«Каждая встреча предрешена судьбой. Наша встреча — это испытание судьбы».
Ничто не может испортить Чимину прекрасное утро. На столе чашечка растворимого кофе, разбавленного молоком, а не сливками, перед носом лежит раскрытый ежедневник, а в руках вертится шариковая ручка, стержень которой спрятан внутри. Легкий аромат кофе пробирается в нос и бодрит. Это утро начинается более чем прекрасно. Лучи солнца падают на чистые поля, пока что ничем незаполненные. Рядом на тарелке лежит небольшой круассан, который никак не хочет лезть в горло. Все же он привык завтракать одним кофе. Что-то есть в том, чтобы пить его из пакетика, а не из кофемашины. Если бы здесь был Хосок, то он бы точно поспорил с этим утверждением и наплел бы, что он не кофе пьет, а горсть земли из пакетика. Чимин в эти моменты друга не слушает, продолжая пить свою горсть земли. Белый халат покоится на спинке стула. Пак смотрит за окно и перекатывает ручку меж пальцев, думая о чем-то своем, а горячий кофе дает теплу разлиться по организму и расслабиться. В столовой никого, что, на удивление, странно. Обычно здесь много людей, но сегодня нет никого, кроме поваров. Возможно, это потому что суббота. В выходные дни мало кто заглядывает в столовую. А Чимин порой любит побыть один с ежедневником в руках и чашечкой ароматного кофе. — Есть вода? Чимин роняет ручку и оборачивается, видя своего лучшего друга, коллегу и просто хорошего человека, с которым ему удалось отлично сработаться. Чон Хосок стоит прямо перед ним в черных круглых очках, которые скрывают не только его глаза, но и брови. Каштановые волосы либо плохо убраны, либо не уложены вообще. Черная рубашка не заправлена в брюки, а красный галстук накинут на плечи, словно его владелец собирался впопыхах. Вот только если его рубашка и брюки выглядят недолжным образом, то черные оксфорды блестят на солнце. Видимо на это у мужчины времени хватило. — Ты язык проглотил или обжог? — недовольно фыркает и приземляется по другую сторону стола, вешает рядом бежевый, как и брюки, пиджак. — Воды нет, только кофе, — любезно отвечает Чимин и подвигает свою чашку. — Извини, но я помои не пью, — фыркает Чон, и Чимин уверен, что он сейчас закатил глаза. Через очки это не увидеть. — Жаль, а выглядишь так, словно в них сегодня проснулся. Чимин хмыкает и закрывает ежедневник. Теперь его внимание сконцентрировано на друге, который, кажется, всю ночь был в клубе или бежал от злых собак через весь город. Хосок смотрит на него, а Чимин видит только свое отражение в очках и подставляет руки под подбородок, принимая позу верного слушателя. Чон вздыхает и проходится пятерней по волосам. — Ты не поверишь, но вчера я пил через силу. Меня практически заставили, — жалуется Хосок, поднимаясь со стула, и подходит к автомату недалеко от столика. — Бедняжка, — без капли жалости бросает Пак. — И кто же заставлял тебя пить? Кто вливал тебе в рот насильно алкоголь? Если бы Чон не знал Чимина так долго, то подумал бы, что он и правда сострадает и интересуется искренне, но он Чимина знает со времен школы, а потом и университета, так что он распознает в голосе рыжего друга нотки сарказма. — Господин Чан, — достает бутылку из автомата и открывает голубую крышку, делая жадные глотки. — Ты вчера пил с нашим начальником? — сдвигает брови к переносице в непонимании Пак. — Представь себе, — разводит руки в стороны и, закрыв бутылку, подходит к Чимину и садится на свое место. — И по какому поводу пили? — Повышение. Чимин отпивает из чашки и морщится, но не от вкуса кофе, а от слов друга. Он ставит с громким звуком чашку на блюдце и смотрит на Чона в ожидании продолжения. — Я вчера разговаривал с ним и замолвил за себя словечко, что могу получить повышение. — Обычно его получают упорным трудом и усердной работой, — подпирает уже одной рукой щеку, смотря на друга с напускным презрением. — Ой, Чимин, не пищи, — смахивает в его сторону, как в нечестивого. — Ты завидуешь, что я получу повышение, а