обширными связами, видел подполье изнутри, и самое главное — знал об Арене всё. Именно Хосок, впечатлившись навыками Чонгука, привел его в подпольный клуб, свёл с нужными людьми и поспособствовал тому, чтобы он выступил там первый и единственный раз. Участвовать в жестоком кровавом мордобое, в котором не существовало абсолютно никаких правил, он больше не стал, поскольку дал честное слово Соджуну. Однако дальнейшие тренировки не бросил, продолжил интенсивно заниматься боксом. Как однажды выразился Хосок, страстный любитель старых культовых боевиков: «красиво драться не запретишь». И Чонгук как никогда был с ним согласен. — Переодеваться не собираешься? — настало время заканчивать пустую болтовню и приступать к делу, и так по вине Хосока потеряли уйму времени. — Дай мне только перчатки и я заставлю тебя молить о пощаде даже в этих неудобных трениках, — Хосок демонстративно тянет эластичную ткань в области паха, поочередно потряхивая ногами в воздухе, следом расстегивает молнию ветровки и притворно-эротично спускает один край с плеча, при этом кокетливо хлопает ресницами и смотрит на Чонгука. Идиот. Самый настоящий. Раздраженно закатив глаза, Чонгук принимается снимать боксерские перчатки, чтобы заменить их на шингарты. Вторую похожую пару без предупреждения бросает Хосоку и тот едва успевает их словить, чертыхаясь себе под нос. Проходящий мимо него Хванхи, мускулистый здоровяк, не вылезающий из спортивного зала, произносит полушепотом: — Ты поаккуратней с этим парнем, он сегодня реально злой. — Он всегда такой, — невозмутимо отвечает ему Хосок. Вранье. Чонгук просто замкнутый тип личности, избегающий близкого отношения с окружающими, но его холодную отчужденность люди часто ошибочно принимают за злость. Впрочем, чужое мнение — не его проблема. Близкие отлично знают его непростой характер, вот что важно. — Разминаться, судя по всему, ты тоже не будешь. Хосок мычит нечто неопределенное, скидывая футболку и отбрасывая к остальной куче вещей, а вскинув взор тут же натыкается на короткий кивок Чонгука, призывающий его подняться к нему на ринг. Уже на ходу натягивая открытые перчатки без пальцев, он запрыгивает на возвышение, проворно пролазит через канаты и становиться напротив. — Я готов, — оповещает, вставляя в рот защитную капу и принимая боевую стойку. — Пошалим, принцесса. «Пошалим» в понятии Хосока — отказаться от правил, но помнить о безопасности. Что же до якобы обидного «Принцесса» — цинично сворованная им чужая фишка. Так Чонгука впервые обозвал выпавший ему на Арене противник — Им Чунхо. Едкие, полные высокомерия слова, до сих пор не стираются из памяти, как и его страшное, больше похожее на разваренный пельмень, лицо: «Так-так-так, что тут у нас… Поглядите только, прибыло свежее мясо. Ну давай, принцесса, покажи, что умеешь». И Чонгук показал. Пропуская через себя образы прошлых обид: насмешки и издевательства сверстников, равнодушие учителей, соседей, случайных прохожих, брошенный на произвол судьбы ребенок, не нужный ни сбежавшему отцу, ни вечно гуляющей матери. Он был один. Всегда один. Ещё слишком юный, чтобы полной мерой осмыслить несправедливость происходящего, чтобы обратиться за помощью, чтобы попробовать самостоятельно защитить себя. Он долго терпел. Слишком долго позволял другим смешивать его с дерьмом. Но не теперь. В каждый свой удар он вкладывал всю накопленную за испорченное детство злость, бешено избивал не своего соперника, а всех тех, кто причинил ему страдания. Завладевшая им на тот момент ярость сделала из него непробивную и бесчувственную машину. Он не слышал криков ликующей толпы, не чувствовал ядерную смесь из запахов пота, сигаретного дыма, алкоголя и крови. Не чувствовал боли. Видел только впереди стоящую цель — победить. Ему тогда тоже знатно досталось. Так называемые боевые ранения включали — разодранные в кровь кулаки, множественные ушибы, рассечение брови, вывих кисти, растяжение голеностопа, отбитая печень. Красочные гематомы с разбитого лица и тела не сходили неделями. Так же долго не проходили головные боли после полученного сотрясения. Радовало только, что обошлось без переломов костей. Но главное он победил, урыл носом Чунхо, доказал, что