«Я пытался заменить тебя другим, но понял, что лучше не найти. Твоя ревность обжигает, заставляет кожу сгорать и чувствовать себя ничтожеством, но те слова, что ты сказал мне… Могу ли я довериться опять? Ты столько раз обманывал и делал больно. Вера в лучшее умрет вместе со мной, и ты это увидишь».
Страдает не только тот, кому причинили боль, но и тот, кто совершил это насилие. Юнги самому не лучше. Он думал, что отказаться от Чимина будет верным решением. Три месяца жил без него, но оказывается, что это была ложь. Юнги без Чимина не может существовать. Он может причинять боль, но потом залечивать побои, нанесенные самим собой же. Туманный дождливый сезон накрыл Сеул. Стоит сказать спасибо за это Юнги, который принес с собой непогоду, выбираясь уже две недели на улицу ближе к ночи, когда зажигаются фонари, а на мокром асфальте появляются лужи, приятно звучащие под подошвой дырявых кед. Мелкая изморось капает на черную толстовку с капюшоном, под которым скрывается Юнги. Он прячется в первую очередь от самого себя. Ли рассказал в самых красочных подробностях, что произошло с***
Хосок разбирает завал бумаг, которые валялись до этого на полу. Многие перемешались и теперь не понятно, какие принадлежат ему, а которые Паку. Тот ушел минут двадцать назад забрать еду из доставки, взвалив на плечи старшего эту непосильную работу. Чон перебирает листы, складывая их в две стопки на свой стол и рыжего. — Терпеть не могу бумажную волокиту, — бубнит себе под нос Чон, скрючившись на полу. Хосок, как фасовочная машина, раскидывает бумаги, но замечает письмо в конверте, которое не вскрыто. — А вот это уже интересно. В руках оказывается помятая упаковка с марками из Германии. Чон сначала думает, что это письмо от Холли, но вспоминает, что та подобным не занимается. Пускай и зовет своего брата человеком не очень практичным, но до такого уровня из-за Пака точно не опустится, чтобы письма слать. Хосок решает, что ничего страшного не случится, если первым это письмо прочитает он, а не Чимин. Вскрыв упаковку, Хосок пробегается по строчкам и неверяще перечитывает несколько раз, не веря в написанное. Руки опускаются, а глаза грустно смотрят в пол. За спиной слышится скрип двери. — Я не мог расплатиться с курьером, поэтому заплатил от твоего имени, но деньги верну, не волнуйся. А еще я разогрел еду, она немного остыла, — Чимин заходит, держа в руках два стаканчика кофе и упаковки контейнеров с горячей едой. Хосок медленно поворачивается, держа в руках чужое письмо, и смотрит серьезно, насупив брови. — И когда ты собирался сказать мне, что улетаешь в Германию? — поднимает листок, показывая, что знает правду. Пак ставит еду на стол с громким звуком и вздыхает, не поворачиваясь. Повисает напряжение. — Чужие письма читать нехорошо, — совершенно безразлично отвечает рыжий, продолжая стоять спиной к другу. — Утаивать правду тоже не из разряда правильности, знаешь ли! — по щелчку взрывается Чон, сжимая несчастный листок, и показывает его Чимину, словно тот его не видел. Чимин лениво поворачивается, сложив руки на груди, а безучастный взгляд уставляется на старшего. В карих глазах столько усталости, молящей оставить его в покое. — Что ты хочешь от меня услышать? — спокойно интересуется Пак. — Хочу услышать, что это такое и почему ты скрывал от меня! — показательно выставляет письмо, сжимая плотно челюсти, да так сильно, что желваки играют под кожей. Чимин прикрывает на мгновение глаза и качает измученно головой. — Это письмо пришло мне месяц назад из реабилитационного центра Германии. Они предложили мне стажировку и дальнейшую работу. Я отказался. — Почему? — Хосок, я не могу просто так взять и перенести всю свою жизнь в другую страну, — Чимин выставляет перед собой руки в знак защиты, словно его слов не достаточно для понимания. И ведь этого аргумента вполне должно хватить, чтобы понять и прекратить бессмысленный допрос с пристрастиями. — Что тебя здесь держит? — Я прожил здесь всю жизнь, Хосок! — повышает тон, а карие глаза распахиваются от злости. — Это не так-то просто: взять и рвануть в неизвестность, начать все сначала, когда здесь есть нажитое и стабильное! Зачем мне рисковать своей работой ради какого-то предложения, которое может не оправдаться? Риски высоки, поэтому Чимин и не жмет на газ, как импульсивный подросток, который хочет свободы. Сейчас его все устраивает, так зачем что-то менять? Но у Хосока на это свое мнение и планы. — Чимин, в Германии живет Холли! — это самый первый и весомый довод. — Ты будешь не один. Она будет рядом, вы сможете общаться. Ты заведешь новые знакомства и найдешь друзей, — Чон изо всех сил старается убедить друга рискнуть и поехать в другую страну, где есть шанс получить работу мечты и повысить квалификацию, встать на новую ступень. — Холли может помочь с жильем, адаптироваться и поддерживать… — Но там не будет тебя! — выкрикивает хрипло Пак, еле сдерживая слезы. Повисает молчание. Оба смотрят друг на друга с совершенно смешанными и непонятыми эмоциями. Чимин смотрит моляще, его глаза дрожат. Он просит взглядом не спорить и не пытаться убедить в обратном, ведь легко поддается. Ему не хочется покидать родного человека, который перерос понятие друг. Хосок не лучший друг. Он единственный человек, который, несмотря ни на что, продолжает помогать и вытаскивать его из всех клоак на свете, не получая взамен ничего, кроме слез Пака. Это сложная работа. Хосок же смотрит безоружно, в него только что выстрелили