***
Подростки бегут, хотя даже не бегут, а летят по лестничным пролётам, резвясь и смеясь. Эхо раздавалось на весь подъезд, и соседи наверняка слышали их, но так как большинство наверняка было занято праздником, никто не посмел сделать тем замечания. Радость уже прилипла к ним, и во всю лилась изо всех щелей. Они будто дети, могли всем телом, аж всей душой прочувствовать этот прекрасный праздник, который радовал сердца многих, в их число входил наш такой же жизнерадостный в такие моменты Антон.***
Уже как десяток минут назад ребята выбежали с весельем из парадного, и влюблённая парочка начала свои приключения, растаптывая маленькие снежинки под своим весом, попутно наблюдая за ночной столицей, изредка отвлекаясь на огоньки и фонари, освещающие переулки, но так же добавляя света в столь ночную и тёмную Москву. — Антон, — помявшись, легонько обратилась девушка к возлюбленному, — мне тебе нужно кое-что подарить. Сам же Антон, до этого внимательно слушая Марию, уже заулыбался, предвкушая, что же подарит девица в этот Новый Год. Тут же, как девчушка поняла, что подросток уже сконцентрировал всё своё внимание на ней и будущем подарке, она из-за спины вынула средних размеров красивый, синий пакетик с бантиком. В нём наверняка лежало что-то массивно большое, и это «что-то» могло вот-вот разорвать аккуратный пакетик и выпрыгнуть из него. Не скрывая свою радость, мальчишка аккурат взял пакетик в свои сухие ладони, спеша уже посмотреть содержимое пёстрой упаковки. Развязав белый бант и раскрыв мешок, Антон открыл коробку. Сверху лежал запакованный блокнот с открыткой, ниже было что-то мягкое... «Наверняка какая-нибудь набивка.» — сперва подумал школьник, но ошибся. Взяв свободной рукой тетрадь, он увидел, что на дне красовался завёрнутый в «рулетик» свитер, который наверняка был связан собственноручно, а не с помощью какой-нибудь машинки или по типу этого. Свитерок был полосатый. Тот был соткан из пряжи белых, синих и жёлтых цветов, и всё это любимые цвета блондина. — Ты что, сама связала этот свитер мне? — В изумлении спросил тут, веселью не было предела! Только в этот момент Антон понял, что всё это время брюнетка, не покладая рук, связала эту кофту сама! — Почему ты мне не рассказывала, что умеешь вязать? — Потому что ты бы уже догадался о своём подарке, — отчеканила Мария, словно заучивала эти слова, — а я хотела увидеть твои настоящие эмоции. Отмазка была достаточно глупой для того, чтобы оправдаться. Но у этой девчушки уже свои причуды, и если захочет, то уже обязательно расскажет в чём дело. А может, она и не врёт, кто знает... Обняв до смерти подругу, Антон тоже поспешил достать подарок из своего рюкзака для Марии. Достав уже пакет немного больше, нежели у Васнецовой, он вручил ей подарок прямиком в руки, чтобы та поспешила увидеть содержимое. Как уже говорилось чуть ранее, презентом оказались портрет, сладости и кассеты. Аккуратно раскрыв свёрток, боясь повредить содержимое, Маша сначала с интересом пыталась разглядеть содержимое в темноте, но после, уже всё увидев, удивлённо ахнула, переводя взгляд то на подарок, то на паренька. Чуть ли не сияя, Васнецова мигом заключила Антона в тёплые объятья, заставляя того смутиться и порозоветь. Петров же сразу пошёл на встречу — также крепко обвил тело девушки, прижав к своему сильнее, вдыхая снова и снова её приятный аромат. Ребята так стояли ещё минут пять точно, и только потом решились отпустить друг друга из цепких рук. Тут же стало холоднее чем ранее. Партнёр согревал, но стоило отойти друг от друга даже менее чем на метр, холод стал значительно ощущаться, заставляя спрятаться в тёплый пуховик, шапку натянуть по самые уши, а шарф затянуть потуже и так же зарыться в него по самое не хочу, оставляя лишь из открытых участков тела глаза. В этом была своя особая романтика, атмосфера была даже романтичнее вечеров в ресторане, когда влюблённая пила хрустально-красное вино, оставляя после глотка еле заметный отпечаток дорогой помады на посудине, далее же приступая к долгожданной пище.***
