Время выбрасывать камни

      Научно доказано, что занятия бегом закаляют организм. Бег укрепляет здоровье, тренирует мышцы, улучшает выносливость и заряжает энергией. В общем, сплошные плюсы, с какой стороны не взгляни. Для Чонгука же регулярные утренние пробежки стали не столько способом поддержки отличной физической формы — поскольку эту функцию перебрали на себя интенсивные тренировки по тайскому боксу, — а скорее своеобразным средством медитации. Заглушая внешние звуки битами ритмичной музыки, льющейся через маленькие блютуз наушники, он словно релаксировал и перезагружался, избавлялся от ненужных тягот занимающих разум. Но сегодня привычный метод совершенно не действовал. Мало того, что он не выспался, поскольку всю ночь крутился по кровати, пытаясь вытолкать из головы навязчивые мысли, так ещё в придачу нервная раздражительность, длящаяся со вчерашнего дня, никак не отпускала. Накануне вечером он как самовлюбленный павлин пялился в большое настенное зеркало, уговаривая себя, что он находится в своей лучшей физической форме, у него красивое тело с хорошо развитыми мышцами во всех нужных местах и чётко прорисованным прессом, между прочим, с восьмью кубиками, добиться которых не так уж просто. У него не было ни единого признака перекачанной мускулатуры. Отражение подтверждало, что он ни капли не походил ни на тяжелоатлета, ни, упаси боже, бодибилдера. Всё в меру, так как ему нравилось, и к чему он стремился. Другим тоже нравилось — нередкие восхищённые взгляды, повсюду сопровождающие его, врать не будут. Чонгук сам понимал, что занимался глупостью, и проблему стоило искать не в зеркале, а в собственной голове. Так уж сложилось, что любая критика в адрес его внешности подрывала его веру в себя и здорово влияла на самооценку. И на то была конкретная причина, уходящая корнями в детство. Но он думал, что уже смог преодолеть это: с тех пор как переехал к двоюродному брату в Сеул, изменил стиль и улучшил физические данные. На муай-тай ему посоветовал записаться Соджун, и Чонгук об этом ни разу не пожалел. Тренировки придали ему уверенности в себе и в собственных силах. Он перестал быть вечной жертвой. Больше никто не смел изводить его и гнобить, относиться к нему как к безродной дворняге. Теперь он мог постоять не только за себя, но и за близких ему людей. Однако вчера его уверенность в себе несколько пошатнулась, столкнувшись с дерзкими янтарными глазами и острым языком их владельца. Высокомерный придурок Ким Тэхён, чтоб его! Из-за него он уже второй день сам не свой. Давненько у Чонгука не было столь мощного желания избить чью-то рожу, превратить её в кровавое месиво, в котором невозможно будет различить ни единой идеальной черты. Нет, с логикой он дружил и превосходно понимал, что его провоцируют специально, но для чего это делают — совсем не догонял. Может, чувак мазохист? Захотелось острых ощущений? Или не нашёл лучшего способа вылететь из университета? А тут так удачно подвернулся Чонгук, для которого сорваться и натворить дел — проще некуда. Но опять же, так было до того, как Соджун буквально спас, забрав его к себе. И куда подевался его пресловутый самоконтроль, которым он так гордился. Исчез, стоило ему немного припоздниться в универ и заметить во дворе какого-то парня вцепившегося в руку Джиын. И единственное, что помешало ему наброситься на него в то же мгновение — это поведение нуны. Она не пыталась вырваться или оттолкнуть своего мучителя, напротив, смотрела на него с грустью и какой-то необъяснимой тоской, отчего у Чонгука неприятно кольнуло внутри. А затем этот придурок открыл свой рот в его сторону и у него переключило рубильник, ярость моментально завладела телом, отключив здравый смысл. И если бы вовремя не встряла Джиын — определенно бы проехался кулаком по смазливой физиономии. Так, чисто для профилактики, чтобы научился фильтровать речь. Сперва он назвал его малолеткой, при этом делая вид, будто его не существует. Затем обозвал тупым качком — два раза, и явно планировал третий. Он смотрел на Чонгука так, словно он грязь под ногтями — противная и мешающая. Он пытался подавлять, выводил на эмоции, задевал колкостями. Откуда в нём вообще взялось столько отравленной желчи? До восемнадцати лет Чонгук был игрушкой для битья, ему доводилось сталкиваться с разными личностями, любящих самоутверждаться за чужой счет — слабых, незащищенных деньгами и связями. В свои двадцать один, он перестал остерегаться таких людей. Теперь он считал их жалкими ничтожествами, погрязшими в собственных страхах и комплексах, и прячущих их за злобой, которую вымещают на других. И друг Джиын ничем от них не отличался. Она называла его — ТэТэ, рассказывала их общие истории, показывала смешные фотки и даже комичные видео. Было заметно, как сильно она скучала по нему, потому что несмотря ни на что, он всё ещё оставался её самым лучшим другом (не в обиду Чонгуку, поскольку с тех пор как она перебралась в их с Соджуном жилище, она скорее воспринимала его младшим братишкой, и Чонгука такой статус вполне устраивал). Он знал, что на протяжении последних двух лет она пыталась связаться с ним, но никогда не интересовался, почему ей это не удавалось. На самом деле Чонгук испытывал острый когнитивный диссонанс, у него в уме никак не