пятью словами, выбившими собственное оружие. Чон не хочет отпускать друга, но, как никто другой, понимает, что это будет правильным решением. Это лучший выбор из всех возможных. Хосок хочет радоваться успехам Пака, смотря без зависти. Чон искренне желает гордиться другом, но для этого придется отпустить. Дружбу ни время, ни расстояние испортить не может. — Я люблю Холли, — и в этом нет никаких сомнений. — Она всегда на моей стороне, но она не ты… — голос предательски тихнет и дрожит. — Холли не сможет тыкнуть меня носом в дерьмо, не укажет на недостатки и не накричит, чтобы я понял свои ошибки. Все это может только Чон Хосок, и никто больше. — Я не хочу лететь туда. Я не справлюсь без тебя, понимаешь?.. — смотрит умоляюще, не зная, как еще донести до Хосока. — Ты справишься, — переубеждает, как всегда, Чон стойким уверенным голосом. — Нет, — мотает головой, не желая слышать ничего больше. Еще одно слово и он разрыдается. Все слезами затопит, но закончит разговор, переубедив Хосока. Чон откидывает письмо в сторону и касается плеч друга, заставляя посмотреть на себя. — Чимин, из-за того, что ты уедешь, мы не станем меньше общаться. Всегда есть звонки, смс и видео. — Но они не заменят реального общения. — Не заменят. Но всяко лучше, чем ничего, — Хосок и сам не в восторге, но ради благополучия Пака, можно и потерпеть. — Мы сможем видеться. Я буду приезжать к тебе и в живую говорить, какой ты идиот. Чимин улыбается. Именно этого ему и будет не хватать. По этим моментам он будет скучать и мочить подушку слезами. — Не стоит отказываться от возможностей, пока они есть. За них нужно хвататься всеми силами. Тебе выпал шанс двигаться дальше, так не стой на месте. — Прекрати, я сейчас разрыдаюсь, — Чимин запрокидывает голову и часто моргает. — Только не на мою новую рубашку, — Хосок убирает руки от Пака, чтобы тот не заляпал его своими слюнями, соплями и слезами. Они шутят, чтобы снять напряжение и перевести тему, но оба понимают, что к ней еще вернутся. И Хосок не коснулся еще одной причины, самой важной, по которой Пак не хочет покидать Сеул. В Германии не будет Юнги. Он не сможет забрать его с собой. Блондин пытается тщетно отвоевать свою компанию, ему больше ничего не нужно. Хоть Чимин и не говорит об этом, но продолжает тихо думать и любить его, сгорая в своей ненавистной любви. Им не нужно говорить вслух, чтобы понять это. По карим глазам все понять сразу. Он — его болевая точка.***
После инцидента с Чонгуком Хосок не заходил к нему на чашечку чая и не разговаривал. Чон твердо уверен, что Чонгук был в его кабинете и бумажный журавлик сделан из листка его блокнота. Чимину он об этом, конечно, рассказал, и тот даже проверил свои вещи, но ничего не пропало. Пак тоже высказал, что Чонгук странный и не стоит ему доверять. Не спроста ведь он поменял столько психологов, которые от него отказывались, жалуясь на головные боли и странные мысли, не посещающие до этого голову. Хосок думал, что он умнее и может переиграть пересмешника, но у того всегда есть козыри в рукаве. Чон решил сделать обход по палатам своих пациентов прежде, чем уйти в столовую. Он прошелся по каждой, поинтересовался самочувствием и удостоверился, что все хорошо. И вот осталась последняя палата, дверь которой таинственно приоткрыта. Раньше она всегда была закрыта за семью замками, а сейчас манит заглянуть внутрь. Хосок проходит, но хозяина палаты не оказывается на месте. Он проверяет небольшую кухню и туалет, но парня нигде нет. Это подозрительно. Чонгук никогда не выходил самостоятельно из палаты, кроме одного случая, но это было единожды, и Хосок знал. Хотя после его внезапного визита в кабинет шатен не уверен, что это было лишь раз. Кто знает, что происходит за закрытыми дверьми этой палаты? Хосок уже собирается уходить, но замечает на столе записку, которая лежит на краю, словно ее оставили намеренно. Что-то ему подсказывает, что она адресовано ему. Никто, кроме него, не входит в эту палату, так что оно точно оставлено для него, а инициалы это только подтверждают. Он разворачивает аккуратно листок бумаги и пробегается по буквам, написанным красными чернилами. «Прятки — моя нелюбимая игра. Они спрятали от меня одного человека и жестоко поплатились». Хосок вглядывается в слова. Что-то ему кажется странным. Он преподносит кусок бумаги к носу и чувствует стойкий запах. Его ни с чем не спутаешь. Почувствовав однажды — запомнишь на всю жизнь. Кровь. Сомнений нет — записка написана кровью. Чон кривит брови и оставляет листок бумаги на столе, а сам повторно осматривает комнату. Шутки кончились, теперь Чонгук поистине пугает, как в самую первую встречу. Хосок ничего не находит. Он заглядывает под матрас, пролистывает книги, проверят за занавесками, шарит по шкафу и комоду, но ничего. — Проклятье, — цокает Хосок, осматривая углы на наличие лазеек или камер. Попытки не венчаются успехом. Он выходит из палаты и направляется на первый этаж на поиски сбежавшего парнишки. Чон проходит мимо столовой и боковым зрением замечает Чона. Он останавливается и смотрит на спокойно сидящего парнишку, который за столиком у окна пьет томатный сок и спокойно трапезничает. — Тебе, вроде бы, нельзя выходить из палаты, если мне память не изменяет, — начинает строго Чон, оказавшись в пяти шагах от младшего. На лице того появляется озорно притворная улыбка. Он предвидел, что его быстро найдут. И сомнений не было, что это сделает именно Хосок. — Нельзя, но под твоим присмотром