Холод начинал становится более едким, время от времени принуждая парочку потирать ладошки, дабы те не одубели от мороза. Если немного ранее атмосфера была приятной, а от лёгкого, щекочущего холодка ты мог посмеиваться, то сейчас уже вся суровость российских зим давала о себе знать. Влюблённым уже приходилось жаться друг к другу будто пингвинчики, лишь бы согреться и не превратиться в ледышку посреди заснеженной улицы. Щеки вместе с носом у двоих со временем стали румяными, тем самым друзья стали походить на Дед Мороза и Снегурочку. Уже не терпя эту мерзлоту, пробирающая до костей, Маша раздражённо вымолвила: — Ёбаный мороз... Антон оторопел, услышав данный лексикон от возлюбленной. Она, конечно, иногда использовала маты в своей речи, но происходило такое крайне редко, потому многие удивлялись, слыша от Васнецовой такое непотребство. Немного потупив, мальчишка всё-таки решил ответить, дабы не выглядеть глупо и не выставлять подругу в неловкое положение, хотя были они вдвоём, лишь только иногда мимо них проходили какие-нибудь люди. — А...ага.***
Привыкнув к мерзлоте, подростки лишь умиротворялись, наслаждаясь прогулкой. Даже можно обойтись без банальных слов, чтобы быть счастливым в кругу друг друга. Приятная тишина уже начинала становится комфортной, позволяя задуматься о чём либо, но при этом испытывать восторг от вылазки друзей. Оба думали о том, какой план действий будет в конце, как признаться друг другу, как вообще сделать всё на высоте, чтобы партнёру понравилось, и кто-то из них не подумал, что ошибся в своём выборе? Ребята, конечно, не знали о планах друг дружки, но смело могли догадываться по поведению ближнего. Частое смущение, запинки в словах, моментальное смущение при тактильности, оба стараются не смотреть друг другу в глаза. Даже обычные проявления знаков внимания оказывают зажатость и желание убежать от партнёра куда подальше, чтобы не сгореть со стыда. Эти оба конечно старались не показывать этого и вести себя повседневно, но где-то чуть внизу живота всё-таки загорался небольшой огонёк, перерастая в уже целый огонь, языки пламени распространяли огнище по стенками организма, перебираясь всё выше и выше проникая в черепушку, заставляя плавиться головной мозг, а лицо моментально краснело. Было очевидно, что это по причине смущённости и смятения. Всё это приводит к, никак иначе, одному и тому же: Они влюблены. Безумно. Ничто не разобьёт их любовь. Они нашли друг друга, в эту ночь они начнут свою совместную жизнь, смогут любить друг друга свободно, никто и ничто не посмеет этому противоречить, а они перестанут скрывать свои искренние чувства, пряча их в тёмной тени.***
Спустя какое-то время, без дела гуляя по столице, забив черепушку своими мыслями, друзья нашли небольшой ларёк, который работал круглосуточно, где продавались различные сладости. Прося подругу немного подождать, Антон по-быстрому забежал в здание, походящее формой на коробку. И жвачки, и шоколадки, в том числе и безумно тугие ириски. Даже газировки были в этом заведении, где половина из них — это напитки с запада, стоявшие где-то на полках за толстеньким стеклом. Завидев первую попавшуюся на глаза шоколадку с орехами, тот показал указательным пальцем кассирше на неё, а