укладывался созданный по кусочкам образ с тем реальным парнем, что ему «посчастливилось» увидеть воочию. В оригинале не было ни грамма той милоты и доброты, о которых твердила Джиын. На фотках он казался эффектным симпатягой, на видео — харизматичным плутом, а по факту оказался обычным гавнюком с завышенным самомнением. Когда Чонгук поделился своими выводами с Джиын, она, к огромному сожалению, встала на его защиту, пролепетав что-то о том, что у него была очень веская причина стать таким. Пустая отговорка, не более. Даже если предположить, что та автокатастрофа так сильно повлияла на него. Да, Чонгук был в курсе о его потерях. Но правда в том, что Джиын потеряла куда больше, при этом она ничуть не очерствела и не озлобилась. Он достоверно не знал, какой она была раньше — до той трагедии, но сейчас он мог с легкостью сравнить её с ярким лучом солнышка в погожий весенний день — такая же теплая и согревающая. Чонгук обожал её, и он беспокоился о ней, потому не хотел, чтобы она продолжала общение с грубым и недостойным её внимания человеком. Но своё мнение он предпочел держать при себе. Ему и без того здорово досталось за проявленную агрессию. Джиын прополоскала ему все мозги своей длинной нравоучительной тирадой, зная на что давить — его сильнейших страх разочаровать Соджуна — взяла с него обещание исправиться и впредь не чудить, а взамен поклялась держать рот на замке. Коварная шантажистка, вот она кто. Но Чонгук на неё не обижался, он злился на того, по чьей вине оказался в таком дерьмовом положении. Сорок пять минут выделенных на пробежку за всеми размышлениями пролетают слишком быстро. Чонгук, не сбавляя темпа, движется назад, в сторону своего жилого комплекса. Игнорируя лифт, поднимается на седьмой этаж, вводит номерной код от двери и, параллельно вытаскивая из ушей наушники, проходит внутрь, улавливая уже другую музыку, льющуюся из телевизора. Подцепляя задники, наспех стягивает найковские кроссы, вместе с тем отмечая отсутствие обуви Соджуна. Ничего удивительного, что тот уже умчался на работу, профессорские дела не ждут, заставляют его чуть ли не круглосуточно сидеть в университете. И хён наверняка бы там и ночевал, не будь у него очаровательного магнита в лице Джиын, тянущего каждый день домой. Но Джиын его нездоровый карьеризм ничуть не волновал. Да и с чего бы вдруг, она в точности такая же — сосредоточенная на исполнение давней мечты, по самую макушку погрузилась в журналистику, откинув на задний план всё остальное. И вроде бы ничего в этом страшного не было, однако с такими жизненными приоритетами эти двое никогда не определятся с датой свадьбы. — Что ты делаешь? — Чонгук сначала смотрит на широкоформатный ТВ-экран, отображающий перфоманс-видео группы (G)I-DLE, а затем переводит быстрый взгляд на коряво пытающуюся повторить хореографию Джиын. Она даже не переоделась, так и продолжала отплясывать в пижамном костюме и с повязкой для глаз, стянутой на лоб. Стоило заметить, что чуть меньше за журналистику, Джиын любила кей-поп, хотя и не причисляла себя ни к одному конкретному фандому. Она слушала альбомы, просматривала клипы, собирала официальные мерчи и периодически посещала различные концерты. Вот только фанатское поклонение абсолютно не улучшало ни её певческих, ни танцевальных навыков, сколько бы она не прилагала усилий и не старалась. Успеха достигает тот, кто, не сдаваясь, пробует раз за разом — это точно не про неё. Чонгук зарекся с ней ходить по караоке-барам, когда во время последнего похода у него разыгралась жуткая мигрень, длящаяся, по меньшей мере, трое суток. — Танцую, разве не видно? — дерзко бросает Джиын уже ему в спину. Мучительная жажда ведет Чонгука через общую гостиную в кухонную зону, прямо к холодильнику. Он вытаскивает литровую бутылку негазированной воды и лишь после этого оборачивается, нацепив лукавую улыбку. — А я думал, проводишь традиционный обряд по изгнанию злых духов. Ты двигалась как настоящая шаманка. Джиын недовольно фыркнув, устало приземляется на стоящий позади угловой диван, насыщенного, бьющего по психике, ярко салатового цвета — её же безумная прихоть, и, взявшись за пульт от телика, значительно убавляет звук, чтобы не повышать голос. — Тоже мне шутник нашелся. Да что ты вообще понимаешь в сексуальных женских танцах. Позволь, отвечу за тебя: совершенно ничего. Чонгук спокойно проглатывает прямой намек вместе с холодной живительной водой. Полностью восполнив баланс жидкости в организме, отбирает горлышко от губ, незамедлительно проговаривая: — Нуна, у меня есть глаза и врожденное чувство прекрасного, этого достаточно, чтобы по достоинству оценить твой танцевальный талант, то есть его полное отсутствие. — Будешь так говорить, Чонгук-и, останешься без завтрака, — поддаваясь вперед, грозится Джиын, направляя на него указательный палец для большей убедительности. — А что у нас на завтрак? — сразу же спрашивает, настороженно принюхиваясь. — Вчерашняя пицца, — точнее её засохшие остатки, лежащие в коробке с набитой поверх надписью фирмы доставки. — Я должен был сам догадаться, — Чонгук не разочарован, нет, он изначально ни на что не надеялся. — Йа! Не смей кривиться, — подлавливает его Джиын. — Вот увидишь я разогрею пиццу так, что не сможешь отличить её от свежеприготовленной. — Разве