«Я согласился на сделку с дьяволом. Вот только ты оказался хуже. Ты само исчадье ада, а я падший ангел, который готов покорно лежать у твоих ног и преданно ждать объятий».
Чимин обещал себе не наступать на одни и те же грабли. Заверял себе несколько лет назад, что не будет вступать в абьюзивные отношения, где тебя не только не уважают, но еще и в грязь втаптывают, уничтожая морально. Прошло несколько лет, и вот Чимин на распутье. Между ним выбор, от которого будет зависеть не только собственная жизнь, но и другого человека. Хотя у них, казалось бы, один путь — помочь друг другу, но пока они только обороняются и наносят раны. На улице давно стемнело. Уличные фонари освещают пустую ночную дорогу. Не слышны топот и крики детей, вечно бегущих куда-то, нет влюбленных парочек на лавочках и семейных пар в ресторанах. Для них всех время слишком позднее. Только одному Паку не спится, решил подышать воздухом. После дождя город необычайно красив, ночью особенно. Днем украшает туман, а ночью — небо с бесчисленным количеством звезд. И каждая мигает по-своему. Каждая связывает чью-то жизнь и следит за ней. И, наверняка, на небе есть звезда Чимина, которая совсем крошечная и мигает едва заметно. Парень бродит без цели по улице, замечая изредка проезжающие машины. Так Пак не чувствует себя совсем одиноким и поехавшим, словно один в этом пустом мире. Чимин растерян. Чимин смущен. Чимин обескуражен и сбит с толку. У каждого в жизни есть выбор. Выбирать приходится несколько раз на дню, но Чимину хочется до боли в костях, чтобы этот выбор обошел его стороной, потому что он не может определиться: поступить по совести или как нужно. Юнги сломал его, разбил, уничтожил то, что сам и создал — надежду. Надежда — самая страшная сила, которая способна как излечить, так и загубить. И никогда не знаешь, какой стороной упадет эта монета. Отпустив все предубеждения и предрассудки, Чимин с трезвой головой решает тщательно все еще раз обдумать. Юнги — мразь, которая не заслуживает ни капли внимания. Таких людей обходят стороной. Они не заморачиваются сильно и просто живут в свое удовольствие, вот только отравляют жизнь другим. И Пак стал несчастной жертвой, которая попалась и стала связана с жизнью Юнги. И было бы гораздо проще, если бы Чимин просто ушел от этого блондина, но у Пака слишком сильный тип привязанности, а еще он испытывает сострадание к тем, кто отчаянно нуждается в помощи. В этом его главная проблема. Он бы хотел забыть этого неблагодарного мерзавца, но не может, ведь каждую ночь засыпает с мыслями о нем, а кошмары сменяются на нечто похуже. Эротические сны с участием Юнги. От этого приятно в моменте, но после становится противно и гадко от себя, ведь последняя их встреча этим и закончилась. Изначально их связывал секс, с него все началось, а потом вытекло из русла и все пошло не по плану. Ушло настолько далеко, что думать об этом не хочется. Но с другой стороны Пак думает, что Юнги просто нужна помощь. В больнице он смог добиться какого никакого результата. Он добровольно согласился на это лечение, хотя мог отказаться, и тогда бы оно стало принудительным. Это одно дело, но он согласился. И вот что его сподвигло на это — остается тайной, покрытой мраком, для рыжего. В нем есть сила воли и выдержка, его можно спасти, вытянуть из этой ямы, но проблема лишь в том, что он сам этого не хочет. Это может сделать другой человек, но вот только, кто согласится терпеть все это? Пак Чимин идеально подходит на эту роль. Он — та самая сойка-пересмешница, которая спасет Юнги, вот только после этого феерического спасения хочется остаться в своем уме и со здоровой менталкой, а не с расшатанным эмоциональным здоровьем. Прогулки на свежем воздухе не могут дать точных ответов или хотя бы подсказок, а Чимин просто хочет знать: правильно ли он поступает. Скорее всего, нет, но он разрывается от того, что не может помочь Юнги. Он самый трудный пациент за его карьеру и хочется «добить», чтобы доказать себе, что он способен горы свернуть и даже самых тяжелых вытащить из этого болота. Но, кажется, что это сложнее, чем есть. Вот только свое эго хочет доказать обратное. Чимин еще несколько часов гуляет по ночному городу, потерянно смотря на все, словно за какой-то веточкой сможет найти решение, но вместо этого сдается, и, как только заходит в квартиру, берется за телефон. Это может плохо кончиться. Это абсолютно точно кончится еще хуже. — Алло, это Феликс? Мне нужно с тобой встретиться…***
— Да ты с ума сошел! — мужчина ударяет рукой по столу в порыве злости. — Беру его под свою ответственность, — спокойно отвечает ему Хосок, бровью не ведя. — Хосок, ты не понимаешь, кто он?! Он психопат! Он больной человек! Никто не знает, что у него в голове, так с чего ты решил, что знаешь? — терпение тикает точно так же, как часы на столе. Хосок уже жалеет, что зашел к начальнику. Стоило взять Чонгука и просто рвануть. Но теперь он вынужден слышать басни о том, как это опасно и неразумно, словно Чон этого сам не знает. Становится обидно, что в нем сомневаются и вообще такого плохого мнения. — Вы из меня дурачка делаете. Это обидно вообще-то. — Хосок, ты просто не понимаешь, что это может плохо сказаться на нем. Сейчас он ведет себя скрытно. А после твоей прогулки может на стены лезть и кричать, как одичалый! — Тэон пытается облагоразумить своего сотрудника, но тот упертый, как баран. Самое отвратительное качество человека, наравне с лживостью. — Я за ним уже сколько наблюдаю, и он еще ни разу на стены не лез и штукатурку не ел, — закатывает глаза Чон и складывает руки на груди, стоя совсем рядом со столом начальника. — Не делайте из него одержимого. Он просто мальчишка, который с головой не дружит, располагает книги в определенном порядке и любит искусство. Да и я буду рядом, не отпущу его, как собаку в парке. Тэон устало вздыхает и хватается за переносицу, скрывая явное раздражение. Похоже, еще и голова заболела от криков, но Чон уже к этому не причастен. Он говорил спокойно, что для него вообще несвойственно. — Поступай, как знаешь, — отмахивается господин Чан, понимая, что это плохая идея. — Но, если что-то случится, то ты будешь виноват и лишишься премии. Хосок усмехается и закатывает вновь глаза, выходя победителем из этого спора. — Разумеется. Можете рассчитывать на меня, — и довольный выходит из кабинета, направляясь к Чонгуку. Хосок заходит без стука и наблюдает довольно интересную и милую картину, трогающую само сердце. Молодой парень сидит за столом