Помоги мне/Help me

Поцелуи с Юнги были самыми лучшими из тех, что случались в жизни Чонгука. Долгие, тягучие, восхитительно вкусные и сладкие. Они заставляли терять контроль и сходить с ума. Не только самого Чонгука. Но и Юнги. Кто бы знал, как ему нравилось наблюдать за тем, чувствовать, как Юнги теряет над собой контроль. Как разгораются румянцем его щеки и темнеют глаза. Как он дышит всё тяжелее. Как отзывается всё чувственнее. Как жадно цепляется пальцами за него, норовя прижаться как можно ближе. Как недовольно стонет в поцелуй, моля о большем. И сегодня… сегодня это большее Чонгук собирался с ним разделить. Кто бы знал, насколько сильно он этого желал и ждал! Как много представлял себе, как это будет. Что нравится Юнги. Каков он на вкус. Где его самые чувствительные точки. Стонет ли он, приближаясь к пику, и как. Чонгук хотел знать всё. Изучить сам на практике. Каждый сантиметр его тела, сердца и души. Забрать его всего себе и жадно присвоить. Юнги — его. И только так. Но даже здесь Чонгук хотел всё сделать правильно. Он знал, что однажды Юнги будет из-за него очень больно, но… не сегодня. Не из-за этого. Пока он не должен ни о чем сожалеть. И поэтому Чонгук медленно и осторожно разорвал поцелуй, зовя уже распаленного так же сильно, как и сам он, омегу: — Малыш… Недовольство в резко распахнувшихся глазах Юнги было столь осязаемым, что Чонгук усилием подавил усмешку — не для нее сейчас время. Не для нее. — Что такое? — Юнги даже не пытался скрыть раздражение в своем голосе, все-таки вызывая улыбку на губах Чонгука. Ну как можно быть таким очаровательным злым букой? Однако те вопросы, которые собирался задать Чонгук, не подразумевали под собой улыбку, поэтому она практически моментально затухла. — Я просто хотел спросить тебя… — Чонгук и правда был как никогда серьезен. Вот только почему-то те вопросы, которые казались ему такими важными и значимым, сейчас прозвучали до невозможности нелепо: — Ты уверен, что хочешь? Ты готов? Никаких уточнений. Подтекст и так был до невозможности очевиден. — А по мне что, не заметно? — поджав припухшие от поцелуев, такие манящие губы, недовольно фыркнул Юнги, снова заставляя подняться вверх уголки губ Чонгука: — Ну мало ли… — Весь этот разговор при всей его важности казался настолько нелепым и забавным, что он с трудом сдерживал смех. — Чон Чонгук, — Юнги впервые обратился к нему так формально, и, честно говоря, вкупе с полным раздражения голосом и мечущими громы и молнии глазами это звучало пугающе. Чонгук проникся. Правда. — Ты сейчас дошутишься! Я и правда скажу, что не готов и что мне нужно еще два-три года! — Ладно-ладно, сдаюсь, — действительно впечатленный искренней злостью Юнги и этой угрозой, Чонгук поднял вверх руки в знак капитуляции и уже подался было вперед, чтобы затянуть этого маленького злобного омегу в еще один головокружительный поцелуй, как… Юнги внезапно отпрянул от него? Это еще что такое? Чонгук вопросительно посмотрел на отстранившегося омегу. Он что, в самом деле решил его наказать? Или?.. Чонгук не понимал. Однако внезапно перекосившееся лицо Юнги и… страх в его глазах Чонгука не на шутку перепугали. — Стой, — рвано выдохнул омега, рывком отодвигаясь назад и пугая Чонгука еще сильнее. — Юнги… Ч-что такое? — Кажется, в этой комнате пару минут назад уже звучал подобный вопрос, но кого это сейчас волновало? Не Чонгука так точно. — Я же правда просто пошутил… — Дело не в этом, — шмыгнув носом, поджал губы Юнги, отводя взгляд в сторону. — Просто… Прежде чем мы… — он запнулся, отыскивая в памяти правильные слова. — Прежде чем мы сделаем это, я должен рассказать тебе кое-что важное. Пока всё… не зашло слишком далеко. — Так куда уже дальше? — немного нервно хмыкнул Чонгук, снова пытаясь подобраться ближе к Юнги, но тот опять от него отодвинулся. И это уже как будто даже не пугало, а куда больше… раздражало? Что за странные игры? Чонгук их действительно не понимал, и они ему совершенно не нравились. Он и не думал, что Юнги способен на нечто подобное. Но черт этих омег знает. — Нет, Чонгук, я серьезно, — тяжело вздохнув, отрицательно покачал головой Юнги. Он и так тянул с этим разговором непозволительно долго. И… теперь у него уже не было выбора. И пути назад — тоже. Поэтому Юнги просто нужно было собраться с силами. И просто признаться Чонгуку. Да, сделать это раньше, в любой другой момент, но не сейчас, было бы куда проще, но… Юнги сам дотянул до последнего. И вообще, поддавшись порыву и очередному гормональному всплеску, чуть о самом важном не забыл! Юнги должен, просто обязан быть хорошим человеком. И признаться во всём. Чонгуку. Вслух. И, возможно, это его признание и эта его правда поставят точку в их отношениях. Но только так, без всяких отвратительных и грязных секретов, их отношения будут настоящими. Максимально справедливыми и честными. Юнги должен. Просто должен сказать это вслух. Всего шесть слов, но почему решиться на правду так космически сложно? И чертовски страшно. Но… отступать и правда некуда, поэтому, сделав глубокий вдох, Юнги перевел взгляд на Чонгука, глаза в глаза, и все-таки выдавил из себя то, что так сильно терзало его: — Я не смогу родить тебе детей. Такая простая и страшная правда, которая может разрушить всё. Ведь какому нормальному альфе нужен ущербный омега, который не может дать ему самое ценное и важное, выполнить свое предназначение, заложенное самой природой, — родить наследников и продолжателей рода? Юнги отлично знал ответ на этот вопрос. Абсолютно никакому. Ведь, несмотря на прогрессивность и растущую толерантность, их мир всё еще погребен под тоннами стереотипов и очень жесток. Особенно к омеге, который исключительно по собственной вине стал бесплодным.