та с усталым видом, явно хотевшая уже закрывать ларёк, взяла сладость и отдала покупателю, а блондин же в обмен дал монетки, в сумме чего получилось около пятидесяти рублей. Уже с счастливой гримасой, Антон всё-таки вышел на открытый воздух к возлюбленной, с непринуждённым видом вручая той прямо в руки плитку молочного шоколада. — Ну и за что мне такой презент? — С некой усмешкой говорила Маша, делая вид, что ожидала такого действия от собственного друга. — Да так, приятно хотел сделать, — отведя взгляд, с ухмылкой, как будто бы тараторя, сказал школьник, — так сказать, «за красивые глазки» В сию же секунду ребята начали смеяться от такого странноватого выражения Антона, хватаясь за собственные животы. Хватило всего-то пары секунд, чтобы те уже перестали заливаться смехом, который разразился на всю улицу, спугивая близко сидящих на ветвях деревьев птиц, наверняка то были снегири, которые явно не ожидали такого происшествия. — Спасибо, Тош. — Пожалуйста, Маш, всё ради тебя. Снова школьники засмущались. Они сразу же стали более зажатыми, а щёки обоих мгновенно вспыхнули ярко-красным. Всё так происходило по кругу: Подарок, благодарение, стеснение. Хоть такое и происходило не так уж и часто, возлюбленные уже привыкли и не так ярко реагировали на столь постоянную тактильность, потому и стали смотреть друг другу в глаза, искренне благодаря, ни чуточку не смущаясь, но всё-таки, такое как и сейчас не переставало случаться.***
Продолжив своеобразный поход, Маша раскрыла упаковку лакомства, с хрустом отламывая по кусочку. Шоколадка была тёплой, так как находилась в здании где она со времён заезда туда стояла в тепле, лишь некоторое время охлаждаясь, чтобы не растаяла. С наслаждением кладя дольку приторного шоколада на язык, Мария удовлетворённо прикрыла глаза, пытаясь как можно ярче прочувствовать этот сладковатый вкус уже таявшей шоколадки, вперемешку с твёрдым фундуком. Пряный вкус наполнял лёгкие девушки, заставляя щекотать ноздри, чуявшие такой же приятный запах какао. Нотки сладкого какао переплетались с нотками ореха, который был не таким сладким по сравнению с самим какао, что давало контраст между вкусами. Так же выяснилось, что внутри была какая-то крупная белая посыпка, напоминающая сладкую пудру, но крупинки были весьма большой для неё и намного твёрже. Скорее, аналог этой пудры, которую не так часто можно было увидеть в те времена на полках магазина, потому и сделали подобие её, но на вкус было и вправду очень достойно, что бы с удовольствием прикрыть веки и наслаждаться сладостью.***
Съев всю сладость за считанные минуты, а далее выкинув этикетку в ближайший мусорный бак, товарищи в этот раз очень даже разговорились. Те скакали с одной темы на другую. Буквально начиная с: «Куда пойдём?», заканчивая: «Сколько раз в день ты моешь руки?» Насколько забавно бы это не звучало, ребятня на серьёзных щах могли рассуждать на такие тематики, хоть немного разбавляя обстановку, да и скучно им не было, ведь между паузами они могли вставить какую-нибудь шутку, с настолько глупым лицом, что обоих пробивало на смех. Но вдруг разговор зашёл в совсем не то русло. О чём Антон вовсе не хотел даже и заикаться. — Антон, а у тебя есть какие-нибудь склонения к, например, селфхарму? — аккурат решила подступиться к другу Маша, лишь бы не "спугнуть" того и добиться своего. — Ну... никогда такого не было, — сразу всё поняв, заикнувшись, начал тараторить блондин, ведь вовсе не хотел, чтобы друзья знали о его склонностях к этому, — а что такое? — Да просто, видела я у тебя пару шрамов, — спокойным тоном говорила Мария, будто бы совсем и не нервничала, — и... решила