парень с миленьким личиком и отпущенными волосами вовсе не «принцесса», а дикий разъярённый зверь, готовый разорвать на части любого. Ну а Хосок… Он чрезмерно самонадеян. И совсем не креативен. Деморализовать противника посредством глумления — не плохая тактика, но на Чонгука она не оказывала никакого эффекта. Вывести его из равновесия задача очень сложная. Хотя Ким Тэхёну это удавалось без особых усилий, достаточно было всего лишь появиться в зоне видимости. Отвлекшись на мысли Чонгук едва не пропускает летящий в его челюсть правый хук. Он успевает отклониться и поставить блок. Хосок с ходу берет разгон, активно наступает, сыплет ударами один за другим, не давая и шанса перехватить инициативу. Чонгук и не пытается, он стратегически выжидает пока Хосок не выдохнется и не начнет замедляться. А когда это случается, тут же контратакует, бросается вперед, делает апперкот, стирая чужую заносчивую ухмылку, производит ещё несколько резких и точных ударов по корпусу, поднимаясь на этаж выше, и в завершении добивает мощным лоукиком. Колено Хосока от охватившей боли в бедре подгибается, и он падает, испуская тяжелый вздох. Ненадолго его хватило. — Чего расселся, вставай, мы только начали, — В Чонгуке бушевала неистощимая энергия, он около часа избивал подвесную грушу, но усталости совсем не чувствовал. — Эй, Хосок, разве ты не говорил, что заставишь Чонгука молить о пощаде? Хосок поворачивается на насмешливый голос, выискивая среди пяти остановившихся у площадки парней нужного. — Отвали, Хванхи, не видишь я занят. — Чем? Протиранием пола? — После раздается дружный хохот. — Лучше по-хорошему отъебись! — в тоне Хосока слышится отчётливая угроза. Злиться значит. Хороший знак. Возможно теперь он заткнется и начнет серьезнее относиться к спаррингу. Или нет. Как только он поднимается с пола и сосредотачивается на Чонгуке, его губы растягиваются в ехидной усмешке. Он быстро выплевывает в сторону мешающую ему говорить капу, произнося: — Ну так в чём твоя проблема? Поделишься с нами? — имеет в виду себя и зрителей. Чонгук непонимающе хмурится. — Причина, по которой тебя отвергли. — Хосок использует финты, танцуя вокруг Чонгука по рингу. Пытается его запутать, сбить с толку, отвлечь тупой болтовней. — Что, лицом не вышел? Умом? Хм, или размер оказался мелковат? — акцентировано опускает глаза вниз. Чонгук саркастически вздергивает бровь. Они с Хосоком не единожды после тренировки оказывались вместе в общей душевой, и тот сам имел возможность убедиться, что с размером у него полный порядок. — О нет, погоди, кажись знаю, твой гей-радар таки дал сбой и ты напоролся на натурала. Я прав? — Он снова демонстрирует обманный маневр, приближается и сразу же отступает, но так и не использует главный решающий удар. — Для таких как ты это ведь самое обидное, ошибиться и запасть на того, кто играет за другую команду. — Смени пластинку, Хосок, эта уже давно не актуальна, — устав ждать, Чонгук стремительно атакует первым, наносит серию прямых ударов в голову, силой давит на Хосока, вынуждая пятится назад. Тот предсказуемо прикрывается локтями, оставляя незащищенным живот, туда следом и целиться Чонгук, обрушивает удары прямиком в солнечное сплетение, бьет сперва руками, а затем с захвата пытается ударить коленом. Но Хосоку профессионально удается заблокировать удар. Выбрав оборонную тактику, он обхватывает Чонгука обеими руками за туловище, крепко прижимается и застывает, берет своеобразную передышку. Смешной. И продуманный. — Думаешь я так легко сдамся. И не надейся, принцесса, — доносится его тяжелое пыхтение, а после Чонгука простреливает острая боль в районе почек и поясницы. Сам виноват — замешкался. Доля секунды уходит на оценку положения, и он бьет Хосока несколько раз локтем в спину. Однако тот не отпускает, прикладывает ещё больше усилий, слегка приподнимает его и переводит их обоих в партер. Игры кончились. Приземляясь на маты, Чонгук не позволяет зафиксировать себя на спине, отбиваясь от атак, не дает скрутить собственную руку, ловко перекручиваясь, он возвращает ту в правильное положение. Вести позиционный бой не очень удобно, особенно ему изучающему муай-тай, но выбора не было, да и