***
Было довольно-таки поздно, но Сынмин уверенным шагом с сумкой для ноутбука в руках вышел из машины и уже поднимался в давно забытом, но таком родном лифте старой многоэтажки. Желтая лампочка над головой мерцала, грозясь вот-вот совсем перестать работать, от пола и стенок разило мочой, стены и зеркало исписаны приглашениями на члены, посланиями любви, оскорбительными названиями должностей женщин свободного вида заработка. Всё как и несколько лет назад. Наконец-то с тягучим скрипом, словно крик из преисподней, двери лифта открылись и Ким вошел в не более приятный глазу и носу коридор. Обшарпанная дверь с порванной оббивкой, табличка «Уймись, уёбок, и свали» — Ким хмыкает, закатывая глаза. Всё и правда как раньше. Только сейчас он не с ящиком дешевого пива по акции, улыбкой на лице и предвкушением вечеринки с друзьями, а с компроматом на своего любимого в ноутбуке заходит к бывшему лучшему другу. — Я думал ты не придёшь, — раздаётся голос из глубины квартиры. — А я думал ты не превратишься в такую мразь, — в полголоса ответил Ким. — Ну что же ты так? Считай это твоя работа как должника. — И что я теперь тебе всю жизнь буду должен? — располагаясь за кухонным столом, говорит он. — Посмотрим по качеству твоей работы. Ким порылся в ноутбуке, открыл папку с файлами, которые загрузил пару часов назад и повернул устройство экраном к Чану. — Интересно, — протянул тот, просматривая информацию. — Зачем тебе рыть на него? Кристофер закурил прямо за столом, пустым взглядом рассматривая Сынмина. — Мой хороший друг больно уж прикипел к этому пареньку, хочет найти его и поболтать по душам. — Кто он? — Тебе это знать не обязательно, — бросил Чан и достал свою флешку, чтобы перекинуть на неё важную информацию. — Он мой… — Ким стушевался, — мой подопечный. Я имею право знать всё ли с ним будет в порядке. — Подопечный, — задумчиво смаковал слово Крис. — Уж поверь, тот человек явно не имеет цели приносить ему вред. В этой квартире всё такое до боли в груди родное, здесь Ким проводил свои лучшие годы, сюда он сбегал от побоев отца-пьянчуги, веселился с друзьями, выплакивался в тогда ещё родные плечи. Но сейчас в глазах того самого, кто раньше подставлял ему своё крепкое плечо, давал надежду на светлое будущее — лишь пустота и отвращение. — Почему всё так, Чан? — спустя несколько минут молчания спрашивает Ким. — Как «так»? — не отводя глаз от монитора, спрашивает он. — Почему всё кончилось? В какой момент наша компания распалась? Кристофер замер на месте, рука перестала щёлкать мышью, а взгляд застыл на бывшем лучшем друге. Моменты из прошлого проносились в воспоминаниях плёнкой с непроявленными фотографиями. — Потому что я расставил приоритеты, — выдал он сухо. — Какие ещё приоритеты? Ты мог учится и без того, чтобы убивать всё это. Мы могли бы оставить всё как есть, — голос Кима слегка дрожал. — Вы плохо на меня влияли. Я не хотел, чтобы это сказалось на мне и моём будущем. Если бы в колледже узнали чем мы промышляли, я бы сейчас был таким же отбросом общества как и ты, — сквозь зубы цедил Чан. Сынмин с остекленевшим взглядом смотрел на него и больше не видел перед собой того, кто был ему братом, отцом и другом в одном флаконе. В нём не осталось ничего прежнего. Лишь внешность, да и та с годами сменилась. Кристофер и Сынмин буквально росли в одних пеленках, играли в одном дворе, ходили в один и тот же класс в школьные годы. Они всегда были близкими друзьями и сами даже не знают, как ими стали. Просто начали дружить, поддерживать друг друга. Вместе сбегали из дома и вместе пробовали курить. Их разница лишь в том, что кимовы родители были плохими, а Чан из благополучной семьи, в которой всегда царил уют и любовь. В то время как Ким горевал после смерти родителей, пытался карабкаться на ватных ногах, искал как и где можно заработать на жизнь, его главная поддержка и опора ушла. И Криса можно понять, ему нужно было поступить в колледж, жить жизнью обычного человека, не курить больше траву по подворотням, не убегать от копов, не воровать конфеты в круглосуточном магазине и не вытаскивать кошельки у людей на станции метро. Но как же больно было, когда та единственная веревка с помощью которой можно было вылезти из ямы трудностей и печали оборвалась. Друзья познаются в беде. Вот и Ким узнал, что вовсе не было никакой дружбы. Голова забита грудой мыслей, мелкий дождь моросит вперемешку со снегом, но ноги будто не гнутся, идти тяжело. Ким никогда не цеплялся за людей, он привык, что они уходят. Рано или поздно все всегда уйдут. Он привык решать свои проблемы в одиночку, да трудно, да порой невыносимо, но надеяться на кого-то не лучший из вариантов. Сынмин научился отключать эмоции и стал камнем в чужих глазах. Но недавно он обрел семью. И это не те люди, что с тобой из-за одной крови. Это те, с которыми у тебя один дух. Джисон, Чонин и Мина. Именно они его семья. Именно ради них нужно подниматься и идти, не оглядываться назад, где лишь обрыв из ямой страданий по прошлому. Сейчас ему нужно беспокоиться о другом. Джисон. Что сделал этот мальчишка и кто его ищет? Чан говорил, что ему никто не навредит. Но так ли это? Сынмин пришел домой около двух ночи, но Мина и Ян все еще не спали. Они с встревоженным видом сидели на кухне и с какими-то виноватыми выражениями лиц смотрели на старшего. — Что такое? Чего такие кислые? — спросил Ким, пытаясь разрядить обстановку. — Джисону кто-то написал, он собрался и ушел, — кусая нижнюю губу, объяснил Чонин. — Он ничего не сказал? — Нет. Мы спрашивали, но он сказал, что скоро вернется, — ответила Мина.***
В баре было немноголюдно. Приглушенный свет, запах сигаретного дыма въедался в легкие. Кофе в кружке уже остыло, пока Хан нервно осматривал помещение в ожидании гостя. Он каждую минуту проверяет телефон и смотрит на недавно пришедшее сообщение «Сегодня в 1:30 в баре Kitsune. Это важно, приди обязательно.» Возможно прийти на встречу с незнакомцем было опрометчиво, но пути назад уже нет. Внутренняя тревога комом в груди разрастается, пальцы нервно сжимают ткань синих джинсов. — Здравствуй, Джисон. Я скучал.