Охотники

             Дверь за спиной Дань Хэна открывается, и он оборачивается через плечо.       — Блэйд, — удивлённо говорит он. — Я собирался уходить, мне нужно на экспресс. Почему ты не написал?       Блэйд медленно идёт к нему и отвечает, улыбаясь:       — Не было времени.       Что-то в нём не нравится Дань Хэну — его движения слишком пружинисты, его улыбка слишком похожа на оскал, и глаза горят ярче, чем обычно. Дань Хэну вдруг не хочется, чтобы Блэйд подходил ближе, и он инстинктивно отступает к стене, пока не упирается в неё спиной.       — Я скучал по тебе, — говорит Блэйд.       Он уже близко, и сегодня угроза, исходящая от него, не привлекает Дань Хэна.       — Мне пора, — говорит он и делает шаг в сторону, но Блэйд уже рядом с ним, он хватает его за локоть, дёргает назад и прижимает к стене. Дань Хэн растерян и раздражён, он холодно смотрит на него исподлобья.       — Останься ещё ненадолго, — выдыхает Блэйд ему в губы, но Дань Хэн отворачивает лицо раньше, чем тот успевает поцеловать.       Блэйд отстраняется, но не отпускает его. Теперь и он недоволен, он больше не улыбается, только тяжело дышит.       — Отпусти меня, — холодно говорит Дань Хэн. — Хватит. Ты слишком…       Блэйд перебивает его:       — Что? Слишком перевозбуждён? Я всегда перевозбуждён рядом с тобой, тебе это нравилось.       Он опускает одну руку и сжимает ладонью бедро Дань Хэна, чуть задирая одежду. Дань Хэн ощущает его жажду, это яростное желание, и сейчас оно отталкивает его. Он дёргает плечом, но Блэйд прижимает его к стене всем телом.       — Вряд ли бы мне и раньше понравилось то, какой ты сейчас! — жёстко говорит Дань Хэн.       Блэйд сильнее сжимает пальцы на его бедре, Дань Хэн чувствует, как его твёрдый член крепко прижимается к нему. Ему становится почти мерзко, когда Блэйд, не сдерживаясь, трётся об него.       — Тебе нравится, когда я груб, — хрипло говорит Блэйд.       Дань Хэн отвечает зло и властно:       — Мне нравится, когда ты груб в постели, и когда я этого хочу.       Он выворачивается, просовывает руки между ними, упирается Блэйду в грудь и пытается его оттолкнуть.       — Отойди! — громче и резче говорит он. — Отпусти меня, не трогай!       На мгновение на лице Блэйда мелькает сомнение, его глаза тускнеют, он чуть отстраняется, но Дань Хэн не верит ему — не сейчас, когда мара поднимается в нём.              Цзин Юань слышит голоса, и они настораживают его. Здесь уже не должно никого быть, Дань Хэн собирался на экспресс. Но он узнаёт его голос. И голос Блэйда. Они оба напряжены, хотя он ещё не разбирает слов. Он инстинктивно ступает тише и бесшумно приоткрывает дверь.       — Отойди! — говорит Дань Хэн, и Цзин Юань слышит лёгкое эхо страха в его голосе. — Отпусти меня, не трогай!       Цзин Юань распахивает дверь и видит их — Блэйд прижимает Дань Хэна к стене, а тот пытается освободится. Страх в его голосе мог лишь почудиться Цзин Юаню, он знает, что Дань Хэн может постоять за себя, но то, что он видит и слышит, сильнее него. Ярость вспыхивает в нём в одно мгновение, и он больше не может сдерживать её. Он был спокоен, эоны свидетели, он был добр, он был терпелив. Он думал, что всегда сможет быть таким, сможет держать в себе то, что не стоит выпускать наружу, ради Дань Хэна, ради них обоих. Но это сильнее него. Это слишком. И он больше не думает. Ярость управляет им. Мгновение — и он уже рядом с ними. Молча он хватает Блэйда за ворот сзади и рывком дёргает к себе. Он вкладывает всю силу в это движение, Блэйд теряет равновесие, почти падает, но Цзин Юань снова рывком поднимает его на ноги. Блэйд, ещё не сориентировавшись, поворачивается к нему, и Цзин Юань с размаху бьёт его кулаком по лицу.       — Цзин Юань! — вскрикивает Дань Хэн.       Но Цзин Юань не слушает его. Блэйд оглушён, он стоит согнувшись и прижимает ладонь к разбитым в кровь губам. Цзин Юаню плевать. Он снова хватает его за ворот и тащит к двери. Блэйд падает на колени, и Цзин Юань пару метров волочёт его за собой, пока Блэйд не ухитряется подняться на ноги. Он пытается вывернуться, но они уже у двери, и Цзин Юань с силой швыряет его во двор.              Дань Хэн дышит быстро, его сердце бьётся, как бешеное. Он закрывает глаза и прижимается виском к стене.       — Я не он, я не он, я не он… — шёпотом повторяет он. — Я не ты, как мне справиться с этим?       Он растерян, напуган и зол — и беспомощен. Вся его недавняя уверенность исчезла, а страхи вернулись. Он думает, что заигрался. Заигрался в Дань Фэна, позволил ему вернуться, только он не знает, как управляться с этим всем.       — Я не ты! — с отчаянием шепчет он.       Секунду назад Блэйд был противен ему, но сейчас гнев Цзин Юаня пугает его больше, чем Блэйд. Он хочет остановить его, он хочет остановить их обоих, разрывается между ними и между двумя частями себя самого.       — Я не ты, я не ты! — повторяет он. — Я не знаю, как быть… — он хочет сказать “тобой”, но замирает на полуслове и выдыхает, вдруг осознав всё так чётко, как никогда раньше: — …собой.       Образ Дань Фэна тускнеет, рассеивается в его разуме. Он лишь призрак, лишь часть Дань Хэна.       — Я не знаю, как быть собой, — беззвучно повторяет Дань Хэн. — Я не он, я — это я. И всё это — я.       Он прижимается к стене спиной и глубоко вздыхает. Он слышит яростный голос Цзин Юаня, и ему больно, что он так зол. Он не слышит Блэйда, но у него разрывается сердце от того, что ему могут причинить боль. И он знает, теперь знает, раз и теперь навсегда, что это сердце — Дань Хэна. Он словно поднимается из глубин океана, куда погрузился, чтобы найти себя. Не избежав искушения, он менялся местами с Дань Фэном, он примерял его, как одежду, играл в него, думал, что только Дань Фэн может управиться с такой властью. Он повторял “я — не он”, но не хотел ли он сам быть им? Но всё это время это был он сам — Дань Хэн. Дань Фэн — его воспоминания, грехи, которые он должен искупить, обязанности, которые он должен исполнить, но и то лишь потому, что он, Дань Хэн, решил принять часть ответственности за них. Это он, Дань Хэн, ждал Блэйда каждую ночь и не мог забыть о нём — не Дань Фэн. Это его чувства. Может быть, он вспомнил о них благодаря Дань Фэну, но любит снова — Дань Хэн. Это он засыпал в руках Цзин Юаня и не хотел по утрам уходить, и, может быть, Дань Фэн и знал его много лет — но это он, Дань Хэн, помнит его и любит снова. И не по телу Дань Фэна разливается жар, когда они оба касаются его. Не Дань Фэн не может насытиться ими, а он, Дань Хэн, никогда не испытывавший ничего подобного, хранящий воспоминания, но любящий сейчас. И это его проснувшиеся желания, его сила — не только сила вод, но и сила, что влечёт их к нему и которой он сам упивается с момента, как ощутил в себе — гибкость и сладость его тела, всё это — он, не Дань Фэн. И ему пора стать новым собой.              Блэйд падает на камень двора, едва не разбив голову. Он оглушён, плохо соображает и не сопротивляется, когда Цзин Юань снова рывком поднимает его, толкает к стене и прижимает согнутую в локте руку к его горлу. Блэйд смотрит ему в глаза — он уже забыл ярость Цзин Юаня, забыл, как он силён и как ошеломителен в ней. Никогда раньше она не была направлена на самого Блэйда.       — Ублюдок, — выплёвывает ему в лицо Цзин Юань. — Ты думал, я позволю тебе делать что угодно? Так обращаться с ним? Ты говоришь, что любишь его, и что, это, по-твоему, любовь?! То, что ты пытаешься сделать из него свою сучку? Ты забыл, что такое любовь, это — не она!       В голове у Блэйда начинает проясняться, но он всё ещё не сопротивляется. Чтобы противостоять Цзин Юаню во всём его блеске, надо всё просчитать. И часть его думает о том, как вырваться и выхватить меч, а другая… другая шепчет голосом Кафки: “Успокойся, это не ты, это мара, возьми её под контроль, приди в себя!” Но он ещё не решил, кого из них слушать.       Цзин Юаню плевать, что думает Блэйд. Его голос становится холоднее, но это никогда не признак утихающего гнева. Блэйд помнит, что это значит. Это лёд в его жилах. Это безжалостность, на которую мало кто способен так, как Цзин Юань, потерявший терпение.       — Может быть, я не смогу убить тебя, — говорит он, и его слова — как металл. — Но я смогу посадить тебя в клетку, из которой ты никогда не выйдешь. Ты больше никогда не увидишь его, об этом я позабочусь. Ты никого никогда не увидишь. И Кафка не поможет тебе. Ты знаешь это. Ты знаешь меня. У меня хватило сил годами держать в этой клетке его, сходить от этого с ума, тосковать по нему, любить его — и всё же каждый день оставлять там. Думаешь, после этого я не смогу сгноить там тебя? Я допустил ошибку, отпустив тебя, да? Скажи — я ошибся?       Блэйд скалится, кровь стекает по его подбородку, его зубы испачканы в ней.       — Да, — хрипло говорит он. — Да, может быть, ты совершил ошибку. Может быть, тебе не стоило забывать о том, что я жив, может, стоило искать меня и убить, может, стоило не отпускать меня здесь, на Лофу, дважды, может, стоило не пускать меня в свой дом. Как ты думаешь?       — Я думаю, так и есть, — рычит Цзин Юань. — И никогда, никогда не следовало позволять тебе подходить к нему даже близко. Я предупреждал тебя, если ты забудешься, если ты хотя бы попытаешься тронуть его…       “Мара, мара, это не ты…— шепчет Кафка в его голове. — Блэйдик, милый, очнись”.       Голос Кафки становится чётче, начинает перекрывать заглушающий всё гул мары. Слова Цзин Юаня причиняю Блэйду боль, и он отчаянно цепляется за неё. Он делает усилие — невозможное, мучительное, яростное, и морок мары ослабевает. И он вдруг видит Цзин Юаня так ясно, словно пелена спадает с глаз. Он помнит самого себя пять минут назад, помнит лицо Дань Хэна, и ему становится тошно. Он шёл сюда, зная, что мара уже разворачивает внутри него свои змеиные кольца, и это возбуждало его. Он шёл сюда, забыв обо всех своих обещаниях, и Цзин Юань прав: это не любовь. Мара убивает её, превращает в одно лишь животное, жестокое желание зверя, и она хочет, чтобы он стал этим зверем. Кафка играет с этим, как заклинатель со смертельной змеёй, но на это способна только она. Только Кафка способна сдержать его. И он всё равно шёл сюда, зная про себя всё. Он понимает это. И тогда он выкрикивает с отчаянием:       — То что? Ты убьёшь меня? — Цзин Юань замолкает и холодно смотрит на него. В Блэйде что-то изменилось за пару секунд, но Цзин Юань всё ещё слишком зол. А Блэйд продолжает кричать, капли крови срываются с его губ и падают на белоснежную одежду Цзин Юаня, и в его голосе почти мольба: — Ну убей меня, Цзин Юань, убей! Я только об этом и прошу все эти годы, я стал Охотником, потому что мне пообещали смерть! Убей меня, может быть, хотя бы ты сможешь, убей меня, ты же видишь, кем я стал! Ты видишь, что я должен умереть!       — Остановитесь, — властно говорит Дань Хэн.       Цзин Юань вздрагивает и оборачивается. Они не заметили, как он вышел во двор. Он стоит вполоборота, повернув к ним голову. Во всей его позе, в лице, в голосе есть какая-то новая уверенность и покой, будто Дань Фэн и Дань Хэн наконец слились в нём воедино, закончив войну.       — Хватит, — говорит он. — Вы грызётесь, как два пса, не поделившие кость, а я вынужден смотреть на это и не знать, как успокоить вас обоих. Это зашло слишком далеко.       Цзин Юань убирает руку от горла Блэйда, но всё ещё держит его. Блэйд, впрочем, не делает попыток освободиться.       Дань Хэн смотрит на Блэйда и говорит сдержанно, но, к удивлению Цзин Юаня, куда мягче, чем он мог ожидать.       — Тебе пора вернуться к Кафке и погасить мару.       И Блэйд, к ещё большему удивлению Цзин Юаня, послушно опускает голову. А Дань Хэн переводит взгляд на Цзин Юаня и улыбается, и теперь его голос становится действительно мягким.       — Цзинь Юань, — говори он. — Тебе не стоит защищать меня от него. Я совершил много ошибок и заслужил ненависть, и в чём-то — его грубость. Подожди, не возражай, дай мне договорить. Ты так добр и так веришь в меня, что пытаешься снять с меня моё бремя, я знаю. Я не встречал никого добрее тебя. Но я должен нести своё бремя сам. Ты сделал достаточно для нас обоих. Ты пошёл против всего, что составляло твой долг, самое важное для тебя. Ты не дал им уничтожить меня, ты помог мне освободиться, ты поверил мне, и сейчас ты делаешь всё для меня. После всего, что было, и всей боли, которую мы тебе причинили, ты любишь меня, и ты любишь его.       Цзин Юань наконец отпускает Блэйда и безвольно роняет руки вдоль тела. Его ярость затихает. Блэйд не шевелится, Цзин Юань тоже опускает голову и смотрит на Дань Хэна из под волос. В нём действительно есть что-то совсем новое, решимость, которой не было раньше.       — Это я тоже вижу, — продолжает Дань Хэн, — что ты любишь его. И он видит это, хоть и пытается сделать вид, что нет. Ты позволил ему уйти и позволил ему вернуться, ты заботишься о нём. Ты всегда заботился обо всех нас.       Дань Хэн опускает глаза, а потом наконец поворачивается и подходит к ним. Они стоят близко друг к другу, как когда-то давным-давно, как друзья и возлюбленные, те же — и совсем другие. Над ними покачивается на ветру ветвь старого дерева, и красный лист слетает с неё на землю.       — Мы все не можем отпустить друг друга, — тихо говорит Дань Хэн. — Теперь я ясно понимаю это. Цзин Юань любит говорить о судьбе — наверное, это наша судьба. Мы не можем перестать любить друг друга, несмотря на всю причинённую боль, несмотря на смерть, на перерождение. Так не должно быть, но так есть. И я, Дань Хэн, — он делает ударение на своём имени, — я люблю вас обоих. Я устал бороться с этой любовью, с Дань Фэном, устал разбираться, думать, что я должен, а что нет, и я смертельно устал от того, что мы делаем друг с другом. Мы просто не можем, разве вы не видите? Мы просто не можем иначе, друг без друга. Я почти забыл вас, но вспомнив — полюбил так же сильно. Цзин Юань простил всё нам обоим. Блэйд забывает о своей ненависти, чтобы быть с нами.       Он вздыхает. Ещё один лист падает с неба, и Дань Хэн провожает его взглядом. Глаза Блэйда опущены, но он знает, что они больше не горят безумным огнём — только эонам ведомо, какой волей, но он смог на время подавить мару в себе. Плечи Цзин Юаня расслаблены, он больше не зол, скорее — печален.       — Мы… мы связаны навсегда, — тихо продолжает Дань Хэн. — К хорошему или к плохому, но мы любим друг друга и, видимо, ничего не можем поделать с этим. Возможно, никогда не сможем. Мы должны прекратить причинять друг другу боль. Я больше не могу так. Не могу вот это всё. Не могу видеть вас такими. И я больше не могу вас терять.       Он замолкает, и все трое какое-то время молчат. Будто ничего не было. Не было зверя с пылающими глазами, не было ледяного возмездия, не было крови и ненависти — словно всё это было бессмысленной игрой, которой Дань Хэн положил конец. Власть, которой обладал только Дань Фэн, теперь его, — думает Цзин Юань, и ему становится легко от этой мысли. А потом он поднимает голову, и оба, и Дань Хэн, и Блэйд, думают, что Цзин Юань всегда был самым смелым из них. Не безрассудным, как они сами, но истинно смелым.       Цзин Юань вздыхает и улыбается мягко, нежно, как умеет только он.       — Какого демона… — тихо говорит он. — Мы все знаем, что это правда. Нам не уйти от этого. Да я и не хочу. Я единственный из вас помню всё. Когда-то я просто смотрел, как вы медленно уничтожаете друг друга, и ничего не делал. Я смотрел, как мучаешься ты, Дань Хэн, и тоже ничего не делал так долго, слишком долго. Может, поэтому теперь я так кидаюсь защищать то одного из вас, то другого, то обоих. На самом деле я пытаюсь защитить то, что есть. Всех нас.       — Ты не можешь защитить меня, — мрачно замечает Блэйд.       — У тебя есть та, кто тебя защищает, — отвечает Цзин Юань.       Блэйд криво улыбается и наконец поднимает глаза. Он молчит, и они ждут. Дань Хэн не может удержать себя, протягивает руку и промокает кровь на его губах рукавом. Цзин Юань хмыкает и качает головой, словно всё ещё не верит в то, что Дань Хэн может простить Блэйда так быстро. Дань Фэн — тот не простил бы так легко. Но это больше не он.       Наконец Блэйд говорит:       — После того, как я вернул тебя, Дань… Хэн, мара почти поглотила меня, совсем. Кафка едва вытащила меня. На меня нахлынуло слишком много и воспоминаний, и чувств. Я не мог справиться. И я пытался снова заглушить это ненавистью.       Они знают об этом, но сейчас Блэйд будто говорит о чём-то ещё, о чём не рассказывал раньше, о чём-то более важном, и они слушают, понимая, что ему часто нелегко говорить о том, что происходит с ним, как бы хорошо все этого ни понимали.       — Но когда я встретил вас позже и вы вернули мне память, это не повторилось.       Цзин Юань с Дань Хэном удивлённо переглядываются, и Блэйд криво улыбается, видя их запоздалое удивление. Особенно забавляет его Цзин Юань, явно потрясённый тем, что не задумался обо этом раньше. Даже сейчас Блэйду, как и любому из них всегда, приятно поставить Цзин Юаня в тупик, но это вызывает не самодовольство, как обычно — сейчас он ощущает почти нежность от этого давно забытого чувства. Ему становится легче дышать, и он заговаривает свободней.       — Во второй раз мара не захлестнула меня, и дело тут не в том, как глубоко Кафка загнала её. В этом тоже, конечно. Но… — он смотрит на Дань Хэна исподлобья и обращается только к нему: — когда она вошла в мой разум и я понял, что она собирается стереть мои воспоминания о вас, я не думал о ненависти. Я думал только о том, что она заберёт у меня тебя. Что я снова потеряю тебя, не успев увидеть ещё раз, а увидев — не вспомню. Что я хочу помнить тебя не потому, что ненавижу, а потому, что люблю. Может быть, Цзин Юань прав, и я больше не способен на это, но тогда я чувствовал только любовь и страх потерять тебя. Это всё изменило, я перестал бороться с собой… — он пожимает плечами и добавляет: — Почти. Поэтому мара не захватила мой разум, когда я снова вспомнил тебя. Я смирился. — Он снова улыбается и звучит веселее, произнося следующие слова. — Цзин Юань просто пожинает плоды моего упрямства.       