можно, — переводит на него взгляд. — О, какое совпадение! Ты сейчас здесь. И присматриваешь за мной. Некогда черные теплые глаза смотрят с ноткой безумия. Как только раньше Чон об этом не догадался, не рассмотрел, что Чонгук полностью состоит из лжи и притворства. В этом человеке нет ни капли искренности и правды. Хосок сверлит его недобрым взглядом, а тому хоть бы что. Парень продолжает сидеть, держа палочки в руках. — Как долго планировал меня избегать? — спрашивает младший, не поднимая на Хосока взгляда. Его холодный голос пробирает до мурашек. Больше нет детского задора и теплых ноток. Сейчас лишь холодная расчетливость. Это настоящий Чонгук или одна из его личностей? — Я не избегал. Не было повода для личной встречи, — врет, а уголки губ Чонгука удовлетворительно поднимаются вверх. — Я напугал тебя, — скользкая ядовитая улыбка притворно налезает на лицо, а пальцы сжимают палочки сильнее. — Но не стоит бояться, я совсем безобиден. «Для всех остальных опасен, но тебе не причиню вреда». Хосок садится напротив Чонгука и складывает руки перед собой в замок, смотря скептически. — Что ты делал в моем кабинете? — Решил начать с этого, — усмехается Чон чуть, наклонив голову, словно разговор нелепая случайность. — Я прогуливался и решил зайти к тебе, но было слишком поздно, и тебя не было на месте, поэтому развернулся и ушел обратно в палату. Звучит, как правда, но оба понимают, что это ложь, завернутая в красивую блестящую обертку. — Откуда ключи от моего кабинета. Ложь, что он был открыт, не сработает. Они сейчас играют в шахматы, перед ними стол с фигурами, и оба решительно относятся к игре. — Я взял на посту. — Пошел на воровство. И для чего? — Хосок, как никогда, серьезен и строг. — Ради встречи с тобой. Я на все готов, — и по голосу понятно, что не врет. — Раньше мы не могли видеться так часто, как мне хотелось бы, из-за препятствий, но теперь их нет, и мы можем видеться чаще, — улыбается довольно натурально и правдоподобно. Но Хосок теперь уже ничему не верит. — Кто ты, мать твою, такой? И почему ищешь со мной встречи? — Хосок наклоняется, опираясь на локти, а младший осторожно наблюдает. — Ты не знаешь, кто я, но всегда хотел, чтобы я появился в твоей жизни. И очередные загадки, от которых мозг уже откровенно кипит. Хосок тяжело вздыхает и продолжает буравить Чонгука тяжелым взглядом. — Я мечтал встретиться с тобой с детства, но мне не разрешали. Они говорили, пытались меня убедить, что тебя не существует, но я-то знал, что это все ложь. Хосок продолжает смотреть на Чонгука, пытаясь сложить цепочку образов и его прошлых слов, чтобы понять мотивы. Если он знает его с детства, то, возможно, они были друзьями, или же маленький Чонгук просто восхищался им со стороны, как это делают фанаты любимых актеров и айдолов, вот только Чон Хосок не идеал для поклонения и обожания. И постоянное упоминание «они» в неопределенном контексте, это понятие очень расплывчатое. Хосок не может за него зацепиться и понять, что же их связывает. Мозговой штурм продолжается целую вечность, пока Чонгук не кладет палочки на стол. — Я могу задать тебе три вопроса, и тогда ты поймешь, кто я на самом деле. Хосоку не нравятся эти правила и игры, но вынужден согласиться. Другого выбора он не видит. — Задавай. Чонгук улыбается. Хосок ожидает услышать очередной запутанный и замудренный вопрос, но вместо этого: — Какая марка машины была у твоего отца? От заданного вопроса у Чона увеличиваются глаза, а пульс ударяет по вискам. Откуда Чонгук знает, что у его отца была машина? Сам он об этом никогда не упоминал, даже намека не давал на то, что у одного из родителей были водительские права. По рукам пробегают неприятные мурашки, а к горлу накатывает ком, от которого все тело холодеет, а кончики пальцев покалывает. Но Чон продолжает держать лицо — На вопрос можешь не отвечать. Но стоит задуматься, откуда мне известно подобное. Чонгук загадочно улыбается и поднимается с места, унося свой поднос. А Хосок остается сидеть озадаченным и смотреть вслед ему с миллионом вопросов. Но у самого выхода парень поднимает ладонь и машет на прощание, притворно улыбаясь, а паззл в голове Чона складывается, когда на внутренней стороне ладони он видит пластырь. Это все же не красные чернила, а кровь, и принадлежит она Чонгуку. Этот сумасшедший написал записку собственной кровью. Старший остается сидеть в одиноком молчании. Откуда Чонгуку так много известно о подробностях жизни его родителей?***
Два месяца спустя. Чимин стоит у зеркала и постоянно поправляет волосы, что и без того прекрасно уложены. Рыжие завитые на концах локоны делают из него самого сладкого ангела, который только мог спуститься с небес. Пухлые розовые губы покрыты вишневым блеском, от которого стали больше в объеме и приятно отливают, словно серебро при свете луны. Карие глаза безупречно красивы и не тронуты косметикой. Она ни к чему, чтобы подчеркнуть его натуральную красоту. Ни один черный карандаш или тушь не затмят шоколадные зрачки и пушистые идеальные ресницы. Мягкая кожа увлажнена только легким кремом, а от тела исходит приятный медовый аромат геля для душа и фруктовых ноток от дорогих духов. Чимин похож на дорогое, изысканное вино. Красная бархатная рубашка переливается и приятно струится по нежной коже. Две верхние пуговицы расстегнуты, но не для того, чтобы придать пошлости, а лишь подчеркнуть острые ключицы с глубокими ложбинками, с которых можно пить вино. Черные приталенные брюки