узнать. Вдруг, может, тебе нужна помощь? — напялив совсем невинное личико, Маша практически сделала то, что хотела, но осталась одна задача: всё-таки узнать, из за чего они появляются. — Помощь? — спросил зеленоглазый, слегка искривляя это слово, будто бы противился, — не нужна мне эта помощь. Со мной всё нормально. Не волнуйся, Маш, я не стану что-то от тебя скрывать, — в каждом слове сочилось враньё. Насквозь пропиталось им. Гадкое, противное, до боли жгучее враньё. Он каждый раз обещает сразу говорить о своих проблемах, но всё так же каждый раз наступает на одни и те же грабли. — Антон. — Что? — Я всё знаю. Не строй из себя дурака. — ... Повисло неловкое молчание. В голове подростка словно всё обрушилось, словно земля ушла из под ног: неужели она всё поняла, поняла, что придётся следить за товарищем, дабы тот снова не причинил себе физический вред? Маша знала, Маша знала всё и понимала, когда человек нагло врёт ей в лицо, а когда говорит чистейшую правду. Она разочаровалась в Антоне, что её самый лучший друг попросту врал о своём самочувствии, и даже не стыдился. Но так думал лишь Антон. Ему было стыдно. Ой как стыдно. Каждый раз после того, как нахально наврал о своём состоянии своей возлюбленной, то его моментально начинала грызть совесть. Ему было неловко, просто не хотелось врать своей подруге, но приходилось. Парню просто не хотелось, что бы любимая лишний раз не волновалась. Он думал о ком угодно, но только не о себе. И что же делать дальше? Как выкрутиться, чтобы этот разговор не перерос в ссору? Никто не знал. Ни Антон, ни Мария. Оба уже начали жалеть, что начали рассуждать на эту тему. Даже точнее, сама Маша начала жалеть об этом, а сам Антон уже пожалел, что раньше обо всём не рассказал, и не поставил близких друзей в известность. Знал ведь, что если все всё узнают, то разговора попросту не избежать, но нет, он решил идти до конца, надеясь, что всё так и останется в секрете. — Антон, расскажи мне пожалуйста... — Нет! Я не хочу ничего рассказывать. И тут же, Петров сам ахнул и прикрыл рот ладонью, жестом показывая, что сам не хотел сходить на такой резкий тон. Школьница вся изумилась, и с удивлением зыркнула на рядом идущего друга. — Почему ты так не хочешь об этом говорить? — уже с некой злобой говорила девушка, сама не хотя делать это в таком тембре, но так как страдающий приятель не хотел в чём-либо сознаваться, ей приходилось идти на радикальные меры, — ты не хочешь принимать от меня помощь, или я чего-то не понимаю? — Нет-нет, что ты! Я просто... — Что «я просто»? Просто без зазрения совести лгал мне прямо в глаза, или что? — Маш, пойми, я не хотел, что бы ты лишний раз волновалась... — голос уже дрожал, речь перерастала во что-то невнятное, паренёк пытался сохранить здравую речь, чтобы донести смысл до подруги, лишь бы она не злилась. — Если ты так этого хочешь, то пожалуйста, хоть раз в жизни поведай мне о своей жизни, а хотя зачем, ты же опять наплюёшь на меня и будешь бессовестно врать мне! Так и продолжались крики Марии, она пыталась сохранить рассудок но получалось очень слабо, а Петрову оставалось лишь опустить глаза в пол и выслушивать весь гнев собственной подруги. Но в одно мгновение, слёзы побежали горячими дорожками, хотя даже ручьём по щекам, опаляя их. Через пары секунд вода выветривалась, оставляя лишь суховатые следы. А вот и снова бежала новая капля, снова и снова. Он снова сделал всё не так. Разочаровался в себе, а в первую очередь разочаровал свою близкую подругу, кем дорожит больше всех, после своей сестры. Слёзы уже были неконтролируемы, солёные капли одна за другой бежали по щекам, за секунды высыхая на морозе, а в некоторых случаях капая под ноги на скрипучий снег. Хотя... Чего это он разрыдался? Как самая настоящая девчонка. Да он и занимался этим крайне редко, так почему у них двоих такая бурная реакция? Шрамов же должно быть...