ты — нет. — В моих глазах столько зависти, Хосок, ты бы видел, если бы снял свои черные дыры, — указывает на нелепо выбранные очки. — А еще ты завидуешь, что не переносишь алкоголь, в отличие от меня, — Хосок этим, кажется, гордится. — Да куда мне до тебя, — Чимин закатывает глаза и виляет под столом носком ботинок. — Надеюсь, господин Чан вспомнит о вашем разговоре после вчерашнего, — специально дразнит. Хосок снимает очки и смотрит на ежедневник друга и ручку рядом. Если он здесь с двумя этими предметами, значит, уже что-то записывал про больных. — Что нового? — указывает на желтую обложку ежедневника. — Ничего. Все, как и было. Никакого прогресса, но и ухудшений не наблюдается, — вздыхает Чимин. — А в коллективе никаких новостей? Слухов нет? — Хосок снова открывает бутылку и отпивает немного, не касаясь губами горлышка. — А, доктор Со Хва Ен уволился. — Со Хва Ен? — удивляется Чон, чуть не поперхнувшись. — Из-за возраста? — Нет. Говорят, что у него начались проблемы с психическим здоровьем на фоне лечения одного пациента, — безразлично пожимает плечами Пак. — Кого? — Чон Чонгука, — отпивает из чашки и ломает круассан на две части, одну дает другу. — Хочешь сказать, он уволился из-за больного двадцатилетнего сосунка? — Хосок откусывает выпечку. — По крайней мере, так говорят, — исправляет безразлично Пак. Со Хва Ен был одним из лучших специалистов и психологов высшего уровня. К тому же одним из самых старых, но это не принижало его среди своих коллег. Многие ходили к нему за советом и помощью, а он никогда не отказывал. Но вдруг решил уволиться из-за пациента, который довел же его самого до этого. Очень странно. — И к кому теперь он переходит? — интересуется Чон. — Пока неизвестно, — пожимает плечами Чимин и допивает кофе. — Мне нужно проведать своих пациентов, — поднимается из-за стола и берет чашку с тарелкой. — Еще увидимся. Продуктивного дня! — машет ему на прощание и покидает столовую. — И тебе того же, — машет, не глядя Чон. Из-за вчерашнего соображать сложно. А в голове не может никак уложиться, почему высококвалифицированный специалист уволился из-за мальчишки с обычным психическим расстройством. Хотя Чону до этого дела нет, но все же интересно, что за фрукт этот Чон Чонгук.***
За окном проносятся зеленые поля и луга. От обилия ярких цветов, в особенности зеленого, начинает рябить перед глазами. От порошка не так сильно вставляет, как от живых пейзажей. Юнги они напоминают те самые, которые стоят на компьютере или ноутбуке на рабочем столе, самые безвкусные и старомодные. Отличие между обоями и настоящей картинкой лишь в том что, что помимо зелени и растительности прибавляются еще линии электропередач, которые бесконечно тянутся вслед за дорогой. Юнги сидит на заднем сидении мерседес майбах, недовольно подперев рукой щеку, и смотрит на сиденье перед собой. Пейзажи уже наскучили, а глаза неприятно резало. Потому Юнги раздраженно поджимает губы и скучающе оглядывает салон автомобиля. — Долго еще ехать? — скучно бросает Юнги, которому надоело, что его держат здесь насильно. Намджун крепко сжимает руками руль и поглядывает на племянника через зеркальце. Ловит только недовольные и пренебрежительные взгляды. Другого от Юнги можно было и не ждать. — Совсем скоро будем на месте, — отвечает Намджун, как личный водитель блондина, а тот хмыкает. — Ты серьезно везешь меня в дурку? Юнги до сих пор не может смириться с решением, которое принял дядя. Да, он напал на него, вооруженный пистолетом. Это была самооборона, пускай и защищать было не от кого. Да, он был под кайфом, но это и смягчает обстоятельства и его наказание, но Намджун так не считает и наказывает Мина по всей строгости. — А ты серьезно еще не понял? — смотрит на него через зеркало заднего вида. — А что я сделал-то? — Юнги правда не понимает, в чем его обвиняют. Он ведь ничего плохого не сделал. Никого не убил и не порезал. — Ты хотел убить меня, Юнги, я напоминаю, — говорит спокойно Намджун, словно