подчеркивают бедра. Неброская красота и скрытое совершенство. Этими словами можно описать Чимина. Парень еще раз смотрится в зеркало, проверяя последние штрихи для сегодняшнего свидания. Чимин решил, что лучший способ пережить неудавшуюся любовь и залечить раны на сердце — это влюбиться вновь. Влюбиться в кого-то хорошего, доброго, понимающего и честного, а самое главное здорового и адекватного. Полюбить полную противоположность Юнги. Чимин не забыл и до сих пор помнит, как болело и ныло сердце от разлуки и осознания, что он совершенно безразличен Юнги. Тому он неинтересен и значит ровным счетом ничего, тогда зачем стараться насильно заставить его полюбить? Если сейчас нет чувств, то потом они не появятся. Вот только у Пака они есть. Тот, кто говорил, что любовь лечит любые раны, ошибался. Лично для Чимина она наносит новые ножевые. Пак последний раз поправляет волосы и выходит из ванной, как слышит вибрацию телефона на столике в коридоре. Не смотря на номер, он отвечает, прислонив смартфон к уху. — Да? В трубке тишина. Чимин уже собирается сбросить, как слышится заветный голос. — Скучал? Этот голос он не спутает ни с чьим. Его невозможно забыть. Эта шепелявость и хриплость. В глазах уже появляются капельки слез, а нижняя губы отпадает. — Юнги… — томный вздох, как после долгой разлуки. Ох, как тяжела была эта разлука, длиною в целую вечность. Этот путь был тернист и не обошелся без потерь и тягот. Чимин быстро сбрасывает и кладет телефон обратно на столик с громким звуком. Не стоило брать и отвечать, не нужно было ничего говорить. Пак только начал забывать его голос, перестал плакать по ночам, слыша несуществующие фразы и слова любви и верности, которые были лишь галлюцинацией. Блеск с губ быстро пропадает, Чимин от нервов кусает их, делая более яркими, алыми, словно покрытые тинтом. Зачем он позвонил? Чего хотел? Чего добивался этим внезапным звонком? Чимин хотел бы задать ему эти вопросы, но понимает, чем дольше будет слушать его голос, тем сильнее вновь будет привязываться. Он — жертва, сбежавшая от своего насильника, которая не хочет повторения, а Юнги тянет его назад, желая вернуть в свои ядовитые объятия, в которых душит и губит. Через полчаса ему нужно быть на месте. Через каких-то тридцать минут у него свидание, к которому он готовился несколько часов, наводил красоту не для того, чтобы за какие-то жалкие секунды все испортить. Он прихорашивался не для Мина, но тот на расстоянии, одним только голосом смог испортить настроение и внешний вид. Пак все же собирается с духом и выходит через пятнадцать минут, садясь в такси и отписываясь кавалеру, что скоро прибудет. Машина везет его в театр, возле которого его встречает высокий статный молодой человек чуть старше самого Пака. Он галантно протягивает руку и целует ее, заставляя рыжего покраснеть. — Вы прекрасно выглядите, Чимин, — говорит мужчина, лестно одаривая комплиментами, от которых щеки Пака становятся ярче. — Можно на ты? Мне неловко, что ко мне так официально обращаются, — улыбается обворожительно и смотрит на своего ухажера, что не вызывает совершенно никаких чувств, словно перед ним картонка. Нет того волнующего сердце трепета от нового знакомства с совершенно другим человеком, которого не знаешь, но так хочешь познакомиться. Нет юношеского запала, задора и интереса. В блестящих глазах Пака лишь апатия, умело скрытая за хорошими манерами и вежливостью. Он познакомился с ним на сайте, предназначенном для этого. По общению парень показался очень приятным, начитанным и интересным. Он не был тем, кто с самых первых сообщений просил скинуть интим фото или навязать отношения с целью выгоды. Дэрил показался очень чутким и понимающим. Ему двадцать шесть и он работает в крупной компании, Чимин не стал углубляться в эти дебри, да и разговор про работу не самый интересный, этим он и зацепил Дэрила. Тот же в свою очередь ничего не спрашивал, не уточнял и не выпытывал у Пака про личную жизнь и прошлые отношения, потому что рыжий сам обозначил границы дозволенного. Да и не хотелось говорить, что мужчина лишь способ забыть другого человека. Это нечестно, но Чимин уже отчаялся и был готов на все, лишь бы перестать каждый раз в депрессию впадать от голоса, вида и одного только упоминания блондина. Дэрил сам назначил свидание, сразу предупреждая, что это дружеская встреча без всяких продолжений в отеле или другой постели. Чимина это подкупило, и он все же решил дать шанс новому человеку завоевать сердце. Но оно не восторгается и никак не стучит при виде Дэрила, а лишь спокойно бьется. Они проходят в театр, занимают свои места и наслаждаются выступлением. За все время Дэрил никак не попытался коснуться или посмотреть на Пака. Мужчина был сильно вовлечен в просмотр пьесы, что даже не замечал, как рядом проходили другие люди и бранились на недостаток мест. Чимин же совершенно без интереса смотрел на происходящее на сцене, откровенно говоря, ему было скучно. Пак не большой любить театров, но им тоже решил дать шанс. Ожидания не оправдались. Всю пьесу парень думал лишь о том, что будь тут Юнги, он бы положил руку ему на бедро и начал бы всячески соблазнять, пытаться залезть под одежду Пака, доводил бы того до исступления на глазах у всех. Эти мысли вызывают грустную улыбку на лице, а щеки розовеют, но Чимину не стыдно за свои грешные мысли. Даже сейчас, сидя с другим, Чимин продолжает думать о нем. Выступление заканчивается. Рыжий думал, что уже не сможет досидеть. Скучно