с чашкой ароматного какого-то цветочного чая, запах которого буквально пропитал маленькую комнатку. В воздухе чувствуется аромат ромашек, незабудок и шиповника. Мягкое сочетание так подходит Чонгуку, который сейчас увлеченно держит в руках книгу, но не читает ее, а водит по гладким блестящим страницам пальцами, словно чувствует бумагу и то, что изображено на страницах. Его ноги согнуты в коленях, а пятки свисают с кресла. Мальчишка опять без носков ходит по холодному полу, и Хосок более чем уверен, что пальцы у него ледяные, зато взгляд мягкий, увлеченный, сосредоточенный. Домашние свободные штаны болотного цвета и мягкий желтый свитер, переходящий в розовый от живота и до конца, сочетается с детской натурой мальчика. Волосы хоть и уложены, но челка все равно спадает на лоб и прикрывает брови и глаза, точно мешая чтению. Хосок поистине заворожен этим парнем, который одновременно притягивает и пугает. Он загадочный и манящий. Хосок чувствует в нем темную сторону, которую видел в первую встречу, когда юноша показался высокомерным и не по годам развитым аристократом двадцать первого века. Но сейчас понимает, что не стоит судить книгу по обложке, содержание всегда интереснее. Чонгук перелистывает страницу и поднимает взор, замечая застывшего на пороге психолога, который еще не отошел от созерцания чего-то тайного и необъятно загадочного. Тонкие губы трогает радостная улыбка. — Хосок, — а голос бархатный и сладкий, точно мед! Невозможно быть настолько интересным человеком, чтобы привлекать к себе, и манить на свет, как светлячков. Хосок тот самый бездумно летящий светлячок, который не боится обжечься. Он быстро отмирает и подходит ближе, кивая головой вместо приветствия. — Я не ожидал тебя так рано увидеть, — продолжает улыбаться также по-детски наивно. — У меня пока нагрузки нет. На той неделе выписали троих. У меня остались двое и ты. «И ты» это выделение, словно Чонгук отличается и на фоне остальных по значимости стоит на первом месте. Возможно, так и есть. — Приятно слышать, что ты отдыхаешь, — уголки тянутся вверх, а нежный голос убаюкивает. — Никто больше не поступал? — Нет. — Это значит, что людей с проблемами стало меньше? Все внимание с книги переходит на старшего, что гораздо интереснее любой книги. Человек — удивительное создание, которое может приковывать внимание получше, чем любой самый яркий бриллиант в мире. — Может быть, — пожимает плечами Чон и садится на кресло рядом с Чонгуком, вглядываясь в страницы книги. — Читаешь про картины? Чонгук быстро переводит взгляд с Чона на страницы и улыбается, закусив губу. — Да. Про галереи мира и их самые известные картины, — с интересом рассказывает мальчишка, а его глаза загораются и искрятся от переполняющего интереса. Хосок просто не может не поинтересоваться, что за картины, хотя в искусстве полный ноль. — Ну и про какие ты узнал? — Галерея Уффици «Рождение Венеры», Рейксмюсеум «Ночной дозор» и Музей Орсе «Мать Уистлера», — с умным видом перечисляет Чон. — Я ни слова не понял. Чонгук улыбается, обнажая ряд кроличьих зубов. — Эти картины хранятся в галереях. Я бы очень хотел побывать в Лувре и увидеть своими глазами произведения искусства, — мечтательно произносит Чонгук, мысленно бродя по музею. Этот мальчишка так далек от этого мира и одновременно кажется, что приближен к чему-то необъятному и непостижимому. Чон не встречал в своей жизни людей, которые бы настолько увлекались искусством и говорили с таким обожанием и знанием дела. Чонгук удивительный. Хосок в этом лишь убеждается. — Может, у тебя будет такая возможность, — Хосоку самому бы хотелось увидеть, как этот парнишка гуляет по Лувру и смотрит на величайшие шедевры искусства. Мальчишка улыбается, а старший приподнимает уголки губ. — Ты пришел ведь не за этим, — проницательный малый, чего не скажешь. — Что-то хотел? Как будто Чонгук может предложить что-то взамен. Только разговор и время, проведенное не в одиночестве, а с очень интересным собеседником. — Сегодня не совсем среда, но погода на улице слишком хорошая, после недели дождей и тумана. Поэтому я предлагаю прогулку, но немного дальше, чем территория клиники. Карие глаза распахиваются в изумлении, а нижняя губы отпадает от верхней. — В город? — в голосе удивление и страх. — Да. Чонгук не знает, что и сказать. Безусловно, он очень рад, что наконец-то сможет выбраться из четырех стен, но ему бы хватило обычной прогулки на свежем воздухе. Он не пещерный житель и бывает на улице. Но предложение Хосока кажется чем-то из разряда фантастики. Последний раз в городе он был несколько лет назад, и та поездка затерялась и стерлась в закромах памяти. Но на каждое старое воспоминание нужно создавать новое яркое. — Боишься? — адекватный и вполне логичный вопрос не может не задать Чон. Чонгук закусывает нижнюю губу и смотрит на него исподлобья. — Это так заметно? — Ты и не пытаешься скрыть, — хмыкает без смешка шатен и присаживается на корточки перед парнем. — Я буду рядом и не дам тебе потеряться, — в голосе проскакивает забота. — У меня есть большие планы на этот день. И ты входишь в эти планы, Чонгук, — берет его за руку и водит большим пальцем по ладони. Парнишка смотрит напугано и всем своим взглядом показывает, как страшится прогулки по городу. Вот только Чон от своего отступать не намерен. — Ты знаешь, что я использую методы давления в своем лечении, но сейчас я не давлю на тебя. Ты можешь сказать мне, и я просто забуду об этом и не стану больше предлагать, раз тебя это так пугает. — В городе много людей, — шмыгает носом мальчонка. Ну до чего же очаровательный зайчонок! — Много, но от них никуда не деться. Боишься, что на тебя будут обращать внимание? — озвучивает догадку Хосок. Парень нервно закусывает губу. — Они все будут смотреть на меня и думать, что я не такой, — бурчит себе под нос обиженно. До чего же этот парнишка загнан в себе и уверенный в том, что людям есть до него дело. Хосок тяжело вздыхает и улыбается доброжелательно. — Чонгук, в городе и правда очень много людей, но никто не посмотрит на тебя так, словно ты не такой. Людям не до этого. Каждый слишком увлечен собой и своими проблемами, чтобы замечать других людей и их недостатки. Тот нерешительно кивает и слабо улыбается. — Тем более рядом буду я. Тебе нечего бояться. Щеки мальчишки краснеют, и это выглядит довольно мило. Хосок щипает его за одну и оттягивает, совсем как старший брат. Чонгук морщит нос и хватается за место щипка. — Хорошо, я согласен, — он поднимается