Охотники

      Это дом Цзин Юаня. Нет, не тот, о котором знают все — этим он владеет тайно. Зачем ему тайный дом, Цзин Юань не сказал, но его предусмотрительность всегда была выше всяких похвал. Он отдал дом в распоряжение Дань Хэна, и, пока Экспресс решил задержаться на Лофу, Дань Хэн почти каждую ночь остаётся здесь. Именно сюда сила наручей привела Блэйда, когда он потерял память. Сюда Цзин Юань приходит каждый день. Здесь все несколько дней, прошедших с тех пор, как Блэйд вернул себе память, Дань Хэн пытается сам то ли забыть, то ли вспомнить его снова. Здесь он проводит время один, пытаясь понять, кто он теперь. Здесь он ждёт, сам не зная, чего — и зная это прекрасно: его.       Блэйд находит Дань Хэна, когда тот один.       На дворе ночь, никто не сможет отследить его ночью. Блэйд заходит бесшумно, не торопясь. Приоткрывает деревянную дверь, и она не издаёт ни звука. Дань Хэн — нет, Дань Фэн — сидит в кресле неподвижно. Рукав спадает с его плеча, обнажая белую кожу. Драконьи рога тускло сияют. Длинные волосы разбросаны по спине. В комнате горит неяркий свет, но его достаточно, чтобы Блэйд видел каждую деталь, каждую складку его одежды, каждый отблеск на его коже. Дань Фэн задумался так глубоко, что не замечает Блэйда, пока тот не подходит ближе. Тогда он вздрагивает и вскидывает на него взгляд.       — Ты… — говорит он.       — Я, — отвечает Блэйд. — Ты же не думал, что я больше не приду?       — Тебя могут схватить.       — Ты волнуешься обо мне, Дань Фэн?       — Не зови меня так!       Он медленно опускает ресницы, и Блэйду становится горячо от этого движения.       — Нет, — холодно отвечает Дань Хэн на заданный прежде вопрос.       Блэйд коротко смеётся и садится на корточки перед ним. Дань Хэн отворачивается, но Блэйд берёт его за подбородок и снова поворачивает к себе. Он не помнит, осмеливался ли когда-либо на подобный жест раньше, но сейчас собственное движение и то, как Дань Хэн подчиняется ему, возбуждает его до безумия. Дань Хэн пасмурно смотрит на него сверху вниз. Это ведь первый раз, когда они одни, думает он.       — Ты сильно изменился, — намеренно грубо замечает он.       Блэйд улыбается и шепчет немного хрипло:       — А ты — нисколько.       Блэйд завораживает Дань Хэна. Он, почти лишённый воли, показывает ему свою власть, и Дань Хэна возбуждает она. Он опасен, и Дань Хэна возбуждает и это — теперь, когда Блэйд не хочет его убить, когда он хочет чего-то другого. При мысли о желаниях Блэйда он вспоминает собственную власть, и она приходит к нему так легко, инстинктивно, словно он никогда не терял её и не был неловким мальчишкой. Он поводит головой, заставляя Блэйда отпустить себя, медленно поднимает руку и касается его плеча.       Блэйд подавляет дрожь — конечно, этому он не разучился, чему угодно, но не тому, как сводить с ума. Он уже играет с ним, уже стремится обворожить, эти движения, взгляды так естественны для него, будто он был рождён быть не старейшиной, а любовником.       — Ты всё ещё ненавидишь меня? — тихо спрашивает Дань Хэн, и Блэйд без колебаний отвечает:       — Всегда.       Дань Хэн медленно опускает взгляд, а потом снова поднимает его на Блэйда — о, как же он играет с ним, Блэйд почти ненавидит себя за то, как безотказно эта игра действует на него. “Ты рождён подчиняться, — однажды сказала ему Кафка, беззаботно, так, будто болтала ни о чём. — Но это не плохо, так ведь? Да и в основном тебе везло с теми, кто брал над тобой власть. Это твоя суть — быть оружием в чужих руках, быть сильнее всех и подчиняться тому, кто возьмёт тебя. Ты хочешь этого. Это — твоя судьба, у каждого она своя”.       — Ты всё ещё любишь меня? — задаёт Дань Хэн второй вопрос. Эти слова сами срываются с его губ — ему вдруг стало остро, болезненно необходимо узнать. Он едва не задерживает дыхание в ожидании ответа, но заставляет себя дышать — он упрям и не хочет показывать Блэйду всего.       