было до невозможности, но сам Пак этого никак не показывает, посчитав бестактно, ведь выбор театра был не его затеей. — Как тебе выступление? — спрашивает Дэрил уже на выходе, поправляя свое пальто. — Было весьма интересно и увлекательно. Мне стоит чаще ходить в театр! — улыбается восторженно Чимин, но так наигранно, зато Дэрил ему верит. — После театра всегда хочется есть. Может, перекусим в кафе? Тут есть неподалеку отличное местечко. Там подают самые вкусные круассаны. Чимину, по правде говоря, хочется скорее смыться и уехать домой, но это будет слишком грубо, поэтому он соглашается на ужин. Что может быть еще хуже? Чимин оказывается в недорогом кафе, очень хорошо обставленном мебелью. Рыжий не успевает разглядеть все, как его берут за руку и уводят вглубь. И он оказывается в другом помещении, больше походящем на дорогой ресторан. На столиках стоят свечи, длинные скатерти до полов бордового цвета, стулья с узорами на спинках и подушками. Здесь сидят люди в дорогих костюмах и дамы с ярко накрашенными губами, на которых Пак не обращает внимания. Дэрил помогает парню сесть и подает меню, а Чимин оглядывается по сторонам, замечая рядом большое во всю стену окно. — Ну как тебе? — спрашивает Дэрил, словно является владельцем заведения. — Очень красиво и тихо. Мне такое по душе, — снова улыбается и врет. Он такие места не особо любит. Если быть честным, Пак больше любит кафе с теплым освещением и уютной атмосферой, где обязательно подают самый вкусный ароматный кофе, десерты и мороженное с зефирками сверху. Вот такое действительно по душе Чимину, но ради галочки и вежливости он врет, соблюдая этикет. — Мне тоже очень нравится. Часто сюда захожу. Чимин улыбается, делая вид, что внимательно слушает, но на деле же пропускает все мимо ушей. Они делают заказ, а пока ждут свои блюда, Дэрил решает рассказать немного о себе, а Пак делает вид, что слушает, посматривая на время и на окно периодически, отсчитывая мысленно секунды, когда уже принесут заказ, можно будет поесть, скорее уехать домой и пожаловаться Хосоку на самое худшее свидание. Эту встречу уже ничто не может спасти в глазах Пака. После звонка Юнги проверяет заряд телефона и решает немного развеяться, покататься по вечернему городу, впервые не омраченному дождем. Мин садится за руль и хочет начать с окраин, а если бензина хватит, то и обратно до центра поплутать по улочкам. Блондин выжимает газ и выезжает на главную дорогу. Парочку часиков он катается по не очень заполненным дорогам, но это не придает того драйва, который испытываешь во время гонки, когда позади машины или хранители правопорядка. Это скорее легкая поездка, несмотря на то, что на спидометре за две сотни. Бессмысленная езда быстро наскучивает и Юнги, оставляя горячий след шин на асфальте, разворачивается и уезжает обратно в центр, самое сердце города, где можно пощекотать нервишки, заставив сердце сжаться до размеров грецкого ореха. Юнги оказывается на довольно оживленной трассе и вдыхает полной грудью, поглядывая постоянно назад в зеркало. За считанные минуты он доезжает до какого-то театра, который ни разу в жизни в глаза не видел, хоть и бывал на каждой улице в городе. Возможно, его просто не интересуют культурные места, потому он и не замечал здания времен Викторианской эпохи и Ренессанса. Юнги цокает, оглядывая совершенно незаинтересованным взглядом театр, и отъезжает на пару метров, но останавливается, когда боковым зрением замечает очень интересную картину. Чимин сидит за столиком и мило улыбается, смотря на сидящего рядом парня, который глядит на него и о чем-то болтает, размахивая руками. Юнги ненависть берет, съедает изнутри, когда он видит это непристойное зрелище. Какой-то урод смеет заглядываться и пускать слюни на его сумасшествие, которое при томном освещении выглядит как лакомый кусочек. Мин не позволит этому ублюдку сидеть рядом с Чимином и мило беседовать. Между ними слишком маленькое расстояние. Меньше десятков километров. Кулаки сжимаются со всей силы, заставляя взбухнуть вены на внешней стороне и запястьях. Юнги просто не может позволить какому-то мужику сидеть и откровенно пожирать взглядом его Чимина. Ему одному можно, разрешено смотреть на Пака с вожделением и похотью, а чужие зрения лишатся, если только кинут хоть один пошлый намек. Черный байк остается стоять на обочине, а его владелец грозной и уверенной походкой направляется в сторону кафе, переходя дорогу в неположенном месте. Ему сигналят водители и выплевывают, не скупясь, оскорбления, на что Мин показывает фак. Он видит свою цель и не видит препятствий, направляясь с таким лицом, словно будет расчленять по частям этого парня. Чимин скучающе смотрит за окно, подперев подбородок рукой. Ему откровенно скучно. Блюда еще не успели принести и попросили прощения за задержку, но в качестве извинения принесли тирамису, которое Пак медленно маленькими ложечками растягивает, борясь внутри с желанием отлучиться со свидания под предлогом сходить припудрить носик. Дэрил не прекращает говорить о себе, делиться впечатлениями по поводу выступления, которое тронуло его до глубины души. Он так красочно описывает постановку, словно Пак там не был, но Чимину и правда кажется, что они сидели в разных театрах и смотрели разные постановки, потому что рыжий не помнит ничего из выше упомянутого. Даже проезжающие машины за окном кажутся и то интереснее, чем часовой рассказ парня о искусстве. Чимину не хватает чувств, взглядов, прикосновений. От