желание наказать Хосока за грязные приемчики росло в геометрической прогрессии. И он своего шанса не упустит. Словить нужный момент для воплощения плана удается не сразу, но как только Хосок вновь оказывается сверху — ловушка захлопывается. Резким рывком Чонгук обхватывает его шею рукой и сильно сдавливает, перекрывая ему доступ к кислороду, а затем не замедляясь тут же обвивает ногами таз и потягивает его голову как бы вниз-внутрь, создавая ещё большее давление на сонную артерию. Вот она «гильотина» во всей своей красе. Хосок хрипит нечто невнятное, судорожно дергается, безуспешно сопротивляется, явно нервничает и боится. Меж тем Чонгук спокойно выговаривает: — Ещё хоть раз назовёшь меня принцессой, я окончательно разозлюсь, потеряю контроль и совершу непоправимое. Намек понял? — приходится немного ослабить захват чтобы Хосок не отключился раньше времени. — Подай сигнал. Хосок яростно стучит по полу и Чонгук воспринимает это как знак, что, во-первых, он запомнил предупреждение, и во-вторых, что он сдается. Отпустив его, Чонгук поднимается, не реагируя на веселые комментарии собравшихся вокруг бойцов, не спешивших расходиться. — Ты чертов псих, Чонгук. Я из-за тебя чуть не сдох, — откашлявшись сипло бросает Хосок, продолжив делать прерывистые вздохи и вытирать невольно проступившие слёзы. — Да ладно, не преувеличивай, — беззаботно отмахивается от упрека. — Ты же сам предложил «пошалить». Какие теперь к нему могут быть претензии. — На всю башку ебанутый, — не прекращает ворчать Хосок. По крайней мере из его лексикона пропало слово «принцесса». Глядя на него, Чонгук не чувствовал ни капли стыда, ни жалости, потому что прекрасно знал, что его болезненные гримасы одно большое притворство. — Видно, что ты забил на тренировки, твои навыки намного ухудшились, — не смог промолчать, оценив сегодняшнюю схватку. — Не вернешься в прежнюю форму, будешь на постоянной основе получать по морде. Несчастный вид Хосока мгновенно меняется на озлобленный. — Пошёл ты, — практически выплевывает. — Ты не мой тренер чтоб читать мне нотации. — Пофигу. Продолжишь в том же духе, и я сменю спарринг-партнера. Мне нет смысла тренироваться с вечно опаздывающим клоуном, полагающимся только на грязные приёмы. — И что, отвернешься от меня? Бросишь? Изменишь мне с другим бойцом? Как так можно, мы ведь братаны… Дальнейшие излияния Хосока Чонгук не слушал. Если тот снова вернулся в свое естественное легкомысленное состояние, значит с ним все окей. Утолив жажду и отставив бутылку воды, он садиться на скамью, рядом с оставленной толстовкой и телефоном. Взявшись за гаджет, начинает невольно покусывать зубами нижнюю губу, как раз в пустующем проколе пирсинга, ведь все украшения пришлось снять перед тренировкой. Ему хватает пары минут раздумий, чтобы принять решение и отправить короткое сообщение с текстом: «Сегодня вечером». Внутри него по-прежнему бурлила странного рода энергия и он знал иной способ чтобы помочь ей выплеснуться.

***

      За окном всё ещё стояла густая темнота, когда Чонгук наспех приняв душ принялся одеваться, поочередно подхватывая с пола свои повсюду разбросанные вещи вперемешку с чужими. Страстный секс действительно обладал целебными свойствами. Что в голове, что в теле ощущалась небывалая прежде легкость. Стоило раньше, забив на тревожную догадку, связаться с Мингю, а не упорно искать обходные пути. — Уже сбегаешь? — сквозь шорох одежды раздается его сонный хриплый голос, заставивший Чонгука на миг замереть, а после хмуро исправить: — Я ухожу. Вжикнув молнией на джинсах и хватаясь за футболку, он поднимает взгляд на распластанного по центру широкой кровати нагого парня, лишь прикрытого по пояс тонкой белой простыней, не скрывающей очертания превосходной фигуры. Мингю хорош собой: высокий, симпатичный, подкачанный. К боевому искусству он не имел никакого отношения, а рельефное тело — результат частого использования силовых тренажеров. Чонгук останавливает взор на его темных лукавых глазах, когда он, приподнявшись на локтях, смотрит в ответ. — Может передумаешь и останешься, — приглашающе кивает на кровать и чуть сдвигается в сторону, освобождая место. — Полежим немного, поболтаем, отдохнем, — лениво