Охотники

      Между ними нет никакого стеснения. Так повелось с самого начала, ещё с того момента, как она раздела его, чтобы осмотреть его раны. Он послушно стоял неподвижно, пока она изучала его, разматывая бинты. Он будто бы готов был слушаться её и без приказа.       — Это не заживает, — сказал он, когда она коснулась одной из влажных от медленно сочащейся крови ран.       — Тебе нужно лучше следить за ними, — ответила она, улыбнулась и подула на рану.       Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.       — Ты смущён? — спросила она.       Он качнул головой.       — Не то чтобы слишком.       Придя домой, она сразу сбрасывала плащ и кожаные ремни, стягивавшие её, как броня. Теперь она отошла от него на шаг и неторопливо скинула всю остальную одежду.       — Так лучше? Теперь тебя ничего не смущает, Блэйдик?       Он окинул её взглядом. На её теле тоже были шрамы, но они лишь украшали её. Так же и она думала о нём.       Он улыбнулся, едва раздвинув губы.       — Нет, — ответил он, — ничего.       Она промыла его незаживающие раны и снова обмотала их чистыми бинтами. Когда она наклонилась, чтобы заняться раной на ноге, он увидел свежий шрам у неё на лопатке и осторожно провёл по нему пальцами.       — О, это ерунда, — отозвалась она. — Неудачно развернулась и подставила спину. Досадно, но не смертельно. Но теперь у меня есть на такой случай ты, правда, Блэйдик?       — Правда, — серьёзно ответил он и снова провёл по шраму, теперь всей ладонью.       В этой наготе было что-то почти священное, и в то же время в ней была такая простота. Они осматривали друг друга, касались, а потом просто оделись и ничего больше. Секс был потом, и после него Кафка сказала:       — Послушай, Блэйдик, мы можем делать всё, что хотим. Абсолютно всё, что хотим.       И он слушал.       И это тоже стало просто, так просто, как всё было между ними.              Иногда он приходит, и она лежит, обнажённая, в постели, на животе, думает о чём-то или читает. Её кожа блестит, на руках белеют шрамы, которые она всегда прячет под длинными рукавами, всё её тело вытянуто, как стрела, но расслаблено. Он смотрит на неё какое-то время, а потом раздевается. Он ничего не спрашивает, а она ни о чём не просит. Он знает, что, если она не хочет, она просто скажет “нет”, или “послушай”, и тогда он сделает всё, что она скажет. Оденется и выйдет, или молча ляжет рядом, или будет дрочить под её улыбающимся взглядом, и он готов ко всему. Её власть не пугает его, скорее возбуждает и… успокаивает. Он знает, впервые в своей новой жизни — только с ней он точно знает, что не сможет причинить вреда. Она может остановить его в любой момент. Он подходит и ложится на неё всем телом. Она поворачивает голову набок, улыбается и слегка раздвигает ноги. Он целует её в плечо и в шею, его член уже напряжён, он чуть приподнимается и направляет его рукой между её раздвинутых бёдер. Она не стонет, а почти мурлычет, когда он входит в неё. Она горячая и мягкая, он медленно двигается в ней, а потом она сжимается, делается такой тесной, зажимает в себе его член, и он сам издаёт тихий, рычащий стон, с усилием проталкивая его в неё. А потом она снова расслабляется и вытягивает руки над головой. Он проводит по ним ладонями до запястий и так и оставляет, снова прижимается к ней всем телом, и они оба мягко двигаются в унисон, подаваясь друг к другу, и он целует её в шею под волосами, а она целует его руки у себя на плечах. Иногда так продолжается до самого конца, а иногда она говорит “сильнее”, и он слушается, и ему не нужны приказы, чтобы делать то, чего она хочет.       Сегодня всё наоборот. Сегодня Кафка ушла одна на полдня, а когда возвращается — Блэйд лежит обнажённый в постели, так же — на животе, положив голову на руки.       Они оба любили и женщин, и мужчин, и оба знают об этом. Они получают удовольствие, давая друг другу всё. Они свободны в своей близости, как не были никогда и ни с кем.       