Помоги мне/Help me

— Господи! Чонгук! Агх! Еще, вот так! Да! — уткнувшись носом альфе куда-то в шею и отчаянно сжимая в зубах свои собственные черные кружевные трусики, Юнги изо всех сил двигал бедрами, чтобы член Чонгука как можно чаще проезжался по простате, заставляя каждую клетку тела Юнги взрываться фейерверком наслаждения. Его собственный член так приятно зажат между их телами и скользит головкой по обнаженному прессу Чонгука в такт каждому движению, добавляя удовольствия и делая его еще острее. Дрожащие пальцы Юнги сами собой судорожно вцепляются в плечи Чонгука, до крови раздирая смуглую татуированную кожу. Господи, как же хорошо! Юнги никогда прежде не занимался сексом в самолете. И никогда прежде не был сверху. Вот так вот совершенно нахально усевшись на колени альфы и его член. И это было… просто незабываемо. Да, Чонгук поддерживал его за бедра, помогая Юнги сохранять равновесие и держать темп, но… омега все равно сам руководил процессом и контролировал его. В этой их партии солировал исключительно он. И осознание этого, а также того, что экипаж самолета Чонгука, скорее всего, их слышит, даже несмотря на попытки Юнги быть потише, и прекрасно понимает, чем они тут заняты, лишь усиливало возбуждение. И делало все ощущения Юнги в сотню раз острее. И, судя по искаженному судорогой удовольствия лицу и сдавленно-хриплым стонам «малыш», Чонгук от происходящего сейчас испытывает ровно такое же наслаждение. Но… возможно, Юнги стоило в этом убедиться? И сделать всё еще лучше? И приятнее для них обоих? Даже сейчас, когда они оба практически на грани оргазма, Юнги по-прежнему казалось, что он для своего альфы старается недостаточно сильно. — Тебе нравится? — найдя в себе силы собрать в кучу разъезжающиеся мысли, то ли спрашивает, то ли бормочет он сквозь черное кружево, заглядывая в лицо Чонгуку, и, получив в ответ немного нервный утвердительный кивок, на пару секунд замирает и нарочито медленно сжимает в себе член, заставляя альфу буквально корчиться от удовольствия. — Хочешь кончить мне в рот? — продолжая сжиматься, Юнги скользит бедрами вверх и вниз, доводя уже их обоих до исступления. — Что-что? — хрипло переспрашивает потерявшийся во времени и пространстве и уже вообще ничего не слышащий и не понимающий Чонгук. Однако Юнги не до повторений. Он громко стонет, выгибается и безнадежно тонет в сладкой агонии оргазма, еще сильнее сжимаясь вокруг Чонгука и заливая своим семенем его живот. Замирает, жадно наслаждаясь этим мгновением и пытаясь протолкнуть в легкие хотя бы немного воздуха. Так хорошо, что даже дышать не хочется. Юнги остался бы в этом мгновении навсегда, застыл в нем, как какое-нибудь насекомое в антикварном кольце с янтарем. Но он не эгоист, поэтому спустя пару десятков секунд повторяет свой вопрос для Чонгука: — Хочешь кончить мне в рот? Вот только тот всё еще пребывает в шоке и не способен ответить на этот его вопрос, просто мычит что-то невнятное, поэтому Юнги принимает решение сам. Раз уж сегодня он главный. Плавно соскальзывает с члена альфы, опускается перед ним на колени, прямо между широко расставленных ног, позволяет себе полюбоваться на этот роскошный, красивый член, доставивший ему в последние дни столько удовольствия, с шумом втягивает запах, смакуя каждую ноту, и в который раз удивляется, как их с Чонгуком ароматы прекрасно сочетаются, и лишь затем, когда Чонгук начинает ворчать от нетерпения, наконец-то достает изо рта и выбрасывает куда-то в сторону свои трусики и накрывает так манящую его головку губами. Целует, нежничает, играет, дразнится, заставляя Чонгука тяжело дышать и дрожать. Так хорошо и приятно. Так много и так мало. Хочется больше, глубже, до самого конца. Но Юнги нарочно время тянет, растягивая удовольствие до немыслимых масштабов. Засасывает нежную кожицу. Прикусывает ее. Помогает себе рукой. Чонгук бьется в его руках и губах уже почти в предсмертной агонии. Молит Юнги так сладко его не пытать. Наконец-то омега сжаливается над своим альфой и уже собирается заглотить на полную глубину, прекрасно помня, как сильно Чонгуку это понравилось, но тот изливается раньше, заполняя рот Юнги своим семенем. Юнги нарочито медленно, смакуя и зная, какое особенное удовольствие это может доставить Чонгуку, его глотает. С припухших губ всё до капельки слизывает, заставляя Чонгука от этого зрелища и волнами накатывающего удовольствия захлебываться. Восхитительная смесь развратности и невинности. Чонгук искренне не понимает, как в Юнги могут уживаться две эти совершенно контрастные стороны. Но ему так нравится. — Потрясающий, — рвано выдыхает он и зовет омегу снова к себе на колени: — Иди ко мне. Юнги даже не собирается отказываться и с удовольствием возвращается на свое место, устраиваясь в объятиях Чонгука и свои губы под его поцелуи подставляя. Они еще долго наслаждаются теплом обнаженных тел друг друга и этими усталыми, почти невинными ласками. — Попросить принести тебе воды? — видя, как Юнги облизывает пересохшие потрескавшиеся губы, заботливо спрашивает Чонгук, продолжая ладонями влажную от пота поясницу и ямочки на ней поглаживать и заставляя омегу котенком мурчать и к нему всё ближе ластиться. — Нет, — моментально краснеет тот и смущенно бормочет: — Я же не одет… На что Чонгук в ответ тихонько смеется: — Ты думаешь, они этому удивятся? — Они всё слышали, да? — еще сильнее смущается снова взявшая верх вторая сторона Юнги, заставляя сердце Чонгука трепыхаться от умиления. — Ты очень громкий, малыш, — продолжает посмеиваться он и, не сдержавшись, чмокает омегу сначала в одну, а затем во вторую румяную щечку. — Божечки… Кажется, еще чуть-чуть — и Юнги просто провалится от стыда под землю, но Чонгук его в своих руках очень крепко держит, поэтому он просто прячет красное лицо где-то в изгибе его шеи. — Люблю тебя, — Чонгук хотел, чтобы это прозвучало серьезно, но улыбка никак не желает стираться с его лица. Ему так хорошо и весело рядом с Юнги. Кто бы мог подумать. Чонгуку хотелось бы провести рядом с ним вот так вот всю свою жизнь. Он мог бы. Чонгук никогда не задумывался о женитьбе и создании семьи, но внезапно поймал себя на мысли, что готов на Юнги спустя всего пару месяцев знакомства жениться. И что, возможно, если чувства Юнги так же сильны, как и его собственные чувства, то он будет способен принять правду и истинную жизнь и суть Чонгука, ведь говорят же, что любовь способна всё победить, принять и простить, да? Однако даже в голове это звучит так нелепо и больно, что Чонгук как можно скорее спешит отмахнуться от этих мыслей и снова вернуть себя в реальность. Туда, где он пока всё еще может обнимать Юнги и тот искренне шепчет ему в ответ: — Я тоже люблю тебя, — и сам тянется к его губам.