тянет, внимательно наблюдая за одевающимся Чонгуком из-под опущенных век. — А потом пойдем по новому кругу, только теперь с другой стороны. Чонгук иронично вскидывает бровь, пояснения ему не нужно, но тот все равно добавляет: — Давно мечтаю оприходовать твою шикарную задницу. — Мы это уже обсуждали, Мингю, — не глядя небрежно бросает Чонгук, поглощенный завязыванием шнурков на массивных кроссах. — Я не пассив. — Как ты можешь быть настолько уверенным, если ни разу не пробовал, — немедля прилетает следом, как будто Мингю готовился, как будто ждал этот разговор, будто планировал его. Из груди вырывается тягостный вздох, но с языка не срывается ни слова. — Ну же, не будь столь категоричен, — в ход идут ласковые уговоры. Отталкиваясь рукой от матраса Мингю садится, подтягивая одну ногу к груди и кладя локоть на колено. Простыня с его тела сползает еще ниже, оголяя четко прочерченный паховый треугольник и тянущуюся тонкую полоску волос вниз. Выглядит соблазнительно и Чонгук наверняка бы повелся если бы не начатая им неприятная тема, убивающаяся все желания на корню. — Неужели тебе действительно не хочется попробовать раздвинуть границы привычного. Переступить через страх и решиться на что-то новое, неизведанное, но такое приятное. Уверяю, ты не пожалеешь. Он точно говорил о смене позиции? Чонгук сомневался. — Давай, Чонгук, решайся. Обещаю я буду сама нежность. Телефон с прикроватной тумбы летит в карман худи и он, устанавливая зрительный контакт с Мингю, четко выговаривает: — Меня устраивает всё как есть, я не собираюсь ничего менять. По лицу напротив проноситься тень разочарования, Мингю хмыкает, кивает головой собственным мыслям и нервно ведет пятерней по коротким взъерошенным волосам. — Что ж, ладно, извини, — издает он примирительно. — Я просто хотел немного разнообразить наши отношения. — Отношения? — получается непреднамеренно грубо. — А, ну да, как я мог забыть: никаких отношений, чисто секс без обязательств. Встретились, потрахались и разошлись до следующего раза. И этот следующий раз настает только тогда, когда нужно тебе. Я всё верно озвучил или оспоришь? Чонгук чувствует чужое раздражение и сдерживает своё собственное. Язык скользит по внутренней стороны щеки. Ем необходимо остынуть, чтобы не наговорить сгоряча. Секунды текут, а он молчит. У него не так уж много вариантов, что сказать. На самом деле один — положить конец их договоренности и мирно разойтись. Он совершенно не желал участвовать в ссоре, не желал слушать чужие претензии. — Какой ублюдок разбил тебе сердце, что ты теперь всех считаешь таковыми? — приглушенно интересуется Мингю, в упор глядя на задумчиво застывшего Чонгука. Ответа не ждет и верно делает. — Даже шанса никому не даёшь. Под «никому» он подразумевает себя, жалкая интонация его выдает. Обретенная легкость снова заменяется тяжестью. — Послушай, — сформировав мысли и взвесив последствия выдыхает Чонгук, — Я изначально ввел правила, чтобы избежать всего этого, — небрежно взмахивает рукой. — Для меня ничего не изменилось, но видимо не для тебя. Я не могу предложить тебе больше и заранее предупреждал об этом, а ты вроде бы понял и согласился. Если ты не готов продолжать наши встречи на старых условиях, значит нам стоить поставить точку здесь и сейчас. Решение за тобой. Я приму любое. Он предоставляет Мингю выбор, но тот не спешит его озвучивать и кажется Чонгук знает причину. Ему противно от самого себя, но лучше так — прямо и открыто, чем юлить и врать. Ему не нужны отношения. Ему не нужен парень. Он не хочет влюбляться. Черт. Именно такой ситуации он и опасался. — Не торопись, подумай, — в итоге произносит, не выдержав растерянных глаз Мингю и его поникшего вида. — Я буду ждать твой ответ. — Не колеблясь, он отворачивается и покидает номер отеля, захлопывая за собой дверь. На улице свежо и тихо, а вот в голове давящие и шумящие мысли, безостановочно вертящиеся по кругу. Не вызывая такси и не разбирая пути, Чонгук медленно бредет гуда глаза глядят, попутно осмысливая произошедшее. В памяти крутится раздраженный голос Мингю и его обидчивые слова «…Встретились, потрахались и разошлись до следующего раза. И этот следующий раз настает только