Дэрила такого не дождешься, он слишком начитан и воспитан, чтобы лапать и приставать у всех на виду. А Паку именно этого и не хватает. В кафе становится оживленно. Чимин замечает это и поднимает скучающий взгляд, замечая в паре шагов от столика Юнги, который идет черным всадником апокалипсиса убивать. Впервые за сегодняшний вечер сердце трепетно забилось, а взгляд засверкал искрами. Пак старается не подавать вида, а Мин не сбавляет шага и направляется именно к нему, облизываясь хищно по пути и осматривая его наряд. Эта блузка подходит под скатерть. «На ней бы тебя и разложил. Ты бы стал моим ужином. Самым аппетитным и желанным», — говорит взгляд Юнги на расстоянии. «Так разложи», — внутренне отвечает Чимин. Паку становится жарко от одного взгляда, что желание расстегнуть все оставшиеся пуговицы возникает само по себе. Но вместо этого он отводит взгляд, словно не замечает приближение урагана. — Что-то ужин и правда задерживается, — улыбается Дэрил, нервно поправляя костюм, но улыбка пропадает, когда рядом с ним на свободный стул садится Юнги, скалясь хищно. — Сегодня обойдемся без ужина, — наигранно и натянуто Мин улыбается так же глупо, как и Дэрил. Чимин возвращает свой взгляд на Юнги, а тот на него в ответ глядит. За короткие секунды блондин оценивает Пака и делает вывод. Чимин превосходен в любом виде и одежде. — Не думал, что ты легко и быстро вычеркнешь меня из своей жизни, Чимин-и, — Юнги смотрит на него, как на неприятеля, предателя с осуждением. Пак ничего не отвечает, отворачиваясь и игнорируя существование блондина, а тот сжимает зубы до скрипа. С самоконтролем у него проблемы. Кому, как не Чимину, об этом знать. — Значит, я был прав. Ты просто шлюшка, которая прыгает по постелям богатых мужиков, — каждое слово пропитано гневом и ядом. И как бы Пак не пытался себя убедить, что его это не задевает, но не получается. Обидно до сих пор. Лучше всего в мире Юнги наносит боль словами, унижает, гнобит, растаптывает и давит морально. Чимин уже сломался под его напором, но усердно продолжает делать вид, что держится. — Как вы смеете говорить о Чимине такие вещи? — в разговор встревает Дэрил, который даже малейшего понятия не имеет о том, кто перед ним. Мин усмехается, оценивая парня, и снова переводит взгляд на свое сумасшествие. — И как? Он лучше меня? — наклоняется к Паку, а от его близкого контакта он поджимает пальцы на ногах. — В сотни раз, — поворачивает лицо и делает больнее словами, намеренно пытаясь задеть чужое мужское достоинство. — Лжец, — выплевывает завистливо и с удовольствием, а глаза сверкают самодовольно. Он читает Пака, как открытую книгу. — Кто вы вообще такой? — Дэрил повышает голос, заступаясь за своего спутника, отстаивая его честь. Паку это очень приятно, но он этого явно не стоит. Юнги поворачивает к нему голову и смотрит равнодушно и надменно, словно перед ним дерьмо. Этот тяжелый взгляд из полуприкрытых ресниц заставляет нервничать и чувствовать себя ничтожеством. — Я… — Никто, — отвечает за него Чимин самоуверенно и жестко, проявляя свой характер. Он привлекает сразу два взгляда. Один вопросительный, второй довольный. Несложно понять, кому какой принадлежит. — Обожаю, когда ты такой. Это очень возбуждает, — Юнги продолжает извиваться, как уж, и смотреть хитро. — Юнги, уйди, пожалуйста. У нас с Дэрилом свидание, — произносит ровным тоном, смотря в медовые глаза, и видит в них собственничество, ярко кричащее «мое». Чимин буквально видит, как зарождается злость в глазах старшего. Тот молча смотрит на него, обмениваясь немыми взглядами. «Я же вижу, что ты играешь». «Учился у лучших». — Свидание? — ухмыляется, переводя взгляд на Дэрила, который не понимает, что вообще происходит. — Это поминальный вечер или что? — небрежно цепляет рукой скатерть. — Покиньте помещение, пожалуйста, — просит любезно спутник, а Чимин удивляется, как Дэрил умудряется сохранять самообладание, так еще и уважительно говорить в адрес Мина. — Чимин, ты же не действительно решил заменить меня им? — усмехается истерично, улыбаясь во все тридцать два. — Это смешно. Чимину очень жаль, что Дэрила втянули во все это. Он вообще здесь лишний человек. Этот разговор должен был произойти строго между ними двумя, но Мин продолжает тянуть одеяло на себя, втягивая в это других людей. — Уже думал, как трахнешь его? — спрашивает Мин, наклоняясь к мужчине, а тот хлопает глазами. — Дам совет: он любит грубо, — и подмигивает, улыбаясь ехидно, как чеширский кот. — Довольно! — Пак хлопает по столу и встает с места, привлекая ненужное внимание. — Либо уходишь ты, либо я с Дэрилом. Как бы сильно Пак не любил этого мерзавца, но никогда не позволит унижать себя публично и топтать собственное достоинство. Юнги переходит все дозволенные рамки приличия, обсуждая постель здесь и сейчас с Чимином. Его задевает. Задевает, что Мин знает его слишком хорошо. — Я уйду, — поднимается следом Мин, гипнотизируя взглядом рыжего, — но только с тобой. На меньшее я не согласен. Юнги вообще не имеет права диктовать свои правила. У него их попросту нет, но он умудряется управлять Паком даже сейчас, вить из него веревки. Чимин смотрит на него, щуря глаза недовольно, и сглатывает. Если он сейчас уйдет с ним, то оба понимают, чем это закончится, но Чимин просто так не сдастся, не отдаст себя снова в руки блондина. В них хоть и хорошо, но обжигающе больно. — Зачем ты это делаешь? — тихо спрашивает Пак, склонив голову. — Мне казалось, в клубе была