Помоги мне/Help me

Чонгук просыпается, когда на улице уже светло и яркое солнце игриво щекочет нос, заставляя альфу чихать и щуриться, но он усилием воли сдерживает себя, чтобы не разбудить наверняка еще видящего безмятежные сны Юнги. Однако каким же сильным оказалось удивление Чонгука, когда он, вслепую пытаясь нащупать омегу в постели, чтобы обнять, прижать его к себе поближе и надышаться этим восхитительным запахом, по которому он за недолгое (но всё же!) время их сна соскучился, и… никого не нашел? Что за?.. Юнги проснулся раньше него и опять решил тихонько сбежать, чтобы его не будить? Чонгуку это чертовски не понравилось. Он хотел проснуться вместе с Юнги. Обнимать, целовать его, такого сонного и сладкого, заняться ленивым нежным утренним сексом, но… похоже, у Юнги были на утро иные планы. Поэтому Чонгуку, расстроенному, немного злому и неприятно взволнованному (а вдруг что-то произошло?) пришлось выбираться из постели и отправляться на поиски омеги. Юнги нашелся быстро — в гостиной. Слава богу, живой и невредимый. Одетый лишь в футболку Чонгука, омега сидел, скрестив ноги, на полу, возле окна, озаренный яркими лучами полуденного солнца, и, высунув кончик языка, увлеченно, почти остервенело отстукивал что-то на клавиатуре своего ноутбука. Юнги писал. Свой очередной роман. Чонгук понял это сразу. И делал это настолько увлеченно, что эта картина… просто не могла не завораживать. И Чонгук опять взгляда от него не мог отвести: от этих сосредоточенно сведенных бровей, закушенной губы, порхающих по клавиатуре пальцев и… От всего Юнги. Потрясающий. Всегда. Но в этот момент… совершенно особенно. Сколько Чонгук простоял вот так, просто любуясь им? Кто знает. Чонгук просто не мог найти в себе силы нарушить уединение Юнги и этот творческий порыв. Он и правда был очарован и заворожен. И, кажется, даже почти не дышал, наблюдая за ним. Пока Юнги не оторвал глаза от экрана ноутбука и не заметил его сам. — Доброе утро, — он наградил Чонгука своей самой солнечной улыбкой дёснами, заставляя сердце альфы затрепыхаться от восторга. — Ты уже встал? Как спалось? — Доброе утро, — Чонгук просто не мог не улыбнуться в ответ. — Спалось просто прекрасно. Ты работал над новым романом? — Да, — улыбка Юнги стала еще ярче, и он сам весь как будто искрился в солнечных лучах. — Написал целых три главы, так что теперь точно не выбьюсь из графика. — Какой же ты у меня умница, малыш, — Чонгук с удовольствием похвалил моментально зардевшегося омегу. — Но, кажется, мы немного выбились из другого графика. — Это из какого? — моментально хмурится и недоуменно смотрит на альфу Юнги, однако ответ Чонгука снова возвращает улыбку на его лицо: — Утренних поцелуев. Услышав это, Юнги звонко смеется, немного неловко поднимается на ноги, подходит к Чонгуку и, встав на носочки, чмокает его в губы. — Так лучше? — Не совсем, — подмигивает ему Чонгук и, сжав Юнги в своих руках, целует его по-настоящему. Нежно, сладко, глубоко, долго. — Вот так лучше, — лишь спустя пять минут найдя в себе силы оторваться от этих восхитительных губ, рвано выдыхает он. И внезапно спрашивает у раскрасневшегося тяжело дышащего омеги: — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — Ну… — Юнги прекрасно понимает, о чем спрашивает Чонгук, и это очень и очень смущает, но он всё же собирается с силами и дает ответ близкий к реальности: — Нам лучше немного сбавить темп. — Как пожелает властелин моего сердца, — слова Чонгука и то, как он, перехватив его руку, целует каждый палец и запястья, Юнги еще сильнее смущают, но… его прекрасное и очень игривое настроение эту неловкость побеждает: — И что, даже со мной в душ не сходишь? — Губы Юнги сами собой обиженно надуваются, но глаза продолжают смеяться. — Я так устал сегодня ночью, что боюсь, что не смогу справиться с этой миссией самостоятельно. — И как честный добропорядочный альфа и главная причина твоей усталости я должен помочь тебе с этой проблемой, — посмеиваясь, принимает правила игры Чонгук и уже в следующее мгновение подхватывает радостно взвизгнувшего Юнги на руки, чтобы отнести его в душ. Никто из них просто физически не может отказаться от этого немного ленивого, осторожно-нежного секса, тем более что это второй день их идиллии в этом сказочном месте и уже вечером им придется возвращаться в суровую реальность. И если жизнь Юнги обещала быть по-прежнему ровной и спокойной, то вот Чонгук… уже предчувствовал не целую волну, а полномасштабное цунами проблем, которое должно было на него обрушиться. Вот-вот должна была начаться новая серия, а они так и не приблизились ни на шаг к организаторам этого безобразия. Их американские партнеры оказались не так профессиональны и надежны, как рассказывали, и уже с первой поставкой возникли проблемы прямо на таможне, и ФБР конфисковало почти пятьсот тонн первосортного товара на сумму более пяти миллиардов евро. И никто не мог разобраться с этим вопросом, поэтому им, скорее всего, придется лететь в Штаты и решать вопросы на месте. Слава богу, что с Индонезией не было никаких проблем. Да и китайцы с тайцами взялись за ум и всё-таки решили подчиниться и работать под началом клана Чон, потому что эти постоянные междоусобицы и локальные конфликты всем до оскомины надоели. Но самое главное и самое неприятное дело, которое ждало Чонгука прямо в Сеуле, — это Джин, наконец-то закончивший свои затянувшиеся летние каникулы, плавно переместившиеся с Мальдив в Европу, и встреча с ним. Лишь при одной мысли о том, что ему нужно говорить и быть милым с этой зажравшейся сучкой, Чонгука начинало тошнить. Но ничего не поделаешь. Он оставался одной из тех немногих ниточек, за которую можно было потянуть и узнать хоть что-то полезное. Поэтому… Чонгук собирался встретиться с ним. Быть вежливым и обходительным. И даже немного больше, если это потребуется. Всё что угодно, лишь бы узнать, кто стоит за беспорядками в обители и святая святых клана Чон, в ИХ Сеуле, и наказать этих ублюдков. Пусть Чонгуку и правда было отвратительно даже чисто гипотетически представлять себя вместе с Джином. Особенно в тот самый момент, когда в его руках бился в агонии оргазма Юнги, бессвязно шепча Чонгуку на ухо признания в любви, которых тот не был достоин ни единого мгновения своей жизни.