тогда, когда нужно тебе…» Прозвучало так, словно его всё это время использовали. Так же жестоко как когда-то самого Чонгука использовал Сокджин. Нога запинается о выступ брусчатки и Чонгук еле удержав равновесие останавливается. Нет-нет, в отличие от Сокджина он никогда не врал Мингю, не водил его за нос, не лепил под себя, он изначально был с ним откровенным и честным, сразу показал ему своё истинное лицо. Тем более Мингю не желторотый юнец и не простак, он прекрасно знал на что шёл. Чонгук ведь сразу предупредил чтобы он ни на что большее не рассчитывал, но тот всё равно согласился. А потому чужие возникнувшие чувства его ни каким боком не касались. И по логике его совесть должна быть чиста. Однако Чонгук всё равно чувствовал её острые уколы. А ведь чутье подсказывало ему, что с Мингю творится что-то неладное. С недавних пор Чонгук начал замечать за ним повышенную чувствительность, тактильность, отзывчивость, тягу к длительным нежным поцелуям. И эти взгляды, которые он периодически бросал на него…в них прослеживалось то самое, высокое и искреннее, именуемое любовью. Но до этого дня ему не хотелось верить в засевшую в мозгах догадку. Он не был готов отпустить Мингю. Причина омерзительно эгоистична. Тот был ему удобен. Плюс один повод ощущать вину. Чонгук считал плохой идеей удовлетворяться одноразовыми связями. Ходить по клубам, присматриваться к возможным партнерам, тратить время на знакомства, деньги на угощение, флиртовать, обхаживать и постоянно задаваться вопросом, а не болеет ли он чем-то заразным? — слишком хлопотно, энергозатратно, и в конце концов — просто скучно. А ещё не факт, что после всех пройденных стадий секс вообще состоится. Примерно так он обрисовал свою позицию, пока сидел в кресле, а Мингю набивал ему очередную татуировку. Кстати, в тату салоне они с ним и познакомились. Когда Чонгук вбил себе в голову, что хочет татуировку рукава, он доверился воле случая и заглянул в первое же попавшееся на глаза заведение. Место за стойкой администратора пустовало, но на его негромко вылетевшее автоматом приветствие из соседнего кабинета вышел привлекательный парень с добродушной улыбкой на губах, что моментально расслабило тогда немного сомневающегося Чонгука, не знающего чего ожидать от первого нанесения рисунка на тело. Ему здорово повезло, Мингю оказался превосходным специалистом, умеющим, мало того, что помочь с созданием эскиза будущего изображения, но и затем мастерски его перенести на кожу. Кропотливой работы предстояло не мало, долгие часы нахождения в закрытом помещении способствуют некому сближению, когда начинаешь поддерживать непринужденный разговор и делиться различными мыслями. В один из таких дней умело орудующий машинкой Мингю смело выдает, что у Чонгука очень залипательная внешность, а затем на прямо заданный вопрос не дрогнув признается, что является бисексуалом. И как позже выяснилось у них одна и та же проблема с поиском сексуальных партнеров. А дальше обмен телефонами и одно решение на двоих, подкрепленное условиями, главные из которых — не влюбляться и не надеяться, что интимная связь однажды перерастет в любовную, иначе всё прекратится. Мингю нарушил условия, и Чонгук обязан всё прекратить. Для них обоих так будет лучше. Единственное, немного жаль, что вместе с хорошим любовником он потеряет и отличного тату-мастера. Настроение омрачается с каждым пройденным шагом. Чонгук притормаживает и засматривается на яркую вывеску круглосуточного минимаркета. В похожем магазинчике работал он сам. Подчиняясь внутреннему толчку, он заходит внутрь, уверенно движется между рядами и останавливаясь у зоны алкогольной продукции, хватается за две первые подвернувшиеся банки пива. Ему плевать на марку. Плевать на вкус. Плевать на любопытно зыркающего на него молодого парня-кассира, медленно пробивающего товар. Слишком медленно. Новичок, что ли? Наверняка такой же, как и он студент, зарабатывающий себе крохи на жизнь. В помещении есть широкая стойка у окна, предназначенная специально для посетителей, но Чонгук не раздумывая выбирается наружу, отдавая предпочтение уличной мебели. Ставя купленное пиво на стол, сам он садится на стул, пластиковый, не очень