последняя капля. Ты ясно дал понять, кто я для тебя. Так что сейчас делаешь здесь? — и снова смотрит пронзительно, гипнотизируя Мина, что итак очарован его красотой. Юнги делает шаг из-за стола, а на лице Пака не дергается ни один мускул. Эту маску очень сложно держать, Чимин в нее зубами вцепился с обратной стороны и уже чувствует, как слезы текут по щекам. С Мином нельзя быть до конца честным, всегда нужно быть начеку, чтобы быть готовым к очередному удару в спину и предательству. — Ты хочешь услышать развернутый ответ, но я скажу честно, — он наклоняется и шепчет в самое ухо. — Я просто не могу без тебя. «И я без тебя», — вторит ему мысленно в ответ. И вот что делать дальше? Именно этот вопрос заставляет все системы Пака сгореть. Запасного плана нет. Юнги снова побеждает, перевешивая чашу весов в свою пользу. А у Чимина нет ни слов, ни аргументов, чтобы как-то помешать этому или попытаться противостоять. Он продолжает стоять и смотреть перед собой, словно планета разваливается. Внутри него так точно сотни миров в одночасье рушатся, и сжигает их лично Мин. Этих слов он так желал услышать, но не сейчас, не в такой момент и обстановке. Не когда он решил наладить личную жизнь, а Юнги вернуть все на круги своя. Эти слова должны были звучать все так же тихо и в другое время. Он больше не может находиться здесь. Чимин поправляет рубашку и обходит Мина, оставляя недоумевать, наклоняется и целует Дэрила в щечку. — Спасибо за свидание, — он продолжает улыбаться, как ни в чем не бывало. — Я напишу тебе позже. И прости, что наш вечер так закончился. Чимин машет на прощание и уходит из кафе, оставляя за собой два удивленных взгляда. Но только никто из них не увидит, как дрожат его плечи, а глаза вот-вот готовы разрыдаться. Юнги отравляет все, к чему не прикоснется. Мин срывается за ним, опрокидывая стул, и успевает ухватиться за запястье уже на улице. — И что это было? — рыкает ему почти в губы разъяренным зверем. — Отпусти меня! — дергает рукой, вырываясь из неприятной хватки, что острыми шипами под кожу пробираются, пуская яд. Чимин отходит к дороге и выставляет руку, выглядывая ближайшую машину такси. Ему бы сбежать, пока не поздно. Но блондин за спиной не дает ему сделать этого так просто. — И давно ты сосешься со всеми подряд?! — продолжает осаждать, выставляя Чимина легкодоступным. Только в его глазах он выглядит таким. — А ты давно правильным стал? Я тебя не отчитывал, когда ты ебался со всеми подряд в клубах! — срывает голос Пак. Он не станет терпеть подобное в свой адрес. Чимин кто угодно, но не шлюха. И здесь Юнги действительно нечего сказать, ведь это чисто его вина. А переложить ответственность не на кого. Чимин наслаждается минутной тишиной и нервно машет рукой, моля такси приехать. — А ты решил с меня пример брать? Со всеми трахаться? — Я ни с кем не трахался. Почему ты думаешь, что я даю всем направо и налево? Почему я вообще должен перед тобой отчитываться? И ведь действительно. Они не давали друг другу обед безбрачия. Никто не клялся в вечной любви и не обещал, что будет хранить верность только ему одному. Юнги вообще не имеет права говорить о верности и любви, когда он полная противоположность этим словам. В нем нет ничего святого, он самая настоящая мразь. И самое обидное, что Пак это понимает, но никак не может избавиться от чувств к этому отвратительному существу. В нем теплится частичка, надежда, что его можно спасти и помочь, что внутри него сидит самый добрый и понимающий, искренний и светлый человек. — Потому что ты принадлежишь мне! — рычит, подобно льву на диком прайде. Чимин нахально разворачивается, смотрит с мгновение ему в глаза и морщит дерзко нос. — Я никогда не был твоим! Юнги застывает и глядит на младшего. А Чимин разворачивается и прыгает в такси, уезжая, как можно скорее. Мин остается стоять один на тротуаре и смотреть вслед машине, что с каждой секундой отдаляет Чимина от него. И с каждым метром Юнги чувствует большую тягу, что скручивает живот. Он не может просто так стоять и смотреть, как его сумасшествие покидает его. Мин перебегает дорогу и прыгает на байк, ударяя по газам и бросаясь в погоню за такси. Чимин прижимается головой к холодному стеклу, которое не может согреть и облегчить тяжелые думы в голове. Парень прикрывает глаза и вздыхает, чувствуя холод, окутывающий тело, несмотря на то, что в салоне очень жарко. Его колотит. Он смог все же сказать Юнги те слова, брошенные бездумно, но очень четко попавшие в старшего. Чимин не принадлежит ему, он не вещь и не игрушка, которой можно пользоваться и позабыть, словно она ничего не чувствует. Юнги просто пользуется им, не стесняясь, переходя мыслимые и немыслимые границы приличия. Наступает и вытирает ноги о Пака, а тот терпит и позволяет это делать с собой, каждый раз давая обещание измениться и не прощать, но у него слишком мягкое сердце, чтобы взять и отказать ему, послать в чертям и вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда. Он поднимает голову, замечая в зеркальце черный байк, что призраком преследует его. Парень горько усмехается. Юнги не отпустит его, не позволит просто так скрыться после того, что посмел сказать прямо в лицо. Слова задели чье-то самолюбие. Но если честно, Чимину все равно. Юнги только спустя парочку поворотов понимает, куда направляется машина, и решает срезать путь до места назначения, но попадает в пробку и застревает на светофоре, чертыхаясь себе под нос. Адрес он знает, так что не