немного. А точно ли немного? Шрамов было множество, что на пальцах и не сосчитать. На запястьях и ногах, на животе и предплечьях. Сколько он уже занимается таким способом успокоения? Точно ли такое происходило "редко"? Да кто его знает. Всё происходит как в тумане, помниться лишь приятная боль, вперемешку с тёмно-алой жидкостью, отдающая расслабляющей свежестью и теплотой, стекающая по кожице вниз, оставляя красноватые следы, сильно выделяющиеся на бледной коже. Антон всё так и продолжал стоять и выслушивать тираду Маши, которая сама не хотела этого делать, но так как её вынес на эмоции собственный друг, то её сразу же окутал гнев и обида на собственного приятеля. — А если ты вдруг так покончишь с жизнью?! А я так и не узнаю, потому что ты решишь опять умолчать о терзающих тебя проблемах! — ранящие сердце слова продолжались без остановки литься изо рта подруги, которые очень ранили блондина. Нет, не в том смысле ранили тем, что эти слова несли гневный посыл, а в том, что она говорила чистейшую правду, потому что всё знала. Она и Антон всё прекрасно понимали, но принимали данное совершенно по-разному. Вдруг, во время гнева приятельницы школьник сконфуженно произнёс робкое «Маш», что заставило брюнетку затихнуть и выслушать бедного Петрова, — ну что? Как ещё ты хочешь оправдаться? Произнесла очень раздражённо возлюбленная, со скепсисом наблюдающая за дальнейшими действиями зеленоглаза, — Маш, я правда не хотел, что бы у тебя была такая реакция, — возникла небольшая пауза, во время которой Мария выгнула бровь в изумлении перед речью провинившегося друга, — я хотел тебе рассказать, но... — Петров стал тщательно подбирать слова, чтобы Васнецова поняла всё как можно легче, и больше не злилась на провинность товарища, — я побоялся... побоялся, что ты начнёшь очень волноваться, вдруг ты даже и не захочешь общаться со мной, — проговорил Тоша, на секунду замолкая, дабы подобрать более нужные слова, — я больше волновался за тебя, как ты на это отреагируешь, и решил... —...умолчать? Продолжила в унисон с Антоном Маша. Оба усмехнулись от столь комичной ситуации. — Именно... Да и, занимался я этим не так уж и часто, и, подумал, что рассказывать об этом не так уж необходимо, — глуповатой улыбкой усмехнулся тот и закончил свой монолог, после этого тыльной стороной ладони скрытой под рукавицей, вытер щёки от оставшихся слёз, возникших из за столь проницающих чувств, — извини, что не решился рассказать раньше. Я правда дорожу тобой и никогда бы не стал плевать на тебя. Девушка всё это время внимательно выслушивала искреннюю реплику Антона. Её всё же осенило, что его всегда беспокоили именно её чувства, её состояние. Именно её. Но почему Антон так ни разу не задумался о себе? Неужели, ему важнее комфорт совершенно иного человека, но никак не его? — Антон...— слегка замялась Маша перед вопросом, — но, почему ты так не задумался о себе? Повисло молчание. Очень тяжёлое молчание. Блондину стоило это всё переварить, найти правильный ответ дабы не совершить оплошность, снова не вывести на гнев возлюбленную. — Я...— уже начал Петров, будто сейчас скажет какую-нибудь здравую вещь, но... это точно не про него, — я не знаю. И в момент, парень опустил в глаз под ноги, рассматривая вновь свою обувь, как делал каждый раз после того, как очень сильно провинился перед кем-либо, даже пусть это будет та же самая Оля. Маша вдруг замешкалась. — А..