***
После работы Джерри отправляется посидеть с коллегами в баре и чувствует, что в этом году празднованию явно чего-то недостаёт, особенно учитывая насколько тяжёлый был день, испорченный очередным проёбом Мэттсона в соцсетях. Их привычное место после ремонта выглядит как-то серо и по-спартански, словно логово злодея из фильмов. Не совсем то настроение, в котором ей хотелось бы праздновать, как бы её дочери не шутили о том, что она дьявол в юбке. Джерри наконец привыкла к отсутствию Бэрда на подобных мероприятиях и к тому, что ей приходится приходить на них одной, а не с ним. И всё же разглядывая изрядно поредевшую компанию пришедших, она испытывает такой же острый приступ одиночества. Фрэнк, Карл, Хьюго — всех их нет, хоть Карл с Фрэнком и прислали ей поздравления. Логана тоже нет, разумеется. Ни Керри, ни Марши. Ни мрачнолицого Кена. Ни Романа, который в прошлом году таскался за ней повсюду с щенячьим восторгом. Они с Каролиной держатся друг друга, словно застенчивые сёстры в детском лагере, пока Каролина не отпрашивается пораньше по семейным обстоятельствам. — Держись, — шепчет она ей на ухо и сжимает её ладонь, — Мы с тобой потом отметим вдвоём, ладно? Джерри кивает и отпускает её, улыбнувшись на прощание. Она бы тоже с радостью воспользовалась приёмом «семейные обстоятельства», но сегодня она уже разговаривала с обеими дочерьми, и больше отговорок не нашлось. Выхода нет. Когда Каролина уходит, она остаётся за столом с Томом, Грэгом и Шив. Вот уж действительно кошмар наяву. Если бы всё тогда случилось иначе, она могла бы отмечать этот день рождения где-нибудь на юге Франции. С дочками, скорее всего; они всегда находили время, если дело касалось каникул в Европе за счёт матери. Она представляет себе приморскую виллу, они втроём собрались вокруг слегка покосившегося торта — Кэтрин настояла, что испечёт его сама из чувства вины, которое она испытывала по поводу своего обеспеченного детства. Джерри бы задула единственную стильную свечку на торте и загадала бы научиться радоваться своей новой спокойной жизни. Она бы ненавидела её. Но и эту жизнь она тоже ненавидела. Поэтому пока Том произносит в её честь тосты, которые заставляют её почувствовать себя особенно старой и бесполой, Джерри под столом печатает Роману: «Занят?» Он отвечает тут же: «Никогда».***
Он приходит через полчаса: гладковыбритый и одетый с иголочки — такой красивый, что у неё желудок сводит. Джерри представляет, как он сидит дома — вылощенный и отсчитывающий время, в любую секунду готовый откликнуться на её зов. Он подмигивает ей в знак приветствия и подходит к столу. Она закатывает глаза и улыбается. — Чё как, мамаша? — спрашивает он у Шив, подойдя к ней со спины и положив руки ей на плечи. — Ром! — Шив оборачивается к нему, — А ты что здесь делаешь? Роман смотрит на Джерри. Она кивает ему. Почему бы нет? — Вообще-то, меня именинница позвала. Сказала, вечеринка отстой без вашего покорного слуги. — Ну, не знаю насчет этого, — говорит Том, — По-моему, мы прекрасно проводили время, празднуя дли-и-и-иный послужной список Джерри. — Такой длинный! — вносит свою лепту Грэг, — Вау, вот это она ветеран. Ну и в то же время очень классная, хорошая леди. Роман полностью игнорирует обоих. Джерри едва сдерживает ухмылку. — Ты хорошо выглядишь, — говорит он Шив, — В смысле, ты конечно огромная. Но здоровая. Как там говорят? Светишься. — Вау, ты такой милый, — Шив саркастично прикладывает руку к сердцу, — Это столько для меня значит! — Соскучилась по мне, а? Признайся. — Несомненно. — По нашим особенным разговорчикам. — Было так тяжело не слушать твои постоянные комментарии по поводу моего тела, ты даже не представляешь! — Ну, тебе повезло — я здесь и готов наверстывать упущенное. Ты… ты круглая! Сферическая даже. Есть