имеет значения, кто приедет первым. Спустя полчаса Юнги добирается до дома Пака и за считанные секунды оказывается на нужном этаже. Он подходит и без стука вваливается в чужую квартиру, с порога видя Чимина, стоящего к нему спиной. Мин отказывается жать на тормоза, выжимая педаль газа на полную. Сняв быстро обувь, он направляется без промедления в гостинную и касается плеча младшего, а тот вздрагивает. Пак успел задуматься, разглядывая город, как в непозволительной близости оказался Мин. Между ними снова небольшое расстояние, и они молчат, боясь нарушить момент. Юнги смотрит точно в глаза, а Чимин часто хлопает пушистыми ресницами. — Все разговоры отложим на потом. Сейчас я хочу тебя, — говорит четко, немного пугая своей уверенностью Пака. — Но… — Я согласен на лечение. Начнем все сначала, — и впивается в губы, не давая опомниться. Чимин широко распахивает глаза, не успев переварить информацию. Но думать ему не дают настойчивые губы старшего. Он напирает, продолжая сжимать плечи, но не с силой, а лишь удерживая, чтобы бедный психолог в его руках не рассыпался и не упал. Пак прикрывает глаза, решая отложить разговоры на завтра, а сейчас насладиться сладким моментом, без которого ни один из них не может. Их зависимость друг другом поражает все живое. Ловкие пальцы пробираются к груди, расстегивая пуговицы, и справляются довольно умело. Дорогой красный бархат спадает с плеч до локтей, а поцелуи смещаются чуть ниже в область ключиц и шеи. С пухлых губ срывается мелодичный первый стон. В квартире повышается температура, но Юнги знает, как остудить пылающего жаром парня. Мягкими ненавязчивыми движениями он подталкивает Чимина к стеклу и заставляет упереться лопатками. Пак вздрагивает и покрывается мурашками от смены температур и выгибается, выставляя оторванные крылья. Чимин так много хочет спросить и узнать. Ему послышались эти слова или Юнги правда согласен меняться? Пак дрожит и старается позорно не расплакаться. Мин постепенно раздевает рыжего, который руками прижимается к стеклу, оставляя отпечатки на нем. Штаны оказываются рядом с рубашкой, а совсем скоро летят и трусы. Чимин обнаженный стоит перед ним и вжимается в стекло, и Юнги бы отдал все, чтобы увидеть, как смотрятся эти ягодицы с обратной стороны окна. Но сейчас у него есть возможность прикоснуться и сжать их собственными руками, а это просто подарок свыше. Юнги скидывает с себя одежду по щелчку и прижимается разгоряченным телом к Чимину, а тот не дышит рядом с ним. Юнги склоняется над шеей и покрывает ее легкими поцелуями, а указательный палец ведет от ее основания до подбородка, заставляя кожу младшего стать гусиной. — Посмотри на меня, Чимин, — зовет его, а имя мурчит шепеляво. Чимин сглатывает дрожаще и приоткрывает глаза, встречаясь с медовым взглядом, заставляющим чувствовать себя маленькой ланью в больших лапах льва. — Не закрывай глаза, — дает приказ, а Чимин не может ослушаться. Сколько бы он себе не говорил, что сильный и независимый, но перед Юнги слаб. Дерзость испаряется с первыми прикосновениями и поцелуями. Мин отходит всего на секунду, берет крем для рук с полки и возвращается, открывая его и выдавливая себе на пальцы. Быстрыми хлюпающими движениями он размазывает белую субстанцию по органу и подставляет пальцы к сжавшемуся колечку. Чимин жадно и громко хватает воздух ртом, стараясь не волноваться и не сжиматься, а успокаивающий шепот, похожий на патоку, расслабляет. Мин не торопится, разрабатывает и хвалит, а Чимин чувствует себя совсем разнежившимся. Он уже растаял в опытных и сильных мужских руках. И пока Пак отвлекается, Юнги входит в него сразу на всю длину, заставляя землю уйти из-под ног. Чимин громко до неприличия стонет, распахнув широко глаза и задрав голову, ударяясь одновременно о стекло. Юнги утыкается губами в ложбинку ключиц и начинает постепенно двигаться, перехватив Пака под бедром и заставляя обвить свою поясницу. Чимин сейчас не думает ни о чем, только стонет блаженно и держит глаза открытыми, хотя Мин не может этого видеть, но Пак честен с ним и самим собой. Потные ладони скользят по стеклу. Парень не знает, за что еще ухватиться, чтобы не потерять связь с реальностью. Потому что вот-вот отключится. Юнги входит и выходит из него, покрывая укусами и поцелуями тело. Чимин самозабвенно, откинув голову, напрягает связки и поджимает пальчики на ногах. Все чувства обострены, а воздуха не хватает. Он облизывает сухие губы и ему совсем не стыдно, что его берут прямо у стекла, что может кто-то увидеть, хоть они и высоко. Чимину все равно на осуждение. Он в моменте, а остальное теряет ценность, пока узловатые пальцы сминают его ягодицы, словно пышное тесто. Мин не может насытиться в полную меру. Он ускоряет темп и оставляет багряные следы на нежной коже. Метит свое. Хоть Пак и сказал, что не принадлежит ему, но оба знают, что это на самом деле не так. Юнги отрывается от ключиц и тянется к уху, покусывая мочку и оттягивая, получая в ответ скулеж и стоны. Чимин брови заламывает и выгибается до хруста, чувствуя, как все внутри него напрягается. На запотевшем окне остаются следы их преступления и перепада температур. Чимин прикрывает глаза, проваливаясь во тьму, боясь открыть глаза и понять, что все это сон, а слова — помутнение рассудка. Но его уносят на руках в постель и ложатся рядом, позволяя обвить свое тело. Юнги любуется им и улыбается неосознанно, когда рыжий во сне носом дергает. Неужели у них появился шанс на счастье?