веселый с места и довольной яркой улыбкой освещает комнату. — А куда мы поедем? — Это сюрприз, — умалчивает Хосок, показывая, что рот закрыт на замок, и он не выдаст никакой информации. Чонгук дует губки уточкой и закрывает книгу, убирая ее на место. — А когда едем? — спокойно интересуется парень. — Прямо сейчас. — Что?! — Чонгук хлопает глазами и смотрит на старшего, словно тот открыл секрет мирового масштаба, о котором никто не должен знать. — Собирайся. Я жду только тебя, — Хосок показывает на запястье, намекая, что часики тикают. — Я сейчас! Я мигом! Чонгук подбегает к комоду и роется среди аккуратно сложенных и выглаженных вещей. — А что мне надеть? Нужно что-то официальное или повседневное? — оборачивается тот, доставая для начала белые носки. Хосок стоит, прислонившись плечом к косяку, чтобы не смущать и не смотреть на то, как переодевается парень. Но, видимо, без его помощи он и одеться не сможет. — Что-то легкое. Мы же едем не в Букингемский дворец, — закатывает глаза Хосок на заморочки младшего. — Ну вот, а я уже готовился, — Чонгук вздыхает и спустя меньше минуты смеется, продолжая поиски подходящей одежды. Хосок качает головой и снова прислоняется спиной к косяку, разглядывая плинтуса в комнате. Чонгук достает из комода небольшую стопочку вещей и быстро переодевается, лишь раз повернувшись и взглянув с осторожностью на Хосока. Тот стоял к нему спиной, и это заставило парнишку расслабиться, выпрямить плечи и повернуться к окну лицом. Он быстро скидывает одежду и переодевается в черные свободные штаны на завязках и бежевый свитшот. Довольно просто и со вкусом. — Я готов, — подает робко голос Чонгук, заставляя Чона повернуться и смерить взглядом младшего. — Миленько. Парень натягивает кеды с белой подошвой, а на черном полотне обуви изображены маленькие звезды и планеты. Хосок выходит с Чонгуком, быстро спускается по лестнице и ведет младшего к своей машине. — Вау, красивая, — оценивающе оглядывает черную ауди и проводит по крыше. — Да, моя любимица, — с гордость произносит Чон и садится за водительское кресло, а Чонгук оказывается рядом. — А ехать долго? — парнишка вертит головой и рассматривает салон автомобиля, чувствуя в воздухе нотки никотина. — Ты куришь прямо в машине? — Ехать прилично, — скомкано отвечает Чон. Не хочется открывать все карты сразу. — Иногда. Тебе не нравится запах? Я могу открыть окошки, чтобы запах выветрился. — Да, будь добр, — улыбается младший и пристегивается. Он понял, что из мужчины ответы щипцами не вытащишь, и решает не лезть с расспросами. Хосок едет, полностью концентрируясь на дороге, но изредка бросает взгляды на Чонгука рядом. Тот вглядывается в окно, смотрит на зеленые поля и луга, засматриваясь на редкие деревья. Он смотрит на все с огромным детским безграничным интересом. В его глазах столько всего непостижимого и сокрытого. Черные глаза таят в себе секреты, но Хосок не спешит вытягивать все. Постепенно, ниточка за ниточкой он будет вытягивать и узнавать этого парня ближе. Чонгук лежит уже год, его направили на неопределенный срок, а судя по лечению и часто сменяющимся специалистам, его выписка была делом не быстрым. Природные пейзажи сменяются дорожными знаками и сначала небольшими пятиэтажными и двухэтажными домиками, но с каждым проехавшим километром постепенно количество этажей увеличивалось и росло. Появились торговые центры и комплексы, а взгляд Чонгука стал менее ярким. Городские пейзажи мертвые по сравнению с природными. Их отличие в свободе. Чонгук смотрит не с таким интересом на красивые высотки. В них нет ничего красивого, возможно, вечером, когда зажигаются огни, то они выглядят более красиво, но сейчас они безжизненные и холодные. Но глаза юноши загораются вновь, когда он видит что-то зеленое. — Куда ты меня привез? — Чонгук отлипает от окна и смотрит вопросительно на старшего, а тот улыбается загадочно. — Скоро узнаешь. Спустя еще минут пятнадцать они паркуются и выходят из машины, а Чонгук оглядывается по сторонам, замечая за высоким забором что-то яркое, и слышит крики людей. — Хосок, где мы? — спрашивает вновь мальчишка, не унимаясь. Хосок взглядом велит идти за ним, и как только они оказываются по другую сторону забора, у Чонгука глаза выходят из орбит. — Это же… — завороженно шепчет Чон, глаза которого значительно расширяются от количества ярких цветов и приятных ароматов. — Парк аттракционов, — заканчивает за него, довольно хмыкнув. Примерно такой реакции он и ожидал. В воздухе стоит яркий запах пиццы, колы, хот-догов, мороженого и сладкой ваты. Повсюду огромное количество палаток с сувенирами, разноцветными шарами, как обычной формы, так и персонажей фильмов и мультфильмов, различными масками с атрибутикой комнат смеха и страха. Продавцы зазывают купить безделушки детей, а бедные родители следуют с пустым уже кошельком за очередной покупкой. Радостные крики и вопли детей заставляют Чонгука улыбаться и озираться по сторонам. Где-то вдалеке видны сами аттракционы: большая ракета, раскачивающая до самого неба, американские горки, колесо обозрения, комнаты страха и кривых зеркал. Парень кружится по сторонам и смотрит на все с диким интересом, аж глаза искрятся, а потом поворачивается и бросается на шею Хосоку и радостно что-то лепечет, слова благодарности, по всей видимости, просто счастливые возгласы. Чонгук отлипает и горящими глазами смотрит на Хосока, а тот впервые видит его таким живым и активным. В нем проснулся его внутренний ребенок. — Хосок, пошли скорее! — и дергает его за руку, совсем как маленький ребенок. Как те, что канючат у родителей очередные игрушки. — Ну пошли-пошли, — закатывает глаза Хосок, а Чонгук прыгает от радости и тянет старшего за локоть на себя. Чон не может не улыбаться. Хосок покупает младшему самое большое облако розовой ваты, которое закрывает его лицо, а себе берет только колу. Всю дорогу до американских горок Чонгук уминает сладкую вату и радуется, как ребенок, простому сахару. Они доходят до горок, покупают билеты, ждут своей очереди и занимают места. И тут уже Чон начинает сомневаться, что это хорошая затея. Издалека они смотрелись менее страшными и крутыми. Сглотнув огромный комок в горле, Хосок поворачивает голову и видит непоседливого Чонгука, который ни капли не страшится, смотрит по сторонам и сжимает в нетерпении кулаки за поручни. Стоит только маленькому вагончику покатиться, как мужчина отсчитывает минуты до того, как желудок перевернется, но вагонетка, пока что, едет медленно вверх. Хосок