Цзин Юань хмыкает.       Дань Хэн улыбается.       — Вы знаете, — говорит он, — я спокойнее Дань Фэна, как мне кажется, хотя я могу ошибаться — я столько жил в страхе, и в результате именно Дань Фэн помог мне избавиться от него. Но вот вы оба — вы просто бешеные.       — И ты понял это, когда увидел, как у нас на тебя стоит, — буднично замечает Цзин Юань.       Дань Хэн отвечает задумчиво.       — Да, это было основным признаком. Вторым было то, что у вас стоит друг на друга. Не шмыгай носом, Блэйд — когда он начинает на тебя на орать, я всё вижу. Тебя это заводит.       Цзин Юань прислоняется к стене, запрокидывает голову и смеётся. Блэйд улыбается почти смущённо, так непохоже на себя нынешнего. Что-то рушится между ними, что-то ненастоящее, тяжёлое, мрачное и неживое, и открывает истинное, лёгкое и прозрачное, словно падают замшелые стены, вросшие в землю, и открывают землю солнечному свету, и вода снова свободно течёт своим старым путём, а воздух становится чище. Никто из них больше не обманывает себя — они изменились, и ничего из потерянного вернуть. Но они снова обретают то, что на самом деле не теряли, и сейчас им всем это кажется самым важным, самым сильным, тем, что хранится внутри них, между ними, и что ничто извне не может разрушить.       — Как бы я ни хотел Цзин Юаня, — язвительно говорит Блэйд, — Мне правда нужно уйти. Я нужен Кафке и она мне.       — Ты — её оружие, — с улыбкой отвечает Дань Хэн.       Блэйд улыбается в ответ.       — Больше, чем это.       — В его жизни всегда есть женщина, которую он боготворит, — весело замечает Цзин Юань.       Дань Хэн беззаботно пожимает плечами.       — Таков уж он. Это мы с тобой видим только мужчин. По крайней мере я — в последних воплощениях.       — Он нужен нам для связи с реальностью.       — Чтобы напомнить нам, как у обычных людей появляются дети.       — Спелись, да? — говорит Блэйд.       — Ну, нам с тобой тоже всегда есть, кого обсудить, — парирует Цзин Юань, и Дань Хэн легонько толкает его локтем.       — И мы обсудим, — с готовностью соглашается Блэйд, а потом смотрит на Дань Хэна и теперь действительно смущён. Он хочет сказать “прости меня”, он хочет сказать так много, он хочет встать на колени и умолять, но Дань Хэн качает головой.       — Я знаю, — отвечает он, и Блэйд думает: потом.       Цзин Юань протягивает руку и кладёт ладонь на его щёку.       — Я скучал по тебе, — серьёзно говорит он.       Блэйд не отстраняется, он смотрит в ответ и тихо отвечает:       — Я тоже.       А потом разворачивается и быстро уходит.       — Мне надо на Экспресс, — со вздохом говорит Дань Хэн.       — А мне — заняться делом, — соглашается Цзин Юань.       Дань Хэн разворачивается, чтобы уйти в дом — Цзин Юань знает, что он предпочитает менять облик в одиночестве. Но вдруг он останавливается и оборачивается обратно к Цзин Юаню. Его голова чуть опущена, прядь волос падает на лицо, и он смотрит исподлобья, своим глубоким пронзительным взглядом.       — Но завтра я будут тут, — тихо говорит он и мягко улыбается.       Цзин Юань делает шаг к нему и обнимает, а потом целует в губы и, оторвавшись, шепчет:       — Я люблю тебя. Всегда.