ты не собиралась записаться на кулинарные курсы? — как бы невзначай интересуется, ставя на место недопитую бутылку в холодильник. Возвращает Джиын её же слова, сказанные в порыве сильнейшего огорчения, когда совсем недавно она умудрилась в мультиварке спалить рис, при том, что чаша внутри являлась антипригарной. Просто — как? Сколько бы не ломал голову, так и не нашел логичного объяснения. Даже на всякий случай проверил технику, но ни поломки, ни неисправностей в ней не обнаружилось. Мистика какая-то. — Эй, не дави на меня, — уныло вздыхает Джиын, а затем, что-то надумав резко вскидывается, и, подойдя к Чонгуку с другой стороны кухонной стойки, упирается на неё локтями, чтобы в следующее мгновение, переключившись на режим милашки, мастерски подлизаться. — Да и зачем мне кулинарные курсы, когда у нас уже есть самый лучший домашний повар. Мистер Кук может с легкостью приготовить для нас любое блюдо мира. Он гениален и неповторим. И я, как преданный фанат его восхитительных шедевров, готова петь ему дифирамбы хоть каждый день. — Ах, серьезно, нуна, — горестно тянет Чонгук, пока Джиын заливается веселым смехом, — я же просил не называть меня мистер Кук. Благодаря Чонгуку помимо фаст-фудной пищи они периодически баловались натуральной. И ясное дело, что ему было далеко до Гордона Рамзи (сравнивать их было бы даже смешно), но у него действительно отлично получалось. А Джиын этим нагло пользовалась. Ей было проще признать себя безнадежной неумехой, чем набраться решимости и научиться. И вот как с таким безответственным отношением к семейным обязанностям, она собирается стать хорошей женой? Видимо Соджуну придется много зарабатывать, очень много, чтобы всю жизнь водить её по ресторанам. — Это твоё заслуженное звание, носи его с честью и достоинством, — отсмеявшись, Джиын тянется к нему рукой, чтобы по устоявшейся привычке подергать его за короткий хвост на макушке, но Чонгук успевает увернуться, он вообще-то серьезно настроенный, вернее максимально старается таким казаться. — Во-первых, не заговаривай мне зубы. А во-вторых, имей в виду, я не буду жить с вами вечно. — Джиын начинает глупо хлопать глазами и улыбаться пуще прежнего, и Чонгук, чувствуя опасность, мгновенно продолжает. — Даже не вздумай использовать эгъё, я всё равно не куплюсь на твои девчачьи уловки, — сказал, как отрезал и, не дожидаясь реакции, поспешил в ванную комнату, чтобы смыть с себя пот и освежиться. Вопрос его переезда уже как-то поднимался, Чонгук сам выступил инициатором, но тогда Соджун и Джиын, применяя различные техники убеждения, буквально вынудили его остаться. И не то чтобы он сильно сопротивлялся или горел огромным желанием со всеми своими пожитками отправиться в неизвестность, в беспросветное одиночество, из которого выбрался не так уж давно. Вовсе нет. Напротив, ему безумно нравилось жить с Соджуном и Джиын, нравилось делить с ними быт, нравилось чувствовать себя важным и нужным для них человеком, то с каким вниманием и заботой они относились к нему — являлось для Чонгука бесценным. Казалось, словно сбылась его детская мечта, он стал частью дружной семьи, в которой друг друга любили, уважали и принимали любым. Вот только в последнее время его всё чаще одолевал глубинный страх, что в какой-то определенный момент его присутствие посчитают лишним, а потом попросят на выход. Возможно, слегка глупо и преувеличено, однако, правда такова, что рано или поздно хён и нуна всё-таки поженятся, и вместе они создадут свою — настоящую — семью. У них наверняка появятся дети, они переедут в квартиру побольше, заведут милого щеночка, или кота, аквариумных рыбок на худой конец, и в этой идеалистической картине Чонгуку не оставалось места. Он не хотел становиться обузой, балластом в чужих взаимоотношениях. Во избежание излишней боли, пластырь необходимо сдирать быстро — так ему думалось. Настолько накрутив себя, он даже начал активно просчитывать в уме различные варианты: во-первых, где бы он мог осесть; а во-вторых, где бы мог хорошо подзаработать, чтобы обеспечить себе достойное существование. Плату, что он получал в качестве ночного сменщика в круглосуточном магазинчике, едва ли хватило бы на проживание и питание, а у него ведь полно и иных нужд, та же учеба, в которую приходилось вкладываться, и которую он не имел права бросить — хён ему бы не простил. Также как и не простил бы нового участия в подпольных боях без правил. Пусть первый и единственный опыт с натяжкой был успешен, нагоняй, что он пережил после, затмил всю радость от больших и быстрых денег. На крайняк он мог откликнуться на одну из тех визиток всученных ему незнакомцами на улице. Никаких прослушиваний в агентства он проходить бы не стал, но определенно мог бы временно поработать фотомоделью для развивающихся корейских брендов, хотя светить на камеру лицом и телом для него адовым мукам подобно. Впрочем, чего только не сделаешь ради легкого заработка, пускай и придется пожертвовать принципами и гордостью. Как-никак, он уже совершеннолетний, ответственный, умственно зрелый и самостоятельный, а потому способен сам себя обеспечить — доводы, что он предоставил, пытаясь защитить собственную позицию во время жарких дебатов. Но на каждый его аргумент у старших находился контраргумент. А