сказанное было не с ним. — Но не убил же. Будь благодарен. У меня была хорошая возможность, — хмыкает презренно Мин. — Ты ведь понимаешь, что если даже убил бы меня, то компания бы не перешла в твои руки. До твоего тридцатилетия она бы была под надзором моего мужа. Юнги это знает, но попытать удачу стоило, вот только на этот раз она не на его стороне. Нужно было их обоих пристрелить. Третьего лица для передачи наследства у них не было, а если бы и было, то Юнги и его бы порешал. — Ты еще легко отделался, дружок. Обычно за покушение на убийство дают срок, а я всего лишь оплачиваю тебе лечение в одном из лучших медицинских центров. Будь благодарен. — Медицинский центр, который находится в каком-то лесу, вдали от цивилизации. И правда, спасибо, дядя, — Юнги бы поклонился, если бы не сидел в машине. Легкая незатейливая мелодия продолжает давить на нервы, играя в салоне, и Юнги не выдерживает. Тянется через весь салон и выключает музыку. — Не нравится? — слегка обиженно спрашивает Намджун, приподняв бровь. — Ненавижу инди-поп, — коротко бросает Юнги с нескрываемым отвращением в голосе. Сейчас его раздражает вся музыка, инди-поп в особенности. Болтать с Кимом смысла нет — он выведет его на злость. Три дня он пробыл у Намджуна. В дом его не пустили, именно поэтому он был в летнем домике на заднем дворе. Что-то типа веранды, но со всеми удобствами, кроме травки, алкоголя и сигарет. Из-за их отсутствия времяпрепровождение Юнги было изнурительным. Сразу же на следующее утро все тело ломило. Кости трещали, словно сейчас рассыпятся, а в голове нещадно звенело, ударяя по вискам отбойным молотком. Он пролежал несколько дней. Его всего лихорадило, а есть не хотелось от слова совсем. Он отказывался от еды, но в него насильно впихивали; ложка чуть ли не уходила в глотку. Вот только каждый завтрак, обед и ужин оказывался отвергнут организмом, и в конечном итоге сплюнут в унитаз. Но пихать в него еды меньше не стали. Охрана кормила парня, чтобы он просто не сдох от голода. Смерть наследника компании никому не нужна. Черная слава не должна коснуться Ким Намджуна. Спать хотелось сильно, но заснуть было невозможно. Все это Юнги уже проходил ни раз, поэтому никогда не возвращался к такому убитому состоянию. Не пропускал прием новой дозы, чтобы не вернуться в то ужасное состояние, но любимый дядя спустил его с небес на землю в прямом смысле. Юнги по этой земле лицом проехался. И вот спустя три дня, проведенных в летнем домике, его везут в санаторий для фриков, как сказал сам Юнги. Спустя пятнадцать минут Юнги прибывает на место. Вишневый мерседес майбах останавливается у двухэтажного светлого здания. Юнги вылазит из машины и оглядывает свой новый временный дом. Вокруг одна зелень: деревья, кусты и клумбы. Они стоят на парковке, где совсем не так много дорогих машин, но Юнги глазами цепляется за черную ауди. Присвистнув, он направляет взгляд на здание. Всего два этажа, но смотрится довольно неплохо. Крыша под наклоном, а само постройка напоминает коробку. Огромные панорамные окна очень интересная дизайнерская задумка. Юнги не удается разглядеть, что происходит на втором этаже, но взгляд падает на зашторенные окна, которые слишком выбиваются из этой светлой картины. Мин замечает, как на первом этаже по коридору идет рыжий парень в халате и держит что-то в руках. Юнги долго не задерживает на нем взгляд и снова принимается осматривать клинику. Выглядит модно и современно. Юнги даже начинает нравиться, но ровно до того момента, как его зовет Намджун. — Багаж забирай, — хлопает багажником и отдает чемодан на колесиках. Юнги смотрит на него с ненавистью и берет свой груз. Злость в нем никуда не делась. Он по-прежнему хочет убить его. И неважно чем, хоть ножкой от стула. — Мне тебя проводить за ручку? — на лице Кима появляется улыбка, которую Юнги хочет стереть в порошок, а эти ямочки выколоть отверткой. — Только тронь, и я перееду тебя этим чемоданом, — гневно бросает Юнги, прожигая