надежный, но лучше так, чем быть под прицелом чужого пытливого взгляда. Чонгук не часто пил спиртное, ещё реже баловался сигаретами, всё-таки он занимался спортом, вёл здоровый образ жизни. По крайней мере старался. Но иногда пробирает, тянет ступить на кривую тропу. Как сейчас. Горьковатый напиток быстрыми глотками заполняет желудок. Им двигало не безрассудное желание напиться в хлам, а скорее отчаянная попытка заткнуть эфемерное существо, засевшее где-то в недрах его подсознания, говорившее с ним его же голосом. Недовольное. Утомленное. Надломленное. Привычно проигнорированное. Внутренний голос снова нашептывает ему, как он ненавидит свою работу, как ненавидит учебу, даже свою будущею профессию. Знает, что попусту теряет время и молодость на вещи, которые уничтожают его «Я», но изменить пока ничего не в силах. Зато у него есть Соджун и Джиын — убеждает сам себя. Раньше он отдал бы многое чтобы иметь рядом таких добрых и любящих людей. Тогда почему ему этого мало? Что за бездонная пустота в душе? Почему он не понимает, чем её заполнить? Он полагал, что хотя бы в личной жизни у него полная гармония, но оказалось, что и там царил абсолютный бардак. Чонгук резко сминает в руке первую выпитую до дна жестяную банку и не вставая с места метким броском забрасывает ту в урну, стоящую неподалеку, после — сразу приступает к опустошению второй банки. Перебирает в голове накопившиеся вопросы, но так и не находит верных ответов. Он возвращается домой под утро, ступает тихо, чтобы ненароком никого не разбудить, а очутившись в своей комнате тупо валится на кровать и проваливается в спасительный сон, впрочем, длившийся недолго. Несколько часов пролетает словно пять минут, когда его будит громкий резкий звук в сопровождении бранного словца. Чонгук вскидывается, отбрасывает одеяло и в чём был выходит в общую гостиную, пытаясь сфокусироваться и оценить масштаб бедствия. Голова по весу чугунная, в глазах мутно, в горле сухо. — Я разбила свою любимую чашку, — увидев его пролепетала Джиын, стоя над бледно розовыми осколками. — Потому что всегда ставишь посуду на самый край, — проворчал Чонгук, устав повторять одно и то же каждый раз. Это ведь не первый случай, и очевидно, что не последний. Он удрученно чешет макушку, смотря на притворно-виноватый вид Джиын, но заприметив её босые ноги тут же срывается вперед. — Отойди в сторону, только аккуратно, не порежься. Я тут сам уберусь. Не споря Джиын делает как велено. — Прости, я тебя разбудила, — произносит она уже искренне, пока наблюдает за копошением прибирающегося Чонгука. — Забудь, — безмятежно откликается, запрятывая обратно мусорное ведро. — Всё нормально. У меня впереди ещё весь день чтобы отоспаться. Дисплей на электрической духовке показывает девять двадцать, Чонгук громко зевает, прикрываясь кулаком, предвкушая как вновь развалившись на постели уплывает в объятия Морфея. И это случится сразу же как отчалит Джиын. — Ты спал в этом? — её насмешливый вопрос вынуждает замереть и обратить взор на собственное одеяние, состоящее из узких джинсов, черной футболки и носков в тон. Хорошо хоть кроссы и худи как-то умудрился снять. — Неужели так удобней? Чонгук безмятежно пожимает плечами. — Было лень раздеваться. — А видок у него похоже ещё тот. Такой же паршивый, как и самочувствие. — Во сколько у тебя поезд? — отведя от себя тему интересуется Чонгук. Начальник Джиын неожиданно выдвинул её кандидатуру на участие в журналистском форуме. Масштабное мероприятие, организованное ради налаживания коммуникации между журналистами из разных уголков страны, для обмена опытом и практическими навыками — единственное, что запомнил Чонгук из пламенной речи Джиын, полной эмоциональной экспрессии. В общем она была безмерно счастлива выпавшей возможностью проявить себя и утвердиться на работе. Ныне ей предстояло наведаться в «морскую столицу» Кореи. Выбор способа передвижения оказался непрост. Сперва с ней на авто вознамерился отправиться Соджун, готовый даже взять пару дней за свой счет, но ему внезапно поступило предложении о встрече с каким-то влиятельным предпринимателем, также являющимся главным меценатом Сеульского университета — шанс, который глупо упускать, хотя