Помоги мне/Help me

Жизнь Юнги в Сеуле была спокойна и удивительно хороша. Впервые за много месяцев он чувствовал себя… если не по-настоящему счастливым, то хотя бы самим собой. И это уже было очень важно. Он просыпался тогда, когда ему этого хотелось, один в своей прекрасной огромной постели с сумасшедшим видом на город и утром, и днем, и вечером. Проводил немыслимое количество времени в ванной, плещась в воде, как дельфин, хотя все всегда ему говорили, что он кот. Затем, захватив американо и круассан в ближайшем «Старбаксе», отправлялся на долгую прогулку в парк, в котором в дневные часы было совсем немного людей — только прогуливающиеся под руку пожилые парочки да мамочки с колясками, которым до Юнги не было ровным счетом никакого дела. Никто не узнавал и не беспокоил его, и это было просто превосходно. После прогулки, чувствуя приятную усталость и тяжесть в ногах и глядя с мрачным удовлетворением на выполненную цель по шагам и все закрытые круги активности, Юнги возвращался домой, заказывал себе много вкусной еды и… приступал к работе, полностью отдаваясь творческому запою. Давно он не писал так много, легко и с таким вдохновением. Строчки сами собой ложились ровными абзацами в текстовые документы, кусочки сюжета складывались в единое целое, а герои вели себя послушно. Ну или нет. Но Юнги никогда не обижался на них за самовольство. Ему даже немного нравилось, когда они выходили из-под его контроля. Он мог писать и пять, и десять, и даже четырнадцать часов подряд, засиживаясь не до глубокой ночи — до рассвета. Но никто его за это не упрекал и не беспокоил. Было просто некому. И слава богу. Каждый день он обязательно созванивался и списывался с Чимином. Два раза в неделю — с редактором, чтобы обсудить те материалы, которые Юнги ей отправлял. Он и не представлял, что бы делал без этой хмурой, очень вредной, въедливой и жестокой, почти убийственной в плане орфографии, грамматики и стилистики женщины. Юнги обожал ее и доверял ей куда больше, чем самому себе, поэтому разговоры с ней, ее мнение, ее комментарии были одной из его жизненно важных ценностей. Один раз он выбрался на кладбище, чтобы навестить могилы дедушки и бабушки, а потом лежал в постели целых два дня, пытаясь вином и мороженым утихомирить занывшее нутро. Юнги очень сильно скучал по ним, а еще по маме и папе, и мысль о том, что у него больше нет семьи, что он в этом мире совершенно один, что у него теперь нет даже Намджуна, с которым он когда-то собирался провести всю свою жизнь, без ножа его резала. В такие моменты Юнги хотелось выть, на стены лезть, кричать, плакать и одновременно умереть. Но, увы, ничего из этого произошедшего не могло изменить. Поэтому он силком поднимался с постели и заставлял себя жить привычную рутину. Тексты. Его тексты. Вот что его спасало и лечило. В любой ситуации. В любом состоянии тела и души. Даже в день смерти родителей и в день похорон, даже со сломанной рукой и сотрясением мозга Юнги писал. Сколько мог и как. Ведь там, в книгах, несмотря на все трудности, у героев всегда был хороший конец. И это позволяло ему верить. И дышать. Еще Юнги спасала спокойная обыденность и обычность его дней. Рутина. И сегодняшний день исключением не должен был стать. Он, как всегда, писал практически до шести часов утра, поэтому смог заставить себя соскрестись с постели лишь после полудня. Долго нежился под душем. И, отказавшись от соблазна остаться в приятной прохладе дома, всё же, натянув шорты и футболку, а также кепку и маску (так, на всякий случай), вышел в душный влажный июльский день. Кому-то мог не нравиться сезон дождей в Сеуле, но Юнги в такой погоде чувствовал себя как рыба в воде. Он обожал тепло, солнце, лето, американо со льдом и искренне этим наслаждался, получая ударную дозу витамина D в преддверии пасмурных осенних и зимних дней. Хотя… честно говоря, и такая погода Юнги нравилась. Юнги просто нравился этот город. Эта страна и собственная свобода. Он учился этим наслаждаться. Не бояться. И под маской просто не мог не улыбаться. Сегодня он решил изменить привычному маршруту в парке и добрался аж до набережной реки Хан, возле которой даже днем в будний день было очень много парочек и группок людей. Усевшись на траву, выключив наушники и убрав их в рюкзак, Юнги исподтишка наблюдал за ними, жадно впитывая чужие эмоции и образы. Для вдохновения и совсем немножко — для собственного душевного успокоения. Наслаждающиеся летними каникулами школьники. Пребывающие в состоянии непрекращающейся эйфории туристы с их восхитительно-разнообразными типажами и акцентами. Студенты. Выбравшиеся на пикник подруги. Омеги с детьми всех возрастов. И пожилые пары, вызывающие в Юнги особые трепет и умиление. Он и сам хотел встретить однажды человека, прожить с ним всю жизнь до самой старости и сохранить те чувства, которые даже сквозь года заставляют тебя смотреть на партнера со смесью восторга и нежности. От процесса созерцания Юнги отвлек кто-то совершенно нахальный, внезапно плюхнувшийся на траву слишком рядом с ним и заставивший Юнги вздрогнуть и резко обернуться к нарушителю своего личного пространства. Он уже собирался было прочитать наглецу целую лекцию о том, что садиться рядом с незнакомыми людьми вот так близко — неприлично, но каково было его удивление, когда Юнги увидел, КТО именно нахально лыбится, сидя рядом с ним. — Ты? — От изумления, возмущения и страха он забыл про «вы» и все формальности. Но, кажется, сидящего рядом с ним мужчину это не слишком расстроило. — Я, — ухмыльнулся он, совершенно бесстыдно разглядывая Юнги и как будто каждый сантиметр его кожи опаляя своим глубоким, пронизывающим насквозь взглядом. — Ну, привет, я же говорил, что Сеул — город маленький и мы обязательно встретимся. И вот, — улыбнувшись, пожал плечами он и одарил Юнги внезапным комплиментом: — Чудесно выглядишь. Загар и Корея тебе к лицу. Юнги ошарашенно хлопал глазами, пытаясь хоть как-то совладать с собой. Кого-кого, а уж своего раздражающего соседа по самолету он точно не ожидал сегодня встретить. Да вообще никогда. Что за?.. Как?.. Почему?! — Ты что… следил за мной?! — это было единственным, что он смог из себя выдавить. Юнги был не на шутку встревожен и испуган сейчас и впервые пожалел о том, что отказал Чимину и издательству в их слегка отдающем паранойей желании нанять ему телохранителя. Очень зря. Кажется, ему всё же следовало послушать свою интуицию и остаться дома…