У Блэйда перехватывает горло. Как Дань Хэн не хотел задавать свой вопрос, так и он не хочет отвечать, не хочет знать собственный ответ. Но Дань Хэн смотрит на него этими своими глазам, глубокими, как самый бездонный океан, холодными и обещающими одновременно — и на самом их дне, как всегда, самое бесстыдное и сладостное желание, и Блэйд не может ничего с собой сделать. Дань Хэн проводит кончиками пальцев по руке, которую Блэйд уронил ему на колено, и мягко кладёт их на его запястье. Пальцы Блэйда разжимаются, и он с трудом, почти против воли, говорит едва слышно:       — Да.       Дань Хэн улыбается, совсем легко, едва раскрывая губы. Блэйд больше не знает, что делает, он тянется к Дань Хэну и прикасается губами к его губам.       Это так странно для Дань Хэна — он смутно и совсем другим, но всё же помнит его, он до сих пор немного боится его, но что-то внутри тянет его к этому новому Инсину — Блэйду. Жестокому, пугающему, почти неподвластному ему. Почти. И он отвечает на поцелуй, осторожно, но так, что осторожность здесь нельзя отличить от желания распробовать.       Они целуются совсем недолго, Блэйд отрывается, отстраняется и смотрит на него так, будто не верит своим глазам и самому себе. Его поспешность смущает Дань Хэна. Он хочет что-то сказать, но тут за дверью раздаются шаги. Блэйд не поднимается, но напрягается всем телом, готовый выхватить меч.       Но вместо врага в комнату заходит Цзин Юань. Он беззвучно прикрывает за собой дверь и останавливается на пороге, увидев их.       Дань Хэн смотрит сначала на него, а потом снова на Блэйда и видит, как взгляд Блэйда меняется, теперь он насмешлив и немного зол. От растерянности, что была в нём минуту назад, не остаётся следа. Он поднимается и скрещивает руки на груди.       — Ты… — устало говорит Цзин Юань, как и Дань Хэн чуть раньше.       — Я, — снова подтверждает Блэйд. — Смотри-ка, всё как в первый раз, верно? Снова я с ним, и ты узнаёшь об этом последним.       У Цзин Юаня розовеют щёки. Блэйд не кривит душой, когда говорит о себе — в этом чудовище нет никакого сходства с Инсином. Но всё-таки он здесь — конечно, он здесь, с ним. Пришёл сразу же, как только смог, ведь они связаны, и он никогда не упустит случая упомянуть это.       — А ты не теряешь времени, верно? — презрительно продолжает Блэйд. — Как всегда — у его ног.       — Рядом с тобой, — огрызается Цзин Юань.       Дань Хэн переводит взгляд с одного на другого. Они говорят так, будто его здесь нет, и это раздражает, но он не вмешивается.       Блэйд же быстро приходит в ярость и стремительно подходит вплотную к Цзин Юаню. Тот с готовностью оборачивается к нему, будто только и ждал этого разговора.       — Неужто ты думал, что избавился от меня? — спрашивает Блэйд. — Наконец-то, верно?       — Раньше я никогда не хотел избавиться от тебя, а вот сейчас — да, пожалуй хочу, — сквозь зубы отвечает Цзин Юань.       — Как удобно, — цедит Блэйд, — я не могу позволить себе много времени, и теперь ты уверен, что сможешь забрать его себе.       Они как два сцепившихся пса. Ещё вчера один хотел убить его, а второй требовал доказать, что он изменился. Дань Хэн не может припомнить, вели ли они себя так раньше, в прошлой жизни, но ему неуютно смотреть на то, как они грызутся из-за него теперь. Он сам едва ли обрёл себя, а они уже делят, чей он. “Что ты наворотил, Дань Фэн?” — с укором думает он.       Они тем временем не собираются останавливаться. Цзин Юань теперь побледнел — он всегда бледнеет от злости, вдруг вспоминает Дань Хэн — а Блэйд показывает свои маленькие, острые, чуть выступающие клыки.       — О, наконец-то я могу позволить себе то, что не можешь ты, — со злой насмешкой отвечает Цзин Юань.       Блэйд в ярости приближает своё лицо почти вплотную к его. Цзин Юань кажется гораздо спокойнее и сдержаннее, но так только кажется.       — Посмотрим, кого он выберет в этот раз.       — В прошлый раз он не посчитал нужным выбирать, несмотря на всю твою страсть, — безжалостно отвечает Цзин Юань, и Блэйд делает неуловимое движение рукой, стремясь выхватить меч.       Дань Хэн вскакивает.       — Хватит! — кричит он, и они оба поворачиваются к нему. — Я едва помню вас обоих!       Блэйд колеблется мгновение и опускает руку. Они с Цзин Юанем оба выглядят немного смущёнными, словно их застали врасплох.       Дань Хэн лжёт, но ему нужно выиграть время. Теперь он помнит их гораздо лучше, чем раньше, воспоминания нахлынули на него, когда Блэйд… убил? Воскресил? Вернул его? Он сам не понимает! Он помнит Цзин Юаня и время, проведённое с ним, помнит его спокойствие и ровную, непоколебимую любовь. Его тянет к нему, он ищет защиты в нём, силы Дань Фэна вернулись к нему, но иногда он чувствует себя беззащитным, как никогда. Он помнит и Блэйда — того, другого. Помнит его и собственную страсть. Он сам не тот, что был, и перед ним другой человек, но, глядя на него, он ощущает отголосок той старой страсти. Дань Хэна тянет к его жестокости, его насмешкам, он вдруг хочет оказаться в его руках и узнать, каков он на вкус. Он чувствует, как яростно Блэйд хочет его. И не уверен, что это любовь. Что от неё осталось что-то, кроме желания. И всё же это желание откликается в нём.       Он помнит себя с ними обоими, по отдельности и вместе, помнит, как они оба ласкали его, и как оба смеялись, как сами были близки и получали удовольствие от этого, а он был счастлив и торжествовал — он не мог отказаться ни от одного из них, да и зачем? Лучше сделать их ближе друг к другу, рядом с собой.       Неужели всё это было в них всегда? Неужели каждый из них втайне ненавидел другого? Нет, он помнит. Он бы знал. В Инсине не было ненависти, а в Цзин Юане и подавно — только не в нём. Они все были счастливы. Но… он мог не замечать их ревность, они могли не показывать её. Если бы он мог вспомнить всё до деталей! Но память не так быстро возвращается к нему.       Они все слишком изменились. Слишком много счётов между ними всеми, слишком много боли, обид, желания, любви и ненависти. И всё же…       — Уйдите, оба, — тихо говорит он.       — Я принёс поесть, — буднично напоминает Цзин Юань. Блэйд закатывает глаза.       — Оставь и уходи, — холодно говорит Дань Хэн, будто он всё ещё стоит неизмеримо выше их.       И они слушаются. С неохотой, разочарованием, но они оба выходят за дверь. Блэйд делает шаг быстрее и успевает выйти первым.       — О, серьёзно? Подрезаешь? — в спину ему бурчит Цзин Юань. Блэйд презрительно поводит плечом.       Дань Хэн остаётся один. Он с длинным вздохом падает в кресло и закрывает лицо руками.       На дворе ночь, прохладный свежий воздух остужает их головы, прочищает разум. В ночной темноте слышно лишь редкие крики птиц и шуршание листвы. Здесь жаркие, раскалённые цепи, которыми они оба прикованы к Дань Хэну, слабеют. Они оба останавливаются и не спешат уйти. Цзин Юань со вздохом прислоняется к стене. Блэйд стоит спиной к нему, не шевелясь.       Цзин Юань недоволен собой, и ему стыдно, хоть он ещё и зол на Блэйда. Зол, что тот своей яростной ревностью с такой лёгкостью вызвал ревность в нём самом. Откуда она? — изумляется Цзин Юань. Неужели оттого, как долго мы не видели его и как сильно тосковали? Или просто оттого, как изменился Инсин… Блэйд. Он заражает Цзин Юаня своей злобой, вынуждает отвечать так же, вытягивает из него то, о существовании чего Цзин Юань сам не догадывался, или подавлял так долго, что уже не помнит об этом. Они вцепились друг в глотки, как будто не были вместе столько лет. Как будто между ними двумя тоже не было любви. Блэйд оставляет за собой только ненависть, а ненависть — то, от чего Цзин Юань хочет защитить Дань Хэна.       — И вот мы там же, где и были, — глухо говорит Блэйд.       Цзин Юань качает головой. Хватит этого. Хватит лжи и притворства, хватит глупых злых заблуждений. Им остаётся только быть честными.       — Ты не прав, прекрати. Ты зол на меня и ревнуешь, я тоже зол и ревную, потому что какого хрена он вообще смотрит на тебя после того, как ты его убил?       — Ты хотел этого. Рассказать ему? — тут же парирует Блэйд.       Цзин Юань тихо стонет. Разговор будет нелёгким.       — Он был нужен нам обоим, давай честно, ладно? — говори он. — Я не хочу больше играть в эти игры. Ты хотел отомстить ему, я хотел спасти Лофу, и мы оба хотели вернуть его по совсем другим причинам. Я не думал об этом, но как только появился ты… да, как только ты сказал, что он здесь, я понял, что хочу вернуть его, что мечтаю об этом.       Блэйд наконец оборачивается и смотрит на него исподлобья.       — Тут ты прав, — кивает он.       Цзин Юань разводит руками и делает шутовской поклон.       — Спасибо, наконец-то. Я прав у тебя хоть в чём-то.       Блэйд невесело усмехается, а потом нехотя признаёт:       — Как правило, ты был прав во всём, сколько я тебя помню.       — Тогда поверь мне и сейчас, — горячо говорит Цзин Юань, — упрямый ты баран, ну, вспомни — всё было иначе. Я не ненавидел тебя, а ты — меня, сними уже очки этой своей безудержной ненависти, приди в себя! Ничего из того, что было между нами, не было ложью!       — Но я больше не он! — с жаром отвечает Блэйд. — С чего ты взял, что я смогу быть таким же?       Цзин Юань замолкает. Он не знает, что ответить — Блэйд прав. Все они — больше не они.       Блэйд ковыряет носком сапога камень двора, даже отковыривает какой-то камушек, и отправляет его в полёт. Камушек звонко стучит по плитке. Блэйд провожает его взглядом и спокойно, будто и не выходил из себя, говорит:       — Он не будет выбирать.       Цзин Юань качает головой.       — Если нам повезло и он ещё любит нас обоих — то нет.       — Мне придётся терпеть тебя, — мрачно говорит Блэйд.       — А мне — тебя, что, знаешь, вообще удовольствие небольшое теперь, — язвительно отвечает Цзин Юань. — Но послушай, мы вообще не знаем, чего он хочет. Дай ему время. У нас оно было, у него — ещё нет. Он… он — не Дань Фэн, хоть мы с тобой и видим в нём его и не можем заставить себя отказаться от этого. И если он скажет нам обоим… или одному из нас оставить его в покое — нам придётся принять это. Как всегда.       — Угу, — соглашается Блэйд, впрочем, без особой покорности, и Цзин Юань не верит ему ни на секунду. А потом Блэйд вдруг спрашивает: — Ты целовал его? Я имею в виду — сейчас, после его возвращения.       Цзин Юань медлит, но глупо что-то скрывать, учитывая то, как долго они были втроём, и что теперь всё, похоже, опять повторяется.       — Да, — всё же немного смущённо говорит он.       Блэйд ухмыляется почти весело и говорит:       — Ну вот. Я тоже.       Цзин Юань всплёскивает руками и закатывает глаза.       — Да ты-то когда уже успел, о эоны!       — Да только что, всё как-то быстро получилось, — буднично объясняет Блэйд.       О, Дань Фэн… Цзин Юань прислоняется затылком к стене и закрывает глаза.       — Твою мать, — выдыхает он.       — Твою мать, — соглашается Блэйд.       Они молчат какое-то время. Цзин Юань думает, Блэйд ждёт. Птица с криком пролетает над ними, едва не задев Блэйда крылом.       — Значит — всё как прежде, — наконец говорит Цзин Юань. — Только намного сложнее. Намного, намного, намного сложнее.       