потом в ход пошли фейковые обиды, ультиматумы и угрозы. Разумеется, Чонгук не воспринимал их всерьез, однако выдержать напора двойной атаки не сумел, сдался, выкинул белый флаг и остался, тем не менее, мнение своё не поменял — однажды им всё равно придется разъехаться, как бы это ни было тяжело и грустно. — Чонгук-и, ты же не бросишь нас? — слышится жалобное за дверью. Джиын даже тактику не сменила, словно повторяла заученный текст: как им с Соджуном будет трудно без него, что они сами не справятся, умрут либо от невыносимой тоски, либо от голода, и что это навеки останется на чонгуковой совести, не даст ему спокойно жить и сладко спать. Полна трагичной драматичности вещала и вещала, пока Чонгук, посмеиваясь, не решился её перебить. — Нуна, тебе случайно никуда не надо? — О боже, я опаздываю на работу! — мгновенно раздалось оглушающее. — Черт! — не сдерживаясь в выражениях, она унеслась в комнату собираться. Довольный, Чонгук сперва понадежнее перевязывает хвост, собирая все выпавшие пряди, а затем избавляется от одежды. Не рассчитав размах руки, он ненароком задевает майкой разнообразные пластиковые баночки с косметическими средствами — не сложно угадать кому принадлежащие, — и те с тумбы валятся на пол, к счастью не расплескивая содержимое. Делить одно пространство с молодой девушкой оказалось тем ещё приключением. Джиын за короткий промежуток времени умудрилась из типичного холостяцкого логова создать истинно женское царство. Куда не взгляни, везде присутствовал её женственный след, особенно в ванне. Чонгук должен был признать, что никогда ещё не видел такого огромного количества продукции по уходу за лицом, телом и волосами. Разнообразие смешанных ароматов кружило голову и подбивало на преступное деяние — без спросу пользоваться всем предоставленным. Конечно, цветочные гели и шампуни он не рисковал трогать, всё-таки мужчина должен пахнуть мужчиной, но вот всякие тюбики для умывания он стабильно опустошал, и совсем не зря, результат поражал, добивающие его самооценку прыщи испарились, словно по волшебству. Когда он похвастался этим Джиын, она, недолго думая, потянув его за собой, привела обратно в ванную, чтобы в деталях ему рассказать, что за чем следует наносить, потому что, оказывается, существовала целая базовая система. Очищение, тонизирование, увлажнение, питание, восстановление… крышей двинуться можно. Чонгук хоть и гримасничал, но курс красоты стойко выдержал, даже впредь начал придерживаться нужных правил. Эффект получился впечатляющим — лицо буквально преобразилось, кожа стала чистой, ровной и неимоверно приятной на ощупь. Джиын не могла нарадоваться вместе с ним, её наставления реально оказались действенными. Однако его доверчивость и послушание в итоге сыграло с ним злую шутку, он не углядел подвоха и хитро спланированной игры, впоследствии чего, в один из выходных дней, он обнаружил себя развалившимся на диване, с розовым ободком на голове и тканевой маской на лице, а сидящая подле него Джиын, забивая ему баки пустой болтовней, специальным приспособлением аккуратно подпиливала ему ногти на руках, пытаясь достигнуть идеальной округлой формы. Заставший их за этим занятием Соджун иронично обозвал их ванильными подружками, а прозревший в тот же миг Чонгук не мог ни оспорить, ни возмутиться, ни обидеться — сам же повелся, сам согласился, и, как не крути, буквально наслаждался процессом. Себя он утешал тем, что хоть и был наивным глупцом, но не настолько безнадежным как Ким Тэхён. Затейница Джиын и с ним проворачивала похожие трюки, только в отличие от Чонгука, жертвой исключительно домашних издевательств, его она не иначе как обманом затягивала в специализированные салоны красоты. Самое явное тому доказательство — то видео на телефоне Джиын, где они вдвоем на процедуре шоколадного обертывания, лежащие рядышком на кушетке и целиком измазанные в коричневой — больше напоминающее нечто другое — жиже, при этом хихикающие и корчащие смешные рожицы на камеру. Вот уж что действительно позорно для парня. Чем он думал, когда соглашался? Впрочем, у него и шанса отказаться не было. Перед очарованием Джиын и её даром убеждения устоять невозможно. И не любить её — невозможно. Но лично у Чонгука была надежная непробиваемая защита, его гомосексуальная ориентация. А что насчет Тэхёна? На этой мысли Чонгук подвисает. Как он не додумался до этого раньше? Истина лежала на поверхности, очевидная и банальная. Тэхён влюблен в Джиын. Его поведение и реакции кричали об этом громче любых слов. На повторе прокрутив произошедшее во дворе университета, окончательно утвердился в своей правоте. Точно влюблен, и наверняка уже давно. Интересно, а сама Джиын это понимала? Хотя, вряд ли. В таком случае она бы прекратила их дальнейшее общение, ведь так? Не допускала бы потенциальных проблем, угрожающих их с Соджуном отношениям. Они любили друг друга, они собирались пожениться, и никто и ничто не смогло бы разлучить их. Чонгук в это искренне верил, вот только грызущие душу сомнения отчего-то не исчезали. Хуже того, странное предчувствие, зашевелившееся противным червем внутри, будто говорило ему, что вот-вот нагрянет какая-то беда, последствия которой затронут всех, в том числе его, а он не способен ни защититься, ни противостоять