У Кафки сегодня была пара неприятных разговоров, а Блэйд всегда повышает ей настроение. Она раздевается и бросает вещи на пол. Садится рядом с ним и проводит ладонью по его спине и по ягодицам. Его тело сухое, сильное и при этом изящное. Он прикрывает глаза. Она садится на него верхом и прижимается грудью к его спине, и говорит ему на ухо:       — Послушай, Блэйдик, скажи…       Она не договаривает и использует лишь крупицы своей силы — он свободен сказать что угодно. Он открывает глаза, смотрит на неё искоса, улыбается и говорит:       — Да.       Она смеётся и слезает с него. Он ждёт, пока она достаёт и надевает страпон, с лёгким стоном закрепляя его в себе, смазывает. Потом она подходит и ложится на него так же, как он ложился на неё.       — Послушай… — небрежно говорит она, — расслабься.       Она видит, как он приоткрывает рот и закрывает глаза. Она просовывает влажную от смазки ладонь между ними и проводит между его ягодиц, и он слегка подаётся к ней в ответ. Он горячий, она чувствует его желание, и оно подогревает её собственное. Она целует его в спину, в шрам между лопаток. Он так расслаблен, что она легко входит в него, и он стонет, чувствуя её в себе. Она двигается, сначала медленно, но вскоре быстрее, сильнее — она знает, что ему нравится, ведь им нравится одно и то же. Каждое движение внутри него эхом отдаётся в ней самой. Он такой податливый, такой послушный и такой жадный. Она обхватывает его ладонями за плечи и крепко сжимает пальцы. Он снова стонет и подаётся к ней сильнее, насаживаясь резче на её искусственный член. Его кожа быстро становится влажной, длинные волосы липнут к ней, к плечам, к шее, к щеке, Кафка расставляет ноги, упирается коленями в кровать и руками — в его плечи, и двигается резко и сильно. Он вздрагивает, приподнимает голову, выгибает спину, загребает пальцами ткань простыни, изнемогая, она улыбается и вгоняет в него член до предела. Они оба на мгновение задыхаются, а потом он стонет, дрожа и выгибаясь под ней, но она не даёт ему слишком свободно двигаться, прижимает его бёдрами к кровати, давит на плечи, и сама дрожит от того, что загнанный в него до предела член — так же глубоко и внутри неё. Он беззвучно шевелит губами, умоляя её не останавливаться. Ему нравится её грубость, нравится её искусственный член — он большой, твёрже и жёстче настоящих, и это то, что ему так нужно. Он хочет именно этого, чувствовать себя насаженным на него, его твёрдость в себе, хочет чтобы она вдалбливала этот член в него, держала на нём. Хочет чтобы она вдавила его в кровать — в ней столько силы, и она умеет её применять. Она нежно прижимается к нему своей полной и мягкой грудью — она тоже вся мокрая и горячая от удовольствия — ласково целует его шрамы, и вместе с тем двигается в нём жёстко и беспощадно, он инстинктивно сжимается и тихо рычит, чувствуя, как её член с силой раздвигает его, не замедляясь, и его трясёт, он трётся собственным членом о простыню, извиваясь под ней, а Кафка шепчет ему в ухо:       — Блэйдик, кончи для меня.       И он вскрикивает, кончая, а она продолжает трахать его, пока он совсем не затихает под ней.       Кафка слезает с него и снимает страпон. Он переворачивается на спину, тяжело дыша, и отбрасывает волосы с лица. В большом окне над кроватью видны звёзды, и какое-то время они молча смотрят на них       — Ты доволен, Блэйдик? — спрашивает она, и он улыбается.       — Да, — выдыхает он. — А ты?       Она ложится рядом и проводит ладонью по его плечу.       — У меня есть на тебя ещё планы, — мурлычет она.       Звёзды плывут в глазах Блэйда. Он глубоко вздыхает, выравнивая дыхание, и говорит:       — Дай мне пару минут.       Кафка прижимается к нему и шепчет, касаясь губами его уха:       — Я не хочу ждать.       — Кафка… — выдыхает он.       Но она уже села верхом ему на бёдра. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но она предостерегающе поднимает палец и говорит раньше.       — Послушай.       