влип. И вот они уже на самой верхушке, с которой видно весь парк, как на ладони, и вагонетка срывается со всей бешеной скорости вниз. Хосок кричит громче всех от страха, а рядом под ухом Чонгук визжит от радости и руки вверх поднимает, а старший не знает, как свои отлепить, они срослись с поручнем. У Хосока закружилась голова, и скрутило желудок. И уже на последнем круге он чуть не потерял сознание. Все длилось, кажется, целую вечность, но когда вагонетка останавливается, Чон, покачиваясь, выходит, держась за живот, а Чонгук выпрыгивает счастливый и радостный, улыбка до ушей. — Давай еще раз! — в голосе азарт и безграничный прилив энергии. — Нет! — Хосок глаза в ужасе распахивает. — Я туда больше не ногой. Мне хватило на всю жизнь. Чонгук заливается смехом и тянет старшего на лавочку, дает ему посидеть, прийти в порядок. Сам садится рядом и виляет ногами, смотря счастливо на автомат с газировкой. — Может тебе попить? — предлагает, указывая на автомат. — Да, пожалуйста, — он протягивает купюру, и Чонгук уходит, возвращаясь с прохладным лимонадом. Хосок благодарит кивком и залпом осушает стаканчик, выбрасывая его, и прислоняется спиной к лавочке, откидывая голову. — Ух… С меня хватит этих аттракционов, — вымученно стонет Чон и морщится, чувствуя еще учащенное сердцебиение. — Хосок, мы же только пришли, — Чонгук выпячивает нижнюю губу и смотрит большими оленьими глазками, выпрашивая задержаться на еще парочку аттракционов. Чон стонет болезненно, понимая, что живым из этого парка не выйдет. — Куда ты еще хочешь? Мне заранее место смерти узнать. — Давай еще сходим в комнату страха, колесо обозрения, тир и карусель. Хосок хочет плакать, но вместо этого поднимается с места. — Давай посмотрим на карте, где что находится. Они подходят к большому стенду, где изображен весь парк, и Чонгук берет маленькую брошюру с картой. — Вот, — тычет в нее, — ближе всего тир. Пошли скорее! Хосок тихо радуется, что ближе не оказалась карусель и колесо обозрения. Они подходят к небольшой палатке. Сверху и по бокам висят различные призы. Плюшевые игрушки и фигурки. Чонгук сразу же бросает взгляд на небольшую панду и улыбается широко. — Хосок, смотри, — тычет, указывая на свой заветный приз. Чон смотрит и кивает. Ну что ж, получит парнишка свою игрушку. — Из чего будете стрелять? Винтовка, пистолет, дротики? — спрашивает мужчина, развешивая игрушки. — Из винтовки, — уверенно заявляет Хосок и оплачивает. Взяв свое оружие, он собирает его, становится в удобную стойку и целится в железные банки. — Собьете восемь банок из десяти и получите любой приз, — продавец отходит в сторону, наблюдая за еще одним «метким» стрелком. Чонгук стоит рядом и сжимает руки в кулаки перед лицом, шепотом прося старшего попасть хотя бы в восемь. Ему слишком хочется получить эту милую плюшевую панду. Чон щурится, прицеливается и стреляет. Промах. Ближайшие большие банки целы. Продавец хмыкает потешно. Чонгук смотрит обеспокоенно, сжимая губы в тонкую полоску. Хосок еще раз целится, очень долго смотрит в прицел и снова стреляет. Опять промах. Опять большие банки в дальнем ряду не пошатнулись. Продавец уже в открытую смеется. Чонгук кусает щеку изнутри и опускает руки, смиряясь с проигрышем. Старший вздыхает. Он видит, что в него уже никто не верит, младший расстроенно опускает взгляд, а мужчина пересчитывает деньги, засовывая их себе в толстый карман. Ехидная усмешка трогает губы Хосока. Он снова прицеливается и стреляет очередью, не забывая перезаряжать и сбивая все восемь банок за несколько секунд. Продавец раскрывает удивленно рот, а Чонгук жмурится от серии выстрелов, а когда поднимает взгляд, то видит невероятное. Все дальние маленькие банки сбиты. Продавец ртом хлопает, а Чонгук глазам не верит. — Нам самую большую панду, которая у вас только есть, — довольно хмыкает победитель, опуская оружие. Все в шоке. Хосок доволен. Мужчина снимает с прилавка самого большого крупного плюшевого медведя и вручает его мальчишке, который прыгает от радости и прижимает игрушку к груди. — Ты его так задушишь, — Хосок смотрит на радостного Чонгука и не может понять одного. Как этот самый парень оказался в клинике с шизоидным расстройством и диссоциативным расстройством личности? Человек с такими диагнозами не может радоваться настолько сильно и находиться в многолюдном месте, но Чонгук не жалуется и не подает никаких признаков, что ему страшно или неприятно. Вопросов становится больше. Диагнозы настоящие или липа? — Не задушу, — мальчишка трется о щеку медведя своей, душа в своих объятиях. — Я назову его Хосе. — В честь меня решил назвать? — усмехается, замечая схожесть имен. — Да! Хосок предлагает унести нового друга в машину, чтобы он не мешал прогулке. Чонгук охотно соглашается и идет уже с рожком клубничного мороженного в руке, указывая на карте на карусели. Хосок предлагает пойти на пони, но Чон выбирает летящие качели в воздухе, а не медленных лошадей, которые вверх и вниз только поднимаются. Старший не может спорить с ним, ведь этот день полностью Чонгука. Ему одному и посвящен. Время пролетает быстро. Даже слишком, как показалось самому Хосоку. Вроде, они только зашли в парк, а уже прошло пять часов, а ноги совсем не держат. Они успели покататься на карусели, на которой Хосок не кричал от страха упасть и разбиться насмерть, а от радости, как и Чонгук спереди него, что открыто поднял руки, пропуская сквозь пальцы воздух. Через парочку кружков они спустились на землю и пошли в комнату страха, что стало для Чона настоящим испытанием. Он думал, что Чонгук будет трястись от страха, но на его месте был сам мужчина. Это он боязливо шел, вжав голову в плечи, оглядывался по сторонам то и дело, боясь, что снова выпрыгнет клоун или очередная ведьма со своим противным смехом, от которого мурашки по спине пробегают. Чонгук же шел с фонариком и тыкал во все пальцем, разглядывая с интересом, и не дрожал от страха от каждого внезапного клоуна. Он только смеялся и вышел полный радости, а Хосок выбежал пулей, боясь, что его за пятку утащат обратно. Следующим аттракционом стало колесо обозрения. И Чон оплатил три полных круга. В кабине было сказано сидеть и наслаждаться видами, но Чонгук стоял, прислонившись к стеклу лицом, пока его за локоть не дернул старший, усадив на место. На время Хосок расслабился и просто прикрыл глаза, забывая, что он на высоте нескольких сотен метров. Страха не было, но чувство необъяснимой эйфории щекотало под ребрами. Младший разглядывал природу, весь