такое слово — сферическая? Просто киндер-сюрприз со спиногрызом внутри. А эти старые добрые огромные щёки беременяшки? Так бы и ущипнул. — Попробуй только, — Шив одаривает его ангельской улыбкой. — И — не то, чтобы это моё дело — но я уверен, что эти лона полны и готовы к вскармливанию. Да, кузен Грэг? Ты, извращенец грёбанный? — Я не… — Грэг меняется в лице, — Я ничего не заметил. — И не смей, — рявкает Том. А потом добавляет радостно, — Для полноты картины скажу, что я заметил, — он протягивает Шив руку. Шив тяжело вздыхает. Роман продолжает делать вид, что Тома не существует. — Джерри, — говорит Шив, — можешь, пожалуйста, забрать этого гиперактивного придурка и освободить нас от его присутствия? — Которого из них? Том испускает шумный, обиженный смешок, означающий, что он втайне будет переваривать этот комментарий ещё неделю. Джерри сдерживает улыбку — иногда оно того стоит. — Окей, — говорит Роман, пока Джерри поднимается со своего места, чтобы присоединиться к нему, — Круто. Намек понят. Я знаю, когда мне не рады. — Вот и проваливай, ненормальный, — приказывает Шив. Она необычно оживлена, Джерри не видела её такой со времен сделки, — Это вообще-то должен был быть вечер, посвящённый праздованию твоего любимого человека, нет? Так что хватит уже портить его комментариями насчёт сисек своей сестры. Даже если они сейчас особенно восхитительны. — Именно это я и пытался сказать, милая, — бубнит Том. — Она? — Роман показывает пальцем на Джерри, — Пф-ф, она не мой любимый человек. Джерри кладет руки на пояс, подыгрывая ему. — Правда, что ли? — Шив выгибает бровь, — А кто тогда? Роман умолкает на мгновение, испепеляя её взглядом, а потом говорит: «Адам Сэндлер. У него мега-крутые фильмы, вообще-то. Ну и в целом, он шикарный чувак, не докопаешься. И чтоб ты понимала, я говорю это не для того, чтобы меня перестали обвинять в антисемитизме. Ты знаешь, я ненавижу всех одинаково.» Шив издаёт издевательский смешок. — А что? Ты думала, я назову тебя? — Роман обиженно надувает губы, — Думала, что я скажу, что это моя любимая сестрёнка? О-о, это так убого. Неприятно тебе, наверное. — Ты в курсе, что беременные женщины имеют полное право убивать бесящих мужиков? — Серьёзно? — Абсолютно. Я хочу сказать, что мне сойдёт это с рук. Джерри, наверное, даже поможет мне разобраться с юридическими последствиями. Правда, Джерри? — Обращайся в любое время, — отвечает она. — Слышал? Имей это в виду. — Вау, — отвечает Роман, — Я, оказывается, совсем по тебе не скучал. Думал, ну хоть немножечко, хоть ка-а-апельку… Но вот увидел тебя и понял — не-а. Вообще. — Взаимно, Ром. Я хочу вернуться в тот момент, когда тебя здесь не было. Я думала, что тут немного скучно — без обид, Джерри, это вина парней — но я даже не представляла себе, насколько хороша была жизнь без твоего неопределенного расстройства личности, треплющего нервы всем вокруг. — В таком случае не буду путаться под твоими беременными ногами, — говорит Роман, — И мы оба снова сможем быть счастливы. — Согласна — отвечает Шив и кивает в сторону бара, — А теперь оставь меня в покое, Билли Мэдисон. Горячая Училка купит тебе сок. Роман наклоняется, целует Шив в макушку — она довольно скалится в ответ — и послушно удаляется вслед за Джерри. — На самом деле ты нравишься мне больше, чем Адам Сэндлер, — шепчет он нарочито громко. — Ох, ну слава Богу. А то я забеспокоилась. Роман заказывает себе напиток, и пока они ждут, оглядывается на оставленный ими столик: — Я, кстати, её в первый раз вижу, с тех пор как всё это дерьмо случилось. — Да? — говорит Джерри вместо «я так и поняла». — Мы разговаривали пару раз, конечно, но да. В первый раз. Она хорошо выглядит, правда? Здорóво. — Ага. Он смотрит на Шив ещё с секунду — на лице едва заметная улыбка — а потом