Охотники

      Они не могут уйти с Лофу. Она смогла увести его от остальных, но дальше всё стало плохо.       — Блэйдик, послушай. Возьми мару под контроль! — в который раз говорит Кафка. Она почти в отчаянии.       Он не двигается, этого она добилась, но безумная улыбка не сходит с его лица, а из глаз не уходит огонь.       Её сил не хватает. В первый раз за всё это время. Она не может до конца усмирить его. В итоге ей удаётся только усадить его и погрузить во что-то вроде глубокого сна. Но мара бьётся, рычит в нём, насмехается над ней — он принадлежит маре, и стоит Кафке немного отвлечься, мара заберёт его навсегда.       Вначале она не могла даже остановить его. Он нервно ходил по комнате заброшенного дома на Лофу и сверкал на неё глазами. Но она всё ещё не понимала, насколько всё плохо. Она сидела на стуле и терпеливо наблюдала за его метаниями.       — Я не могла дать тебе остаться там, — сказала она.       — Я знаю, — бросил он сквозь зубы.       — Ты знаешь, что не можешь.       Он остановился и резко обернулся к ней.       — Я знаю! Но ты могла дать мне ещё несколько минут! Всего несколько минут!       — Не могла, — спокойно ответила Кафка. — Цзин Юань не мог. Он и так рискнул очень многим. Он дал тебе уйти. Успокойся и подумай.       Блэйд болезненно усмехнулся. Кафка не видела его таким взбудораженным уже очень давно, но она не удивлена — она ожидала этого. Когда-то этот день должен был настать — день, когда он встретит Дань Хэна и свершит свою месть, и в этот день Блэйд снова умрёт, и родится новый Блэйд. Это случилось, и она была готова — в отличие от него. Он, конечно, предвкушал этот момент, но, как обычно, не думал о том, что будет после. Она неторопливо отпила кофе из чашки. Рядом стояла нетронутая чашка Блэйда — с водой. Нечего ему кофе сейчас, и так волосы дыбом.       — Цзин Юань… — выплюнул Блэйд его имя. — Так спешил избавиться от меня.       Кафка закатила глаза.       — Дорогой, — она очень редко обращалась к нему так, и это всегда выражало крайнюю степень сарказма, — позволь, я остановлю тебя от сцены мысленных разборок с твоими любовниками и выяснений, кто из вас двоих с достопочтенным генералом важнее для того, кто, пока что, не сильно-то хочет знать вас обоих.       Блэйд сверкнул глазами. “Тихо, тихо, — подумала она, ещё не представляя, с какими проблемами столкнётся. — Так мне очень скоро придётся снова взять тебя на поводок”.       — Похоже, меня он хочет знать ещё меньше, — ядовито заметил Блэйд. — Цзин Юань ему всё простил.       Она видела, как он уязвлён. Так много разговоров о том, как он ненавидит этого мальчишку, и вот, стоило мальчишке отвергнуть его — и он готов рвать и метать. Сколько ревности в том, кто годами делил его с другими. Она напомнила:       — Справедливости ради, Цзин Юань не пытался его убить.       — Не своими руками, — зло возразил Блэйд и сжал кулаки. Кровь с забинтованной руки закапала на пол — раны открылись шире. — Он использовал меня, хоть я и сам согласился на это. Но в глазах Дань Фэна он, разумеется, герой.       — Слушай, — сказала она, и он мгновенно напрягся и сделал молниеносное движение к ней. Она никак не отреагировала, только продолжала смотреть ему в лицо, и он остановился в сантиметре от неё, с полыхающими глазами. Ей было больно видеть его реакцию. Он никогда не сопротивлялся её власти. А сейчас она даже не собиралась её применять, просто выбрала неудачное слово. Конечно, она не подала виду, что он задел её.       Но Блэйд уже остановился. Он опомнился, и на его лице появилось выражение растерянности и досады. Он быстро закрыл его руками и тяжело вздохнул.       — Прости, — сказал он, — прости. Это мара. Я слишком зол, она чувствует это. Ты права, права, я забылся. — Он опустил руки, посмотрел на неё и почти умоляюще попросил: — Забери меня, прошу.       — Иди сюда, — ласково позвала она вместо этого. Всё снова было на своих местах. Так она думала.       Он опустился на пол у её ног и положил голову ей на колени. Она гладила его по волосам, забирая пряди за ухо, отбрасывая их с лица.       Но он не становился спокойней. Вскоре от поднял голову, стряхнув её руку.       — Я должен увидеть его, — глухо сказал он.       — Блэйдик, — предостерегающе начала Кафка.       Он рывком поднялся.       — Я должен увидеть его, — повторил он и взглянул на неё исподлобья. Его глаза снова горели.       — Послушай — остановись, — строго сказала Кафка.       А он… Он в ответ… улыбнулся своей безумной улыбкой. Она не поверила своим глазам. Левая сторона его лица была измазана кровью из ран на руке. Он дразняще провёл кончиком языка по верхним зубам, от клыка до клыка. Обычно он нравился ей таким, но не сейчас.       — Остановись! — повторила она.       Он засмеялся и раскинул руки.       — Что ещё ты прикажешь мне? — издевательски спросил он. — Убить кого-то? Серебряного Волка, к примеру? Она раздражает меня, это будет легко. Или раздеться? Раздвинуть для тебя ноги? Или прикажешь трахнуть тебя? — он изогнулся в насмешливом подобии поклона и медленно, смакуя каждое слово, проговорил: — Ты так хороша, мне нравится, как жадно ты заставляешь меня кончить в тебя. Хочешь узнать, как хочу взять тебя я? Хочешь сжать своим искусным горлом мой член? Смочить его моей спермой — говорят, это полезно для голоса.       — Послушай, замолчи, — резко приказала Кафка.       Его лицо вспыхнуло злобой, но он замолк.       Она выдохнула. Это хоть что-то. Она почти расслабилась, когда он выхватил меч.       — Послушай, ЗАМРИ! — скороговоркой выкрикнула она, собрав всю свою силу. Стены дома вздрогнули, словно по ним прошлась взрывная волна. Её голос ударил Блэйда в грудь, заставив остановиться. Меч застыл в нескольких сантиметрах от её сердца.       Его лицо потеряло выражение, глаза начали тускнеть, он замер без движения в атакующей позе.       — Послушай, опусти меч, — сказала Кафка. Она уже поняла, как далеко всё зашло, и теперь применяла свой дар в полную силу. Обычно с Блэйдом в этом не было необходимости, он был податлив, как глина, но не сейчас.       Блэйд опустил меч.       Кафка дала себе паузу, чтобы отдышаться, а потом задумчиво окинула Блэйда взглядом. Её не задели его слова, в каком-то смысле это даже могло бы её возбудить, будь ситуация другой. Но она знала — это мара говорила с ней. Мара, которая управляет его телом и разумом — и считает его тело своим. Это она хочет заткнуть Кафе глотку.       — Вот ты какая, — негромко заговорила она с марой. Монстр внутри Блэйда зашевелился, она ощутила его ненависть. — Ты ждала своего часа. Умно. Думаешь, теперь ты сможешь забрать его у меня?       Она подошла совсем близко, приподнялась на цыпочки, заглянула в застывшие глаза Блэйда, коснулась своим дыханием его губ и прошептала, не ему — маре:       — Посмотрим, кто из нас сильнее, злобная старая сука.              Прошёл день и прошла ночь. Ей удаётся удерживать его, но едва-едва. Она погружает его глубже в гипноз, в сон, в оцепенение, и со стороны он выглядит так, будто спокойно медитирует. Им надо уходить отсюда, но она не может увести его в таком состоянии. Нельзя приводить его таким на корабль, он слишком опасен.       Она сосредотачивается и входит в его разум, ища то, что осталось от него.       “Блэйдик… Блэйд…”       “Ты здесь… Я не могу, я ничего не могу сделать…”       “Я знаю, не волнуйся, я держу тебя. Но, Блэйдик… ты так далеко. Ты не справляешься. Я знаю только один способ”.       “Что ты хочешь… Нет… нет! Прошу тебя, нет!”       “Милый, прости, я не вижу другого выхода”.       “Не забирай его у меня! Позволь мне помнить, Кафка, я умоляю тебя, прошу, я никогда не просил ничего, пожалуйста, только не это снова!”       Кафке больно — это его боль она ощущает, его отчаяние.       “Блэйдик, милый, прости меня. Так нужно, иначе я не смогу тебя вернуть”.       “Попробуй ещё, я буду лучше стараться, я сделаю всё, что могу, я исполню любое твоё желание, убей меня снова, только не отбирай мою память, не забирай его, только не сейчас, пожалуйста… Кафка, пожалуйста…”       У неё разрывается сердце.       “Прости”, — мысленно повторяет она.       “Стой, стой! Хорошо, хорошо, но забери не всё, ты же можешь? И обещай, обещай мне, что вернёшь это. Запечатай это всё в моей памяти и верни, когда я буду… когда я смогу удержать это. Обещай, обещай мне! Обещай, что вернёшь его мне!”       Она сомневается — это рискованно, проще вовсе стереть. Дань Фэн, Цзин Юань — они вызывают в нём эмоции такой силы, что она не уверена, сможет ли он справляться с ними. Она раздражённо думает: то, что происходит сейчас — их вина.       Будь на его месте кто-то другой — она не сомневалась бы ни секунды, всё равно он не вспомнит, что забыл. Но перед ней Блэйд, её Блэйдик, и она в его разуме, она чувствует, почти видит, как он на коленях умоляет её.       “Прости, — снова повторяет она. — Ты не вспомнишь это разговор”.       Он не успевает больше ничего подумать.       Но она не может так поступить с ним. И она делает, о чём он просил — чистит его эмоции, воспоминания, выскребает из них мару, делает их потускневшими и ослабленными, но не удаляет до конца, лишь запечатывает на время. Что-то она прячет в ящик и крепко закрывает его, обвязав фиолетовой лентой. Вот так, Блэйдик, пока вот так. Потерпи. Я верну тебя, а там, когда-нибудь, быть может… Ты снова сможешь узнать свои мечты.              Он открывает глаза. Они чисты от мары. Всё его тело расслаблено и спокойно. Он оглядывается. Кафка стоит на улице, он видит её через окно. Он мрачен и немного недоволен. Он понимает, что прошло какое-то время, но не помнит, сколько и как. Видимо, она хорошо поработала с ним. Только голова болит. Мара тоже хорошо поработала с ним. Он выходит, встаёт рядом с ней и спрашивает:       —Теперь мы можем уйти?       —Да, — отвечает она. — Мара стабильна, ты в хорошей форме. Какое-то время я даже тебе не понадоблюсь.       Он кивает, но не уходит, глубоко задумавшись о чём-то, словно прислушиваясь к себе.       — Ты остаёшься? — спрашивает она через минуту.       Он оборачивается к ней.       — Прости. Я должен… Здесь есть кое-кто, кого я должен найти. Это важно.       Она внимательно смотрит в его глаза. Он помнит? Что он помнит? Она не хочет спрашивать. Он спокоен, и она отпускает его. Элио не говорил, что будет дальше. Она не знает будущего. Может быть, это его будущее.       Он оборачивается, уходя, и буднично роняет:       — Спасибо.