парк практически с высоты птичьего полета и соседние кабинки, в которых целовались молодые парочки. Чонгуку казалось, что он подсматривает за чем-то интимным, поэтому он отводил взгляд, смотря на Хосока. По окончании времени они вышли из кабины и направились купить еще вредной газировки. Особо не сговариваясь, они пошли по выложенной камнями дорожке, которая вела к небольшой речке, больше походящей на ручей. Хосок увидел совсем недалеко автомат, в котором можно было купить корм для рыбок и птиц. Он взял стаканчик с покрошенным хлебом и передал его в руки мальчишке, который, завидев реку, заулыбался. Небольшой деревянный оранжевый мостик соединял между собой два берега, что разделяла речушка. Чонгук поднялся на него первым и ярче засиял, увидев прекрасных оранжевых карпов и других рыбок, что плавали под мостом. Парень решил покормить прекрасных водных созданий, бросил горсть крошек, а рыбы на него набросились, как оголодавшие. — Бедненькие. Их никто не кормит, — с детской грустью произносит младший, бросая еще. — Скорее наглые, — уверенно хмыкает Хосок, становясь ближе. — Им столько хлеба кидают, что они не успевают открывать рты. Но даже не смотря на слова мужчины, Чонгук продолжает кормить рыбок и смотреть, как они чуть ли из воды не выпрыгивают, пытаясь заполучить заветную крошку. Это вызывает бесконтрольную детскую улыбку, которая радует глаз старшего, что просто стоит, облокотившись о перила локтями и смотрит на круги на воде. Спокойствие. Умиротворение. Тишина. С мальчишкой сейчас именно так. Кажется, что только они вдвоем остались. Больше не слышны крики детей с аттракционов и продавцов с забитыми карманами денег. Только они, рыбы и покой. — Это был незабываемый день. Ты сделал его незабываемым, — прошептал неслышно Чонгук, смотря с тихой радостью на плавающих пестрых рыб. — Рад, что тебе понравилось, — благодарно улыбнулся Хосок. — Но моей заслуги в этом нет, — звучит ванильно, как из подростковых фильмов про любовь, но это факт. — Как это?! — всполошился Чонгук. — А кто же меня привез в парк, купил кучу сладостей, выиграл Хосе? Это разве не ты сделал? Хосок улыбается, слушая все свои рыцарские заслуги. Приятно, что сказать. — Но я не мог этого не сделать. Твои глаза блестели при виде их, — и это чистое откровение. — То есть ты сделал это исключительно ради меня? Не потому что сам хотел? — Чонгук задает вопрос, хотя и так уже знает ответ. Это так очевидно, что даже глупо что-то скрывать. — Ты ведь знаешь ответ, — ухмыляется, видя улыбку на лице Чонгука. — Мне приятно, что ты потратил свой день на меня. — Чонгук, не говори так, словно мне было сложно или я делал это через не могу, — Хосоку такое слышать неприятное, словно он делал это через силу или вынужденно, по чьей-то просьбе, хотя совершил все из личных побуждений. — Я делал это от чистого сердца. Кукольные черные глаза смотрят на Хосок и что-то в них отливает. Что-то похожее на благодарность. Это больше, чем слова. Взгляд передает сильные чувства. — Я никогда не был в парке аттракционов, — Чонгук решает еще немного приоткрыть заветную дверь тайн. — Родители были заняты. Я даже не мог выходить куда-то дальше школы или магазина. Мне хотелось побывать с ними здесь, — а голос непозволительно дрогнул, передавая боль ребенка, утратившего шанс встретить родителей вновь. Хосок понимает эту боль. Его родители были с ним требовательны и строги, а потом вовсе отказались, сослав на воспитание тете, которая пыталась восполнить пустоту, размером с черную дыру в сердце мальчика. Ему бы тоже хотелось гулять по парку с родителями и проводить с ними активно время. Жаль, что этого уже никогда не будет, да и время не то. У него сердце за этого мальчишку бьется. Хосок наощупь находит ладонь парня и сжимает в своей большой мужской, чувствуя тихий вздох. — Не нужно жалеть о давно ушедшем. Нужно создавать новое и радоваться этому, — подбадривающе произносит старший, смотря на парня. А тому больше ничего не надо, лишь бы стоять плечом к плечу на маленьком мостике и рыб кормить, делясь откровениями. — Ты мое спасение, Хосок, — одними губами шепчет Чонгук, а тот хмурит брови. В этих словах заложено слишком много смысла. Это не просто признание. Это правда. — Я буду для тебя им, Чонгук, — пальцы сжимаются, а вместе с этим и сердце младшего. Самонадеянно, но честно. Этих слов он ждал всю жизнь. — Я сделаю все возможное, чтобы ты снова мог выходить на улицу, общаться с друзьями, завести отношения, влюбиться и… — Съездить с тобой в Запретный город? — уголки губ тянутся вверх. — Покормить панд, — отвечает вместо этого старший и треплет волосы парнишки. Для них это время кажется самым лучшим. Самый яркий момент не в комнате страха, не на карусели, не на колесе обозрения, не в тире и не на американских горках, а этот довольно тихий и искренний. Так мало надо для радости. — Это еще не все. Последний сюрприз я оставил на потом, — Хосок сегодня не оставит Чона без них. — Что же это? — глаза Чонгука загораются блеском. Этот день итак самый лучший, как его можно сделать еще ярче? В памяти Чонгука он отпечатается точно. А Хосок запомнит надолго. Это был отдых и для него. — Увидишь, — загадочно произносит и подмигивает парню. — Поехали обратно? Или хочешь куда-нибудь еще? — Чон не против побродить по парку до самого закрытия. — Я устал, — потягивается тот, — на сегодня прогулок хватит. Мне бы до машины обратно дойти. Чонгук бросает последнюю горсть в воду и выбрасывает вафельный стаканчик следом. Дорога до машины неблизкая, но в компании младшего кажется всего мгновением. Он говорит о том, где ему понравилось больше всего, щебечет о своем новом друге, о мужчине, который трясся, как лист осиновый. И Хосок позволяет смеяться и шутить, слушая тихий заразительный смех, похожий на детские проказы. В эти редкие моменты можно было видеть, как на переносице образуются складки, глаза становятся щелочками, а верхний ряд зубов выглядывает из-под губы. Чонгук был громким и не боялся этого. Он не обращал внимания на людей, что проходили мимо, размахивал руками и не стеснялся быть не таким. На него так повлияла прогулка или рядом с Хосоком ему было не так страшно, Чон уже не поймет, но если именно он является причиной открытости младшего, то он готов быть с ним рядом и быть опорой, делать вместе с ним эти первые шаги. Хосок был немым слушателем, кивал, улыбался, усмехался, но не говорил ни слова. Чонгук не обижался, что болтал только он. Ему нужно было высказать свои чувства и эмоции, которых