Помоги мне/Help me

Чонгук внимательно рассматривает комплекты белья, в который раз убеждаясь, какой восхитительный у Тэхёна вкус и что однажды какому-нибудь альфе c ним очень сильно повезет, так, как уже повезло с Юнги Чонгуку. По крайней мере, верить в это Чонгуку очень хотелось. Как и такого же счастья и любви, пусть даже временных и скоротечных, для каждого члена своей семьи. Но сейчас не об этом. Чонгук выбирает для Юнги на сегодня красный комплект. Ярко-алые шелк и нежное кружево так красиво будут смотреться на контрасте с его молочно-белой кожей. Уже при одной мысли об этом рот Чонгука наполняется слюной, по телу прокатывается приятно-волнующая теплая волна предвкушения, а член начинает твердеть и подниматься. Когда Чонгук нежно и осторожно избавляет Юнги от полотенца и просит поставить полностью обнаженного омегу правую ногу на кровать — тот дрожит. Не от холода, а от боязни чего-то неизведанного, но Чонгук прекрасно знает, как этот страх внутри Юнги затушить. Он разгоняет его своими ладонями, скользя ими по нежной коже — гладя, лаская. Целует в нос, скулы, губы, плечи, грудь, соски, живот. Запечатлевает нежность на бедрах, коленках, лодыжках, ступнях и маленьких аккуратных пальчиках ноги. И лишь почувствовав, что дыхание Юнги и его пульс успокоились, утяжелились, приступает к тому, что так сильно его манит. Сначала, аккуратно, с величайшим трепетом и нежностью, как на самую главную ценность в этом мире, надевает на длинные стройные ноги омеги, которые так красиво на его плечах и талии смотрятся, шелковые чулки, усыпая каждый сантиметр кожи поцелуями и награждая особым вниманием бедра Юнги и ажурное кружево резинок на них. Следующие на очереди — очаровательные трусики из алого кружева с милым вырезом-сердечком сзади. Кокетливо-откровенные, манящие, сладкие, как и попка, на которую Чонгук надевает их. И, не сдержавшись, легонько кусает каждую из ягодиц и на мгновение утыкается носом между ними, жадно воруя для себя пару вдохов вновь набирающего мощь сладкого запаха и заставляя Юнги нервно сглотнуть и вздрогнуть. — Как же вкусно ты пахнешь — не оторваться, — Чонгуку хочется осыпать Юнги комплиментами так же, как и поцелуями — от макушки и до пяток, чтобы он знал и ни на мгновение не забывал, насколько он потрясающий. И не хочется от омеги ни на мгновение отрываться. Но их волнующая игра не закончена, и Чонгуку от Юнги пока приходится оторваться. Ради кружевного пояса и подвязок, которые он быстро и ловко завязывает. И ради короткого, до середины бедра, абсолютно прозрачного пеньюара, который совсем ничего не скрывает, лишь еще больше Чонгука возбуждает и манит. Сделав пару шагов назад, Чонгук творением своих рук — самым красивым и совершенным в этой вселенной омегой — любуется, неторопливо смакуя каждую деталь, свое ноющее возбуждение и предвкушение того, что это лишь начало их прелюдии. Юнги — теперь самый главный, персональный фетиш Чонгука, который и правда кем-то свыше для него был создан. Его главный жизненный трофей, которым Чонгук хотя бы какие-то доли мгновений может наслаждаться. Пока не вскрылась вся правда. Пока они еще счастливы. Пока их чувства чисты и взаимны и не омрачены грязью лжи и мерзостью реалий жизни Чонгука. Они здесь и сейчас. Вдвоем. Вместе. И нет никого, кроме них, их чувств и желаний. Вот о чем Чонгуку стоит думать. Запомнить эти моменты во всех мельчайших подробностях, потому что воспоминания — это всё, что ему однажды останется. Он это прекрасно знает. Просто пока похоронил эти мысли где-то глубоко-глубоко внутри своего черного сердца, внезапно ожившего и оттаявшего от тепла и любви Юнги. Чонгук дал себе клятву насладиться всем этим — моментом, Юнги, его чувствами — по максимуму, чтобы потом было что хранить. Вот и сейчас он от этих мыслей и своей горечи и боли просто отмахивается, снова концентрируясь на Юнги, этом сосредоточении какой-то внеземной, внечеловеческой красоты. — Тебе правда такое нравится? — Юнги смущен. Оглушен. Возбужден и еще немного зол. Он не выбирал этот комплект и даже не мерил, лишь видел на витрине магазина, а значит, ему его подбросил Тэхён. И страшно представить, что еще сейчас лежит в том самом пакете. Юнги обязательно другу за такую самодеятельность и тайком отправленное Чонгуку фото уши надерет. И еще подарит ящик, а лучше — два его любимого джина в знак благодарности. Но всё это не сейчас, потом. Чонгук. Единственный, вокруг кого сейчас все мысли и весь мир Юнги должны вращаться. — Ты даже не представляешь, как ты сейчас прекрасен, — ставший низким и глубоким, почти гортанным, голос Чонгука звучит так искренне, что охватившие Юнги мурашки щекочут кожу еще сильнее, а сам он внезапно становится кокетливым и игривым. Он просто чувствует себя таким. Красивым. Заводным. Возбуждающим. Желанным. Способным на столь пошлый и откровенный флирт. Чонгуку наверняка понравится. — Тогда… — Юнги стреляет в альфу глазками и нарочито медленно облизывает пересохшие губы, с наслаждением видя, как жадно Чонгук следит за каждым движением его языка, — я буду стараться носить для тебя такое почаще, да? — О да, — рвано выдыхает, почти стонет Чонгук. — Я однозначно самый счастливый альфа в этом мире. И сейчас буду еще счастливее, — сделав стремительный шаг навстречу Юнги, Чонгук подхватывает омегу на руки и кружится с ним по комнате, заставляя того смеяться от счастья в голос. — Я правда так сильно тебя люблю, никогда бы не подумал, что способен на такие чувства, — замерев посреди комнаты, внезапно и слишком серьезно признается Чонгук и, не дав Юнги ответить, целует. Головокружительно долго и сладко. А затем несет Юнги к постели, предвкушая столь же долгую и сладкую, как их поцелуи, ночь, которую они разделят на двоих. А хотелось бы — всю жизнь. Но… Увы, не за Чонгуком этот выбор. И, возможно, даже не за Юнги.