его взглядом. Они даже не прощаются. У них не настолько теплые отношения, чтобы скучать друг по другу. Каждый из них мечтает о том, чтобы больше никогда не увидеться. Юнги подходит к главным дверям и его тут же встречает высокий мужчина с загорелой кожей, черными волосами и подстриженной бородой. Его очки прибавляют ему еще пару лет, а без них он кажется тридцатилетним мужчиной. Юнги даже кажется, что он видел его в каком-то порно, но вспомнить не может, а спросить напрямую слишком странно. Вдруг и правда снимался. — Здравствуй! Ты Мин Юнги, верно? — мужчина протягивает ладонь для приветствия, а Юнги косится на руку, словно она чем-то измазана. Он не терпит прикосновения чужих людей. В особенности тех, что похожи на порноактеров. — Допустим, — Юнги протягивает ладонь для рукопожатия, а мужчина улыбается выбеленными зубами. Ему бы в рекламе зубной пасты сниматься. — Меня зовут Чан Тэон. Я главврач, — Юнги хочет стереть эту улыбку. Кажется, он гордится своим положением. — Мне сказали провести тебе здесь экскурсию и поселить в палату. Ты… Юнги выставляет руку, прекращая поток абсолютно ненужных слов. — Сколько? — сует свободную руку в карман. — Что сколько? — непонимающе хлопает глазами Чан. — Сколько тебе заплатить, чтобы ты докладывал Намджуну, что я числюсь в этой церкви и прохожу лечение? Я не горю желанием торчать в этой глуши. Тут хоть интернет есть? — осматривает на наличие вышки. — Ох, вы должно быть не поняли, — снова дружелюбно улыбается Чан. Если еще раз улыбнется, Юнги не сдержится и выбьет ему передние зубы. — Вы прибыли сюда на лечение и не покинете, пока не пройдете полную реабилитацию. — Сколько Намджун заплатил вам, чтобы держать меня здесь? — склоняет голову Юнги. — Намного больше, чем вы можете мне предложить. По его интонации Юнги понимает, что этот человек любит деньги. Очень любит. Хотя, какой человек в наше время не падок на деньги? Сейчас любого можно развести на бабки, заставить продать собственную семью, а все ради парочки зеленых купюр. Юнги и сам такой же. Намджун на полном серьезе отвалил этому мужику денег, чтобы он лечил его? Видимо лечить нужно и Кима заодно. У него крыша поехала однозначно. — А еще он говорил, что вы можете предложить подобное, поэтому мы были готовы к этому, — губы трогает омерзительная, довольная усмешка. Юнги сжимает руку в кулак и смотрит враждебно на этого мужика, который бесит его с каждой секундой все больше и больше. — Я разнесу к чертям вашу коробку, — шипит сквозь зубы Юнги, а его глаза наливаются кровью от гнева. Но его методы воздействия на Чана не действуют. На эти уловки и провокации он не поведется. Конечно, он же главврач, а значит, его будет сложно пробить. Вот только Юнги тоже не так прост, как может показаться на первый взгляд. Он еще покажет этой клинике, что будет, если его держать здесь принудительно. — Давайте оставим ваш багаж, и я проведу вам экскурсию? — вежливо складывает руки за спиной и указывает на чемодан в руках парня. Юнги отсюда сбежит. Нужно только немножко подождать. Долго в этом уголке он жить не сможет. — Не нужно. Покажите мне мою камеру и оставьте в покое, — бросает едко Юнги, вздернув подбородок. — Не камеру, а палату, — исправляет Чан, а Юнги вздыхает и закатывает глаза от этого напускного притворства.***
Чимин стоит со стаканчиком кофе в руках, а в другой держит ежедневник. Прислонившись плечом к стене, он ожидает прихода начальника, который попросил его прийти. Поэтому Пак стоит у двери его кабинета в ожидании. Он разглядывает природу за окном и вздыхает, смотря на часы на стене. Прошло пятнадцать минут, а начальник так и не появился. Похоже, возникли непредвиденные дела. Но Чимину ничего не остается, кроме как стоять и ждать. Но не он один получил приглашение постоять у дверей главврача. — Тебя тоже позвали, или ты по своим делам? — спрашивает Хосок, который уже надел свой белый халат. В нем он похож на психолога. Вот только когда снимает, то его можно спутать с