Охотники

      Обычный облик теперь кажется Дань Хэну лишь маскировкой — и всё же ему комфортно в нём, спокойно. Он выходит на улицу и бродит по Лофу. Теперь он видит его совсем иначе — узнаёт места, оставшиеся прежними со времён Дань Фэна, с интересом разглядывает незнакомые, останавливается у заброшенных домов, которые помнит жилыми. Он покупает еду у уличного торговца и ест её, сидя на парапете и свесив ноги. Никто не узнаёт его, никто не знает, кто он, для них он всего лишь очередной иномирец, приехавший за чудесами Сяньчжоу. Цзин Юань просит его быть осторожней, но Цзин Юань слишком беспокоится. Это его дом, кем бы он ни был — Дань Фэном, Дань Хэном — это его дом.       Толпы людей быстро утомляют его, и он направляется к Чешуйчатому ущелью. Он уходит дальше, за скалы, здесь нет ничего, кроме камней и шума плещущихся об них волн, мелких рачков, прячущихся в расселинах, тяжёлых изумрудных водорослей, пляшущих в воде. Здесь хорошо, Дань Хэн глубоко вдыхает солёный воздух, и он очищает его мысли, заставляя весь мир отступить. Дань Хэн чувствует свободу, которой не ощущает почти никогда. Он поднимается на цыпочки, раскидывает руки и позволяет своему истинному облику вернуться. Здесь никто не увидит его, он счастлив — и хочет быть собой.       Он трогает пальцами свои светящиеся драконьи рога и улыбается, а потом скидывает одежду и медленно заходит в воду, аккуратно ступая по камням.       Спустя несколько шагов дно становится ровным, и Дань Хэн наклоняется и плещет водой на свои плечи и грудь. Он вытягивает руки перед собой и смотрит, как играет солнце на мокрой коже, вспыхивая в каплях солёной воды. Он идёт дальше, заходит по пояс, почти по грудь, и опускает взгляд вниз, в воду. Маленькие разноцветные рыбки окружают его, словно встречая. Он протягивает к ним руку вод водой — и они пляшут вокруг неё, он поводит ей — и они плывут туда, куда он их направил. Дань Хэн смеётся и кружится на месте в центре хоровода своих послушных рыбок, а потом падает, всё ещё смеясь, ныряет и плывёт в кристально чистой воде, а они следуют за ним.       Воды отзываются ему, и всё, что живёт в воде — тоже. Он трогает камни на дне, и они ложатся в его ладонь, широко расставляет пальцы — и рыбки скользят между ними, огибают их в своём танце, снова и снова, пока он не убирает руку и не плывёт дальше. Рыбки не отстают, скользят по коже его спины; одна запутывается в его длинных волосах, и он останавливается и аккуратно освобождает её. Затем выныривает и ложится на воду, раскинув руки, подставив лицо солнцу.       Он один — и всё же совсем не один. Воды его океана живые, он чувствует их, они приветствуют его возвращение. Никогда раньше в этой новой жизни он не ощущал ничего хоть сколько-нибудь похожего, и сейчас его сердце, разум, всё его тело наполнены радостью. Он качается на волнах и гадает — неужели все его прошлые жизни были такими? И знает — да, и эта не исключение. Он вспомнил себя, он нашёл себя снова, и нашёл дорогу домой. Пусть ему придётся уйти отсюда — когда-нибудь он вернётся. Его связь с этими водами сильнее любой другой, сильнее всего в этой жизни. И он понимает, что Дань Фэн ощущал то же: жизнь за жизнью, столетие за столетием он чувствовал эту связь. Но всё же… однажды он встретил того, кто оказался для него важнее даже этих вод, этого древнего, бескрайнего и ограниченного стенами Лофу океана. Он не думал, что дойдёт до такого. Он не думал, что до такого может дойти, всё казалось ему возможным, казалось, что всё в его руках, навсегда, до скончания мира.       