отворачивается. — Спасибо за приглашение. Я думал, что пристрелюсь к чертям, как только войду сюда. Терпеть не могу этот бар. — С каких пор? — удивляется Джерри. Он делает вид, что не услышал вопроса и продолжает: — Но всё не так уж и плохо. Вернулся в мир живых, так сказать. — Забавно. Я только хотела сказать, что всё хуже, чем я помню. — Да? — Роман хмурится. Она вздыхает, упирается боком о барную стойку: «Всё изменилось. Стольких людей нет». Он ловит её взгляд. Так приятно потосковать о былых временах с кем-то, кто её понимает. Джерри вдруг настигает абсурдная уверенность в том, что она никогда и ни с кем не почувствует себя на своём месте так же, как с ним. После всего, что они пережили вместе, это просто невозможно. Сама мысль о том, что ей придётся искать какого-то нового мужчину, начинать все с чистого листа и пытаться создать из этого что-то нормальное, её утомляет. Ей исполняется шестьдесят три года сегодня. Пришло время брать от жизни всё. — Хочешь напиться до усрачки? — спрашивает её Роман. Она отвечает, не раздумывая: «Разумеется».***
Всего часом позже никого из знакомых на вечеринке не остаётся, и они оказываются за неприметным столиком в углу, скрытые от чужих взглядов. Коктейли исчезают и появляются один за другим, но Джерри совсем не чувствует опьянения. Веселье, которое она получает в компании Романа, как будто нейтрализирует его. Она видит, что Роман захмелел — он ведёт себя оживленней и развязанней, чем обычно. Джерри заметила, что вообще-то он не имел привычки напиваться. Торчать, тем более. Понятное дело, учитывая, что всё это время у него был пример Кендалла перед глазами. Джерри приятно, что Роман доверяет ей настолько, чтобы сделать исключение. Они медленно, но верно приближаются друг к другу. Джерри поддалась соблазну нажаловаться ему на Тома и Мэттсона, но из-за того, что в этот бар частенько заглядывают коллеги, говорить приходится едва ли не на ухо. Роман слушает её с таким видом, будто она читает ему любовные баллады. — По ощущениям тебе пора увольняться, — замечает он. Она пожимает плечами: — Я многое могу вытерпеть. — Не сомневаюсь, но типа… Стоит ли? Ты не стала терпеть моё дерьмо. Не терпи и от этих придурков. — А чем мне заниматься, если уволюсь? — Пф-ф, без понятия, да чем угодно. Буквально чем угодно. Ты справишься со всем на свете, супер-сучка. — Но это то, чего я всегда хотела, — напоминает она ему. — Это да, но… Зачем? Роман всегда умел задавать вопросы вопросы, на которые у неё не было ответа. Несомненно, одна из его сильных сторон. — Ну а тебе это было зачем? — Я был рожден для этого, меня никто не спрашивал. В чём твоя проблема, Хэзер? Джерри прикусывает губу, чтобы скрыть тот факт, что она не знает. — В любом случае, я крайне рекомендую тебе съебаться из этой крысиной норы и с головой окунуться в бездну ничегонеделанья. — Звучит заманчиво. — Да, да. В депрессии и блаженстве. — Между прочим, ты ошибаешься. — Скорее всего, — он легко соглашается, — Насчет чего конкретно? — Тебе захочется чем-нибудь заниматься, в конечном итоге. Ты никогда не будешь счастлив, сидя на заднице ровно. — Ох, ну не знаю, — он как-то ожесточается, — Я просто пытаюсь быть реалистом, понимаешь? Что я могу предложить этому миру? — он фыркает. — Ой, да хватит тебе. Прекрати самоуничижаться. — Что? Я, блин, сорокалетний хлыщ без малейшего представления о реальном мире. Единственное, что я умею, так это танцевать под чужую дудку и выставлять себя полным мудаком. Я как блядский попугай из «Алладина». Да я даже не умею пользоваться Экселем. — Эксель — это для мелких сошек. — Но ты-то всё равно умеешь им пользоваться, а?! Только скажи, что нет, задротка. Конечно она умеет. — В тебе что-то есть, — настаивает Джерри. — Несомненно. Сорок семь недиагностированных психических