Антон...—вновь подала голос Мария, — извини, что накричала. Я... я правда не хотела, но эмоции взяли вверх и... вот. Так же как и партнёр, та опустила голову. — Ничего, я не обижаюсь. Ты меня тоже прости, за то, что не рассказал раньше о том, чем я всё-таки занимаюсь и тем самым причиняю вред... И друзья в миг обвили друг друга руками, прижимая к себе как можно сильнее, становясь единым целым. Мария, уткнувшись куда-то в грудь друга, слегка улыбнулась, а Антон же уткнулся носом в макушку подруги, вдыхая приятный аромат шампуня вперемешку с духами. Было приятно вдыхать и выдыхать щекочущий нос запах ближнего. От Васнецовой пахло корицей с ягодами, а от самого Петрова нёсся запах стойкого одеколона на пару с фруктами, что давало контраст обоим. — Твои волосы...— за эти пару секунд молчания и нежности в объятиях, блондин решил первым подать голос, — так вкусно пахнут... — А что это у тебя за одеколон? — на смешной ноте, начинала брюнетка, бурча что-то в куртку возлюбленного, — такой вонючий... Фу! Где ты его отрыл? — Маша решила всё-таки отпрянуть от друга, с улыбкой и недоумением на лице глядя ровно в глаза того. — Я тебе комплимент сделал, а ты! — Сделал вид Антон, что обиделся, — Если что, мне, на минуточку, отец его дал! — начал уже оправдаться мальчишка, — ты имеешь что-то против? Он уже какой год не заканчивается! — Теперь-то понятно, почему такой запах... Секундная пауза, и оба засмеялись в голосину. Те быстро могли исправить ситуацию одной лишь шуткой, ведь если бы это не было их коньком, то они бы так и стояли, один в слезах, а вторая окутанная злостью. А может быть уже давно и не дружили бы, кто их знает? Вдоволь просмеявшись, друзья вытерли у себя невидимые слезинки с глаз и с теплотой посмотрели друг на друга, и в мгновение заново прильнули к телам друг друга, впитывая запах ближнего с новой волной. Запашок стал более насыщенней, полностью проникая в ноздри, тем самым щекоча их. Запах теперь воспринимался совсем по-другому. Для Маши, к примеру, одеколон приятеля стал не таким едким и выделяющимся, а для самого Антона фруктовый аромат с неприятной по вкусу корицей от подруги стал более приторно-сладким, будто бы очень сладкая пастила с подозрительными добавками, или же, запашок слегка мог напоминать цитрусовое дерево, которое уже дало плоды, возле которого, прямо на грунте была посыпана кусочками корица для более продолжительной жизни растения, а так же для крепости и уничтожения грибка. Россыпь звёзд наблюдала за соединившей тела парой, небесный точечный блеск мнительно смотрел за парочкой, словно укрывая своим пристальным взором. В мгновение, в глазах парня начало темнеть, закружилась голова. Стало труднее здраво мыслить, к горлу подступила лёгкая тошнота, тело мгновенно ослабло. В секунду всё ушло, но моментально вернулось в тело. Школьник подумал, что это может из-за переутомления, но всё оказалось намного сложнее. Дыхание начало перехватывать. Антон расцепил хватку и отпустил Марию, отойдя немного поодаль от неё, дабы было легче сконцентрироваться над проблемой и понять что происходит, а та слегка опешила и с недопониманием глядела на друга, хлопая глазами. Изо рта выходил сухой кашель, перерастая в то, что подросток стал задыхаться. Воздуха катастрофически не хватало, тот пытался прохрипеть хоть какие то внятные слова, но всё было без толку. В уголках глаз скопились капельки слёз, готовые уже были литься по лицу прямиком вниз. Блондин пытался обеспечить себе воздух, пытался дышать ртом, но начинал кашлять и кряхтеть с новой силой. Даже носом не получалось нормально вздохнуть, его словно заложило напрочь