за день скопилось бесчисленное множество. И Хосок был именно тем, кто слушал его, не перебивая. А сам он думал о том, как же Чонгук может соединять в себе несколько личностей. Он до сих пор помнит черноту взгляда при первой встрече, которая пугала. Но сейчас этот самый парень очень общителен и просто заменяет солнце. Какой Чон Чонгук настоящий? Сколько личностей в его голове? Хосок садится в машину, тянется на заднее сидение и достает небольшой подарок в упаковке. У Чонгука глаза расширяются. — Это мне? — тычет в себя пальцем, совсем по-детски. — Тебе, кому ж еще, — Хосок вручает в руки и ждет реакции младшего. Тот за сегодняшний день точно испытал весь спектр от радости до счастья. Он буквально светится звездочкой. Чонгук распаковывает подарок и видит… «Все самое интересное о Китае». — Решил, что тебе нужно знать о стране, которую хочешь посетить. А еще это дополнение в твою коллекцию книг. Чонгук прижимает книгу к груди и переводит быстро взгляд на старшего, а радость в его глазах ни на секунду за весь день никуда не делась. Парнишка обнимает Чона за шею и что-то шепчет невнятно. — Если это слова благодарности, то они приняты, — у Чона уже скулы болят от обилия улыбок. На сегодня он превысил свою суточную норму. —Они самые, — заверяет Чон. И только он один знает, что было сказано на самом деле… Дорога обратно занимает больше времени из-за пробок, но Чонгук успевает уснуть, прижимая к груди медведя и книжку. Такой уставший, но довольный. Они возвращаются уже в седьмом часу в больницу. Хосок ежится от прохладного ветра и провожает Чонгука, но внутрь не проходит. — Не заглянешь? — спрашивает младший, еле держась на ногах и хлопая медленно глазами. — Мне уже пора, — причина совсем другая. Чонгук запоздало кивает. Этот парнишка уже спит на ходу. Старший треплет заботливо волосы и тянет за ухо, пытаясь взбодрить. — Спасибо еще раз за прекрасный день, — Чонгук уже клюет носом, но даже сейчас не перестает улыбаться. — Спасибо, что согласился провести его со мной. Доброй ночи. — Спокойно ночи, — мальчишка кивает и заходит в палату, а Хосок остается стоять пару секунд, и уходит, точно зная, что это был самый лучший день за последние несколько лет. И потраченного времени не жалко. Чонгук укладывает панду на кровать, книгу кладет на стол и в изумлении распахивает глаза. Этот день не перестает удивлять. Вернее будет сказать Хосок. На небольшом столике расположилась тарелка с ароматными банановыми кексами и букет из белых лилий и синих гладиолусов. Сердце екает, а взгляд устремляется за окно на парковку. — Ты не перестаешь меня удивлять, Хосок.***
Чимин до сих пор думает, что это плохая идея, не стоило соглашаться, поддаваться эмоциям, хотя решение принято на холодную голову. Но все равно, что-то внутри скребет и сжимается от навязчивых мыслей. Он стоит у небольшого кафе, которое скоро закрывается. На улице начинает темнеть, фонари зажигаются, освещая мокрые улицы. Чимин стоит, зарывшись носом в свитер с горлом и сложив руки на груди. Замерзнуть ему не дают мысли, которые крутятся в голове и сжирают неприятные догадки. Он позвонил Феликсу и назначил встречу, но сам пришел раньше назначенного времени, борясь с внутренним желанием все отменить и сказать, что он не согласен помогать, но не смог бы потом просто так жить с мыслью, что мог все изменить, но отказался. Если и совершать ошибки, то только те, о которых не будешь жалеть потом. Задумчивый взгляд темных глаз устремился в лужи на потрескавшемся асфальте. За думами он и не замечает, как Ли подъезжает и подходит к парню. — Заждался? — рука ложится на плечо, доставая из глубоких мыслей. Чимин оборачивается и растерянно качает головой. Он стоял здесь час, но так и не смог уйти. Он просто обязан помочь Юнги. — Зайдем? — Ли взглядом кивает в сторону маленькой кафешки, а Чимин переминается неуверенно с ноги на ногу. — Оно закрывается через двадцать минут. — Этого времени достаточно, чтобы поговорить. Фил пропускает Чимина, придерживая дверь. Пак заходит внутрь и занимает самый дальний столик, хотя в кафе все свободны. Они садятся друг напротив друга, и повисает тишина, от которой рыжему становится неловко. Он переминает пальцы и облизывает губы, подавляя в себе страх и волнение. Феликс прекрасно все видит и понимает, чем оно вызвано. Самому парню интересно узнать, что такого в этом рыжеволосом удивительного, раз Юнги им заинтересовался и бредит. Миловидный на первый взгляд парнишка, но Мин терпеть не может смазливых мальчиков. Может, Чимин смог чем-то другим привлечь старшего, вот только чем, Ли понятия не имеет. Насколько крепка их связь? — Хочешь что-нибудь? — совершенно спокойно спрашивает Ли, первым идя на контакт. Ему не хочется здесь надолго засиживаться, учитывая, что у них времени не так много. — Нет. Расскажи, что ты хочешь от меня. Что с ним? — Чимину больно даже имя его произносить, но образы из головы выкинуть никак не может. Боль и обида еще не ушли, только крепнут, но совесть взывает, чтобы Чимин поступал правильно, а не из вредности. — Это ты сначала расскажи мне, что связывает тебя и Юнги? — Ли хмурит брови, разглядывая Чимина. Ему с трудом верится, что он может помочь, но нужно использовать все способы. — Меня с ним ничего не связывает. Мы никто друг другу, — чеканит Пак, вкладывая, как можно больше безразличия, но фальшь слышна слишком сильно. — Чимин, Юнги не привязывается к кому попало, — Ли в этом убежден. — Я знаю его несколько лет, и за это время у него не было серьезных отношений, и он никогда никем не интересовался, а тут прошло пару месяцев и появляешься ты, от которого он практически зависим. Феликс сам еще не может понять, как так оказалось. — После побега он был сам не свой. Он уезжал, но был расстроен, словно что-то оставил в клинике… или кого-то, — мягко намекает Ли, смотря на Чимина, который опускает взгляд. Ему не легче от этой информации. Юнги сожалел о побеге? Хотел вернуться? Ему было жаль? Эти ложные догадки и навязчивые мысли только подпитывают мягкое сердце, которое готово впитать ложь, приняв за правду, только дайте один знак, и Чимин поверит безвозвратно. — Он мог сбежать еще в первые недели, но оставался. Почему? — а Фил копает медленно ложечкой, подкрадываясь к сути. — Я этого не могу знать, — Чимин растерянно бегает глазами по столу и вздыхает. — Просто скажи, что вас связывает? — Ничего. В этом-то и дело, что ничего, — Пак удрученно разводит руками. — Феликс, я ничего такого не делал. Просто говорил с ним, курировал