И он замирает, а она продолжает, этим своим низким, глубоким, почти вибрирующим голосом:       — Ты снова хочешь меня.       Он резко вздрагивает, всё его тело напрягается, и он коротко стонет сквозь зубы. Он — её оружие, сейчас не меньше, чем когда она посылает его в бой.       — Послушай, — ласково говорит она и касается пальцами его члена. — Кровь приливает к твоему члену.       Блэйд вздрагивает раз за разом, его член твердеет и поднимается, Кафка весело и хитро улыбается поглаживая его пальцами.       — Вот видишь, Блэйдик, — беззаботно говорит она, — незачем ждать. Послушай, ты опять готов.       Он вздрагивает ещё раз, сильнее, всем телом, скалится, его глаза вспыхивают, когда он смотрит в глаза Кафки. Он готов, о да, он готов, раз она этого хочет. Она уже проделывала с ним это. Сперва это больно и почти мучительно, пока тело подчиняется ей против своей воли, но в конце концов это возбуждает.       Кафке нравится, как сверкают его глаза, она любит этот хищный взгляд. Она коротко смеётся, а потом приподнимается и медленно опускается на его член. Блэйд всё ещё скалится, но теперь это больше похоже на улыбку. Он кладёт ладони ей на бёдра, и она начинает двигаться.       Она слишком возбуждена и сразу двигается глубоко и быстро. Блэйд задыхается и вцепляется пальцами в её бёдра, она чувствует, как его член напряжён до предела в ней, и тогда она поспешно наклоняется к нему и ласково шепчет:       — Блэйдик, Блэйдик, послушай — потерпи. Не торопись. Успокойся.       Ему становится легче, и он лучше контролирует себя. Она двигается на нём медленнее, с наслаждением, а потом останавливается, смотрит на него, наклонив голову, и говорит:       — Что, если…       Он знает, о чём она, и это единственное, что пугает его, хотя и приносит самое большое наслаждение.       — Нет, — слабо возражает он, — Кафка, нет.       Но она видит его насквозь. Он боится, но хочет, а она уверена в нём и в себе.       Она широко улыбается и приоткрывает рот. У него перехватывает дыхание.       — Кафка… — одними губами говорит он, но в этот же момент слышит:       — Послушай… — она медлит мгновение, заставляя его лежать, замерев и не в силах пошевелиться, а потом заканчивает с наслаждением: — выпусти мару.       Его зрачки расширяются, глаза вспыхивают ярче, а лицо меняется. Кафку пробивает жаром, она смотрит на него и не может оторваться. Вот он, её Блэйдик. Он растягивает губы в почти безумной улыбке, приподнимается, хватает её за плечи и резко заваливает набок. Она выдыхает стон вместе с коротким смешком и падает на спину. Он нависает над ней, опершись на руки, и смотрит ей в лицо.       — Ты так красива, — жадно говорит он. Его голос меняется, в нём больше нет ни капли покоя, в нём напряжение, возбуждение, вызов и весёлая злость. — И ты моя.       Она запрокидывает голову, когда он с силой вгоняет в неё член. Краем глаза она видит окно, и звёзды пляшут за ним в пустоте. Блэйд двигается резко и быстро, улыбка не сходит с его лица, он неотрывно смотрит ей в глаза, словно этим взглядом удерживает её под собой.       — Смотри на меня, — хрипло говорит он.       Каждое его движение заставляет её скользить по простыням, и скоро она упирается головой в изголовье. Тогда он приподнимается, чуть отодвигается, и с силой дёргает её к себе за бёдра. Она вскрикивает, и он уже снова вбивает в неё свой член, теперь схватив её одной рукой за плечо и держа, чтоб она не двигалась, и одновременно — чтобы ещё лучше чувствовала его, когда он входит в неё до конца.       — О да, — выдыхает она.       И тогда он делает самое опасное, что может сделать.       — Шшшш… — говорит он, а потом убирает ладонь с её плеча и прижимает к её губам.       Кафка распахивает глаза. Блэйд улыбается шире.       — Послушай, — с издёвкой говорит он. — Молчи.       