этому. — В какой из вселенных ты витаешь? Вернувшись в действительность, Чонгук переводит рассеянный взгляд на Юнги, он слишком глубоко погрузился в себя и не заметил его прихода. Тот уже успел набрать целый поднос еды и умоститься за столиком напротив. Сейчас они находились в университетской кафешке, где частенько обедали во время перерывов. Здесь кормили довольно сносно, да и в целом местечко являлось комфортным и не перегруженным студентами, видимо из-за ограниченного ассортимента меню, с уклоном на американскую кухню. — Просто задумался. — Покончив с первым сочным бургером, Чонгук сразу же берется за второй. Юнги, также набивая щеки едой, промычал что-то неопределенное. Они только что отсидели три мучительно долгие пары, поэтому естественно устали и проголодались. Прошла лишь первая неделя обучения, до промежуточных экзаменов еще далеко, но Чонгук уже чувствовал себя выжатым как лимон. Приходилось каждый раз повторять себе, почему он не сдается, ради чего старается, трудится, почему тянет ношу, что ему не по силам. Как бы не было прискорбно признавать, это вовсе не из-за стремления заполучить заветный диплом — пропускной билет в успешное карьерное будущее. Именно так дорогостоящую корочку воспринимал Соджун. И именно хён служил тем стимулом, что побуждал Чонгука двигаться к вершине. И он как бы сам не прочь там оказаться, однако не тем муторным путем, по которому, еле передвигая конечностями, взбирался сейчас. Но воспротивиться — значит, проявить неблагодарность. Подвести. Разочаровать. Нет. Не бывать этому. Шумная стайка ворвавшихся в помещение первокурсниц отвлекает внимание Чонгука, он одаривает девушек беглым незаинтересованным взглядом и уже хочет отвернуться, когда глаза невольно упираются во входящего следом парня. Брови стремительно взлетают, зрачки расширяются, челюсть напрягается, знакомые нервные импульсы, получив сигнал, с бешеной скоростью распространяются по телу. Он удивлен. Он снова до чертиков раздражен. Совершенно не ожидал увидеть здесь — Его. Неизменно высокомерный и пафосный, перемещается между столиками плавно и неспешно, словно не идёт, а плывет, земли под собой не чувствуя, и никого кругом не замечая, даже не осматриваясь. Окружающая обстановка ему так же безразлична, как и присутствующие в кафешке люди. Они для него — ничто, безликие невидимки, не стоящие его драгоценного королевского внимания. Кем он себя возомнил? Наследным принцем? Или сразу императором? У Чонгука жуть как чесались руки выбить из него всю дурь вместе с мнимым величием. Хотелось сорвать и стереть в порошок его каменную маску. Однозначно маску. Ведь нормальный человек не может быть настолько безэмоциональным и ко всему равнодушным. И если он не какой-нибудь психопат, что крайне сомнительно, значит, точно притворяется. — Что там такое? — Юнги, глянув на Чонгука, оборачивается, чтобы установить причину его внезапно сменившегося настроения. — А-а, Ким Тэхён. Что ещё за протянутое «а» полное понимания? Чонгук вот вообще нифига не понял. — Мутный он парень, — вернувшись в прежнее положение, Юнги, как ни в чем не бывало, продолжает наминать хрустящие куриные крылышки. А Чонгук упорно душит в себе любопытство. В последний раз он видел Тэхёна в понедельник, помимо бурной стычки во дворе, еще раз — на первой лекции по экономики. Сегодня пятница, предыдущие три дня прошли под знаком полного затишья. Напрашивалось два вывода: либо их последующие предметы не совпадали, либо тот попросту не появлялся в универе. И Чонгуку как бы все равно, вести разведку и узнавать он определенно не собирался. Это не его дело. Как и не его дело разлетающиеся со скоростью света бредовые слухи вокруг имени загадочного третьекурсника возобновившегося на учебе. — Знаешь его? — проигрывает, не выдерживает, спрашивает, стараясь звучать и выглядеть обыденно. — Только то, что рассказал мне Чимин. Ты же в курсе, он любит собирать сплетни, а ещё больше — их распространять. Чонгук слабым кивком соглашается. Он ни на мгновение не выпускает из виду раздражающего его до колик в животе субъекта. Отслеживает, как тот, останавливаясь у стойки бариста, сразу же заказывает двойную порцию эспрессо. Что, всю ночь развлекался? Не выспался? Отсюда бледность и темные круги под глазами? Бедолага. Как же плевать. Тэхён выбирает столик с противоположного ряда, поближе к высокому окну и подальше от всех посетителей. Садится боком, оставляя на обозрение лишь свой профиль, и, вынимая из портфеля айпад, принимается копошиться в нём, одновременно потягивая из стаканчика горькую, но бодрящую смесь. Заметил ли он присутствие Чонгука — сложно определить, он вёл себя слишком спокойно и безразлично, а это почему-то сильно задевало. Толкнув языком щеку и откинувшись на спинку стула, Чонгук перекидывает взор на Юнги. — И что же такого интересного тебе рассказал Чимин? — Да так, всего понемногу, — беспечно пожал тот плечами, и, размазывая по подбородку красный соус, отрывисто продолжил. — Тэхён — отпрыск богатого родителя. О его матери ничего не известно, а вот отец — большая шишка. Владелец крупной строительной компании, деньги гребет лопатой, ну и ясное дело единственного сыночка с детства купает в роскоши. Только взгляни на него, — не глядя указывает себе за спину. — Дизайнерские