Помоги мне/Help me

— Может, все-таки съездим в больницу или вызовем врача? — Юнги с беспокойством на смотрел на лежащего на их кровати в позе звезды Чонгука, изо всех сил стараясь не поддаваться панике. Юнги обратил внимание на то, что Чонгук выглядит непривычно уставшим и измученным, еще когда они были у Мэредит, но списал это на больничное освещение и напряженный рабочий день, однако сейчас альфа выглядел уже откровенно плохо: бледный, с огромными синяками под глазами и выступившей испариной на лбу. И это не могло не пугать. Разумеется, Юнги, а не всего такого крутого и всесильного Чон Чонгука. — Не надо паниковать, — слабо улыбнувшись, Чонгук сел на кровати, изо всех сил стараясь держать лицо и не поддаваться накатившей дурноте и невыносимой головной боли. — Я просто устал, а это обычная мигрень. — Уверен? — Юнги пытливо смотрел на альфу, как будто бы пытаясь просканировать его взглядом, чтобы убедиться в правдивости слов. — На сто процентов, — выдавил из себя улыбку Чонгук и уже куда бодрее добавил: — Мне просто нужно выпить таблетку и чтобы кое-кто, — он в таком состоянии умудрился еще и подмигнуть Юнги, — погладил меня по голове своими волшебными целебными ручками. Но на самом деле Чонгук не был уверен уже ни в чем. Ему давно не было так плохо. А если учесть, что этот приступ дурноты начался ровно в тот самый момент, когда он, договорившись с Джином о доступах и документах, покинул больницу и сел в машину, то… вырисовывалась весьма и весьма странная картина. Ему стало настолько плохо, что даже стошнило, и он, испугавшись, сделал экспресс-тест на отравление, которые они с Хосоком, Мэр и Тэхёном всегда держали при себе, но тот показал отрицательный результат. Решив исключить ошибку, Чонгук сделал второй такой тест, пока Юнги ходил за водой и таблетками на кухню. И тот снова показал отрицательный результат. Значит, дело и правда в переутомлении и стрессе. А может, уже и в возрасте. А еще в том, что у Чонгука за жизнь было целых семь пулевых ранений в голову — тоже не сахар. И то, что к вечеру ему становилось лишь хуже, только подтверждало эту гипотезу. Так что обезболивающее и целебные руки Юнги все-таки и правда должны были помочь ему. И, о чудо, спустя две таблетки, один охлаждающий пластырь на лбу и полчаса восхитительных объятий и массажа от Юнги боль и дурнота, а вместе с ними плохие мысли и все самые мрачные причины происходящего начали улетучиваться, и Чонгук и сам не заметил, как провалился в сон. Однако тот, увы, был далеко не таким спокойным и приятным. Его подсознание раз за разом заставляло переживать альфу встречу с Джином в больнице, загнав его в бесконечный день сурка, пока в итоге тот вдруг не взял и не закончился странным, жадным, жестоким и ненормальным сексом в больничной палате. И ровно в тот момент, когда Джин извивался под ним, раздирая барабанные перепонки Чонгука своими предоргазменными стонами, Чонгук наконец-то смог проснуться и, распахнув глаза, резко сел на кровати, жадно глотая внезапно ставший очень и очень горячим воздух. К горлу снова подкатил тошнотворный ком, виски заныли, а на лбу и спине проступила неприятная липкая испарина. Чонгук сделал глубокий вдох и выдох, пытаясь унять судорожно колотящееся сердце и прийти в себя. И приснится же такое. Да еще и так правдоподобно, что каждое касание из сна как будто каленым железом выжжено на коже. Чонгук даже выставил вперед руку, чтобы рассмотреть ее. Слава богу, что свет, исходящий от вечно неспящего Сеула за окном, был достаточно ярким, чтобы он убедился в том, что на его коже нет ни единого следа этого ужаса. Да и откуда бы? Это же просто сон. И какие только мысли не приходят посреди ночи в больную голову. Особенно с перепугу. Чонгук бы с удовольствием посмеялся сам над собой, но почему-то сейчас ему было совсем не смешно. — Чонгук? — Юнги, очевидно разбуженный его шевелениями, тоже сел на постели, встревоженно глядя на альфу своими по-совиному огромными и круглыми, полными испуга глазами. — Тебе снова плохо? — Нет-нет, — Чонгук тут же поспешил успокоить его. — Просто приснился плохой сон, — и, заключив Юнги в объятия, чмокнул его сначала во взъерошенную макушку, а затем в так очаровательно припухшие со сна щеки и губы, заставляя омегу довольно улыбаться и щуриться. — А у меня есть проверенное лекарство от плохих снов, — склонившись вперед, прошептал в самые губы альфе Юнги. — И какое же? — растянув губы в усмешке, спросил Чонгук, уже предполагая, какой ответ услышит. И что за ним последует. Однако Юнги в который раз поразил его и, прошептав: — Сейчас покажу, — уложил альфу на подушку, приказал ему закрыть глаза и… нет, не стал заниматься с ним сексом, как предполагал Чонгук, а, поглаживая альфу по голове, внезапно начал нашептывать: — Сон кошмарный, уходи, а хороший — приходи, — как какое-то заклинание, по кругу. Сначала это даже немного разозлило и разочаровало Чонгука, затем — рассмешило. Однако он и сам не заметил, как в какой-то момент снова уснул. На этот раз крепко, глубоко и спокойно. До самого утра. Но тот сон с Джином… еще долго терзал его. И как жаль, что его истинное значение Чонгук понял спустя очень и очень долгое время. Когда всё безвозвратно было испорчено, разломано и потеряно. И пути назад уже не было. Если бы Чонгук только мог вернуться назад и всё исправить… Но, увы, сейчас Чонгук даже не представлял, с чем ему предстояло столкнуться в будущем и что он может сотворить с Юнги, его и своей жизнями, их отношениями, кланом — со всем. Теми самыми руками, своими собственными руками, которыми он сейчас обнимал Юнги. Если бы он только знал. Если бы он только мог. Чонгук бы отрубил себе эти самые руки по плечи. А лучше бы снес самому себе голову. И… тогда, возможно, у них еще могло бы быть в будущем «долго и счастливо» и «всё хорошо».