расстройств. И это я ещё мягко сказал. — Нет, — Джерри говорит тихо, но уверенно, раздумывая над тем, чтобы взять его за руку, — Ты найдешь себя. Я знаю. — Осторожней, Джерри, а то ещё подмочишь свою безупречную репутацию человека, который не ошибается. — Не подмочу, — она уверена в себе. Роман смущённо улыбается: — Ну ладно. Не знаю. Может быть. Кто знает? Неважно, сегодня твой день рождения. Давай говорить о тебе. — А я, может, о тебе хочу поговорить. — Это потому что ты наклюкалась, старая развратница. Всю хватку растеряла. — Ты всё ещё мой протеже, не забывай, — говорит она, — И я не собираюсь терять интереса, только потому что тебя немножко потрепало. — Вау… Я не могу понять, самая снисходительная это вещь, которую мне когда-либо говорили, или самая приятная? — И то, и другое, — отвечает она, отпивая из своего бокала. Он смеётся, а потом смотрит на неё самыми преданными глазами на свете: — Эй. Закрой глаза и дай мне руку. Джерри смотрит на него с подозрением. — Успокойся, я не собираюсь класть туда свой член. Если ты конечно не хочешь этого. Шучу. Конечно не хочешь. Очень некрасивая шутка с моей стороны. Сотри её из памяти. Всё, просто дай мне руку и закрой глаза. Джерри бросает на него ещё один осторожный взгляд и закрывает глаза, чувствуя, как что-то лёгкое приземляется ей на ладонь. — Что это? — Подарок. Она поднимает взгляд. В её руке лежит пуговица. — Пришлось импровизировать, — объясняет он, — Это достаточно грубо приглашать кого-то без предупреждения, да будет тебе известно. — Ты испортил себе рубашку, — Джерри не слушает его. Она видит место, с которого он её оторвал. Пуговица в её руке ещё тёплая. — О, нет, только не моя рубашка! — он изображает ужас, — Да всем плевать. Это, типа, хм-м, на память о старых добрых. Единственный раз, когда ты прикоснулась ко мне по собственному желанию. — Неправда, — врёт Джерри. — Поверь мне. Я считал, — говорит он и добавляет, пожалуй, слишком буднично, — Почему-то думал, что ты тоже считаешь. Естественно, она считала. — Ого, — Джерри игриво кладет подбородок на руки, — Я даже не знала, что тебе было так тяжело. — О-о-очень тяжело, — он, обезьянничая, копирует её позу, — Я же лох. Самоуважение нулевое. Страсть — всепоглощающая. — Наверное, это очень унизительно. Его глаза темнеют от возбуждения: — Ужасно. — Бедный малыш, — дразнит она его и наконец подаётся вперёд. Джерри целует его в уголок рта, чуть смазанно, потому что он дёргается, как если бы она упала на него случайно и теперь он пытается вежливо убраться с её дороги. Она кладёт руку ему на бедро, чтобы угомонить его. Замирает на секунду, наслаждаясь запахом его парфюма, а потом отстраняется. Он пристально смотрит на неё, на лице ни следа от улыбки. Этот взгляд ощущается как поглаживание между ног. Роман слегка наклоняет голову, и она понимает его немой вопрос: Серьёзно? «Мх-м» — отвечает она и целует его снова — глубоко и жадно. Без капли достоинства. Он отвечает ей с таким рвением, будто он сотни раз представлял эту ситуацию и теперь ему подвернулся шанс показать себя. Это почти драка, а не поцелуй: они неуклюже елозят друг по другу, сталкиваясь носами и зубами, руки не находят себе места. Его пальцы в её волосах, портят её идеальные кудри. Она впивается ногтями ему в шею, другая рука поднимается по бедру. Вот до чего он её довел. Всё её тело поёт. — Блять, — он отодвигается, тяжело дыша, — Кажется, я щас умру. — Никто не разрешал тебе умирать, маленький засранец, — командует Джерри, — Теперь ты работаешь на меня. — Блять, — повторяет он и смеётся. Он целует её рот — коротко и сладко, как будто не может сдержать себя — потом нос, висок, лоб… Джерри не выдерживает и издает непонятный писк, волна нежности заполняет её грудную клетку, это просто невыносимо. Нежность оседает