шмотки, дорогостоящие брюлики, модная прическа и лицо, будто с обложки глянцевого журнала. Весь такой наглаженный, напомаженный, ярый представитель Каннам стайла. Да и характер под стать. Черные рубашка и брюки, в том же цвете классические мужские туфли, вроде ничего особенно, но выглядело безусловно стильно и дорого. На запястье правой руки красовались брендовые часы и тонкая цепочка золотого браслета. Блестящие, словно вымазанные гелем, волосы, разделенные на прямой пробор, аккуратной волной обрамляли лоб. И лицо… Симметричное, выразительное, отличающееся той приторно-сладкой красотой, от которой лично Чонгука тошнило. Совсем не в его вкусе. Однако открыто рассматривая Тэхёна сейчас, Чонгук приходит к пониманию, почему не смог узнать его при первой встрече. Он обманулся внешней оболочкой. Привык, сквозь объектив камеры, видеть его во всех цветах радуги: что в одежде, что в шевелюре. В тотально чёрном — не видел ни разу. Этот однотонный облик делал его ещё худее, мрачнее и болезненней. В таком виде только на кладбище ходить, но никак не в университет. — Ты потому назвал его мутным? Что он родился с золотой ложкой во рту? — выкидывая ненужное из головы, Чонгук берется за стакан спрайта. — Мне нет дела до его материального благосостояния, просто не в меру загадочный он, понимаешь? Чонгук скептически смотрит на Юнги. В ответ раздается тяжелый вздох. — Сам посуди, последние два года Тэхён скрывался в Америке, до своего отъезда он славился веселой и дружелюбной натурой, многие называли его заводилой и душой компании, был активным общественником, числился во многих студентских клубах, а вернувшись — резко заделался аутсайдером. Появляется редко, ходит, как грозовая туча, и ни с кем не общается. Скажешь, что это не странно? — Возможно, — задумчиво роняет Чонгук, отпивая несколько глотков сладкого шипящего напитка. — Чимин связал его внезапное перевоплощение с той давнишней автокатастрофой с двумя студентами старшекурсниками. Слыхал о ней? — Юнги расслаблен и безмятежен, а Чонгук наоборот напрягается, даже голос слегка холодеет, когда он уклончиво проговаривает: — Что-то краем уха слышал, — лжет и не краснеет. Он знал о той трагедии практически всё, но делиться этим с Юнги не станет, лучше послушает, что тот ещё скажет. — Жуткое конечно произошло столкновение, — не разочаровывает рассказчик, — огромная фура против крошечной ламборгини, печальный исход наперед предопределен. Парень, близкий друг Тэхёна, что тогда сидел за рулем погиб мгновенно, так как главный удар пришелся на его сторону. А вот девушке на пассажирском повезло намного больше, пускай с переломами и травмами, но она всё же выжила. Удивительно то, — поддается вперед Юнги, переходя на шепот, — что разбившаяся тачка принадлежала Тэхёну, хотя его самого внутри не было. Много вопросов, да мало ответов. Полиция деталей аварий не разглашала. Все новости по этому делу на следующий день внезапно перекрылись медийным скандалом с участием топ-звезд. Даже все статьи из информационных порталов были почищены и удалены. Тут к гадалке не ходи, явно отец Тэхена постарался, воспользовался влиянием и заплатил кому надо, ведь репутация семьи для таких как он всегда стоит на первом месте… — А вот и я! Заждались? — выпрыгивает из ниоткуда Чимин, вынуждая оторопело вздрогнуть. — Напугал, блин! — выпаливает Юнги, вскидывая взгляд на блондинистого друга, удерживающего большой поднос с едой. — Как ты здесь оказался? — Эй, я вообще-то вам помахал, когда вошел, — возмущенно произнес Чимин. — Не моя вина, что вы были слишком увлечены друг другом. Чонгук ногой двигая свободный стул, бросает короткое: — Садись, — ибо продолжающая стоять полутораметровая башня, перекрывала ему весь обзор. — Так о чём вы болтали? — подчинившись и присев, сразу же интересуется Чимин. — Не о чём, а о ком, — поправляет его Юнги. — О Ким Тэхёне. А Чонгук жаждет вручить ему рупор. Чтобы уж наверняка услышали все. Особенно тот, о ком непосредственно шла речь. — Об этой заносчивой заднице, — фыркает Чимин, разворачивая упаковку от чизбургера. Тоже особо не парится, что его могут услышать посторонние. И почему Чонгук с ними до сих пор общается? — О, чего так? — наигранно удивляется Юнги. — Я думал, вы подружились. — Прикалываешься, да, — прищурившись, уставился на него Чимин. — То, что я предпринял одну попытку — не значит, что мы резко закорешились. — Хотя на это он явно рассчитывал, потому и извергается сейчас обидой, что его, мягко говоря, обломали. — Я был сама доброта и вежливость, когда предложил ему свою помощь и дружбу, ведь так поступают хорошие люди. Просто хотел познакомиться и пообщаться с ним, и не спорю, возможно в дальнейшем планировал втянуть его в нашу маленькую компашку. Было бы здорово, да, обедать вместе? Чонгук противно морщится, Юнги посмеивается, а Чимин взрывается новой вспышкой недовольства. — Но он, — не стесняется показать пальцем на обидевшую его персону, — мало того, что гордо молчал, пока я вовсю распинался перед ним, он смотрел на меня как на надоедливую мелкую блоху, прыгающую у него перед носом. Вот скажи мне, я похож на нее? — в порыве обращается к Юнги, на что получает ироничное: — Ты реально хочешь услышать правду? — Да иди ты. Хоть бы раз меня поддержал. — Йа! Что за наезды? Я всегда