причина приглашения точно неизвестна. А потому идея совместной поездки сама собой отпала. Из всех доступных транспортных средств, в том числе воздушных, Джиын предпочла железнодорожный. Что Соджун, что Чонгук с тяжелым сердцем отпускали её в одиночестве, но она убедила их, что с ней всё будет хорошо. Тем более она будет отсутствовать всего ничего, время пролетит быстро. Наверное быстрее, чем Чонгук дождется ответа на заданный вопрос, на который Джиын отреагировала весьма неоднозначно. Чего только стоят её поджатые губы в нежелании отвечать и хаотично бегающий по убранству гостиной взгляд. Чувствуя неладное, Чонгук прищуривается. — Хён подкинет тебя до вокзала? — Глупо спрашивать, знает же, что — нет, не подкинет. Его даже дома уже нет. Та самая запланированная встреча будет проходить не в бизнес-центре, как можно было бы подумать, даже не в элитном ресторане. Она состоится на гольф-поле. Днём. А вот с самого утра у Соджуна по плану экспресс-курс для чайников, ведь он ни разу в своей жизни не держал в руках клюшку и попасть в нелепое положение перед уважаемым человеком не хотел. — Я тебя проведу, — в итоге решительно выговаривает Чонгук. — Ты же не против? Где-то зарыт подвох и ему нужно выяснить, где именно. Отчего-то это кажется важным. — Мм, — Джиын заправляет длинную прядь за ухо, Чонгук фиксирует её суетливое движение. — Не стоит. — Почему? — тотчас бросает и внимательно смотрит. Джиын спасает пиликнувший телефон, оставленный на диване, уведомлявший о входящем сообщении. Наспех прочитав, она отводит взор от экрана и перекидывает его на пристально глядящего на нее Чонгука, чтобы в следующее мгновение недрогнувшим голосом огорошить известием: — Меня в Пусан отвезет Тэхён. Мы поедим на его машине. В голове лопаются гневные пузыри, тошнотворной слизью забивая горло. Лицо багровеет, кулаки сжимаются. Ну вот, выяснил, что хотел, доволен? Отнюдь нет. Показательно прокашливаясь, он только открывает рот… — Наперед предугадывая твой вопрос — да, оппа знает и он совсем не против. Рот захлопывается. Чонгук сдерживает поток ругательств, на секунду прикрыв веки, глубоко вдыхает и выдыхает, гнев понемногу ослабевает, позволяя вкрадчиво осведомиться: — А моё мнение тебе не интересно узнать? — Ему есть что сказать по этому поводу, причем немало. Джиын деловито скрещивает руки на груди, загадочно улыбаясь. — Нет, — коротким словом бьет наотмашь, после на пятках разворачивается и грациозной походкой устремляется к себе в спальню. — Нуна! — обескураженный Чонгук не отстает, семенит следом. — Я против. — Хорошо, Чонгук-и, я тебя услышала, — не оборачиваясь, тянет она елейным тоном, явно иронизирует, насмехается над ним. — Но это не изменит моего решения поехать вместе с Тэхёном, — тон мгновенно становится строгим и твердым. — Я сам отвезу тебя, — вылетает раньше, чем в разуме оседает суть сказанного. Но отпустить Джиын с Тэхёном, на два дня, одних — слишком рискованно. Последствия общей поездки могут быть необратимыми. Почему это осознает Чонгук, но не хён? Стоит ли ему позвонить? Высказаться? Попробовать повлиять на его позицию? Без толку, подсказывает интуиция. Говорить с ним о Тэхёне и его подлых планах — попусту сотрясать воздух. Пройденный этап. Но и оставить всё как есть он не может. У него, между прочим, добровольно взятая на себя миссия, он не имеет права отступить и сдаться. — Возьмем твою Хендай, пора выводить ее из спячки, пока ржавчиной не покрылась, — быстро сообразил Чонгук. А ведь действительно превосходный вариант. Соджун на регулярной основе отвозил машину на проверку в автосервис, следственно за её техническое состояние можно было не беспокоиться. Водительское удостоверение он получил больше года назад, прошел тест на отлично, и пускай не мог похвастаться большим практическим опытом, водил умело и осторожно. Преодолеть несколько сотен километров вперед и назад для него не проблема, справится на изи. — Ты же отказался на ней ездить, — с сомнением произносит Джиын, взявшись аккуратно укладывать в дорожный чемодан вещи, разложенные по всей двуспальной кровати. По крайней мере, она сразу не отбросила идею, явно задумалась. — Потому что машина принадлежит тебе, — фыркнул