лечение и… То, что было между ними, и было связью, которая должна была оборваться, как только Юнги сбежал, но она же и душит их обоих на расстоянии. Обычный секс стал связующим звеном, как такое вообще может быть? — И? — Ли изгибает вопросительно бровь, намекая закончить мысль. — Мы спали вместе, — без смущения заявляет Чимин, смотря с уверенностью. Ему стесняться нечего, он взрослый человек, у Юнги есть своя голова на плечах. В этом нет ничего странного. — Ты думаешь, этого достаточно? — скептически спрашивает Ли, не понимая, как связать полученную информацию. — Ты думаешь, Юнги ко мне привязался? Может это просто пьяный бред? Галлюцинация? — Чимину хочется найти оправдание, только бы огородиться от Юнги, а сердце внутри рьяно желает верить в эту ложь. — Может пьяный бред или галлюцинация, но… — Фил смотрит проницательно на рыжего, вглядываясь. — Тогда бы не стал в чужих людях искать тебе замену. У Чимина глаза расширяются, а нос щиплет. Еще одно слово о Юнги, и он разрыдается прямо на месте. Ему тяжело. Тяжело дышать, все сдавливает внутри. Так и до панической атаки не далеко. Чимин не хочет думать о нем, бежит далеко, но все равно возвращается на круги своя, сталкиваясь с реальностью, в которой его тянет к Мину. Даже короткой мысли о нем хватит, чтобы стало тяжело и легче одновременно. Он лекарство и болезнь. Он кнут и пряник. Он облегчение и проклятье. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спрашивает Пак, сжимая кулаки настолько сильно, что боль не ощущается. А вот тут уже интереснее.***
Яркие цветы, шум толпы и пьяные люди, которые приклеиваются к тебе, как пластырь. Чимин старается обойти их всех так, чтобы не соприкоснуться, но чьи-то мерзкие потные руки так и норовят коснуться его, обтянутых черными джинсами, сочных ягодиц. Пак стискивает зубы и шлепает по рукам, посылая всех зевак нахуй. Ему уже здесь не нравится, а он только зашел. План Феликса прост до мелочей, но Чимину не нравится, что он вообще в нем участвует. Он одновременно лишнее и связующее звено. Феликс сказал, что Юнги где-то в этом клубе. И Чимину нужно избегать встречи с ним до поры до времени. И эта часть плана рыжему приходится по душе, да и в этой толпе сложно узнать кого-то, легче спутать или списать на опьянение. Парень проходит к барной стойке и получает сообщение от Фила, стоит только прислониться задницей к стойке. Яркий дисплей загорается, и на экране блокировки всплывает его содержание. Пак прочитывает и поднимает взгляд, пробегаясь по второму этажу. Он находит сероволосого и спешит подняться к нему. Ли стоит, прислонившись спиной к большой колонне, и попивает свои виски, звеня негромко кубиками льда. Чимин оказывается рядом и парень пробегается по нему оценивающим и совершенно безразличным взглядом. — Выглядишь сносно, — с его уст звучит как оскорбление. Пак закатывает глаза и плечом прислоняется к поручням, смотря на толпу скучающим взглядом. Помимо джинсов на нем черная полупрозрачная рубашка, расстегнутая на пару пуговиц, открывающая вид на острые ключицы, с которых только слизывать текилу с солью. Он ловит на себе похотливые взгляды, но те в ответ получают осуждающий или безразличный. Чимин никогда не был высокомерным, но среди этого менталитета чувствует себя на ступень выше в лестнице эволюции. — Ты видел его? — Чимин решает завести разговор, чтобы его не стошнило от мерзких взглядов. — Он на первом этаже сидит с темноволосым мальчишкой, — Ли даже не смотрит на танцпол, с точностью стрелка говоря положение Мина. Пак быстро кидает взгляд на диван и видит, как какой-то мальчишка сидит на столе, виляет ножками и улыбается Юнги. Ревность берет свое, и Чимин отворачивается, фыркнув с отвращением. — Мерзость, — цыкает тот, морщась с противной картины, а внутри сгорает от ненависти к себе. — Хотел бы быть на его месте? — едко подмечает Ли, чувствуя злость Чимина, это слишком очевидно. Пак смотрит на него, поджав губы в недовольстве, а лисий взгляд становится опасным. Ли понимает, что шутки с этим огоньком опасны. — Хотел бы сейчас лежать в постели и смотреть десятый сон, — в тон ему отвечает рыжий и отворачивается, смотря в стену. Всяко интереснее, чем Юнги и его мальчик на поводке. Фил с улыбкой наблюдает за Чимином. Тот довольно интересный. Красивый, дерзкий и горячий. Сейчас Ли понимает, что Мин в нем нашел. Он та еще горячая штучка с коготками, которая может и каблуком свозить за один только лишний взгляд. Феликс стучит пальцами по бокалу и перекатывает терпкий вкус на языке. — Почему не пьешь? — Я быстро пьянею, — отвечает совсем безразлично Пак, жуя нижнюю губу. — Может безалкогольный? Когда совсем трезвый, быстро наскучает, — Ли по себе знает. — Я, пожалуй, обойдусь, — Чимин поднимает один уголок губ в полуулыбке и закатывает глаза. — Как хочешь. — Когда уже можно будет действовать? — спрашивает Чимину, которому уже надоело смотреть на пьяных людей и каждый раз возвращаться к одному только человеку, который его внимания вообще недостоин. — Не гони коней, Чимин. Ты только пришел, Юнги еще не готовый. Я дам команду. — Я не собачка, чтобы действовать по команде, — цедит сквозь зубы, выказывая свой характер, а Ли цыкает, проводя пальцами по подбородку, привлекая внимание парня. Чимин не теряется, смотрит стойко в глаза, терпя прикосновение, а трезвый разум так и твердит вдарить, да посильнее. — Не собачка, но по моей команде спустишься и приступишь ко второй части задания, — говорит так, что у Чимина желваки заиграли. — Не злись. И не смотри на него сейчас. Ты буквально полыхаешь, — усмехается Фил. — Проще сказать, чем сделать, — Чимин дергает подбородком, вырываясь из рук парня. Фил отходит, говоря, что спустится за напитком и просит Пака ждать его здесь. Чимин и не собирался никуда уходить. Он пытается отдаться приятный мелодии и просто послушать музыку, насладиться свободным временем, но глаза предательски сбиваются с построенного маршрута и смотрят на Юнги. Он сидит к нему спиной, но Пак видит, как его рука скользит по бедру этого мальчишки. Чимин говорит сам себе отвести взгляд, прекратить смотреть на это и делать больно, но он чертов мазохист. Он следит за тем, как рука пробирается от голени к колену, а там к бедру. А собственные руки сжимают поручень с такой силой и злостью, что металл плавится, а от Чимина дым исходит. Пак еще никогда не испытывал такой злости, ссоры с родителями даже близко не стоят с тем, что он чувствует сейчас. Парень до скрипа сжимает зубы и раздувает ноздри. Его