тебя поддерживаю. Взаимоотношения Чимина и Юнги своеобразные. Они соседи по комнате в общежитие и лучшие друзья. Чонгук не мог вписать себя в ту же категорию, не мог обозначить себя даже просто их другом, ведь дружба подразумевает сближение и доверие, а он, наученный горьким опытом, больше не допускал ничего из этого. Сидящие с ним за одним столом парни, перекидывающиеся остротами, для него не более чем приятели по трапезе. Но Чонгук им об этом никогда не скажет. Он старается жить жизнью культурного и социализированного человека. Потому что пообещал Соджуну и Джиын. Заголосивший входящим уведомлением телефон, побуждает Чонгука потянуться к карману белой толстовки. Открыв приложение, читает лаконичный текст: «Увидимся?». Прикусив нижнюю губу и тщательно обдумав предложение, пишет: «На этой неделе не получится. Я потом сам с тобой свяжусь». На этой ноте гасит экран и тут же откладывает гаджет. Тема закрыта. А когда поднимает глаза, упирается в две целиком сосредоточенные на нём мордахи. Кажется, он что-то пропустил. — Что? — Оказывается, это ты был тем, кто чуть не устроил драку с Тэхёном в понедельник. Почему нам ничего не сказал? — не выдерживает первым Юнги. — Потому что нечего говорить. — Не хочет и не будет. И было бы чудесно, если бы об этом инциденте вообще забыли. Однако мечтать — не вредно. — А как же откровенность за откровенность. — Не моё правило. — Люди поговаривают, что вы сцепились из-за девушки. Это правда? Кто она? — приобщается к допросу Чимин. — Люди врут, — парирует Чонгук, слегка грубит, но так он защищает свое личное пространство. — Точно врут, — вторит Юнги. Принимает позицию Чонгука, что являлось подозрительным. — Чонгук бьющийся за девушку, сюр какой-то, — добавляет с усмешкой. Чонгук подрывается, намереваясь уйти, и так чересчур задержался. Но его телодвижения Юнги трактует иначе. — Да пошутил я, пошутил, — в сдающемся жесте поднимает он руки, — чего сразу кипятишься. — Расслабься, я просто ухожу, — успокоил его Чонгук, и по-доброму хмыкнул. — Но реакция зачетная, я оценил. Чонгук превосходно понимал, в какой стране родился и с застарелыми устоями общества давно смирился, потому не трубил о своей нетрадиционной ориентации направо и налево, вот только скрывать и прятаться он тоже не собирался. У кого с этим проблемы, могут высказаться ему лично. Если осмелятся. Пока таких не наблюдалось. К шуткам с подтекстом он относился неоднозначно, зависело от того, от кого они исходили и с какой целью произносились. Маловероятно, что Юнги хотел всерьез его обидеть. — Увидимся, — буркнул на прощанье Чимин, когда Чонгук, собравшись, направлялся к железному контейнеру, чтобы выкинуть мусор, меж тем, боковым зрениям фиксируя происходящее за одним конкретным столиком. Шин Юна — второкурсница с факультета искусств, популярная красотка, известная вечным поиском кавалера побогаче, склонившись над Тэхёном, опутывала его своими коварными женскими чарами, обольстительно улыбаясь и игриво накручивая на палец прядь длинных распущенных волос. Видимо нашла новую жертву. Чонгук, выскальзывая за дверь, пожелал ей удачи. И вправду, сумей она охмурить, как выразился Чимин — заносчивую задницу — это бы всё решило. Если он влюбится в кого-нибудь другого, то автоматом забудет о Джиын. Перестанет напрасно надеяться и строить планы на её счет, а в их наличии сомневаться не приходилось. Таким образом, угроза исчезнет сама собой и Чонгук перестанет волноваться. Идеально же. Все довольны. Все счастливы. Были бы… Вскоре Чонгук убеждается, что угроза вполне реальна, она подбиралась всё ближе и ближе и буквально находилась в нескольких метрах от его дома, обернутая неизменно в траурное одеяние и очевидно приехавшая на элитном черном мерседесе. Какого хрена он здесь ошивается! — Это испытание на прочность? — Чонгук смотрит на темное небо, принимая глухую тишину за подтверждение. Поздно возвращаясь со спортивного зала, он планировал помыться, поесть и провести остаток вечера за просмотром развлекательного телешоу, но вместо этого ему приходилось лицезреть развернувшееся перед ним действо, доводящее его до нервных судорог. Джиын вцепившись обеими руками в запястье Тэхёна, тянула его за собой к подъезду, чему он, похоже, активно сопротивлялся, притормаживая ногами. Он сдержанно что-то говорил, пытаясь вразумить и притушить её запал, что не особо получалось. Неотрывно глядел на неё, выдавливая крохи положительных человеческих эмоций. Однако стоило ему заметить Чонгука, он резко затыкается и замирает, моментально покрывается налетом серьезности. Мигающая красная лампочка в голове Чонгука, заставляет его ускорить шаг по направлению к резвящейся парочке. Он сам не соображал, что собирался сделать. Джиын развернувшись и отпустив чужую руку, на миг теряется, увидев Чонгука. — Что ты…? — при этом быстро приходит в себя, преграждая ему дорогу. — Стой и не двигайся, Чонгук. Не смей, я серьезно. Ты обещал мне. Демонстрируемый ею защитный инстинкт огорчал ничуть не меньше, чем её выводы. Неужели она думала, что он настолько неуправляем, что сразу же с кулаками набросится на Тэхёна. Хотя и такое развитие событий не исключено. Сориентируется по ситуации. — Стою и не двигаюсь, видишь, — решил подыграть Чонгук, застыв столбом. — Даже никого не