и так не раскладывало. Стало очень, даже нет, безумно жарко. Антон судорожно принялся, хотя, судя по попыткам, кое-как пытался расстегнуть куртку, но из-за дрожащих пальцев это получалось крайне плохо. Маша же, уже поняв, что происходит с товарищем, начала помогать тому, но прежде всего не дала пареньку настежь снять верхнюю одежду. Девушка легонько убрала до безумия дрожащие руки, приговаривая: — Антоша, тише, погоди только, я помогу тебе... — она была до жути испуганной за близкого друга, — не надо, не снимай куртку, тебе же потом очень холодно будет... — В момент, она подумала, что это могло произойти из-за её тирады, но отбросила все мысли в сторону, потому что в первую очередь нужно было позаботиться о близком друге. Не став спорить с возлюбленной, зеленоглазый страдал от адской нахлынувшей жары, но когда тот практически стал задыхаться, школьник пытался оттянуть ворот кофты как можно дальше, будто бы это должно было помочь совсем не задохнуться посреди заснеженной улицы. Ноги становились ватными, подкашивались, и блондин свалился на снег, приземлившись прямо на колени. Послышался тихий хруст снежинок под весом парня, в ногах отдавало болью, наверняка появятся синяки, но эту боль заглушала совсем иная. Голова закружилась, в висках начало пульсировать, а в ушах стрелять. Ужасный звон разнёсся в голове, заставляя Антона пытаться закрыть уши, дабы не слышать этот ужасающий звук. Можно было подумать, что он даст отрезвление пареньку, но всё было совсем наоборот. Лицо подростка раскраснелось, солёные капли уже бежали одна за другой с невыносимой скоростью. Уже совсем не понимая, как парню восстановить привычное дыхание, и от нехватки кислорода совсем не подохнуть тут, посреди голодной ночи, а потом с глухим грохотом упасть лицом прямиком в холодный и грязный снег, уснув на века. Юноша от безысходности принялся расцарапывать себе шею. Брюнетка что-то кричала тому, пыталась остановить блондина, но её было вовсе не слышно, её голос был не достигаем до слуха, будто бы товарищ находился под толщей воды. Антон пытался посмотреть на неё, словно это помогло бы услышать её крики и развидеть хоть какие-то эмоции на лице девчушки. Взгляд плыл, стало почти совсем темно в очах, очки наверняка слетели. Нижний стал рыться ручонками в снегу, но прежде этого провёл руками по лицу, уж точно удостовериться, что они затерялись где то под ним. Одноклассница сразу поняла, что требуется для друга, и увидев очки которые не так далеко упали от самого потеряшки, она их спешно схватила в руки и напялила как можно аккуратнее на лицо парня, дабы ничего не поранить и не задеть, хотя даже если бы она хоть что-то задела и причинила бы блондину боль, он наверняка бы даже не почувствовал её, исходя из положения. Резко, в глазах стало не так размыто, но из-за воды в глазницах всё равно на половину мир так и остался невнятным. Подросток стал по спокойнее, паническая атака почти ушла, но тот всё равно продолжал хрипеть. Он взялся за руки Марии и умоляюще смотрел, молил о помощи, чтобы он больше не испытывал этот ужас и окутывающий страх. Васнецова мигом упала на колени рядом со страдающим товарищем, стала поглаживать того по шее, чтобы краснота утихла, а расчёсанные места вовсе пропали с кожи. Она старалась быть как можно спокойнее, сдержаннее, но сохранять спокойствие было невыносимо сложно и словно невыполнимо. — Аккуратно, Тош, не чеши шею, кровь же пойдёт, — пыталась успокоить Маша Антона, а ведь получалось безупречно, — дыши ровнее, сконцентрируйся на дыхании, обязательно дыши носом, только аккуратнее, а то снова приступы начнутся... В сию же секунду Петров младший