Чонгук. Да, был период, когда её постоянно ему спихивали, мол, бери, пользуйся, улучшай навыки, но он всегда оставался непреклонен, считая, что за рулем машины должен сидеть её владелец. Рано или поздно Джиын бы оклемалась от травмы и вернулась бы к вождению. К тому же прогресс уже намечался, по прошествии двух лет после аварии она первые села на переднее пассажирское. — К тому же я не собираюсь её присваивать, только временно попользуюсь. — Значит, ты реально готов побыть моим таксистом? — отбросив назад на покрывало квадратную косметичку, распирающую от содержимого, она в упор смотрит на Чонгука, внимательно всматривается ему в лицо, вынуждая его вновь учуять зарытый где-то подвох. — Конечно, — подтверждает резвым кивком. — Готов отвести меня в Пусан? — Ну, да, — снова кивок. — В Пусан, Чонгук, — с нажимом подчеркивает Джиын. Ах, вот в чём дело. — Я уже взрослый, нуна, и вполне способен без лишних эмоций наведаться в город своего детства, — чуток лукавит, сохраняя внешнюю невозмутимость. — А как же учеба? — продолжается допрос. — Подумаешь пропущу пару дней. Ничего страшного. Твоего дружка это же не заботит, вот и меня тоже, — собственно прогулять университет для него подарок небес, но дикую радость по этому поводу лучше открыто не демонстрировать. — А теперь скажи мне, как ты себя чувствуешь? — Джиын склоняет голову к плечу с выражением «не смей мне врать». Чонгук к безмолвному предупреждению не прислушивается. — Замечательно. — Неужели? Тогда посмотрись в зеркало и повтори то же самое, — в интонации отчетливо улавливается едкая ирония. До туалетного столика с прикрепленным поверх зеркалом подходить нет смысла. Как и нет смысла выкручиваться, придумывая идиотские отговорки. Он определенно выглядит паршиво, чувствует себя паршиво. Он полусонный, и кажись по причине проглоченного крепкого пива чуток поддатый. Здравый смысл в таком состоянии ему садиться за руль не советует. Закон — строго запрещает. Чонгук это понимает. Понимает и Джиын, оттого смягчается, ободряюще улыбается, знает же, как ему сложно признавать поражение. — Послушай меня, хорошо? — Чонгук опускает взгляд вниз, прячет горечь и разочарование, он не движется, не перебивает, с растущим внутренним протестом позволяет Джиын высказаться. — Беря во внимание мою ситуацию, ТэТэ лучший для меня вариант. Он мой друг, я доверяю ему, знаю, что рядом с ним я буду в полной безопасности. Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда он предложил свою помощь. Сам предложил отправиться со мной в Пусан. Тебе наверное трудно понять, но для меня это действительно имеет большое значение. Каждый его шаг мне навстречу, делает меня счастливой. Вот почему я согласилась. Вдобавок совместная поездка — отличная возможность провести вместе с ним время, просто поболтать, немного повеселиться, как когда-то… до всего произошедшего… Разумеется, я говорила об этом с оппой, советовалась с ним, и он поддержал меня. Поддержи меня и ты, пожалуйста, Чонгук-и. Впервые Джиын по отношению к нему применяет иную стратегию, не идет в лобовую конфронтацию, не читает нравоучительные лекции, не игнорит его, не шутит и не насмехается над ним — она искренне просит его отпустить её вместе с Тэхёном, хоть и не обязана. Могла спокойно плюнуть на его мнение и поступить так как ей вздумается. Однако она стоит, с широко распахнутыми глазами ждет его вердикта, а сконфуженный Чонгук, глупо уставившись, не может определиться с ответом. Ему не хочется снова затевать ссору, доказывать свою правоту, что Тэхён не тот, за кого себя выдает, что он уже давно не тот милый друг, за которого так отчаянно держится Джиын, что он дьявол во плоти и строит коварные планы на её счет. Она сказала, что доверяет ему, вот только Чонгук не доверял, и произнести сейчас «да» словно предать самого себя, собственные убеждения. Однако и «нет» из глотки не выдавливалось. Альтернативное решение приходит из ниоткуда, Чонгук не успевает его осмыслить, тщательно проанализировать, взвесить все за и против, решительно говорит, без понятия кого шокируя больше — самого себя или Джиын: — Что ж, ладно, ты можешь поехать в Пусан с Тэхёном, но только в том случае, если вместе с вами поеду я.