Дань Хэн не хочет сейчас думать об этом. Он переворачивается и снова ныряет, чтобы очистить свою голову от мыслей о нём. Он хочет задержать эту радость, это счастье единения с водой.       Что-то скользит под его ладонями — большой скат. Он медленно кружит вокруг, отпугнув маленьких рыбок. Дань Хэн протягивает руки и гладит его жёсткую кожу. Скат подплывает и замирает под ним, чуть покачивая плавниками, и Дань Хэн хватается за них руками. Скат двигается — и вот он уже несёт Дань Хэна на себе, брызги бьют Дань Хэну в лицо, он снова смеётся, ловя ртом капли солёной воды, а скат мчится вперёд, туда, где почти не видно берегов, в самую глубь океана, и рядом с ним, справа и слева, мелькают другие плавники, скаты выпрыгивают из воды и падают обратно, поднимая фонтаны брызг, и солнце преломляется в них, вспыхивая мириадами звёзд.       — Остановись, — шепчет Дань Хэн. Он знает, что ему не нужно говорить, стоит лишь подумать, но пока что ему так привычней.       Скат медленно останавливается. Земля далеко, вся его жизнь далеко, даже свой наруч он оставил на берегу — к демонам наруч, он приносит только беды и приводит к нему его. Дань Хэну нужно побыть одному. Он переворачивается на спине ската и ложится лицом вверх. Скат послушно держит его, покачиваясь на слабых волнах.       Дань Хэн снова поднимает одну руку и рассматривает её, медленно проводит по ней другой; потом меняет их. Скользит ладонями по своему плечу, по груди, касается бёдер, приподнимает ногу, согнув в колене, чуть поворачивается на бок и смотрит на изгиб поясницы и бедра. Он никогда не чувствовал своё тело настолько своим. Словно Дань Фэн открыл его ему, соединил их. Это и есть тело Дань Фэна, но одновременно и его собственное. И оно нравится ему. Никогда он не задумывался над этим так глубоко, никогда не всматривался, не изучал своё тело так внимательно. Теперь что-то пробудилось в нём, оно стало иначе двигаться, ощущаться иначе. Дань Хэн получает удовольствие разглядывая его и касаясь. А потом он закрывал глаза и, забывшись, сам не заметив, как, представляет, как этого тела касаются другие. Цзин Юань гладит его по ягодицам, запускает пальцы между них, обнимает его за тонкую талию, касается губами его плеча. Здесь, в реальности, Дань Хэн прикрывает глаза, его губы приоткрываются, он опускает одну руку в воду и рассеянно поводит ею в волнах, а другой продолжает гладить себя. А в его воображении Цзин Юаня сменяет Блэйд, и Дань Хэн дышит глубже, роняет голову набок, прижимается щекой к шершавой коже ската. Блэйд притягивает его к себе, и Дань Хэн видит его оскал, а его руки чувствует на себе, на свой спине, на шее сзади, Блэйд наклоняется и целует его, и его ладони опускаются ниже, к пояснице, к бёдрам… Дань Хэн хватает ртом воздух — и тут волна плещет ему в лицо. Он резко открывает глаза, приподнимает голову, вскидывает руки и отирает воду с лица. Оно горячее, и он уже сам зачерпывает ещё воды и умывается ей. Дань Хэн в нём немного смущён, но Дань Фэн — нисколько. И Дань Хэн улыбается, принимая чувства Дань Фэна. Он потягивается, забросив руки за голову, подставляет своё обнажённое тело солнцу, и ему нравится всё, что он ощущает — снаружи и в своём воображении. Он свободен, и власть, данная Дань Фэну при самом первом рождении, затапливает его. Он смеётся, скатывается в воду, плавает вокруг ската, ныряет, играет с ним, и скат отвечает на его игру, то поддевая его головой, то толкая плавниками. Это тело — его, он наслаждается им, эта жизнь — его, и ей он наслаждается тоже. Пусть позже, когда он уйдёт отсюда, он снова будет сомневаться, но не сейчас. Сейчас ему кажется, что всё в его власти. Всё в его руках, навсегда, до скончания мира.