в горле, не даёт вздохнуть. Она отстраняется, пытаясь хоть немного привести себя в чувство. Сложно поверить, что когда-то она мечтала ему не нравиться. — Господи, — он закрывает лицо ладонью, смотрит на неё в щели между пальцев, глаза сияют, — Что это был за звук? Она не отвечает, у неё нет для него ответа, кроме улыбки, с которой совершенно невозможно бороться. Вместо этого она тянется к своей сумочке и достаёт оттуда платочек, чтобы протереть очки — руки едва заметно дрожат. — Что, я запотел твои очки? — смеётся Роман, наблюдая за ней такими глазами, будто она танцует стриптиз, а не делает самую обыденную, скучную вещь на свете, — Какая это там база? Пятая? — Ты лучше, чем я думала, — дразнит его Джерри, — Но тебе определенно есть, чему поучиться. — Без базара, — он склоняется к ней с пылкостью подростка — локти на коленях, — Учи меня. Давай. За дело. Джерри надевает очки и рассматривает его милое лицо, изголодавшиеся глаза. Она не может вспомнить, когда в последний раз ощущала себя настолько счастливой. Что-то подсказывает ей, что надо остановиться. Потомиться немного в этом сладком ожидании. — Уже поздно, — говорит она, поправляя волосы. Надо отдать ему должное, он нисколько не протестует, — Спасибо, что пришел мне на выручку, Ром. Это был очень хороший день рождения. Джерри забирает пуговицу со стола и кладёт её себе в сумочку. Он внимательно наблюдает за этим процессом. После этого она прижимает ладонь к его щеке и оглаживает пальцем шрам над его бровью. Спускается чуть ниже, к губам, и Роман целует его. — Позвони мне как-нибудь, — мягко говорит она, а потом разворачивается и уходит. Она чувствует на спине его взгляд, любовно провожающий её до самой двери.***
Её телефон начинает звонить, как только трогается машина. — Как-нибудь это типа сейчас? — Нет, — она улыбается и пытается сделать голос строже, — Как-нибудь это типа завтра. Или на следующей неделе. Я не знаю, попробуй сохранить хоть какую-то интригу. — Ты что, учишь меня обращаться с тобой дерьмово? — Ты вообще умеешь играть в недотрогу? — Нет. Я знаю только «Людо». Подойдет? Ну или не знаю… Домино, блять. Скажу сразу, я никуда не денусь. У тебя ко мне вообще никаких вопросов не должно стоять. У меня, конечно, к тебе кое-что стоит… — Знаешь, — она скрещивает лодыжки и откидывается на сиденье, — Там в баре мне показалось, что ты весьма секси. — Ага. А теперь? — Возможно, я погорячилась. — О чёрт, — говорит он и моментально сбрасывает трубку. Она смеётся. Через пару секунд её телефон начинает вибрировать и не прекращает. Позвоню тебе завтра Ну или послезавтра, в какое-нибудь не слишком отчаянное время в обозримом будущем Кого я обманываю, мы оба знаем, что я позвоню завтра Она открывает диалог и наблюдает, как смс-ки появляются одна за другой. Можешь сбросить меня, если захочешь Мне, наверное, это даже понравится Давай сделаем вид, что это круто — писать столько сообщений подряд Заставляй их желать меньшего, как я всегда гворю Говорю С днем рождения, Джерри ❤️ А ещё я очень равнодушный и сёрьезный, и вообще-то занят встречами с другими горячими цыпочками и игрой в «Людо» и бог знает чем ещё, так что к чёрту тебя Он присылает фотографию себя в баре, бровь иронично изогнута. (горячо????? Это — то, чего хотят девчонки???) Пожалуйста, удали её Она рассматривает фотографию и чувствует себя полной дурой. Это очень приятное ощущение. Его губы выглядят такими нежными. Её охватывает идиотское желание прижать телефон к груди. Она бы поддалась ему, если бы не водитель, который несомненно это заметит. Она, похоже, сошла с ума. Это прекрасно. Чтобы как-то унять себя, Джерри копается в сумочке, и наконец находит, что искала. Она вынимает пуговицу и держит её в ладони. Ей кажется, что она все ещё тёплая. От неё все ещё отдаёт им.