какой-то моделью с острым язычком. Порой его образы заставляли Чимина усомниться что, ему, во-первых, двадцать восемь, во-вторых, что он высококвалифицированный специалист в области психологии. Хосок не любит казаться занудным лишь потому, что у него такая профессия, которая требует концентрации. Он разделяет личную жизнь и работу. Удачно находит между этим баланс, в этом Пак завидует другу. Сам Чимин никак не может разграничить себя этими рамками, поэтому у него проявляется сочувствие к тем, кого жалеть не надо. Но в нужный момент Чимин может показать свой не самый сладкий характер. Хосок говорит это потому, что он любит горький шоколад. Характер у него такой же горький, как и его предпочтения в сладком. — Позвали, — коротко отвечает Пак и снова смотрит на часы. — Интересно, по какой такой причине Чан позвал тебя, — Хосок складывает руки за головой и наваливается на стенку. Чимин приподнимает брови в удивлении, а на его лбу образовываются волны, как на берегу. — Меня? Почему ты выделил именно меня? — тыкает в себя пальцем. — Ну, со мной он хочет поговорить по поводу повышения, а ты-то зачем? — спокойно объясняет Хосок. Чимина порой поражает бестактность Хосока. У него, кажется, совсем нет чувства такта. Он слишком прямолинеен. Ему сложно держать язык за зубами. — Не знаю, но не уверен, что Чан помнит про твое повышение, — ехидничает Пак, а на его лице появляется добрая дружеская усмешка. — Не завидуй, пожалуйста. Зависть тебе не к лицу, — машет перед ним ладонью, вызывая тихий сдержанный смех у рыжего. Стук каблуков разряжает тиканье часов и смех Чимина. Оба переводят взгляд на коридор и видят главврача, который поправляет халат и уверенной походкой идет к своему кабинету. Выглядит бодренько, в отличие от Хосока пару часов назад. Чимин хмыкает этой мысли и отталкивается плечом от стены, а Хосок опускает руки по швам. — Прошу прощения, возникли непредвиденные дела, — говорит Чан и впускает врачей. Чимин так и знал, поэтому закатывает глаза, пока никто не видит. Слишком банально. Кабинет главврача отличается от тех, что в обычных больницах. У него не пыльный деревянный кабинет, представляющий собой коморку, а полностью оборудованный. У Чана большое просторное помещение с панорамные окнами и длинным стеклянным столом с множеством стульев по обе стороны. А также очень много растений в горшках, стоящих на полу, у окна, рабочего стола и даже дверей. Картины на стенах и многочисленные благодарственные письма, дипломы и листы, полученные за его квалификации. Множество наград, которые получил не только он, но и эта клиника. Настольная лампа с холодным светом направлена на рабочую область. Чан занимает свое место за столом, а Хосок и Чимин садятся друг напротив друга и смотрят на начальника. — Так, я собрал вас здесь, чтобы обсудить кое-какие важные детали, — Чан поправляет халат и выключает лампу. Чимин смотрит украдкой на друга и уверен, что тот в душе улыбается. — Вам должно быть известно, что к нам поступил новый пациент, — начинает издалека мужчина. Хосок морщит брови, а Чимин задумчиво смотрит главврачу за спину. Эта информация ничего им не дает. Сюда часто поступают новые пациенты, всех упомнить — сил нет. — И кто же? — спрашивает Чон, удобно уместившись на стуле. Везде найдет для себя комфорт. — Мин Юнги. Он важная шишка, племянник Ким Намджуна. Попал сюда пару часов. У него сильная наркотическая зависимость. — Как давно? Что именно употреблял? — Хосок сходу начинает засыпать вопросами, а Чимин вздыхает. Хосок бежит вперед паровоза. — Это все в его карте, — кладет на стол книжку с делом. Здесь у каждого есть такая небольшая, но толстая книжка, в которой вся история болезни. Также здесь история до попадания в клинику, чтобы можно было выяснить причины болезни и зависимости. — Никто не должен знать, что он числится здесь, что ли? — спрашивает Чимин, двинув руками на столе. — Это не имеет значения, — отмахивается Чан. — Намджун — его дядя, заплатил нам крупную