Блэйд считает, что Цзин Юань усложняет слишком уж сильно, но вслух соглашается.       — Похоже на то.       Они оба теперь чувствуют себя странно. Им так много есть что сказать друг другу, но на сегодня всё сказано. Почти всё. Цзин Юань наконец отрывается от стены и встаёт рядом с Блэйдом.       — Если ты причинишь ему боль, если ты ранишь его… — жёстко говорит он.       — Я не лишённый разума зверь, — тут же взвивается Блэйд.       — Да?! — с фальшивым изумлением спрашивает Цзин Юань, и Блэйд сначала разъяряется, а потом вдруг не может сдержать смех. Он смеётся, и ненависть к Цзин Юаню покидает его, и он с удивлением понимает, что скучал по нему.       Этот смех ломает что-то между ними. Цзин Юань тоже улыбается. Они стоят тут, как два перевозбуждённых, одержимых идиота, и решают, как будут делить третьего, как будто его мнение вообще не идёт в расчёт. Как будто всё уже решено. Ему становится стыдно от этой мысли — но одновременно и смешно.       Блэйд перестаёт смеяться, вздыхает и нехотя объясняет:       — Кафка полностью контролирует меня. Ты можешь не волноваться, я никогда не приду к нему, охваченный марой.       “Мы уже, похоже, составляем расписание”, — думает Цзин Юань. Но в эти слова Блэйда он тоже не верит и выражает это недоверие взглядом.       Блэйд снова вздыхает и достаёт телефон.       — Ладно, — говорит он, — справедливо. Ладно, хорошо, как ты бесишь меня. Держи, это её номер.       И показывает экран телефона.       Цзин Юань достаёт свой телефон и записывает.       — Если со мной что-то будет не так… Цзин Юань, посмотри на меня.       Он поднимает взгляд. Блэйд предельно серьёзен.       — Если тебе покажется, что хоть что-то не так — звони ей, — чеканит Блэйд. — Когда мара полностью завладеет мной, тебе останется только убить меня, и не факт, что ты справишься. А если справишься — звони ей, пока я не пришёл в себя.       — И ты хочешь, чтобы я оставил тебя с ним одного?!       — Я спокоен сейчас, правда?       — Я бы спокойствием это не назвал, но… ты не безумен.       — Ну и всё. Ты доволен? И запомни: не смей, даже не думай использовать этот номер, чтобы попытаться найти её. Никогда не пытайся найти её, забудь о ней, или я приду за тобой. Это дело не касается ни политики, ни твоих обязательств, это только между ним, тобой и мной, и не мне тебе напоминать, что ты тут с утра до вечера предаёшь свой долг, целуясь с ним.       — Пару раз пока что, — уточнил Цзин Юань, проигнорировав угрозы.       — И отлично.       — Но я не теряю времени.       — Ой, хватит. Ты всегда будешь первым, да?       — Так складывается судьба. Смирись.       — Когда-нибудь я тебя убью.       — Расстроишь его.       Блэйд закатывает глаза, даже у него кончились аргументы. Цзин Юань доволен и спокоен до отвращения. Блэйд издаёт вздох, больше похожий на хрип. Он тоже кажется спокойным, но что-то в нём тревожит Цзин Юаня. Ему кажется, что теперь он прячет глаза. Но Блэйд говорит вполне бодро:       — Я ухожу, ты мне надоел уже до смерти, очень быстро.       — Надеюсь, нам в разные стороны.       — Не сомневайся.                     Кафка знает, где он был. Он возвращается, и она слышит его шаги. Она откладывает планшет в сторону и ждёт. Он стучится и заходит к ней. Она чувствует, что его воля натянута до предела, как струна, что вот-то порвётся. Он долго делал всё, что мог, чтобы не поддаться маре, и уже едва держится. Он отчаянно пытается подавить эмоции, но они слишком сильны.       — Послушай, — говорит она, не теряя времени. — Успокойся. Сядь. Слушайся. Вот так.       Он садится рядом. Она кладёт ладонь ему на шею и сжимает, заставляя запрокинуть голову. Он шумно выдыхает и закрывает глаза. Её власть мгновенно усмиряет его.       — Вот так, — повторяет Кафка и сдавливает сильнее, — расслабься, Блэйдик, слушайся меня.