Кафка впивается зубами в его ладонь, закидывает руки наверх и вцепляется в спинку кровати, и сама насаживается на его член со всей силы. Он смеётся. Его незаживающие раны раскрываются сильнее и на повязках проступает кровь. Он срывает ослабшие бинты с груди, оставляя на себе царапины, и Кафка видит, как кровь стекает по его коже. Он забирает её пальцами, наклоняется и чертит полосу на лице Кафки — ото лба до кончика носа. Она стонет ему в ладонь и сжимает собой его член что есть силы. Блэйд запрокидывает голову и громко стонет вместе с Кафкой, а потом наваливается на неё, продолжая одной рукой зажимать ей рот, а вторую просунув ей под шею и сжимая пальцы, и двигается без остановки быстро и резко. Кафка закрывает глаза, отпускает изголовье кровати и рвёт спину Блэйда ногтями, задевая старые раны и оставляя новые, он вздрагивает, и вгоняет в неё член сильнее и сильнее, грубее, безумнее. Его дыхание становится совсем беспорядочным, он весь напряжён, его мышцы ходят под её руками, и она понимает, что он уже почти там, где его не достать. Но у них есть ещё совсем немного времени. Она впивается ему в спину до крови, он кричит ей в ухо и кончает, быстро толкаясь в ней, она чувствует, как его сперма выплёскивается в неё, заполняет её, и сама кончает под ним, смачивая его член, крупно дрожа и не отпуская его спину. А он всё сильнее вдавливает её в кровать, всё сильнее сжимает ладонь на её шее, ещё немного — и ей придётся убить его снова. Тогда она делает молниеносное движение, поддевает руку, закрывающую ей рот, с хрустом выворачивает её и быстро говорит сиплым голосом:       —Послушай, успокойся! Возьми мару под контроль!       Ладонь Блэйда на её шее разжимается, он шумно выдыхает, его тело начинает расслабляться, он тяжелеет и через мгновение лежит на ней, обессиленный и безвольный, и только тянется ладонью к её ладони и сплетает свои дрожащие пальцы с её. Его ладонь влажная — Кафка прокусила её до крови, но её пальцы и ногти тоже в крови. Раны на Блэйде заживают быстро, и вскоре от них не останется и следа. Мара поможет с этим.       — Всё прошло, — ласково говорит она. — Всё в порядке.       И гладит его по спине. Нужно какое-то время, чтобы он вышел из оцепенения.       — Ты безумна, — наконец глухо говорит он, но она слышит, как он всё ещё улыбается.       — Мы стоим друг друга, верно? — отвечает она.       — Ещё бы чуть-чуть…       — Но я ведь успела. Блэйдик, доверься мне.       Он приподнимается, смотрит на кровавую метку на её лице и проводит пальцами по её щеке, а потом со вздохом ложится на спину рядом.       Они лежат и смотрят на звёзды за окном. Потом он идёт смыть с себя пот и кровь, и после, когда она занимает его место, накидывает на себя то, что под рукой, и приносит воду и чай. Она бросает на него вопросительный взгляд, пока расчёсывает волосы.       — Никого нет, — отвечает он.       Она набрасывает на себя длинную рубашку, застегнув лишь одну пуговицу в середине, и садится в кровати, откинувшись на подушки. Она устала и довольна, и хочет только смотреть на звёзды. Блэйд ложится поперёк кровати, свесив ноги, и кладёт голову ей на колени. Он тоже смотрит в окно, он измождён и расслаблен, и даже без её помощи его разум спокоен и почти лишён мыслей.              У каждого из них своя комната, но иногда они остаются вместе. Иногда Блэйд не может заснуть, и тогда Кафка шепчет ему на ухо:       — Послушай, спи.       И он засыпает, и ему снятся его враги, обрывки прошлой жизни, а потом, из-за их спин, из потока времени выступает Кафка, и он смотрит на её насмешливое лицо и видит грусть в её глазах, которую не замечает больше никто.       Иногда она в дурном настроении, и он осторожно обнимает её, и она делает раздражённое движение плечом, а потом позволяет ему держать себя в объятиях, пока не заснёт.       Ей снится далёкий мир, и смерть, и злость, и вина, и иногда за всем этим проступает Блэйд, и его глаза горят жёлто-красным огнём, он идёт к ней, подходит совсем близко, вкладывает свою ладонь в её и растворяется в воздухе, а в её руке остаётся оружие — меч. Она поднимает его и улыбается.