стал делать всё по указанию подруги, ему не хотелось больше в жизни переживать сей ужас. Но из-за волнения, тот резко задышал в разы быстрее, приступ охватил новой волной. Кашель уже стал безумным, парень думал, что голова сейчас расколется в буквальном смысле, распадётся на две равные части, как какая-то фарфоровая чашка. Слюни летели прямо в ледяной снег, оставляя мокрые следы с совсем маленькими частичками крови в них. Глаза смотрели испуганно, словно Антон был каким-то сумасшедшим в припадке. Тот пытался остановить кашель, пытался дышать ровно, но он был попросту сбит с толку, он всё время на что-то мог отвлечься, посмотреть на Машу, на её выражение лица, что она делает или же пытается делать. Силы уже были на исходе, словно душа первого покидала тело и уходила в иной мир. Его туша сгорбилась над землёй, оставалось дюжины сантиметров чтобы парень упал лицом в колючий холодом снег, но он пытался сохранять самообладание, дабы совсем безжизненно не свалится на пол. Множество капель пота уже стекло по вискам, грудь несколько раз в секунду судорожно вздымалась, выдавливая сухой и режущий гортань кашель, оставляя после себя невыносимую боль в горле. В ушах стоял звон в унисон с собственным сердцебиением, разум совсем затуманился, в глазах была лишь темнота, только обрывками было видно черты лица Марии, её до жути испуганные глаза. Всё тело безумно дрожало, сердце уже за это время пару раз сделало кульбит, блондин был окутан нескончаемым страхом от головы до пят. Минуты уже ощущались, как несколько часов пыток. Антон не переставал задыхаться, Мария от безысходности уже не могла что либо поделать, ей лишь оставалось поглаживать трясущиеся тело возлюбленного, как её глаза намокли, а спустя пары секунд выдержки уже понеслись по лицу солёные слёзы. Что ей делать? Как помочь другу, дабы он так и не свалился насмерть на землю? Тошнота уже начала подступать к горлу, обжигая его стенки, а на языке обдавало горечью. Школьник же, решил не делать подруге обзор на сегодняшний завтрак, и в миг сглотнут эту жгучую смесь. Мария же, поняв что сейчас происходит, тянет руку ко рту товарища, чтобы помочь ему от этих тошнотворных в прямом смысле чувств, но тот машинально хватает брюнетку за руку, с мольбой глядя на неё, глазами говоря: Не надо. Девушка же, решила сделать так, как приятнее было бы для парня, и всё таки убрала свою руку прочь. Чувства стали понемногу возвращаться, Антон приходил в себя, но панические атаки ещё не ушли. Уже устав от жгучего гортань кашля, подросток продолжал до конца выдавливать его из лёгких, чтобы это поскорее закончилось и больше никогда не начиналось. Зрение потихоньку возвращалось, голова не трещала по швам, а тревога уже уходила, но вдруг всё началось по новой... Когда это уже закончится? Вторил собственный голос в голове паренька. Никто не знал ответ на этот вопрос. Может, он так и будет около нескольких часов задыхаться от панических атак, или всё пройдёт в сию же минуту? Никто не знает, и так и не узнает. Каждое мгновение было загадкой, что случится сейчас, а что случится немного позднее? Но больше всего хотелось, чтобы приступы в конце концов прекратились, дабы блондин уже перестал страдать от раздирающего изнутри кашля. Кашель всё так и продолжал разрывать глотку парнишки, совсем не давая ему шанса вздохнуть. Резко, буквально за секунды щёки опалил колкий снег, обжигая скулы из-за резкой перепады температуры. В том числе, множество снежинок и попало в ротовую полость парня, а он, даже толком этого не заметив, сглотнул этот наверняка грязный снег, но моментально задышал. Кашель ушёл, хоть и хрип остался. Он дышит...