трогаю. Пока ещё, — он отрывает взгляд от Джиын и наталкивается на другой: янтарный, пристальный, светящийся откровенной издевкой. — Какой послушный мальчик, — и тон соответствующий. — Прям идеально выдрессированный. Питомец — несказанно повисает в воздухе, но Чонгук улавливает. Считает в уме до десяти… где-то видел, что это помогает успокоиться. Чушь полнейшая. Внутри него не горело, там полыхало, грозясь прорваться наружу. И только выработанный усердными тренировками самоконтроль удерживал его на месте. Он снова это делает. Провоцирует его. Зачем? Чонгук дожидается, когда Джиын завершит ворчливые словоизлияния, смысл всё равно пролетел мимо, и лишь тогда обманчиво спокойно произносит: — Я никак не пойму, ты что, реально так жаждешь умыться кровью? Только попроси, я с радостью помогу. — Его даже уговаривать не придется, поможет от души, с особой щедростью. — Пустой трёп, — небрежно роняет Тэхён, не отводя от него цепкого взора. — Прошлый опыт показал, что ты из тех пород, что лают, но не кусают. Чонгук делает шаг вперед, готовый покусать, растерзать и выпотрошить. Как всегда мешает Джиын, стоящая между ним и его добычей. — Держи себя в руках, Чонгук. Почему она пытается усмирить его, а не своего дружка с грязным языком? — Знаешь что, нуна, — выдыхает воздух вместе с яростью, — наша сделка аннулирована. Терпеть оскорбления я не стану, даже ради тебя. И плевать мне на последствия, докладывай, кому хочешь. Ещё хоть раз он откроет свой поганый рот в мою сторону, и я вырублю его, — а беря во внимание его худощавое тельце, явно не знававшее силовых нагрузок. — С одного удара по высокомерной роже. Да, они примерно одного роста, но массой тела разительно отличались. Добавить сюда имеющиеся бойцовские навыки Чонгука, У Тэхёна не было ни единого шанса выстоять. Вот только это его нисколько не заботило, судя по расслабленной позе, скучающему выражению и язвительному ответу: — Как же ты смешон со своими жалкими угрозами. — Ну так посмейся, давай. А после посмеюсь я, когда наконец-то врежу тебе. — Да что с вами двумя не так! — в конце концов срывается Джиын, становится похожей на разъярённую фурию, взмахивающую руками. Для маленькой хрупкой девушки — устрашающее зрелище, дающее результат. Чонгук проникается видом и остывает. — Вы даже друг друга толком не знаете, так откуда столько ненависти. Рычите, огрызаетесь, чуть ли не бросаетесь в атаку, вы же не дикие звери, чтобы вести себя так. Ну же, придите в себя, ваше поведение не нормально… Помолчи, пожалуйста, Тэхён-а, — заметно смягчившись, Джиын обрывает его намеренье вставить слово, после чего, нацелившись на Чонгука, требует. — А ты отвечай: что ты здесь забыл? — В смысле — что? Этот придурок опять трется возле тебя. Бесит. И причину ты знаешь. — Это я позвонила Тэхёну, — легко сознается Джиын. — Я попросила его приехать ко мне. Чонгук неверяще качает головой. Интересно, она ещё помнила о существовании собственного жениха? Или все грандиозные планы перечеркнулись возвращением Тэхёна. Есть ли что-то, о чём она умолчала из их общего прошлого? — Вряд ли Соджун-хён обрадуется твоей инициативности. — Не впутывай его сюда, Чонгук. Не надо, — твердо отчеканивает Джиын. — К тому же твои фантазии мы уже обсуждали. Фантазии? Обсуждали? Когда Чонгук выложил ей свои опасения, прямым текстом заявил, что Тэхён влюблен в неё, она рассмеялась прямо ему в лицо — громко так, с чувством. В общем, высмеяла его самого и его теорию. Никакой дискуссии не было. — Мне лучше уехать, нуна, — разрывает тишину бесстрастный голос Тэхёна. — Я не хочу создавать тебе проблем. Замечательно. Пусть валит. Желательно вовсе из страны. Он действительно создавал проблемы, но Джиын предпочла их игнорировать. — Ничего ты не создаешь, — предсказуемо возразила она. — А проблемы только у Чонгука в голове. Он почему-то решил, что ты влюблён в меня. Честно и открыто. Чонгук не ожидал от неё. Он испытующе взирал на Тэхёна, ждал, что же тот скажет. Подтвердит или опровергнет. — А ты не веришь ему? Ни — да, ни — нет. Ноль конкретики. Зачем так делать, если скрывать нечего? — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы в это верить. — Джиын подходит к Тэхёну практически впритык, обезоруживает его нежной улыбкой и добивается того, что с лица напротив слетает маска безразличия. Чонгук отмечает, как нервно дергается его кадык, когда он сглатывает и едва слышно изрекает: — Ты говорила, что я изменился. — Внешне — да, — кивает Джиын и кладет раскрытую ладонь ему на сердце. — Но вот внутри ты всё ещё остаешься моим добрым и очаровательным Тэтэ. И как бы упорно ты не выстраивал вокруг толстые ледяные стены, я всё равно доберусь до него. Веришь мне? — Боюсь этого, — признание звучит с ноткой отчаянья. Он дергает уголками губ, но не улыбается, накрывает расположившуюся на его груди руку Джиын своею и слегка сжимает. А Чонгук, молчаливо наблюдая за всем этим, не абы как охреневает. Что они творят? Сумасшедшие. Устроили тут любовную прелюдию, забив на всех свидетелей, в том числе на Чонгука. Интуиция его не подвела, события развивались наихудшим образом, а он не был в состоянии что-либо изменить. Он не мог достучаться до Джиын. Не мог повлиять на неё. Но есть тот, кто сможет. Соджун. Чонгук обязан поговорить с ним. Причём срочно.