сумму. Сами понимаете, благотворительность, — ни разу не благотворительность, думает Чимин. — Если мы вылечим его племянника, то он продолжит нас спонсировать и выведет на мировой уровень. Хосок складывает губы в ухмылке, а Чимин смотрит безразлично. Ему нет никого дела до того, на каком уровне клиника. Он здесь работает и выполняет свои обязанности, а остальное его не трогает ни разу. — То есть нам нужно избавить сосунка от зависимости, и тогда нам в кошелек упадет крупненькая сумма? — уточняя, говорит начистоту Чон. — Да, так и есть, — утвердительно кивает Чан. — Кто им займется? — спрашивает Хосок. Чимин смотрит на свой ежедневник и стаканчик кофе, который успел остыть. Придется пить холодным, и только это огорчает Пака. Ему нет никакого дела до того, о чем говорят Чон и Чан. Ему хочется уже уйти в свой кабинет и заняться работой. Тем более скоро у него сеанс групповой терапии, к которой он хотел подготовиться. — Пак Чимин. Названный вздрагивает и выныривает из своих мыслей. Карие глаза растерянно смотрят на начальника, а тот передает ему папку с делом Мина. Чимин заторможено принимает его и смотрит на обложку, где выведено синей ручкой имя, фамилия, год рождения и дата поступления в центр. Чимин долго смотрит на эти цифры и имя. — Мне самому назначать лечение или стоит посоветоваться с вами? — Делай, как считаешь нужным. Я доверяю тебе, Чимин. Уверен, что ты сможешь вылечить этого парнишку, — в голосе главврача слышны нотки гордости. Вот только откуда взялась эта заоблачная уверенность, что Чимин справится с этим? Он не Хосок, который с его-то нравом может вылечить даже больного раком. У него нет большого опыта, как у Чана или Со Хва Ена. Он работает всего год, а ему вваливают такую ответственность. У Чимина просто нет права на ошибку. — А зачем позвали меня? — спрашивает Хосок. — Ах, да, — главврач переключает внимание на второго своего необычного специалиста, — тебе ведь известно, что Со Хва Ен уволился по собственному? Хосок не понимает, к чему клонит Тэон, но ничего хорошего не предвещает. Не похоже, что он хочет повысить его в должности. Хосоку это уже не нравится. — Теперь ты лечащий врач Чонгука. Чимин приподнимает в удивлении брови и кладет на историю болезни свой ежедневник, а в руку берет стаканчик с кофе. Хосок молчит, но Пак видит, что Чон не в диком восторге. — На сегодня хватит новостей. Можете идти. — Господин Чан, постойте, — Чимин останавливается у двери и ждет друга, а тот встает из-за стула и смотрит на начальника. — А как же мое повышение? — звучит обиженно, словно у ребенка леденец отобрали. — Какое повышение? — спрашивает Чан на полном серьезе, а Чимин приставляет кулак к губам, чтобы не рассмеяться в голос. Хосок смотрит растерянно. Спиной уже чувствует новую волну подколов от Чимина. Вчерашний вечер прошел зря. Он мог даже не стараться. Мог бы заняться своими делами, но просидел с начальником, напился в стельку и слушал его проблемы, а взамен получил только похмелье. — Никакое, — бурчит обиженно и выходит из кабинета быстрее Чимина. Выйдя из кабинета и пройдя несколько шагов, Чон останавливается и сжимает кулаки до побеления. Сзади идет Чимин, и Хосок слышит его смешки, которые тот бросает, как снежки ему в спину. — Не смей, — шипит сквозь зубы Чон, даже не повернувшись к другу, а тот улыбается. — Ох, мне нужен отпуск, — вздыхает тяжело и хватается за переносицу. — Отпуск? Можешь выпить с господином Чаном и поговорить насчет отпуска. Замолвишь словечко, — серьезно говорит Пак, но Чон слышит в его голосе насмешку. — Иди к черту, Пак Чимин! — Хосок озлобленно бросает и уходит на первый этаж как можно скорее, чтобы не слышать смех Чимина и его шутки. — Нет, я серьезно! — догоняет его рыжий. — Вам просто нужно больше выпить, чтобы разговор подействовал! Ты все же попробуй! — кричит вдогонку. А Хосок уже жалеет, что начал дружбу с этим парнем. У него добавилась еще одна головная боль, которая лежит уже у него в кабинете на столе.