глаза готовы испепелить этого парнишку, а Юнги приложить о что-нибудь тяжелое. Но рука Мина внезапно дергается, и он поднимается с места, уходя на танцпол. Чимин в этот же момент разжимает ладонь и выдыхает, сжимая пальцами переносицу. Еще одна такая выходка Мина, и он не получит сердечный приступ. Паку легче от мысли, что ничего не было, это общение и взгляды никуда не зашли дальше, но ревность стучит внутри в один ритм с сердцем. Сколько времени проходит — Чимин не знает, но кажется, что час точно, а Ли так и не появился. Парень не собирается ждать столько времени и решает приступить ко второй части плана. Он спускается по лестнице на первый этаж и направляется на танцплощадку. Найти Юнги здесь кажется задачей невыполнимой. Здесь столько людей, что вдохнуть нечем, а спертый воздух и смесь ароматов заставляет глаза слезиться. Фил поднимается на второй этаж, но не находит Чимина и бесится. Он подбегает к месту, где последний раз его оставил, и смотрит вниз, видя его совсем рядом с Юнги. — Что ты, черт возьми, творишь, Пак? — чертыхается себе под нос Ли, оставаясь наблюдать за происходящим. Это зрелище того стоит. Чимин ходит и оглядывается по сторонам, благодаря диджея, который поставил достаточно спокойную музыку. Он пытается зацепиться за белую макушку, но ее, как на зло, нигде не видно. Пак вертит головой и жмурится от громких голосов над ухом. Ему хочется уже уйти отсюда, но стоит только повернуться, как он видит в паре метров от себя Юнги, стоящего спиной. Сердце неистово колотится, как заведенное. Что же заставило его так всколыхнуться? Этот придурок? Чушь! Чимин поджимает губы и взглядом гипнотизирует спину блондина. Вот встреча, которой он так хотел. Ждал и думал, что же он скажет ему в конечном итоге. Но вот она наступила, а у Чимина в голове перекати поле. Все мысли вдруг разбежались и попрятались по углам, оставив Пака одного наедине со своими бушующими чувствами, что обострены до предела и воюют друг против друга. Глаза предательски начинают дрожать, а ноги подхватывают всеобщую панику. Чимин сейчас упадет, если не возьмет себя в руки. Ему нужно вернуться на второй этаж к Феликсу, но вместо этого он поступает по собственной глупости и делает шаг, а люди загораживают проход. Юнги танцует, поддавшись музыке. Ему просто хорошо. Пара бокалов скрасили его сегодняшний вечер, а кристаллический порошок немного притупил чувства, зато спиртное дало миру заиграть новыми красками. Смазанные лица, кружащаяся комната, смех и фонари перед глазами. Но перед всем этим хаосом, граничащим с удовольствием, возникает очень знакомое лицо, которое он давно не видел и не ожидал встретить вновь. Мин оборачивается и видит его. Все такого же красивого, невероятного, безупречного, сумасшедшего. Весь в черном, как смерть. И если это его смерть, то он готов к своей участи. От Пака глаз не оторвать, он умеет подчеркнуть свои достоинства и свести этим Юнги с ума. Его сумасшествие вернулось к нему, а у Юнги аж эффект наркотиков притупился. Язык из-за кокаина не вяжет, словно под анастезией, но причина тому и Чимин в том числе. Наркотики и он — гремучая связь. Юнги мучительно долго смотрит на его неподвижную фигуру со стеклянными глазами, которые удивлены не меньше. Он кажется таким настоящим, что Мин поддается и делает шаг, но тут же останавливается. У Чимина от его шага дыхание сперло, а голова закружилась. Мозг бьет по красной кнопке, махая табличкой, на которой написано большими буквами «остановись». И он прав. Если Мин подойдет ближе, то Чимин просто самоуничтожится. Он выбрал свою участь. Пак улыбается и манит пальчиком Юнги к себе, а тот медленными неспешными шагами приближается, сокращая время жизни до жалких секунд. До взрыва осталось недолго. Люди и музыка — посторонний шум. Есть только они и неизбежность. Юнги останавливается в паре сантиметров и смотрит, не моргая, на рыжего, а тот боится вдохнуть его запах и разрыдаться. Вот они, стоят друг перед другом, как два оголенных провода, прикоснись — и будет короткое замыкание. Но по всем законам физики и биомеханики они движутся друг к другу, не смотря на угрожающие жизни факторы. Два безумца. Одно безумие на двоих. Ни слова ни говоря, Юнги делает последний шаг, а Чимин — короткое замыкание. Их губы сливаются, а чувства обостряются, словно с них содрали кожу, оставляя голые нервные окончания. И они ими касаются, принося боль и садистское удовольствие. Юнги хватается за запястье Пака и большим пальцем нащупывает участившийся пульс, понимая, что перед ним не очередная больная фантазия, а настоящий человек. Настоящий Пак Чимин. Его живое сумасшествие. Жилка на запястье пульсирует, а Чимин мелко дрожит, хватая воздух, а получает Юнги — углекислый газ. Кислородное голодание. Мозг не перестает бить тревогу, а сердце наконец-то полностью чувствует свободу. Юнги совершенно спокоен, хотя внутри него самые яркие фейерверки взрываются один за другим от обычного поцелуя с Чимином. Недаром он сильнее любой дозы, Юнги в этом лишь в который раз убеждается. Пак языком скользит по чужому, делая поцелуй более глубоким. Касания губ приносят мурашки по телу, а языки сплетаются, вытесняя рассудок Чимина. Вот так просто, стоя посередине танцпола, они целуются, наплевав на все, но каждой сказке и сну приходит конец. Пак распахивает глаза, когда чувствует язык Юнги на своем небе, и отпихивает его за плечи в сторону, а сам смотрит напугано и пораженно, словно видит его впервые. Сердце стучит невыносимо быстро, а жар окатывает все тело. Все пошло не по плану. Пиздец, как не по плану. Чимин еще с секунду смотрит на блондина и спешит покинуть клуб, но Юнги хватает его за запястье. — Чимин, постой! Пак резко оборачивается и дает ему звонкую пощечину, оставляя на прощание красный след на щеке. Он поспешно торопится к выходу, а Юнги за ним следом, трезвея на каждом шагу. Чимину удается скрыться в толпе и сбежать на свежий воздух. Он ловит такси и прыгает в машину, уезжая с места преступления. Юнги выбегает, когда такси уезжает, и смотрит вслед машине, чувствуя его вкус на губах. У Чимина сердце стучит так, словно он и правда сделал что-то противозаконное. На деле так оно и есть. Он поцеловал Юнги. Он снова, черт дери, повелся на свои эмоции. По дороге домой он старается успокоиться и не словить паническую атаку. А Мин стоит на обочине и пытается переварить все случившееся. Ему не легче. А в клубе на втором этаже стоит Феликс и ухмыляется себе под нос: — Они друг друга стоят, — и отпивает виски.